Я его научила, он сделал большие успехи. — Аня постучала себя по виску. — Понимаешь, бухгалтерский склад ума.
— Мой папа — любитель маджонга! Кажется, мне надо выпить.
— Мне тоже. Заходи, как устроишься. Опрокинем по рюмке, преподам тебе первый урок маджонга.
— Ну, не знаю...
— Попробуй. Научишься, будет чем с отцом заняться.
Когда тыквы в аду померзнут, мысленно посулил Джек.
Аня указала направо:
— Вот дом твоего отца. Оглядись пока. Через минуту вернусь.
И направилась в сопровождении Ирвинга к дому слева... непонятного цвета. Если б дома красили в цвет бело-розового зенфандела, о чем Джек никогда в жизни не слышал, то это как раз он и есть. Папин более мужественный, небесно-голубой.
Он сообразил, что стоит перед задней верандой отцовского дома. Толкнул дверь с закрытыми жалюзи — заперта. Открыл бы за двадцать секунд, да не стоит труда, раз у Ани есть ключ.
Прошелся по плиточной дорожке между домами. Трава коричневая, мертвая, как повсюду в Южных Вратах, растительность вокруг гладко оштукатуренных стен жаждет воды, хотя не такая поникшая, как по дороге. Видимо, папа тайком по ночам поливает.
Впрочем, нет. Он так твердо следует предписаниям, что дал бы скорее деревьям погибнуть, чем нарушил закон.
В окна сквозь закрытые жалюзи не заглянешь. Джек отошел от окон, оглянулся на Анин дом, замер на месте.
Не дом, а тропический лес. Боковая стена почти вся заросла роскошными зелеными, красными, желтыми тропическими растениями всевозможных видов, не просто живыми, а буйно растущими. На углу грейпфрутовое дерево, густо усыпанное плодами, трава... пышная, плотная... зеленое море.
Одно дело — слегка тайком вспрыскивать, только Аня, похоже, глубоко плюет на любые запреты.
На газоне стоялискульптурные украшения: неизменные гномы, розовые фламинго, разнообразные колеса, среди них необычные с виду вещицы — вручную раскрашенные жестяные банки, тряпочки на тонких воткнутых в землю ветках.
На именной табличке на боковой стене значится фамилия Манди.
Джек направился к парадной двери отцовского дома. Дворики перед двумя бунгало сбегали к почти круглому пруду футов пятьдесят диаметром. Когда он подошел посмотреть, лягушки из осторожности с плеском запрыгали с берега в воду. На дальнем берегу черная птица подставляла солнцу распростертые остроугольные крылья, словно накапливая солнечную энергию. Пруд, полный, чистый, обрамлен здоровой травой, тростником. За ним к северу и к югу бесконечно тянулось поросшее травой болото, заканчиваясь у высоких кипарисов приблизительно в миле на западе — судя по солнцу, уходившему за верхушки деревьев.
Джек оглянулся на отцовский дом. На открытой передней веранде под крышей стоит круглый столик с парой стульев. Мебель белая. По столбикам пытается виться цветущая лоза. Пол на веранде вымощен голубыми плитками. Почти всю стену слева от двери занимает эркерное окно, закрытое вертикальными жалюзи. Он толкнул парадную дверь. Заперта, как и задняя.
— Вот ключи, — раздался голос Ани.
Он оглянулся, видя, как она в сопровождении Ирвинга шагает со своей зеленой лужайки на выгоревший отцовский газон с ключом в левой руке и с сигаретой в правой.
— Ваша фамилия Манди? — спросил Джек. — Толбот вам, случайно, не родственник?
— Писатель? Возможно.
— Я в детстве обожал «Ружья царя Хибера».
— Никогда не читала. Держи ключ.
Он широко развел руками:
— Похоже, местечко у вас первоклассное.
— Вид чудесный! Конечно, я одной из первых здесь поселилась, могла выбирать. Как старожилку, меня по мере необходимости приглашают на временную работу. Чаще всего конверты заклеивать, рассылать рекламные брошюры... Деньги ничтожные, не разживешься, но есть повод выйти из дому. Ну и получаю возможность немножечко дергать за ниточки. Помогла Томасу приобрести дом, выставленный на продажу.
— Правда? — Интересно, зачем хлопотать ради незнакомца, но вопрос не удалось сформулировать. — Наверно, он вам за это обязан.
— Он мне обязан гораздо больше, чем думает. — Аня указала на свои ручные часы с драгоценными камнями. — Не забудь, милый: через час у меня выпиваем.
— У меня неотложное дело, — отказался Джек.
— Не хочешь выпивать со старухой? Понятно.
— Что вы, дело вовсе не в том. Просто хочу пойти в полицию насчет несчастного случая с папой. Надо выяснить, как это было, не по его ли вине, и всякое такое.
— Зачем? — нахмурилась Аня.
— Хотелось бы знать.
— Завтра пойдешь.
Он тряхнул головой:
— Прямо сейчас пойду.
— Почему?
— Просто хочется.
Она пожала плечами, собралась уходить.
— Ну, как знаешь.
— Можно вопрос задать? — спросил Джек. — Даже два.
— Задавай, милый. Только не обязательно жди ответа.
— Хорошо. Во-первых, почему ваш пруд полный, а остальные пустые?
— Наш подпитывался через подземную протоку из Эверглейдс.
— Откуда?
Аня махнула рукой на поросшее травой болото и далекие кипарисы:
— Оттуда. Наши с Томасом дома выстроены практически на ближайшем допустимом законом расстоянии от Эверглейдс. Следующий вопрос? Не собираюсь тебя подгонять, малыш, но меня кличет охлажденная бутылка вина на кухонном столе.
— Извините. Просто интересно, почему у вас зеленая лужайка при такой засухе?
— Может быть, просто фокус. Скажем, у меня рука легкая.
— На полив?
Она нахмурилась, погрозив ему пальцем:
— Если и так, то что?
— Ничего, ничего. — Сдавшийся Джек поднял вверх руки. — Не хочу причинять неприятности лучшей папиной подруге.
Аня успокоилась, пыхнула сигаретой.
— Ну ладно. Конечно, все думают, будто я поливаю. В обратное никто не верит. Представляешь, явились два члена Совета, грозя меня выселить, если не прекращу поливать.
— И что вы им ответили?
— Если застанут со шлангом в руках, пусть защелкнут наручники. Если нет — поцелуют сморщенную задницу.
Ирвинг согласно тявкнул, Аня повернулась и зашагала прочь.
Моя бабушка, решил Джек, глядя вслед.
13
Он отпер переднюю дверь, вошел в темный прохладный дом. Жалюзи спущены, видимо ради прохлады и сокращения счетов за электричество. Папа никогда не скаредничает, но и терпеть не может зря тратить деньги.
Закрыв за собой дверь, Джек стоял в темноте, прислушиваясь, приноравливаясь к дому. Где-то слева спереди гудит холодильник. Он принюхался. Лук... остаточный запах жареного лука. Папа что-то готовил? Он всегда был, так сказать, шеф-поваром, больше по необходимости после маминой смерти, и питал пристрастие к луку, совал почти в каждое блюдо. Помнится, в детстве в воскресное утро нажарил целую кучу и вывалил на оладьи. Все было возмутились, но вышло очень вкусно.
Джек шагнул к эркерному окну, поднял жалюзи, впустив тускневший солнечный свет. В воздухе засверкали пылинки. Он открыл все окна и начал осматриваться.
Спереди располагалось просторное многофункциональное помещение — гостиная, столовая, — под углом примыкавшее к маленькой кухне. Вот что ему нужно. Он открыл холодильник, нашел упаковку из шести банок пива и еще три бутылки красного гаванского эля. Взглянул на этикетку: сварен на Ки-Уэст. Еще один местный продукт. Почему бы и нет? Сорвал крышку, глотнул. Чуть горче, не так хорош, как «Айбор Голд», но сойдет.
Заметил на полочке в дверце холодильника бутылку лаймового сока «Роуз». По наитию заглянул в морозильник, и точно: замороженная бутылка «Бомбейского сапфира». Похоже, папа по-прежнему пропускает глоточек-другой.
Бродя по передней комнате, узнавал кое-какие картины из родительского дома в Джерси. Подошел поближе к выставочной полке на южной стене. Первое место по теннису в мужской паре — ничего удивительного. А вот это что? Медаль за второе место в мужском турнире по бочче?
Мой папа — чемпион по бочче. Господи Иисусе!
Он позвонил Джиа, сообщил о состоянии отца. Она огорчилась, желая услышать более добрые вести. Джек поприветствовал Вики, обещал потом позвонить.
Положив трубку, зашел в одну из спален. Нечто среднее между кабинетом и комнатой для гостей: кровать, платяной шкаф, письменный стол с компьютером и принтером. В корытце принтера лежал листок с подтверждением покупок-продаж. Видно, папа до сих пор играет на бирже. Вступил на этот путь до всеобщего помешательства в девяностых, заработал достаточно, чтобы выйти на пенсию. И Джека однажды старался завлечь, утверждая, что при осторожности и понимании, за какие ниточки дергать, деньги можно получать каждый день, независимо от роста или падения акций.
Нет, папа, если ты не имеешь настоящего номера социального страхования.
Пошел в другую спальню, явно папину, заставленную и заваленную всякими вещами. Остановился в дверях, ошеломленный множеством снимков на стенах. Главным образом мама, Том, Кейт в разном возрасте, присоленные немногочисленными детскими фотографиями Джека. А вот все впятером во время первого и последнего семейного путешествия... Которое обернулось ужасной бедой.
Нахлынули воспоминания, особенно о Кейт, старшей сестре, которая в детстве присматривала за ним, сама еще подросток, а став взрослой, умерла у него на глазах.
Он быстро отвернулся, заглянул в шкаф. Вот они — жуткие папины гавайские рубашки. Вытащил, пригляделся: огромные золотые рыбки с выпученными глазами плавают в желчно-зеленой воде. Попытался себя в ней представить, ничего не вышло. Люди обращали бы внимание.
Возвращая рубашку на место, заметил на верхней полке серый металлический ящичек. Нерешительно протянул руку, взял, поддел язычок, шкатулка была заперта. Встряхнул — внутри зашуршали бумаги, что-то загромыхало.
Запертая шкатулка разожгла любопытство. Вещь чужая, отцовская, наверняка заперта по веской причине. Пусть стоит, где стояла, действительно, но...
Что отец, живя в доме один, считает необходимым держать под замком?
Джек заглянул в маленькую замочную скважину. Полная чепуха. Надо только...
Нет. Занимайся своими делами.
Он поставил шкатулку обратно на полку, вернулся в переднюю комнату. Сдержал дрожь. Пора навестить копов.
Нашел телефонный справочник, отыскал адрес местного участка. Собирался звонить, чтоб спросить, как доехать, но, возможно, удастся узнать все, что требуется, по телефону. Лишь бы не переступать порог полицейского участка.
Набрал номер, его принялись перебрасывать от одного к другому, пока не ответила любезная секретарша Анита Несбит, пообещав помочь, чем сможет.
— Наверно, мне понадобится копия протокола о несчастном случае для страховой компании, — сказал Джек. — Знаете, чтобы машину отремонтировали.
— Хорошо, вот она. Я отложу, а вы заберете.
— Никак нельзя по почте послать?
— Можно. Адрес у нас есть. Кстати, как ваш отец себя чувствует? Я слышала, он тяжело пострадал.
— До сих пор в коме. — Тут его вдруг осенило. — А еще кто-нибудь пострадал?
— Неизвестно, — сказала она. — Вторая машина после столкновения скрылась с места происшествия.
Джек тяжело сглотнул. От последних слов все внутри перевернулось в тревожном предчувствии.
— Скрылась после столкновения?
— Да. Ведется расследование.
— Сэкономьте марку и конверт, — решил он. — Я сам приеду за протоколом.
14
Стемнело, воздух охладился настолько, что вылетели москиты, когда Джек добрался до горчично-желтого здания с двухэтажным корпусом и одноэтажными крыльями, где располагался муниципалитет города Новейшн. Над центральным подъездом с высокими колоннами парила скелетообразная башня с курантами, чересчур современная по сравнению с остальным. Картину дополняла зеленая крыша, портик на фронтоне, навесы. Знак указывал, что полицейский участок находится сзади слева.
Набравшись духу, он вошел, спросил мисс Несбит. Дежурный сержант объяснил, как пройти в кабинет. Шагая по коридору мимо шмыгавших туда-сюда копов, чувствовал себя Малышом Херманом на съезде Ку-клукс-клана. Если кто-нибудь заглянет под капюшон...
Будем надеяться, не попросят предъявить документы в подтверждение родства. Фамилия отца отнюдь не Тайлески.
Мисс Несбит оказалась милой пухленькой маленькой женщиной с лоснившейся черной кожей, короткими кудрявыми волосами, плотно облегавшими голову, и лучистой улыбкой.
— Вот протокол, — протянула она лист бумаги.
Джек взглянул мельком, собравшись прочесть позже, но обратил внимание на план места происшествия.
— Где этот перекресток? — спросил он, ткнув в листок пальцем. — На пересечении Пембертон и Южной дороги?
Она нахмурилась:
— Они пересекаются в болотах на границе Эверглейдс, дорога оттуда никуда не ведет.
— Зачем мой отец ехал в никуда?
— Надеемся, что вы нам объясните, — произнес за спиной чей-то голос.
Джек, оглянувшись, увидел молодого мясистого копа, стриженного под ноль. Могучие бицепсы распирали короткие рукава форменной рубашки. Выражение лица нейтральное.
— Офицер Эрнандес, — представила Анита. — Это он принял вызов и обнаружил вашего отца.
Джек протянул руку, надеясь, что ладонь не слишком вспотела.
— Спасибо. Вы, наверно, спасли ему жизнь.
— Очень рад, если так, — пожал полицейский плечами. — Но я слышал, он еще из чащи не выбрался.
— Следствие продолжается?
— Хорошо бы с ним поговорить, выяснить кое-какие детали. Не знаете, что он там в такой час делал?
— В какой час? — Джек заглянул в протокол.
— Около полуночи.
— Понятия не имею, — покачал он головой.
— Может, впутался в какое-то темное дело?
— Мой отец? В темное дело? Да ведь он настоящий...
Джек старался припомнить известную безупречно честную и законопослушную личность и потерпел поражение. Наверняка существует такая, просто не приходит на память.
— ...настоящий Каспар Милктост...
Судя по физиономии, Эрнандес ровно ничего не понял.
— ...нормальный простой обыватель, который занимается собственным делом и ни во что не впутывается. Мой отец не рискует. — Назвать его робким было бы несправедливо. Заняв позицию, он ее отстаивал, как бульдог. — Почти всю жизнь прожил в Джерси, милях в пятидесяти от Атлантик-Сити, и, по-моему, за все это время ни разу не зашел в казино. Глупо думать, будто он впутался хоть в сколько-нибудь преступное дело.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41