Джек отвесил очередной тычок.
— Кому принадлежала блестящая мысль? Тебе? Или кому-то другому?
— Люк! — громче выкрикнул парень, кося глазами в разные стороны. — Люк!
Джек собирался опять его двинуть, когда возник крупный здоровенный тип, стоявший рядом с женщиной. Поросячьи глазки остановились на Джеке.
— В чем дело?
— Это твой грузовик?
— Предположим, и что?
— Полчаса назад он меня чуть не сбил.
Люк покачал головой:
— Быть не может. Целый день тут стоит. Правда, Корли?
Корли пропустил подачу, потом кивнул бесформенной головой:
— Точно, угу, целый день.
— Неужели? — Джек шагнул к переднему правому крылу, провел рукой по бежевой вмятине. — Могу поспорить, когда полиция сравнит краску на этой царапине с краской с моей машины, результат совпадет полностью.
Абсолютно не собирался связываться с полицией, о чем собеседники не догадывались.
Глаза Люка перебегали с царапины на Корли, на Джека.
— Ну и что? Ничего не докажешь.
— Думаю, копы посмотрят на дело с другой стороны. Наверняка не мне одному захочется выяснить, зачем вы хотели меня переехать.
— Кто-то пытался вас сбить? — прозвучал за спиной женский голос.
Это была та самая девушка.
— Мы знакомы? — хмыкнул Джек.
Она протянула руку:
— Меня зовут Семели. А вас? — Темные глаза с интересом его разглядывали.
— Джек. — Он ответил на рукопожатие — кожа мягкая, как у младенца, — кивнул на Люка и Корли: — Вы их знаете? — Ответ известен, хотелось увидеть реакцию.
— Это мои родственники. Считаете, они хотели вас сбить?
— Не знаю, кто сидел за рулем, но на меня летел именно этот фургон.
Она помрачнела.
— Ах вот как... — Бросила негодующий взгляд на «родственников». — Сядьте в машину.
Люк протянул руку:
— Семели...
— В машину, — сквозь зубы приказала она. — Сейчас же.
Оба парня выполнили приказание, как побитые собаки. Теперь хотя бы ясно, кто главный в курятнике.
Девушка с широкой улыбкой повернулась к нему. Симпатичная улыбка. Джек видел ее впервые. Лицо осветилось, стало почти красивым.
— Я уверена, это просто недоразумение. Мальчики порой теряют рассудок. Давай угощу тебя выпивкой, и мы все обсудим. Может быть...
— Что ты делала в палате моего отца?
— В палате твоего отца? — нахмурилась она. — По-моему...
— В больничной палате. Ты там была вчера в парике и в форме медсестры.
Она щелкнула пальцами:
— Точно, я тебя раньше видела.
Еще бы. Узнала с первого взгляда.
— Что ты там делала?
— А, хотела поработать санитаркой, надела форму и пошла в больницу попробовать. Ничего не вышло. Глупо. Видимо, это не для меня.
— Пожалуй.
Неплохая история. Тому, что он видел, вполне соответствует, только ни единому слову не верится.
Она вновь улыбнулась:
— Так как насчет выпивки?
Джек заколебался. Немножко поговорить наедине, и, может быть, выяснится, что происходит между отцом, Семели и ее «родственниками». Однако в машине сидит Аня, надо ехать к папе. Позже встретимся.
— У меня неотложное дело, — отказался он. — Мне надо в больницу.
— Ну да, к отцу. Ему плохо?
— Становится лучше.
Еще один побитый пикап, на этот раз синий, затормозил перед красным. Джек на секунду подумал, что он набит сезонными рабочими, потом разглядел бесформенные головы и фигуры. Такие работнички годятся лишь в статисты, которых Уэс Крейвен набрал для продолжения «Глазастых холмов». Он узнал во втором фургоне парня с раздутыми щеками из «Пабликса» и прочих попрошаек с городских улиц.
— Что ж, — сказала Семели, — тогда в другой раз.
Джек отвел взгляд от синего фургона.
— Непременно. Когда?
— Когда пожелаешь.
— Как тебя найти?
— Не трудись. — Она улыбнулась еще шире, открывая пассажирскую дверцу пикапа, садясь на сиденье. — Скажи только словечко, и я отзовусь.
У Джека по спине побежали ледяные мурашки.
6
Джек шагнул в больничную палату и застыл на пороге. На краешке кровати сидел отец в больничной, застегивающейся на спине рубахе, обутый в маленькие тапки, ел из тарелки зеленое желе «Джелло».
— Господи боже мой! Папа... очнулся!
Отец посмотрел на него, свежий, отдохнувший, как будто сидел за стаканчиком у себя на передней веранде.
— Джек? Ты здесь? Это ты?..
Голубые глаза ярко вспыхнули за стеклами очков в стальной оправе. Волосы влажные, спутанные, щеки только что выбриты. Если бы не синяки на лице да забинтованная голова, никаких признаков серьезных повреждений.
— Я... — Джек замотал головой. — Глазам своим не верю. Вчера вечером у тебя была кома семь балллов, а сейчас...
— Мне сообщили о приезде сына. Я решил, это Том. Хотя, если подумать, вспоминаю твой голос.
— Я все время с тобой разговаривал.
— Правда? Может, поэтому я и очнулся — не мог поверить, что ты здесь, захотел убедиться собственными глазами. — Он со вздохом посмотрел на сына. — Надо было попасть в катастрофу, чтобы ты явился?
— Что ты мелешь! — возмутилась Аня, которая, задержавшись в дверях, поудобнее устроила Ирвинга, а теперь направлялась к кровати, поманив за собой Джека. — Будь полюбезнее, Томас.
— Аня! — воскликнул отец с загоревшимся взглядом. — Что ты тут делаешь?
— Меня Джек привез. Мы сразу подружились. — Она обеими руками схватила его за правую руку. — Ну, как ты?
— Отлично. Лучше с каждой минутой, особенно после того, как вытащили катетер. — Он передернулся. — Врагу не пожелаешь...
— Вот она! — прозвучал женский голос с сильным акцентом. Джек, оглянувшись, увидел маленькую худенькую испанку в халате уборщицы, стоявшую рядом с могучей сестрой Шок, указывая пальцем на Аню. — Я вам про нее рассказывала.
Неизменно суровая сестра Шок сверху вниз взглянула на уборщицу и пророкотала:
— Расскажите еще раз, что видели.
— Я в ванной мыла раковину. Она зашла, протянула руку и говорит: «Хватит, Том. Хорошо поспал. Теперь вставай». Прямо так и сказала.
Аня от нее отмахнулась со смехом:
— Может быть, я это каждый день говорю?
Женщина покачала головой:
— Как только она вышла, он сел и спрашивает, не проспал ли завтрак.
— В самом деле? — улыбнулся отец. — Не помню. Проснулся в тумане, а сейчас уже много лучше. — Улыбка погасла. — Говорят, я попал на дороге в аварию, но ничего не помню.
Уборщица по-прежнему тыкала пальцем в Аню.
— Бруха!
Познания Джека в испанском позволяли понять, что это значит «ведьма».
— Ну, хватит, Гита, — приказала Шок, — принимайтесь за дело.
Та, бросив на Аню последний опасливый взгляд, быстро выскочила. Сестра Шок подошла к отцу, измерила кровяное давление, кивнула, что-то записала в планшетку.
— Как дела? — спросил он.
— Прекрасно, — улыбнулась Шок, сохранив, как ни странно, мрачное выражение. — На удивление хорошо. К вам зайдет доктор Хуэрта.
— Кто он такой?
— Она. Ваш лечащий врач с той минуты, как вас доставила «скорая помощь».
— Ну, пускай поторопится. Я отправлюсь домой, как только доем желе.
Джек с сестрой одновременно начали возражать, заявляя, что со столь серьезными травмами этого делать не следует, и так далее и тому подобное. Безрезультатно.
— Не люблю больницы. Чувствую себя прекрасно. Поеду домой.
Джек уловил в отцовском тоне знакомую с детства окончательную решимость. Значит, папа настоит на своем.
— Никто вас не пустит, — отрезала Шок. Он взглянул на нее через очки:
— Может быть, я слегка не в себе, но с каких пор стал собственностью больницы?
Сестра заморгала. Видно, никогда не слышала такого вопроса.
— Вы, конечно, не собственность больницы, однако с той минуты, как вас вкатили в дверь, находитесь на ее ответственности.
— Понимаю и ценю, — кивнул он. — Судя по тому, как сейчас себя чувствую, вы замечательно поработали. В больнице мне больше нечего делать, поэтому я собираюсь домой. В чем проблема?
— Папа, проблема в том... — начал Джек, чувствуя, что его терпение лопается. Отец изображает глухого. — Дело в том, что ты попал в серьезную катастрофу...
— Слышал. Ничего не помню, поэтому вынужден полагаться на чужие свидетельства.
— Это правда, — заверил Джек. — Я сам видел твою машину. Разбита в лепешку.
Отец сморщился, покачал головой:
— Куплена меньше года назад. Надо бы вспомнить.
Джек наблюдал за выражением его лица. Что в глазах — страх? Папа боится? Чего?
— Не в том суть. Ты три дня пролежал в коме и через минуту или через час, через день снова можешь потерять сознание.
Отец напряженно улыбнулся:
— Тогда вы меня опять сюда привезете. — Он протянул к сестре Шок руку с иглой от капельницы. — Вытащите, пожалуйста.
— Без распоряжения доктора не могу, — отказалась она.
— Ладно, сам вытащу. — Он дернул прикреплявший иглу пластырь.
— Господи боже мой, папа, — охнул Джек.
— Хорошо, хорошо, — уступила сестра. — Только обождите, поднос принесу.
Когда она вышла, Джек взглянул на Аню, которая до сих пор не сказала ни слова, потом на отца, который, спустив с плеч больничный халат, срывал с себя провода и присоски кардиомонитора.
— Может, вы его уговорите? — обратился он к ней. — Мне явно не по силам.
Аня покачала головой, Ирвинг высунулся из большой соломенной сумки.
— Я должна принимать за него решения? Он вполне нормален.
— Ведет себя как ненормальный.
— Хочет уйти из больницы, поскольку прекрасно себя чувствует. Что тут ненормального?
Спасибо за помощь, мысленно поблагодарил Джек. Папе лучше еще хоть денек полежать, убедиться в стабильности состояния. Надо как-нибудь преодолеть непреодолимое упрямство.
Аня пристально взглянула на него:
— Поставь себя на его место. Что в ты сделал?
Удрал бы отсюда домой ко всем чертям, подумал Джек, хотя вслух ничего не сказал.
— Я гораздо младше и...
Ирвинг юркнул обратно в сумку, в палату с озабоченным видом вошла сестра Шок с подносом, остановилась в ногах кровати, качая головой при виде брошенных на покрывало датчиков монитора.
— Я догадывалась, что сбои на мониторе возникали оттого, что вы их срывали, но точно не могла сказать.
Через несколько минут след от внутривенной иглы был перевязан марлевым бинтом, отец встал, огляделся.
— Теперь только одежду верните.
— Ее пришлось выбросить. — У Джека возникла надежда. — Она была залита кровью. Слушай, может, переночуешь здесь еще разок, а я утром пораньше приеду с вещами. Что скажешь?
— Ничего. Так поеду.
Можно было бы отказаться везти его домой, но чего этим добьешься? Вызовет такси.
Перед глазами на секунду мелькнули под больничным халатом белые худые ягодицы отца, направившегося к крошечному платяному шкафу.
— Ну, смотрите-ка! — воскликнул он, открыв дверцу, вытаскивая белую рубашку гольф и светло-коричневые бермудские шорты. — То, что доктор прописал.
— Сомневаюсь, — пробормотал Джек, покосившись на Аню. — Откуда взялись веши? Вы тут утром были, не видели?..
— По-твоему, я лазаю по шкафам?
Отец пошел в ванную.
— Я на минуточку.
— Папа, это не твоя одежда.
— Ненадолго присвою. Завтра привезу.
Сдаюсь, решил Джек. Он обыграл меня — едет домой.
Пока он переодевался, Аня расхаживала по палате, выдвигала и задвигала ящики, собирая в пластиковый пакет мыло, полоскание, зубную пасту, другие принадлежности, выданные больницей.
— Нечего зря добро тратить, — заметила она. — В конце концов, за все втридорога заплачено, насколько я знаю больницы.
Быстро сунула руку за изголовье кровати, что-то вытащила, мигом бросила в пакет. Джек не разглядел, но догадался — раскрашенная жестянка-тотем.
Отец в больничных шлепанцах вышел из ванной, распростер руки, демонстрируя новый наряд.
— Смотрите-ка, идеально сидит.
— Ну, еще бы.
Джек покосился на Аню, которая отводила глаза. Какова ее роль во всем происходящем? Не права ли уборщица? Не внесла ли старушка вклад в чудесное воскрешение папы? Очень странно, хотя он уже привык к странностям.
— Готовы? — спросил отец. — Поехали!
7
На обратном пути к Вратам — Джек за рулем отец рядом на переднем сиденье, Аня с Ирвингом позади — он изложил псе, что знал об аварии, включая анонимный звонок в полицию, сделанный, кажется, до происшествия.
— Хотелось бы вспомнить, — вздохнул Том. — Помню, как выехал из дома, проехал через центральный шлагбаум, и все. Что было по дороге... почему-то не могу припомнить.
— Называется ретроградная амнезия, — объяснил Джек. — Не возвращаются воспоминания о событиях перед аварией. Вполне возможно, мозг их со временем выдаст.
Отец пристально посмотрел на него:
— Откуда тебе столько об этом известно?
Ух ты!
— Слышал нечто вроде лекции. Очень интересно.
Лекцию читал док Харгес. Джек однажды замертво расшибся, упав с пожарной лестницы. Оклемавшись настолько, чтоб добраться до Харгеса, зашившего рану на голове, он никак не мог вспомнить, что вообще делал на пожарной лестнице. Доктор рассказал о посттравматической потере памяти, антеградной и ретроградной. В конце концов через несколько дней вспомнилось, как он там очутился. И кто его оттуда столкнул.
— Ну, надеюсь, скоро выплывет. А насчет предупреждения, сделанного до аварии... — Отец покачал головой. — Невозможно. Придется забыть. У кого-то часы не в порядке. Единственное объяснение. Разве не Шерлок Холмс говорил: «Исключи невозможное, и останется истина, пусть даже самая невероятная».
Джек сотню раз это слышал.
— Да, наверно.
Впрочем, последние несколько месяцев жизни продемонстрировали, что исключить невозможное не так просто, как он раньше думал.
Когда машина остановилась в тупичке, отец, не слушая протестов сына, понес Анины покупки к ее дому. Там они с ней расстались, пообещав зайти на коктейль.
Том первым вошел в переднюю комнату.
— Наверно, надо бы сказать, господи, как приятно вернуться домой. А я не могу. Не один день пролежал в больнице, а кажется, будто вышел отсюда пару часов назад.
Он опустился в шезлонг, глядя куда-то вдаль. Наблюдая за ним, Джек понял, что он чем-то испуган. Никогда не видел, даже не представлял папу испуганным. Нельзя оставлять его в таком состоянии.
— Я пробуду еще несколько дней, — сказал он. — Если не возражаешь.
Отец посмотрел на него:
— Ты? Ведешь себя как член семьи? Что стряслось?
Видимо, на лице сына отразилась реакция на язвительный вопрос, ибо тон отца вдруг смягчился.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41