Советую магазин Wodolei.ru
Приходит охрана с завтраком. Я говорю:
— Можете унести мой завтрак. Я буду завтракать в нормальном кафе всего через пару часов, нах.
— Ну, может, ты чего хочешь, Франк, — говорит охранник. Я смотрю на этого пидора:
— Чего я хочу, так это переебать всех и вся, это да.
Этот пидор, надзиратель МакКексни, лишь пожимает плечами и вываливается из камеры, оставив один завтрак для Дональда.
— Эй, Франко, чувак, — говорит Дональд, — мог бы сказать, што ты хочешь жрать, тогда мне бы достались две порции!
— Да заткнись ты, жирдяй, — говорю я, — тебе, бля, давно пора худеть, нах.
Забавная штука, как только этот пидор начал жрать, мне тут же есть захотелось. Проголодался, как последняя блядь.
— Слышь, мне кажецца, что ты вполне обойдешься без этой сосиски, — говорю я.
Этот пидор смотрит на меня так, бля, как будто ваще не понимает, што я ему говорю, нах. Но это ж мой последний день, нах, и все такое. Я просто хватаю сосиску с тарелки этого пидора, а он начинает ее у меня отнимать.
— Эй, Франко, чувак! Ты чего, охерел?
— Заткнись, нах, пидор, — говорю я, забирая у него вторую сосиску и яйцо в придачу. Если ты не в состоянии, нах, сделать хоть что-то на совесть, обязательно припрецца какой-нибудь пидор, который заставит тебя делать все так, как надо, нах.
Вот так оно все и происходит: и тут, в тюряге, и на свободе. Вы объединяетесь… ладно, не объединяетесь: вы сретесь. И теперь этот пидор сидит с такой рожей, как у меня жопа.
Я рассказываю ему парочку славных историй, чтобы его подбодрить, про ту еблю и пьянки, которые ждут меня в Солнечном Лейте, пусть этот бедный ублюдок хотя бы думает о чем-то приятном, когда я выйду отсюда. Он так и не смог прижицца в тюряге; две попытки самоубийства, и это только в то время, когда он сидел в одной камере со мной, и хуй его знает, что было раньше.
МакИльхон, охранник, который нас выпускает, приходит за мной. Я прощаюсь с Дэвидом, и МакИльхон закрывает дверь перед носом у этого бедняги. Я слышу в последний раз этот поганый звук, нах. Он отдает мне мою одежду и ведет меня через одну дверь, потом — через вторую. У меня, бля, сердце колотится, как хер знает что, я вижу свободу там, впереди, за двумя дверями, а между ними набилась куча посетителей. Мы идем в вестибюль, где находицца комната ожидания и приемная. Я делаю глубокий вдох, дело в том, что какой-то старый пердун открывает дверь, чтобы войти, и до меня долетает порыв свежего воздуха. Я расписываюсь за свои шмотки и выхожу через эту дверь, нах. МакИльхон тащицца за мной всю дорогу, как будто я собираюсь вернуться обратно в этот гадючник. Он говорит:
— Ну вот, Франко.
Я смотрю прямо перед собой.
— Мы оставим твою камеру за тобой. До скорой встречи.
Охранники всегда так говорят, а заключенные всегда пожимают плечами и говорят: «Я не вернусь», — и охранники усмехаются и смотрят на тебя так, как будто хотят сказать: вернешься, нах, никуда ты не денешься, тупой пидор.
Но только не я. Я это уже проходил. И я очень надеялся, что это будет именно пидор МакИльхон, который обычно выпускает заключенных. Я поворачиваюсь к нему и говорю так тихонько, штобы больше никто не услышал:
— Теперь я на свободе. Там же, где и твоя драгоценная миссис. Может быть, я сюда и вернусь, но только после того, как отрежу ей голову. Бичам Кресент, дом 12. Два ребенка и все такое, ага.
Я вижу, как он меняецца в лице, у него слезы из глаз текут. Он хочет што-то сказать, но губы его явно не слушаюцца. А я разворачиваюсь и иду. На свободу.
II. Порно
18. Пидористическое порно
Одну вещь я, бля, сделаю, как только выйду, — найду, нах, того припизднутого мудака, который слал мне в тюрягу это отвратное пидористичное порно. Еще полгода к моему сроку, нах, когда я хорошенько размазал по стенке этого мудака, который засмеялся, когда я сказал: «Мы с Лексо — партнеры».
Я говорил о нашем магазине.
Кстати, я первым делом туда. Что-то явно не так, потому что этот мудак, Лексо, уже сто лет как перестал меня навещать в этой блядской тюряге. Где-то около того. И, блядь, никаких объяснений. Так что я сажусь на автобус до Лейта, и когда выхожу на нужной останавке, я вижу, нах, что магазина просто нет! То ись он есть, но все, блядь, изменилось. Теперь здесь какое-то идиотское кафе.
Однако вот он, сидит за стойкой и читает какую-то блядскую газетку: Такого здоровенного хрена просто нельзя не заметить, хотя бы из-за его размеров. Посетителей практически нет; только одна старая кошелка да пара каких-то уродов поедают завтрак. Лексо, подающий еду в кафе, как здоровая блядская баба! Это, нах, что-то с чем-то. Он поднимает глаза, и видит меня, и таращится, как на диковину какую.
— Все путем, Френк!
— Ага, — отвечаю. Обвожу взглядом эту дыру, все эти крохотные столики и что-то вроде замазанных надписей на стенах, и дурацких ебучих драконов, и все такое.
— Что это такое?
— Да вот, сделал тут кафешку. На старой мебели денег не сделаешь. По вечерам мы тут устраиваем тайское кафе. Популярно у новых лейтских модников и студентов, — усмехается он, весь такой важный, нах.
Тайское кафе?! Что за хуйню несет этот урод?
— Чего?
— Подружка моя, Тина, она тут заправляет. У нее диплом по ресторанному бизнесу. Она подсчитала, что это место даст больше прибыли как кафе.
— Так что ты ниче плохого не сделал. — Я злобно оглядываю помещение, давая ему понять, что я ни хрена не доволен.
Похоже, этот мудила уже готов открыть все свои карты. Его голос становится ровным и тихим, и он кивает мне, чтобы я зашел за стойку. Теперь он смотрит мне прямо в глаза.
— Ага, мне пришлось прикрыть дело. Я типа больше не работаю. Слишком от полисов жареным потянуло. Теперь здесь Тина, — говорит он. — Но ты не думай. Мы о тебе позаботимся.
Я смотрю на него, потом бросаю взгляд на кухню. Я прям чувствую, как он напрягается, нах, как будто боится, что я прямо сейчас и начну его убивать. Хотя он себя высоковато ставит, руки размером с лопату ни хуя не значат, когда у тебя перо в брюхе. Ага, вот и он тоже зыркает в сторону кухни. Так что я беру этого здоровенного урода прямо за жабры.
— Ты чего ко мне не приходил стока времени? — говорю.
Он тупо смотрит на меня со своей этой блядской улыбочкой. Чувствуется, что у парня действительно нет ни хуя времени на меня, а самая сокровенная его мечта — гнать меня отсюда бегом всю дорогу до Бульвара.
Вот только попробуй, нах!
— А я тебе вот еще че скажу, половина старого магазина была моя, так что теперь половина всей этой, нах, поебени опять же моя… — говорю я, осматривая кафе, свое новое приобретение, бля.
Я прям вижу, что кровища у него аж бурлит в жилах, но он продолжает выдавать пенки дня:
— Я как-то смутно себе представляю, Френк, как ты подаешь чай и рулеты, но к какому-то соглашению мы придем. Я тебя не оставлю, дружище, ты же знаешь.
— Ага, — говорю, — мне вот прям щас надо монетой разжиться.
— Ни о чем не волнуйся, приятель, — говорит он и отсчитывает мне несколько двадцаток.
У меня гудит в голове. Он вручает мне деньги, но продолжает нести пургу:
— Слушай, Франко, я слышал, что Ларри Уили все еще с Донни Леингом ошивается, — говорит он.
Башка, нах, раскалывается. Я смотрю на него:
— Правда?
— Правда. Это, кстати, не ты свел их вместе? — Лексо строит из себя эдакую невинность, а потом смотрит на меня пристально и кивает, как будто пытается сказать, что у них все схвачено, а мне хрен собачий.
И я пытаюсь понять своей больной, нах, башкой, что этот пиздюк имеет в виду, и каков вообще расклад, и у кого что схвачено, и кому хрен собачий, а он продолжает:
— И ты ни в жизнь не догадаешься, кто сейчас заправляет «Портом радости». Твой давний знакомый. Псих, так, кажется, звали этого мудака.
И вот теперь у меня начинается настоящая мигрень, как те, что бывали в тюряге… голова как будто вот-вот взорвется. Здесь все так изменилось… Лексо и кафе… Псих и паб… Ларри Уили работает на Донни… мне надо выйти на воздух, мне нужно время подумать…
А этот урод продолжает:
— Схожу после обеда в банк, подброшу тебе деньжат, Френк, чтобы тебя поддержать. До тех пор, пока мы не придумаем что-нить, ну, долгосрочное. Ты сейчас у матери будешь жить, да?
— Ага… — говорю, в голове шумит, и я пока еще даже не знаю, где буду жить, — наверное…
— Ну так я заскочу вечерком. Поговорим нормально, ага? — говорит он, а я просто тупо киваю, голова пульсирует болью, а в кафе входит какой-то старый мудак и требует рулет с беконом и чашку чая, и из кухни выходит эта цыпочка в передничке, и Лексо кивает ей, и она обслуживает старпера. Лексо вырывает листок из блокнота и пишет на нем телефон.
— Вот номер моей мобилы, Френк.
Он размахивает своим аппаратом — из тех новомодных, которые без провода, — прям у меня перед мордой.
— Ага… теперь у каждого мудака есть такой. Мне, блядь, тоже бы пригодился. Достань мне, а? — говорю.
— Попробую, Френк. В общем, будет у тебя мобила.
— Ладно… увидимся, — говорю я, довольный, что теперь наконец можно выйти на свежий воздух. А то меня просто тошнило от запаха жира. Я все никак не могу поверить, как все изменилось, нах, ну, я имею в виду… наш мебельный магазинчик. Захожу в аптеку по соседству, и продавщица дает мне пилюльки, эти, как их, «нурофен плюс». Я съедаю две сразу, запиваю водой из бутылки и иду на Бульвар. Колеса и вправду хорошие, ну, в натуре, минут через двадцать башка проходит. То есть я все еще чувствую боль, но она, нах, уже не такая сильная. Я поворачиваю обратно к кафе и вижу, что Лексо о чем-то спорит со своей барышней, и вид у него теперь не такой уж и самоуверенный. Ладно, половина этого блядского магазина была моя, и если он собрался выплатить мне мою долю, то лучше ему меня не обижать. Дороже выйдет.
Вот он, мать его. Сидит за столом у окна и явно что-то замышляет, нах. Ну, типа, он весь из себя крутой, куда деваться. Ладно, посмотрим. Я иду по Бульвару, вглядываюсь в лица прохожих, пытаюсь найти хоть кого-нибудь из знакомых. И что мы имеем? Два грязных пиздюка с дредами, белые мальчики и все такое, идут с таким видом, как будто они здесь хозяева, нах, потом шикарно разодетый мудак с маленькой собачонкой — выходит из магазина и садится в роскошную тачку. Что еще за ублюдки? Они не из Лейта. Где все местные, в смысле, по-настоящему местные? Достаю записную книжку, захожу в телефонную будку и звоню Ларри Уили. Номер, бля, больно похож на номера этих модных мобил. Ладно, у меня скоро тоже будет, и лучше бы Лексо поторопиться…
— Франко, — сразу же отзывается Ларри, весь такой собранный, как будто ждал моего звонка. — Ты из тюрьмы звонишь?
— Неа, с Бульвара, нах, — отвечаю.
Он ненадолго умолкает, потом спрашивает:
— Тебя когда выпустили?
— Не важно. Ты щас где?
— В Западном Хейлзе, Френк, на работе, — говорит Ларри. Я на секунду задумываюсь. Не хочу пока идти к своей старухе, опять она будет ебать мне мозги, а у меня и так башка болит.
— Хорошо, давай встретимся через полчаса у «Хейлз-отеля». Я прям щас поймаю такси.
— Э-э… Френк, я работаю на Донни. И он может…
— Блядь, в первую очередь ты работаешь на Донни с моей подачи, — говорю я. — Встречаемся через час в «Хейлзе», я только к матери забегу, шмотки закину.
— Ну ладно. Тогда увидимся.
Я вешаю трубку. Наверняка этот придурок уже звонит Донни, весь в холодном поту. Ну еще бы: дурные вести. Ладно, я хорошо знаю этого мудака. Так что я направляюсь к дому матери, и она встречает меня, и начинает вовсю причитать, как это, нах, хорошо, что я вернулся, и все такое.
— Ага, — говорю. Она сильно прибавила в весе. Здесь это более заметно, чем когда она приходила ко мне в тюрягу.
— Надо нашим сказать, Элспет и Джо.
— Ага. Есть пожрать что-нить? Она упирает руки в бока.
— Ты сильно есть хочешь? Я сварю тебе супу, но попозже. Сейчас я уже убегаю. Играть в бинго. И, ну… обычно мы с Мэйзи и Дафной встречаемся в баре, чтобы сперва что-нибудь выпить… — ее голос падает, — но ты можешь зайти в закусочную. Тебе, наверное, не терпится снова съесть твой любимый рыбный ужин!
— Ладно, — говорю. По крайней мере там можно взять жрачку с собой и поесть прямо в такси по дороге к Ларри.
Так что я отправляюсь в закусочную, беру рыбный ужин и ловлю такси. Водила, придурок, смотрит круглыми глазами, как будто ему не нравится, что я ем на заднем сиденье его блядской машины, но я смотрю на него в упор, и он усыхает.
Мы с Ларри встречаемся в «Хейлзе», идем в бар, и Ларри берет нам выпить. С ним еще пара каких-то парней, но он им кивает, и они растворяются в темном углу. Так что мы с Ларри сидим-трещим, и никто нам не мешает. Ларри — хороший товарищ, и плевать мне, что о нем говорят всякие там уроды. По крайней мере он меня навещал в тюряге. Но этот крендель — тот еще прохиндей, и мне надо выяснить самому, чем они сейчас занимаются с этим пиздюком Донни. Надо следить за собой, чтоб не ляпнуть чего лишнего, а тут еще деньги Лексо жгут карман. Взгляд Ларри недвусмысленно говорит мне, что мои тряпки слегка поотстали от времени и от моды. Ему явно хочется попиздеть за жизнь, но сперва ему надо выяснить кое-какие вопросы.
Мы приканчиваем свою выпивку, выходим из отеля и направляемся по этой старой дороге — по той, о которой, когда ее только построили, говорили, что это будет новая Улица Принцев. Сейчас это просто бетонная тропа от торгового центра к многоквартирным муниципальным домам, с двумя полосками травы по краям. Строить новую Улицу Принцев в этом районе?! Вот это номер!
Ларри ни капельки не изменился. Скользкий тип. Как всегда. Он смотрит на маленьких девочек на улице.
— Надо будет прийти сюда через несколько лет, — улыбается он.
Девчушки распевают:
— Колдунья Мег сказала мне, кто будет моим парнем… И Ларри бормочет себе под нос:
— У-и-л-и, — произносит по буквам свою фамилию.
— Иди на хуй, грязный мудила, — говорю я.
— Шучу, Френк, — смеется он.
— Не люблю я такие шутки, — говорю я. Кстати, я не уверен, что это шутка. Ларри такой: с виду вроде бы добродушный, но внутри он жестокий мудак. По крайней мере когда у него хрен встает. Разругался, нах, с Дойлами, когда насадил на свою палку одну из сестричек. Вот почему он был рад до усрачки, когда сошелся со мной и Донни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71
— Можете унести мой завтрак. Я буду завтракать в нормальном кафе всего через пару часов, нах.
— Ну, может, ты чего хочешь, Франк, — говорит охранник. Я смотрю на этого пидора:
— Чего я хочу, так это переебать всех и вся, это да.
Этот пидор, надзиратель МакКексни, лишь пожимает плечами и вываливается из камеры, оставив один завтрак для Дональда.
— Эй, Франко, чувак, — говорит Дональд, — мог бы сказать, што ты хочешь жрать, тогда мне бы достались две порции!
— Да заткнись ты, жирдяй, — говорю я, — тебе, бля, давно пора худеть, нах.
Забавная штука, как только этот пидор начал жрать, мне тут же есть захотелось. Проголодался, как последняя блядь.
— Слышь, мне кажецца, что ты вполне обойдешься без этой сосиски, — говорю я.
Этот пидор смотрит на меня так, бля, как будто ваще не понимает, што я ему говорю, нах. Но это ж мой последний день, нах, и все такое. Я просто хватаю сосиску с тарелки этого пидора, а он начинает ее у меня отнимать.
— Эй, Франко, чувак! Ты чего, охерел?
— Заткнись, нах, пидор, — говорю я, забирая у него вторую сосиску и яйцо в придачу. Если ты не в состоянии, нах, сделать хоть что-то на совесть, обязательно припрецца какой-нибудь пидор, который заставит тебя делать все так, как надо, нах.
Вот так оно все и происходит: и тут, в тюряге, и на свободе. Вы объединяетесь… ладно, не объединяетесь: вы сретесь. И теперь этот пидор сидит с такой рожей, как у меня жопа.
Я рассказываю ему парочку славных историй, чтобы его подбодрить, про ту еблю и пьянки, которые ждут меня в Солнечном Лейте, пусть этот бедный ублюдок хотя бы думает о чем-то приятном, когда я выйду отсюда. Он так и не смог прижицца в тюряге; две попытки самоубийства, и это только в то время, когда он сидел в одной камере со мной, и хуй его знает, что было раньше.
МакИльхон, охранник, который нас выпускает, приходит за мной. Я прощаюсь с Дэвидом, и МакИльхон закрывает дверь перед носом у этого бедняги. Я слышу в последний раз этот поганый звук, нах. Он отдает мне мою одежду и ведет меня через одну дверь, потом — через вторую. У меня, бля, сердце колотится, как хер знает что, я вижу свободу там, впереди, за двумя дверями, а между ними набилась куча посетителей. Мы идем в вестибюль, где находицца комната ожидания и приемная. Я делаю глубокий вдох, дело в том, что какой-то старый пердун открывает дверь, чтобы войти, и до меня долетает порыв свежего воздуха. Я расписываюсь за свои шмотки и выхожу через эту дверь, нах. МакИльхон тащицца за мной всю дорогу, как будто я собираюсь вернуться обратно в этот гадючник. Он говорит:
— Ну вот, Франко.
Я смотрю прямо перед собой.
— Мы оставим твою камеру за тобой. До скорой встречи.
Охранники всегда так говорят, а заключенные всегда пожимают плечами и говорят: «Я не вернусь», — и охранники усмехаются и смотрят на тебя так, как будто хотят сказать: вернешься, нах, никуда ты не денешься, тупой пидор.
Но только не я. Я это уже проходил. И я очень надеялся, что это будет именно пидор МакИльхон, который обычно выпускает заключенных. Я поворачиваюсь к нему и говорю так тихонько, штобы больше никто не услышал:
— Теперь я на свободе. Там же, где и твоя драгоценная миссис. Может быть, я сюда и вернусь, но только после того, как отрежу ей голову. Бичам Кресент, дом 12. Два ребенка и все такое, ага.
Я вижу, как он меняецца в лице, у него слезы из глаз текут. Он хочет што-то сказать, но губы его явно не слушаюцца. А я разворачиваюсь и иду. На свободу.
II. Порно
18. Пидористическое порно
Одну вещь я, бля, сделаю, как только выйду, — найду, нах, того припизднутого мудака, который слал мне в тюрягу это отвратное пидористичное порно. Еще полгода к моему сроку, нах, когда я хорошенько размазал по стенке этого мудака, который засмеялся, когда я сказал: «Мы с Лексо — партнеры».
Я говорил о нашем магазине.
Кстати, я первым делом туда. Что-то явно не так, потому что этот мудак, Лексо, уже сто лет как перестал меня навещать в этой блядской тюряге. Где-то около того. И, блядь, никаких объяснений. Так что я сажусь на автобус до Лейта, и когда выхожу на нужной останавке, я вижу, нах, что магазина просто нет! То ись он есть, но все, блядь, изменилось. Теперь здесь какое-то идиотское кафе.
Однако вот он, сидит за стойкой и читает какую-то блядскую газетку: Такого здоровенного хрена просто нельзя не заметить, хотя бы из-за его размеров. Посетителей практически нет; только одна старая кошелка да пара каких-то уродов поедают завтрак. Лексо, подающий еду в кафе, как здоровая блядская баба! Это, нах, что-то с чем-то. Он поднимает глаза, и видит меня, и таращится, как на диковину какую.
— Все путем, Френк!
— Ага, — отвечаю. Обвожу взглядом эту дыру, все эти крохотные столики и что-то вроде замазанных надписей на стенах, и дурацких ебучих драконов, и все такое.
— Что это такое?
— Да вот, сделал тут кафешку. На старой мебели денег не сделаешь. По вечерам мы тут устраиваем тайское кафе. Популярно у новых лейтских модников и студентов, — усмехается он, весь такой важный, нах.
Тайское кафе?! Что за хуйню несет этот урод?
— Чего?
— Подружка моя, Тина, она тут заправляет. У нее диплом по ресторанному бизнесу. Она подсчитала, что это место даст больше прибыли как кафе.
— Так что ты ниче плохого не сделал. — Я злобно оглядываю помещение, давая ему понять, что я ни хрена не доволен.
Похоже, этот мудила уже готов открыть все свои карты. Его голос становится ровным и тихим, и он кивает мне, чтобы я зашел за стойку. Теперь он смотрит мне прямо в глаза.
— Ага, мне пришлось прикрыть дело. Я типа больше не работаю. Слишком от полисов жареным потянуло. Теперь здесь Тина, — говорит он. — Но ты не думай. Мы о тебе позаботимся.
Я смотрю на него, потом бросаю взгляд на кухню. Я прям чувствую, как он напрягается, нах, как будто боится, что я прямо сейчас и начну его убивать. Хотя он себя высоковато ставит, руки размером с лопату ни хуя не значат, когда у тебя перо в брюхе. Ага, вот и он тоже зыркает в сторону кухни. Так что я беру этого здоровенного урода прямо за жабры.
— Ты чего ко мне не приходил стока времени? — говорю.
Он тупо смотрит на меня со своей этой блядской улыбочкой. Чувствуется, что у парня действительно нет ни хуя времени на меня, а самая сокровенная его мечта — гнать меня отсюда бегом всю дорогу до Бульвара.
Вот только попробуй, нах!
— А я тебе вот еще че скажу, половина старого магазина была моя, так что теперь половина всей этой, нах, поебени опять же моя… — говорю я, осматривая кафе, свое новое приобретение, бля.
Я прям вижу, что кровища у него аж бурлит в жилах, но он продолжает выдавать пенки дня:
— Я как-то смутно себе представляю, Френк, как ты подаешь чай и рулеты, но к какому-то соглашению мы придем. Я тебя не оставлю, дружище, ты же знаешь.
— Ага, — говорю, — мне вот прям щас надо монетой разжиться.
— Ни о чем не волнуйся, приятель, — говорит он и отсчитывает мне несколько двадцаток.
У меня гудит в голове. Он вручает мне деньги, но продолжает нести пургу:
— Слушай, Франко, я слышал, что Ларри Уили все еще с Донни Леингом ошивается, — говорит он.
Башка, нах, раскалывается. Я смотрю на него:
— Правда?
— Правда. Это, кстати, не ты свел их вместе? — Лексо строит из себя эдакую невинность, а потом смотрит на меня пристально и кивает, как будто пытается сказать, что у них все схвачено, а мне хрен собачий.
И я пытаюсь понять своей больной, нах, башкой, что этот пиздюк имеет в виду, и каков вообще расклад, и у кого что схвачено, и кому хрен собачий, а он продолжает:
— И ты ни в жизнь не догадаешься, кто сейчас заправляет «Портом радости». Твой давний знакомый. Псих, так, кажется, звали этого мудака.
И вот теперь у меня начинается настоящая мигрень, как те, что бывали в тюряге… голова как будто вот-вот взорвется. Здесь все так изменилось… Лексо и кафе… Псих и паб… Ларри Уили работает на Донни… мне надо выйти на воздух, мне нужно время подумать…
А этот урод продолжает:
— Схожу после обеда в банк, подброшу тебе деньжат, Френк, чтобы тебя поддержать. До тех пор, пока мы не придумаем что-нить, ну, долгосрочное. Ты сейчас у матери будешь жить, да?
— Ага… — говорю, в голове шумит, и я пока еще даже не знаю, где буду жить, — наверное…
— Ну так я заскочу вечерком. Поговорим нормально, ага? — говорит он, а я просто тупо киваю, голова пульсирует болью, а в кафе входит какой-то старый мудак и требует рулет с беконом и чашку чая, и из кухни выходит эта цыпочка в передничке, и Лексо кивает ей, и она обслуживает старпера. Лексо вырывает листок из блокнота и пишет на нем телефон.
— Вот номер моей мобилы, Френк.
Он размахивает своим аппаратом — из тех новомодных, которые без провода, — прям у меня перед мордой.
— Ага… теперь у каждого мудака есть такой. Мне, блядь, тоже бы пригодился. Достань мне, а? — говорю.
— Попробую, Френк. В общем, будет у тебя мобила.
— Ладно… увидимся, — говорю я, довольный, что теперь наконец можно выйти на свежий воздух. А то меня просто тошнило от запаха жира. Я все никак не могу поверить, как все изменилось, нах, ну, я имею в виду… наш мебельный магазинчик. Захожу в аптеку по соседству, и продавщица дает мне пилюльки, эти, как их, «нурофен плюс». Я съедаю две сразу, запиваю водой из бутылки и иду на Бульвар. Колеса и вправду хорошие, ну, в натуре, минут через двадцать башка проходит. То есть я все еще чувствую боль, но она, нах, уже не такая сильная. Я поворачиваю обратно к кафе и вижу, что Лексо о чем-то спорит со своей барышней, и вид у него теперь не такой уж и самоуверенный. Ладно, половина этого блядского магазина была моя, и если он собрался выплатить мне мою долю, то лучше ему меня не обижать. Дороже выйдет.
Вот он, мать его. Сидит за столом у окна и явно что-то замышляет, нах. Ну, типа, он весь из себя крутой, куда деваться. Ладно, посмотрим. Я иду по Бульвару, вглядываюсь в лица прохожих, пытаюсь найти хоть кого-нибудь из знакомых. И что мы имеем? Два грязных пиздюка с дредами, белые мальчики и все такое, идут с таким видом, как будто они здесь хозяева, нах, потом шикарно разодетый мудак с маленькой собачонкой — выходит из магазина и садится в роскошную тачку. Что еще за ублюдки? Они не из Лейта. Где все местные, в смысле, по-настоящему местные? Достаю записную книжку, захожу в телефонную будку и звоню Ларри Уили. Номер, бля, больно похож на номера этих модных мобил. Ладно, у меня скоро тоже будет, и лучше бы Лексо поторопиться…
— Франко, — сразу же отзывается Ларри, весь такой собранный, как будто ждал моего звонка. — Ты из тюрьмы звонишь?
— Неа, с Бульвара, нах, — отвечаю.
Он ненадолго умолкает, потом спрашивает:
— Тебя когда выпустили?
— Не важно. Ты щас где?
— В Западном Хейлзе, Френк, на работе, — говорит Ларри. Я на секунду задумываюсь. Не хочу пока идти к своей старухе, опять она будет ебать мне мозги, а у меня и так башка болит.
— Хорошо, давай встретимся через полчаса у «Хейлз-отеля». Я прям щас поймаю такси.
— Э-э… Френк, я работаю на Донни. И он может…
— Блядь, в первую очередь ты работаешь на Донни с моей подачи, — говорю я. — Встречаемся через час в «Хейлзе», я только к матери забегу, шмотки закину.
— Ну ладно. Тогда увидимся.
Я вешаю трубку. Наверняка этот придурок уже звонит Донни, весь в холодном поту. Ну еще бы: дурные вести. Ладно, я хорошо знаю этого мудака. Так что я направляюсь к дому матери, и она встречает меня, и начинает вовсю причитать, как это, нах, хорошо, что я вернулся, и все такое.
— Ага, — говорю. Она сильно прибавила в весе. Здесь это более заметно, чем когда она приходила ко мне в тюрягу.
— Надо нашим сказать, Элспет и Джо.
— Ага. Есть пожрать что-нить? Она упирает руки в бока.
— Ты сильно есть хочешь? Я сварю тебе супу, но попозже. Сейчас я уже убегаю. Играть в бинго. И, ну… обычно мы с Мэйзи и Дафной встречаемся в баре, чтобы сперва что-нибудь выпить… — ее голос падает, — но ты можешь зайти в закусочную. Тебе, наверное, не терпится снова съесть твой любимый рыбный ужин!
— Ладно, — говорю. По крайней мере там можно взять жрачку с собой и поесть прямо в такси по дороге к Ларри.
Так что я отправляюсь в закусочную, беру рыбный ужин и ловлю такси. Водила, придурок, смотрит круглыми глазами, как будто ему не нравится, что я ем на заднем сиденье его блядской машины, но я смотрю на него в упор, и он усыхает.
Мы с Ларри встречаемся в «Хейлзе», идем в бар, и Ларри берет нам выпить. С ним еще пара каких-то парней, но он им кивает, и они растворяются в темном углу. Так что мы с Ларри сидим-трещим, и никто нам не мешает. Ларри — хороший товарищ, и плевать мне, что о нем говорят всякие там уроды. По крайней мере он меня навещал в тюряге. Но этот крендель — тот еще прохиндей, и мне надо выяснить самому, чем они сейчас занимаются с этим пиздюком Донни. Надо следить за собой, чтоб не ляпнуть чего лишнего, а тут еще деньги Лексо жгут карман. Взгляд Ларри недвусмысленно говорит мне, что мои тряпки слегка поотстали от времени и от моды. Ему явно хочется попиздеть за жизнь, но сперва ему надо выяснить кое-какие вопросы.
Мы приканчиваем свою выпивку, выходим из отеля и направляемся по этой старой дороге — по той, о которой, когда ее только построили, говорили, что это будет новая Улица Принцев. Сейчас это просто бетонная тропа от торгового центра к многоквартирным муниципальным домам, с двумя полосками травы по краям. Строить новую Улицу Принцев в этом районе?! Вот это номер!
Ларри ни капельки не изменился. Скользкий тип. Как всегда. Он смотрит на маленьких девочек на улице.
— Надо будет прийти сюда через несколько лет, — улыбается он.
Девчушки распевают:
— Колдунья Мег сказала мне, кто будет моим парнем… И Ларри бормочет себе под нос:
— У-и-л-и, — произносит по буквам свою фамилию.
— Иди на хуй, грязный мудила, — говорю я.
— Шучу, Френк, — смеется он.
— Не люблю я такие шутки, — говорю я. Кстати, я не уверен, что это шутка. Ларри такой: с виду вроде бы добродушный, но внутри он жестокий мудак. По крайней мере когда у него хрен встает. Разругался, нах, с Дойлами, когда насадил на свою палку одну из сестричек. Вот почему он был рад до усрачки, когда сошелся со мной и Донни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71