– Это всё, чего я хочу. Я не смог бы уйти отсюда, даже если бы хотел – честь дороже.
– А вот твой давний предок по имени Орлон даже не знал такого слова – честь. Поэтому, наверное, всегда и добивался всего, чего хотел.
– Не смей…
– Почему? Я всё помню, как будто это было вчера, а до тебя дошли только фамильные легенды. Рассказать, как всё было на самом деле?
– Нет! – крикнул лорд. – Нет. У нас слишком мало времени, чтобы заниматься воспоминаниями. Так ты согласен?
– Нет, – просто ответил альв.
Это был конец. Значит, маленькая Ута обречена. Значит, как только падёт замок, прекратится и род ди Литтов…
– Что же ты не спросишь, почему я отказываюсь? – вторгся в тишину голос пленника.
– Это не важно. – Лорд поднялся и отодвинул засов, запиравший дверь изнутри.
– Но у меня есть два пожелания, – сказал ему вслед альв. – Если ты их исполнишь, я могу изменить своё решение.
– Говори. – Лорд замер, опершись ладонью на тяжёлую створку.
– Мне нужны два обрывка полотна, которые достались твоему пращуру в Альванго.
– Какие ещё обрывки?
– Ты даже не знаешь… После того, как был разрушен Альванго, Орлон пришёл ко мне – сообщить, что пала наша главная твердыня… А чтобы я не усомнился в правдивости его слов, показал мне два обрывка полотна, испачканного краской…
– Хорошо – я поищу. Что ещё?
– Никаких слуг – только твоя дочь и я.
– Чего ради я должен тебе доверять?
– У меня ещё меньше причин доверять тебе, лорд… – Теперь в голосе пленника звучала лёгкая укоризна. – Но ты же знаешь, что альвы не лгут. Разве об этом не говорится в семейных преданиях рода ди Литтов?
– Альвы не лгут лишь тогда, когда сила на их стороне, а ты мой пленник – тебе не зазорно и солгать.
– Нет, лорд, вот тут ты не прав. Сейчас жизнь твоей дочери зависит лишь от меня, а значит, я сильнее, чем ты, и я не могу солгать. Ты должен мне верить, лорд. Тебе просто некому больше верить…

ГЛАВА 3

«Благородство тоже иногда стоит денег…»
Изречение одного из придворных шутов лорда Ретмма. Вообще-то, он ляпнул это, не подумав. Ходят сплетни, что за такую вольность шут получил двадцать плетей.


Ломкие страницы древней книги могли рассыпаться в прах от неосторожного прикосновения, и, чтобы переворачивать их без ущерба, приходилось аккуратно поддевать каждую заточенным под бритву ланцетом с широким лезвием. Раим Драй, известнейший маг, к услугам которого прибегали многие знатные дамы и кавалеры, в том числе, приближённые самого императора лабов, бреттов, саков, аббаров, горландцев, саритов и ещё полутора сотен мелких народов, вместо того, чтобы заниматься своими прямыми обязанностями, уже больше года потратил на переписывание этой книги, сборника трактатов альвийских чародеев. К этому фолианту нельзя было подпускать переписчиков – одного уже пришлось приказать бить палками за то, что под его неуклюжими пальцами распался титульный лист, другого – за то, что подложил под лист пергамента восковую дощечку, пытаясь таким образом скопировать бесценные письмена – то ли он сам решил ими воспользоваться, то ли собирался продать врагам империи, третьему снесли голову на всякий случай – он смотрел на причудливые знаки альвийского письма так, как будто понимал, что они могут означать, и перо в его руке двигалось подозрительно быстро…
Пока шла война, люди стремились уничтожить всё, что было создано руками альвов – их замки, оружие, посуду, инструменты, книги – всё, что когда-то принадлежало альвам, считалось нечистым, несущим несчастье, отравляющим разум, призывающим гнев богов. Даже сейчас, когда с той поры минуло несколько столетий, невежественные землепашцы и ремесленники, даже иные благородные господа, старались предать огню те немногие древности, которые до сих пор попадались то в земле, то в пещерах Верхнего Берга, то на дне мелеющих озёр или рек, меняющих русло. По счастью, эта книга обнаружилась не где-нибудь, а в хранилище императорской библиотеки – вероятно, в ком-то из воинов, ворвавшихся в пылающий Альванго, любопытство оказалось сильнее брезгливости. А потом о книге забыли…
Двойной узелок с двумя хвостами, тройной с одним… А вот кружок, у которого вмятина в левом боку, перечёркнутый вертикальной чертой, встречается редко – его следует воспроизвести с особой тщательностью… Всего девяносто три повторяющихся знака – не слишком ли мало, чтобы передать хоть какой-то смысл… Может быть, все труды напрасны, и злобные альвы таким вот образом в последний раз насмеялись над победителями, над истинными хозяевами земли? Может быть… Но сам император одобрил его намерение начать этот труд в надежде, что когда-нибудь удастся изловить какого-нибудь случайно уцелевшего альва, доставить его ко Двору, а потом с помощью раскалённого штыря…
– Господин! Мой добрый господин! – В кабинет с воплем ворвалась толстая Грета, домоправительница. – Мой добрый господин! Радость-то какая!
Рука дрогнула, и перо оставило на пергаменте уродливую жирную загогулину.
– Гадина! – В Грету полетела чернильница из яшмы, и домоправительница замерла с открытым ртом, наблюдая, как по переднику расползается чёрное пятно. – Пошла вон! Дура.
– Я…
– Что "я"?! Ты сюда посмотри! – Он сунул ей под нос безнадёжно испорченный лист, который был исписан почти до конца – целый день нудной кропотливой работы. – Смотри, что ты натворила, стерва!
– К…
– Молчи, мерзавка!
– Я только…
– Хворостины захотела?!
– К нам император! – выкрикнула она, наконец, то, что хотела. – Уже из дворца выехал. А внизу барон ди Остор дожидается. – Грета подбоченилась и глянула на мага сверху вниз, как на дохлую крысу.
Раим Драй бросился вперёд, к выходу из кабинета, но наткнулся на могучий бюст домоправительницы, которая и не думала уступать дорогу своему доброму господину.
– Посторонись, шалава старая! – Он всё-таки протиснулся между её телесами и дубовым стеллажом, на котором покоились собранные им за долгие годы редкие списки магических трактатов и древние талисманы на все случаи жизни.
Внизу, в комнатах, прилегающих к гостиной, уже суетилась челядь, две хорошеньких служанки застилали столы свежими скатертями, виночерпий волок из погреба корчагу молодого вина, а со двора доносился визг поросёнка, которому была уготована славная судьба – быть вкушённым самим императором Лайя Доргоном, да будет вечным его царствие…
Барон Иероним ди Остор, сокольничий императора, держа под мышкой лёгкий золочёный шлем, стоял у входной двери и взирал на все эти хлопоты с высокомерным благодушием. Впрочем, он не упустил случая ущипнуть одну из служанок пониже спины, когда та неосторожно оказалась поблизости.
– О! Достопочтенный сир, мой дорогой друг, – сердечно приветствовал вельможу императорский маг, раскрыв свои объятия во всю ширь. – Какая честь для меня! Я, право, не заслужил…
– Конечно, не заслужил, – как ни в чём ни бывало, ответил барон. – Ты самый большой бездельник во всей империи, и знающие люди мне недавно шепнули, будто ты половину своего жалованья раздаёшь всякому отребью, чтобы они болтали на всех углах о творимых тобой чудесах. Разве не так?
У мага мгновенно всё похолодело внутри, и он не нашёл в себе сил сделать очередной шаг навстречу дорогому гостю. Барон пользовался исключительным влиянием при Дворе, и стоило ему шепнуть кому следует…
– Шучу. – Сокольничий похлопал мага по плечу и широко улыбнулся. – Мало ли, что болтают базарные бабы, пьяные извозчики и тупая солдатня. Я-то различаю, где правда, а где попытки опорочить верного слугу престола и отечества. Да, друг мой Раим, времена сейчас трудные…
Маг вздохнул с облегчением, и его побледневшее лицо вновь обрело обычный бледно-розовый оттенок. На этот раз речь шла всего лишь об очередном взносе в карман вельможи – две-три сотни червонцев, и дело будет улажено.
– Я не столь тщеславен, чтобы творить чудеса в присутствии челяди, – отозвался маг, отвесив барону поклон, несколько более глубокий, чем полагалось по этикету. – Но, чтобы услужить лично вам, я готов призвать любые Силы – в пределах разумного, разумеется.
– Позже, дружище. – Барон взял мага под руку и повёл его вдоль накрытого стола. – А сейчас нам надлежит исполнить волю императора – Их Величество желает увидеть какое-нибудь превращение. Надеюсь, сегодня тебе не составит труда превратить какого-нибудь мелкопоместного выродка в мокрицу, или, например, медь в золото…
– Воля императора сильней любой магии, – уклончиво ответил Раим, на ходу соображая, чем можно удивить государя, не вызвав при этом его гнева.
– Не надо словоблудства, дружище, – заметил барон. – Император должен остаться доволен – в этом ты заинтересован гораздо сильнее, чем я.
– Я должен подготовиться.
– У тебя будет время – между второй и третьей переменой блюд, я займу императора приятной беседой о достоинствах моны Кулины, и ты сможешь удалиться. Только постарайся не слишком злоупотреблять нашим терпением.
Входная дверь с грохотом распахнулась, и на пороге показался запыхавшийся герольд.
– Их Величество, император лабов, бреттов, саков, аббаров, горландцев… – Герольд спешил, поскольку до появления самодержца нужно было успеть перечислить все народы, согретые солнцем имперской короны.
Челядь стремительно удалилась в сторону кухни, поскольку за столом императору и его свите могли прислуживать лишь пажи, юные отпрыски благородных семейств. Маг отчаянно пожалел о том, что не успел надеть свой парадный халат из синего бархата, расшитый серебряными звёздами.
– …самритов, мелонцев, ризов…
По лестнице, ведущей в кабинет, заставляя натужно скрипеть каждую ступеньку, начала спускаться домоправительница, успевшая сорвать с себя испачканный передник, но маг, оглянувшись, зыкнул на неё, и толстая Грета начала торопливо пятиться назад.
– …йотов, асогов, дайнов…
Сквозь распахнутое окно донёсся топот многочисленных копыт и весёлый гомон всадников – имперская гвардия, как положено, начала оцеплять прилегающие к дому дворы и переулки.
– …хорсов, капфов, ракидов…
С улицы послышался чей-то вопль, который тут же оборвался – видимо гвардейцы поймали какого-то бедолагу, притаившегося за забором, чтобы поглазеть на своего императора. Скорее всего, завтра в полдень его вздёрнут на площади Трёх Колонн, а дворцовая стража запишет на свой счёт очередное спасение государя от коварных заговорщиков.
– …ягуров, гадайцев и лиохов – Лайя Доргон XIII Справедливый! – Герольд шагнул в сторону, прижался спиной к дверному косяку,
Наступила неловкая пауза, и хозяин дома, готовый бухнуться на колени, едва устоял на ногах. Звук неторопливых шагов раздался из прихожей, когда Раим уже утомился стоять на полусогнутых, поскольку распрямиться он так и не решился.
На сей раз, император предстал перед подданными в обычном мундире гвардейца – сером, с синей перевязью, чёрным кружевным воротником и такими же манжетами.
– Иероним, что это за улитка копошится возле тебя? – поинтересовался он, кивая на мага, упёршегося лбом в отполированный паркет.
– Это, государь мой, знаменитейший маг Раим Драй, внук карточного шулера, сын балаганного жонглёра, двоюродный дядя одного из юных балбесов, которые по праздникам носят за вами шлейф, – ничуть не смутившись, ответил барон. – Я, кстати, не стал ему сообщать причин вашего визита. Сюрприз решил сделать…
– Раим, перестань собирать пыль своими коленями, – милостиво обратился государь непосредственно к магу. – Вчера, после третьего бокала мелонского меня постигло непомерное благодушие, и я приказал вписать фамилию Драй в Реестр Благородных Домов Империи. Отныне ты и твои потомки, увидев меня, могут ограничиться почтительным поклоном. И не забудь сегодня же купить себе меч и кинжал, а то чернь будет по-прежнему принимать тебя за своего.
Изысканная шутка тут же вызвала громовой хохот подтянувшейся свиты. Два графа, шесть баронов (не считая ди Остора), капитан императорской гвардии, походный казначей, закованный в железо с ног до головы, и две дамы, одна из которых, несомненно, была моной Кулиной, широко известной в придворных кругах как явный предмет тайной страсти государя – все смеялись весело и беззаботно, как и полагается людям, беззаветно преданным престолу. Только какой-то бледный мальчонка лет двенадцати, в бледно-розовом камзоле, перешитом из мундира стражника Внутренних Покоев, молчал, затравленно озираясь по сторонам.
– Мой меч – моя магия, – скромно ответил Раим, когда смех поутих, и бросился целовать руку самодержца, обтянутую белой кожаной перчаткой. Он хотел добавить, что магия – самое грозное оружие против врагов империи, но в тот же миг барон схватил его за загривок.
– Не пора ли нам как следует перекусить и отведать славного вина из погребов нашего мага, нашего нового благородного собрата, – предложил барон, похлопав Раима по плечу. – А наш благородный маг покажет нам, как его он собирается досадить своим искусством тайным и явным врагам империи.
– Я должен хотя бы принести инструменты, – шепнул Раим на ухо барону, пока гости рассаживались, а за их спинами выстраивались пажи.
– Иди. – Барон ему заговорщически подмигнул. – Иди. До четвёртого бокала государь обычно не отвлекается от еды. Но смотри – не подведи меня. А пока идёшь, постарайся сообразить, кто посоветовал императору не обойти тебя своей милостью…
Так… Значит, придётся расплатиться с бароном и за это. И услуга, видимо, будет стоить недёшево… Но это дело, пожалуй, того стоит. Во всяком случае, старшина Цеха чародеев и магов не будет отныне требовать, чтобы Раим Драй (нет, отныне – Раим ди Драй) раз в два года демонстрировал цеховым магистрам своё искусство, как и все прочие мастера и подмастерья, желающие заиметь или сохранить за собой личное клеймо. К тому же, теперь не надо платить ни имперских податей, ни цеховую десятину, а многие благородные господа, которым, в отличие от государя, было почему-то зазорно обращаться к простолюдину, теперь пойдут сюда толпами, и с новой силой начнут наполняться сундуки в подвале, единственный ключ от которого висит на груди, как самый драгоценный талисман.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58