Джек краем глаза увидел, как вода в лагуне всплеснулась, из нее вынырнула белая голова. Он прицелился, но помедлил. Почему — неясно. Возможно, из чувства вины. Если бы он мягче с ней обошелся, Семели не напала бы на него и на Аню. Возможно, из-за ее трогательного стремления сблизиться с ним. Возможно, потому, что нельзя стрелять в девушку, даже злобную и опасную.
Как бы там ни было, он бросил автомат, схватил тварь из кеноте за остатки крыльев и поднял. Выглядела она увесистой, а оказалась на удивление легкой. Завертелась, вырываясь из рук, безуспешно стараясь куснуть алмазными зубами.
Джек прыгнул с берега в воду.
— Боже мой, что ты делаешь? — крикнул отец.
Он не ответил. Высоко держа тварь из кеноте, поплыл к вынырнувшей Семели, видя, как она прижала раковины к глазам.
Вот для чего они ей нужны. Ради власти над тварями.
И тут я ей помог.
Другие крылатые чудовища, оторвавшись от пиршества на палубах лодок, направились к нему. Джек плыл изо всех сил.
Доплыв, схватил Семели за волосы, сильно рванул назад, поднес к лицу тварь из кеноте с алмазными зубами, с оскаленными жующими челюстями, напоминавшими лесопилку.
— Брось раковины! Сейчас же брось, или вот эта мерзость бесплатно позавтракает. Без шуток! В прошлый раз я не стал стрелять в Люка — теперь дело другое. После того, что ты натворила за последние двадцать четыре часа, я готов расквитаться с тобой.
— Ладно, ладно, — пробормотала она, не снимая с глаз раковин. — Дай только отвести зубастых ос обратно в дыру.
Зубастые осы... название подходящее.
— Давай.
Подлетавшие осы веером развернулись к кеноте, где сквозь дождь слабо светились огни. Джек проследил, как они исчезают в тумане, потом свободной рукой оторвал от глаз ладони Семели. Не забывая о Доре, схватил ее за плечо, толкнул к берегу.
Вытащив на землю, услыхал крик отца, пристально смотревшего на лагуну.
— Кто это... что это?
Он вгляделся. Сперва ничего не увидел, потом сверкнула молния, высветила мужчину в костюме, стоявшего в воде. Не в воде — на воде. Не стоявшего — идущего длинными решительными шагами, быстро, но без малейшей спешки.
Джек бросил осу без крыльев, которая камнем пошла ко дну, прищурился сквозь бурю. Лица не разглядел, но, когда тот подошел поближе, заметил вокруг него как бы пузырь — не оболочку, а просто сухое пространство. Хлеставший со всех сторон дождь не касался его, не разбрызгивался, а... расступался.
— О боже! — вскричала Семели, прижимаясь к Джеку. — Иисус идет покарать меня за грехи!
— Тебе за многое придется ответить, хотя это, по-моему, не Иисус.
Если только Он не оделся в костюм от Армани.
Фирму, конечно, не угадаешь без опознавательных знаков, но видно, что костюм дорогой, может быть, даже шелковый, угольно-серый, безукоризненно сшитый, под ним черная, наглухо застегнутая рубашка. По водам шествует истинный европеец.
При виде знакомого высокомерно-презрительного лица приближавшегося мужчины кровь в жилах заледенела. Джек вскинул «бенелли» и выдохнул:
— Рома!
Он возлагает на него вину за смерть Кейт — по крайней мере, косвенную — и за массу других неприятностей в своей собственной жизни, приключившихся после их весенней встречи на конференции по заговорам. Мужчина тогда представлялся профессором по имени Сол Рома. Бог весть, кем сейчас представляется. В тот раз Рома пытался убить его и почти преуспел. Всего месяц назад то ли он, то ли Иное, то ли оба вместе собрались расправиться с Джиа и с будущим младенцем. Пора посчитаться. Несомненно — Джек даже не смотрел на прильнувшую к нему сиротку, — это и есть упомянутый Аней Противник, Тот Самый, настоящее имя которого она отказалась назвать.
— Прощай, кто б ты ни был, — шепнул он, нажав на спусковой крючок.
Точнее сказать, попытавшись. Крючок не поддался. Все кончено!
В тот момент Рома взглянул на него и Джека бросило в воздух спиной на ствол пальмы, болезненный удар вышиб дух, глаза застлал туман, колени подогнулись, как резиновые, он свалился на грязную землю, услыхав крик отца, как бы с другого конца длинного коридора:
— Джек!.. Джек, ты цел?
В глазах чуть прояснилось, он успел заметить, как отец падает спиной в кусты, исчезает из вида.
Хотел крикнуть, но не издал ни звука.
Сердце пронзил страх. Не ранен ли папа? Жив ли вообще?
Джек попробовал подняться — не смог шевельнуться. Секунду панически думал, будто парализован, спина сломана, потом осознал, что его приковало нечто невидимое, неосязаемое, могучее, под напором чего можно только дышать. Хотел прикрикнуть на Рому — и того не сумел. Полностью оказался на милости липового профессора.
Впрочем, кажется. Рома не проявлял к нему интереса, даже не оглянулся, осторожно ступив на берег и остановившись в двух футах перед Семели.
Та попятилась.
— Итак, — сказал Рома. Джек хорошо его слышал, дождь и ветер утихли, хотя молнии полыхали вокруг. — Ты хочешь присвоить себе мое имя?
— Какое имя?
— Сама знаешь. Не твое.
— Расалом? Оно мое. Я и есть Расалом.
Она мгновенно получила пощечину — Джек только слышал хлесткий звук, видел, как пошатнулась девушка с искаженным лицом, почти почувствовал жгучую боль.
Расалом, понял он. Вот оно, настоящее имя этого гада.
— Никогда, — тихо проговорил Расалом безо всяких эмоций, — никогда не зовись моим именем.
— Кто сказал, что оно твое? — оскалила зубы Семели.
Надо отдать ей должное — не трусит. Судя по тому, как приняла удар, ее явно били и раньше.
— Я, — спокойно сказал Расалом. — И не оторвал тебе руки, ноги и голову лишь потому, что ты, чисто по глупой случайности, сумела найти способ убить женщину. За это я перед тобой в долгу. Только не испытывай свою судьбу, девочка.
— Вовсе не по случайности, — огрызнулась Семели. — И я тебе не девочка. Я была в дыре, в огнях, слышала голоса. Они сказали, что я Та Самая и имя мне — Расалом.
Он снова ударил, сильнее, она упала в грязь, потерла покрасневшую щеку. Несколько минут назад боль облегчил бы дождь, который теперь кончился.
— Предупреждаю в последний раз. Ты не Та Самая. Голоса обо мне говорили, а не о тебе.
— Нет! — крикнула Семели, вставая и пятясь. — Я Та Самая, меня зовут Расалом! Расалом-Расалом-Расалом! — Выхватила раковины, прижала к глазам. — А сейчас ты расплатишься. Больше меня никто не ударит! Никто!
Джек знал, что сейчас будет, желая ее поддержать.
Враг моего врага...
Оглянувшись на кеноте, он увидел полдесятка зубастых ос, вылетевших из отверстия. Видно, недалеко улетели.
О да, Расалома ждет кровавая, жуткая и мучительная — будем надеяться — смерть. Спасибо за место в первом ряду.
Джек собрался с силами. Зрелище будет ужасное, но не хочется пропустить ни секунды.
Расалом по-прежнему стоял лицом к девушке, спиной к кеноте. Когда осы уже почти долетели, сделал движение левой рукой, просто шевельнул пальцем, словно за обедом подавал знак официанту, что вина в бокале достаточно, спасибо — и они остановились, зависли над ним, как стерегущие улей пчелы.
До Джека донесся хриплый крик Семели. Оскалив стиснутые зубы, она пыталась взять ос под контроль. Судя по насмешливо дрогнувшим губам Расалома, борьба его забавляла, а у противницы не было ни единого шанса.
Наконец, игра ему наскучила. Он снова махнул рукой, осы бросились на нее, как муравьи на кусок сахара. Стараясь их прогнать, Семели уронила раковины, вертелась, обливаясь кровью, брыкалась, отбивалась от атакующих со всех сторон тварей. Жутко было слышать ее вопли. Неужели Аня так же кричала, не мог не задуматься Джек.
Ему стало еще хуже при взгляде на Расалома, который стоял, с наслаждением наблюдая за смертными муками девушки.
Хорошо бы поднять руку, хоть одну, сорвать гранату с пояса, разнести в клочья ублюдка. Но тело абсолютно не слушалось.
Крики стихли, слились в неразборчивое бульканье, и Расалом потерял интерес. Подошел к сидевшему у ствола Джеку, остановился над ним.
Пришел мой черед, понял он, чувствуя спазм в мочевом пузыре.
Понадеялся, что не станет орать, хоть просто невозможно представить, как больно быть съеденным заживо.
Дождь уже еле брызгал, небо частично светлело. Расалом смотрел на него сверху вниз, Джек снова попробовал заговорить, но голос абсолютно пропал.
Расалом пнул его в ногу.
— Инстинкт мне советует убить тебя сейчас, ибо ты будешь камнем у меня на дороге. Впрочем, камень я смогу отшвырнуть, как только пожелаю. Вдобавок смерть, возможно, была бы услугой. Избавила бы тебя от тяжелых страданий в ближайшие месяцы. Зачем делать тебе одолжение? Зачем избавлять от мучений? Не хочу, чтобы ты упустил даже йоту.
Джека мороз прохватил.
...от тяжелых страданий в ближайшие месяцы... Что это значит? Какие страдания? Откуда он знает? Попробовал крикнуть, спросить и не выдавил даже шепота.
Всеми силами он старался пошевелиться, броситься на самодовольного сукиного сына, дать по зубам и вырвать язык.
Расалом оглянулся на то, что осталось от девушки. Кости черепа и клубок окровавленных белых волос... Зубастые осы растерянно мельтешили в воздухе, две столкнулись и вступили в бой. Вокруг посветлело, может быть, это их сбило с толку?
Расалом вновь сделал легкий жест, и осы стрелой полетели к кеноте. Он указал на останки Семели:
— Физическая боль насыщает меня. Но когда сильный мужчина впадает в безнадежное отчаяние — это истинный деликатес. Если этот мужчина — ты, можно даже дойти до экстаза. Не стану лишать себя удовольствия. Конечно, — нахмурился он, — всегда остается возможность, что грядущие беды только придадут тебе сил. Однако я готов рискнуть. Живи пока. Но когда перестанешь меня забавлять...
Неоконченная фраза повисла в воздухе, Расалом шагнул с берега на воду.
Пока он удалялся, давящая тяжесть медленно легчала, ноги стали слушаться, когда фигура скрылась из вида. Собравшись было пуститься вдогонку, Джек спохватился, боясь за отца, побежал туда, где в последний раз его видел. Тот лежал в папоротнике, раскинув руки-ноги.
Он метнулся к нему:
— Папа!
Об этих страданиях говорил Расалом? Вслед за Кейт он потерял отца?
Но отец шевельнулся.
13
Том сел, ощупывая себя.
Тело движется! Чувствует!
Господи помилуй, казалось...
Он поднял глаза на стоявшего перед ним Джека:
— Пап... как ты?
— Я уж думал, у меня удар... Только что стоял у дерева, видел, как ты приплыл, а в следующий миг лежу на спине и не могу ни слова сказать, ни пальцем шевельнуть.
Джек протянул руку:
— Встать можешь?
С помощью сына Том поднялся на ноги, отряхнулся, огляделся, чувствуя легкую слабость и дрожь. Ничего удивительного. В семьдесят пять лет вступить в смертельный бой! Он и раньше сражался, но с людьми, с солдатами. А тут...
— Джек! Что здесь происходит? Кто это был? В самом деле пришел по воде?
— Похоже на то.
Джек отчужденно взглянул на него. Не прежним твердым холодным взглядом прирожденного убийцы, но Том словно наткнулся на стену.
— Что за дела тут творятся? Девушка командует змеями, птицами, адскими насекомыми — по-моему, эта дыра идет в самую преисподнюю, — мужчина ходит по водам... Что происходит на белом свете?
— Ничего нового, кроме того, что творится давным-давно. Ничто не меняется, пока не заглянешь за занавес.
— За какой занавес?
О чем это он? Может, умом тронулся от пережитого... или уже видел нечто подобное, а то и похуже...
— Все кончено, папа.
— Что кончено?
— Семели, зубастые осы, мужчина, ходивший по водам...
— Да ведь ты его знаешь, окликнул по имени — кажется, Рома?
— Забудь, пап. Выброси из головы и забудь. Все кончено. — Джек посмотрел на небо. — Даже ураган «Элвис».
Том только теперь понял, что дождь прекратился. Раскаты грома еще слышались, а ветер замер, в воздухе встала мертвая тишина. Он проследил за взглядом сына, видя сквозь почти голые ветки чистое голубое небо с оранжевым отсветом заходившего солнца.
Кончено... Одно время казалось, что буря никогда не кончится.
Он оглядел поваленные пальмы и кипарисы, плавучие дома, медленно тонущие в засыпанной листьями и щепками воде, окровавленные палубы, исковерканные трупы, устилавшие их, как солома.
У него пересохло во рту.
— Это наша работа?
— Отчасти. — Джек нисколько не дрогнул. — На нашем счету пробоины в корпусе, чуточка крови, за все прочее отвечает Семели. Она вызвала ос из ке-ноте, потеряла над ними контроль. Впрочем, к счастью, иначе члены клана разглядывали бы сейчас наши останки.
Он схватил с земли автомат, широко размахнулся, зашвырнул в лагуну.
— Ты что?..
— Уничтожаю улику.
Второй автомат полетел вслед за первым. Джек выхватил из-за пояса «раджер», посмотрел на него, потом сунул обратно.
Том еще раз взглянул на разорванные тела на палубах и снова оглянулся. Похоже, одно шевельнулось...
— По-моему, там еще кто-то жив.
— Наверняка не надолго.
— Может быть, надо...
Джек круто повернулся к нему:
— Ты что, шутишь? Они только что нас хотели убить!
— В армии всегда помогают раненому врагу.
— Мы не в армии, не на войне. Ввязались в уличную драку там, где улиц никогда не бывало. — Лицо его перекосилось, почти злобно оскалилось. — Собираешься парочку вытащить и доставить в больницу? Чем объяснишь ранения? Чем объяснишь заряды картечи в телах? Глазом не успеешь моргнуть, как больницу окружат, зафиксируют факты, какой-нибудь пройдоха адвокат предъявит гражданские иски, обобрав тебя начисто до последнего пенни.
Том увидел сына с другой стороны, которая ему не очень понравилась.
— Но...
— Никаких но.
Джек повернулся, пошел к старой хижине, через минуту вернулся, неся что-то в руке.
— Смотри.
Это было нечто вроде прямоугольного куска пергамента, но слишком мягкого, исполосованного рубцами и круглыми глубокими крапинами. Сообразив, что это такое. Том невольно отступил назад.
— Правильно, — подтвердил Джек. — Это все, что осталось от Ани. Кусок кожи, который они задумали выдубить. Скажи теперь, чем ты готов рискнуть ради спасения гадов?
В душе Тома вспыхнула ярость. Аня... они зверски убили Аню... Стоило бы за это добить уцелевших, но он не мог позволить себе переступить черту.
— Ничем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41