Когда-то очень давно, но вот этот уголок города точно помнит!
Каэ остановилась, и Воршуд чуть было не полетел носом от столь резкого торможения. Бормоча про себя какие-то жалобы, он поднял голову и оторопел: его спутница с отрешенным видом выделывала на абсолютно пустой улице, освещенной только светом немногочисленных окон, странные движения, будто повторяла фигуры замысловатого танца. Воршуд хотел было остановить ее, но одернул себя и решил понаблюдать.
В этом немом спектакле явно участвовало несколько людей. И хотя их не было видно, по движениям Каэтаны отчетливо угадывалось, где они могли находиться в тот момент, потому что Каэ сражалась на мечах. Однако руки ее оставались пустыми, а клинки висели на перевязи.
Она не просто фехтовала. Маленький альв понял, что так сражаются только один раз в жизни, защищая и себя саму, и свою душу. Так стоят за то, что ценится больше собственного бытия, потеря чего страшнее смерти. Но что же это было для Каэтаны – Воршуд не знал.
А Каэ в этот момент остановилась, словно без сил опустила руки, и из ее груди стали с рокотом выкатываться слова, произнесенные чужим – грубым и тяжелым – голосом:
– Ты уйдешь из этого мира и никогда больше не вернешься в него. Ты забудешь свое имя. Ты уже его забываешь. Как тебя зовут?! Ну!
– Ка-а-а, – застонала она собственным голосом. – Ка-а-а!..
– Ты забыла его! – Эти три слова тяжелыми камнями легли на душу ошарашенного альва, который слушал в темном переулке Аккарона разговор, происходивший здесь многие годы назад, но когда?
– Ты не вернешься сюда и никогда не найдешь своих детей. Твой отец не поможет тебе. Прощай!
Каэтана изогнулась дугой и захлебнулась страшным отчаянным воплем. Воршуд испугался, что они привлекут к себе внимание, но улица оставалась пустынной.
– Детей... – бормотал он, с трудом удерживая бьющееся и извивающееся тело.
Придя в себя, Каэтана ничего не помнила. Только саднило сорванное криком горло. Она извинилась перед Воршудом и продолжила эту странную ночную прогулку. Удивительное происшествие заняло всего несколько минут.
Альв собирался рассказать Каэтане, что, возможно, у нее есть дети, но потом засомневался. Даже если она и услышит об их существовании, то вряд ли узнает, где они. А уж коли следы отыщутся, то он обязательно расскажет ей о том, что она кричала страшным чужим голосом этой ночью.
Они медленно шли вдоль домов, добродушно смотрящих в темноту освещенными окнами. Изредка из-за занавесей доносились приглушенные голоса: ночь была жаркая, и ставни почти во всех домах распахнули настежь.
– Ты не скучаешь по своему миру? – осторожно спросил альв.
– Не знаю. Я вообще уже не считаю его своим. Знаешь, Воршуд, у меня такое ощущение, что кого-то заперли во мне и он колотится, пытаясь выбраться, покинуть эту темницу. Мне все время кажется, что вот-вот я вспомню, сделаю то, что должна, но время идет, а я не вспоминаю. Только перед глазами мелькают какие-то странные картины вроде как о моей жизни. А что со мной было?
– Наверное, сознание потеряли...
– Наверное. Как сон, Воршуд, – видела в том переулке силуэты троих. Они со мной дрались на мечах, а потом я почему-то остановилась, словно меня цепями сковали, и один из них говорил со мной – страшно так. Но о чем – не знаю.
– Это от переживаний, благородная госпожа. Один левиафан отберет лет десять жизни. А вы представляете, сколько вам может быть лет?
– Не знаю. В том мире, откуда я сюда попала, мне было двадцать пять или двадцать шесть – уже не помню...
– Выглядите вы на двадцать человеческих лет, но если герцог Элама действительно разыскал вас лет десять тому, а вам и тогда уже было столько же, то сейчас вам около тридцати. И откуда он вас привез?
– Ну вез он, положим, не меня, а моего двойника. Это ясно как божий день. Но зачем?
– Чтобы обмануть кого-то, сбить с толку, – предположил Воршуд.
– Допустим. Но тогда куда же делся двойник, когда мы с ним соприкоснулись?
– Вы-то реальная, настоящая. Вот он и исчез за ненадобностью.
– Ты очень логично рассуждаешь, Воршуд. Но ведь было еще произнесено слово «воссоединение». И это мешает мне полностью с тобой согласиться, но и других версий у меня нет. Как же быть с путешествием в Урукур?
– Не знаю, – вздохнул альв. – Не думаю, что в этом есть смысл... – Тут он запнулся. Ему в голову пришла мысль: а что, если дети Каэтаны находятся у того самого Тешуба? Тогда Каэтана должна непременно попасть в ал-Ахкаф еще до того, как войска Зу-Л-Кар-найна займут его.
– О чем мысли, Воршуд, да столь невеселые, что ты то и дело вздыхаешь?
– Да вот, знаете ли, благородная госпожа, кажется мне, что я неправильно поступаю, отговаривая вас от путешествия в ал-Ахкаф, – судьбу не переменишь...
– Так ведь я все равно решила ехать. Ты и представить себе не можешь, как это отвратительно – ничего о себе не знать. Как ты думаешь, герцог Элама был моим настоящим отцом?
– Кто знает, – ответил альв осторожно. – Трудно судить, но по времени не совпадает. Да и вообще в этом деле больше вопросов, чем может задать обычный человек.
– Даже если он и не был моим родным отцом, то погиб из-за меня. Но при чем тут Арескои и...
– К Ночи Непоминаемый, – торопливо перебил ее альв. – Не стоит искушать судьбу, а то, говорят, он приходит иногда на звук собственного имени.
– Хорошо, хорошо, – засмеялась Каэ. – В общем, так получается, что как ни крути, а в ал-Ахкаф ехать придется.
– Тогда вам нужно нанять отряд воинов. Денег у вас должно хватить, но где найти надежных людей, которые не ограбят вас, соблазнившись деньгами, или, того хуже, не убьют?
– Как-нибудь выкрутимся, – ободряюще улыбнулась Каэ и задала вопрос, не на шутку удививший Воршуда: – А куда это мы идем?
– Дорогу выбирали вы сами, знаете ли! – ворчливо ответил он и опять надолго задумался. Они шли в обратном направлении, полные желания вернуться в дом и завалиться спать. И Воршуд всю дорогу взвешивал все за и против.
С одной стороны, вокруг Каэтаны действительно происходили непонятные события и она казалась меченной судьбой. С другой стороны, опасно иметь такого спутника. Лучше уж тихо сидеть себе в каком-нибудь уголочке, не высовываться, не встревать в усобицы богов и монархов – глядишь, и проживешь спокойно долгий век альва. А что люди? Они молоды, глупы, не ценят жизнь, не берегут друг друга и всем доставляют одни только хлопоты. Вот и эта: сколько он ее знает – два с половиной дня, – а уже голову заморочила, ни о чем больше думать не получается. Альв тяжело вздохнул. Правда, она ему доверилась, но что же теперь – всю жизнь с ней возиться? И опасно, ох как опасно... Все внутри маленького человечка кричало о том, что очень дорого ему обойдется эта дружба...
– А где здесь можно нанять вооруженный отряд? – Вопрос Каэтаны прервал его размышления на самом грустном месте.
– Есть какая-то банда, которая предлагает свои услуги направо и налево. Но вам-то нужно совсем другое, знаете ли. Вам нужны умелые и честные воины – и за какой срок вы хотите их собрать? Если же потратить на это слишком много времени, то в итоге вы прибудете в Урукур прямо к сражению. А кто даст гарантию, что, после резни в городе, которую наверняка учинит разгневанный император, вы найдете Тешуба среди живых? Ох, я и не знаю, что вам присоветовать...
Они вошли в маленький глухой переулочек, который оказался им совершенно незнакомым – видимо, сбились с пути.
Воршуд насторожился: ему послышался стук каблуков по брусчатке.
– Может, сбежим? – спросил он, кивая на боковую улочку.
– Зачем? – удивилась Каэтана. Когда из-за угла неслышно появилась неясная тень, альв позволил себе напомнить:
– А ведь предупреждали благородную госпожу, что по таким местам ночью ходить небезопасно. Теперь придется попрощаться с кошельком – в лучшем случае.
И, заметив гневно сдвинутые брови своей спутницы, поспешил добавить: – Не советую сопротивляться. Здесь никого не жалеют.
– Посмотрим, – сквозь зубы процедила Каэтана. Странным образом она была уверена в своем умении владеть оружием, это чувство не покидало ее и сейчас, когда она взглядом опытного бойца оценивала фигуру, приближающуюся к ним в этом уединенном переулке.
– Пожалуйста, Воршуд, держись подальше, – попросила она и остановилась, выжидая.
– Добрый вечер, благородные господа, – звонко сказал некто, приближаясь легкими шагами. Тусклый уличный фонарь высветил со спины темный силуэт. У незнакомца также висели за спиной два меча. Их рукояти виднелись за плечами. Человек подошел поближе и весело произнес: – Я некоторым образом являюсь хозяином этих мест, а вы в данную минуту мои гости. Позвольте представиться: меня зовут Джангарай. Может, слышали?
– А как же, – проскрипел альв. – Уже успели.
– Ну вот и прекрасно, – обрадовался Джангарай. – Тогда сразу перейдем к делу. Знакомство с предметом значительно облегчает разговор. Вы со мной согласны?
Каэтана молча кивнула, не желая, чтобы девичий голос выдал ее. Но ночной разбойник расценил это как проявление страха.
– Не бойтесь, – подбодрил он спутников. – Я никогда не убиваю без крайней нужды, так что слухи о моей кровожадности сильно преувеличены. А вот от денег никогда не отказываюсь, это правда. Ну...
Он демонстративным движением извлек из ножен оба меча, и узкие клинки тускло блеснули в луче света.
Каэтана, напротив, находилась в тени, и ее силуэт нападающий видел смутно – во всяком случае, оружие явно не разглядел, да и не привык он к сопротивлению.
– Ну же, добрые господа, я терпеливо жду. Но могу стать и неоправданно жестоким. Отдайте мне ваши кошельки, и мы мирно и полюбовно разойдемся. – С этими словами он принял выжидательную боевую позицию – слегка согнул ноги в коленях, а руки с мечами развел в стороны, направив клинки вертикально вверх.
Каэтана скупо улыбнулась. Он действительно легко двигался, этот знаменитый на весь Аккарон разбойник, но вовсе не был таким опасным, как приписывала ему молва. Или не встречал достойного противника.
Она тоже обнажила мечи, с удовольствием ощутив в ладонях шершавую прохладу кожи рукоятей. Затем движением головы отправила Воршуда в сторонку, и альв без единого звука подчинился. Каэтана не могла не заметить, как удивленно он посмотрел на отработанные движения, которыми она отдавала салют, но по восхищенному восклицанию поняла, что Воршуд проникся доверием к ее воинскому искусству.
Разбойник слегка удивился. Дело, похоже, принимало не самый привычный оборот, но подраться он был явно не дурак, поэтому даже обрадовался неожиданному развлечению:
– А вы храбрый, молодой человек! Я, пожалуй, не стану убивать вас в знак моего особого уважения. Но проучить все-таки придется. Защищайтесь! – и стремительно пошел в наступление.
Джангарай вращал клинки в разных направлениях: руки его двигались легко и уверенно, не сбиваясь с темпа и ритма вращения. Это был отвлекающий маневр, и неопытные бойцы часто на него попадались: пытаясь уследить за движением обоих мечей, человек неизбежно терял ориентацию и становился легкой добычей искусного фехтовальщика.
Но Каэтана, сама не зная откуда, была знакома и с более серьезной тактикой. Она чувствовала себя как на уроке в фехтовальном зале. Воспоминания молнией проносились в ее голове, но она решительно отбросила их в сторону. Сейчас предстояло сосредоточиться на самом поединке. Хотя собственно сражения и не получилось.
Ее тело и мозг вышли из-под контроля сознания и попали в водоворот какой-то неистовой, могучей силы, которая находилась как бы несколько в стороне от нее, Эта сила контролировала каждое движение, каждый взгляд, поворот, взмах клинка.
Джангарай только присвистнул, когда сверкающая «ветряная мельница» замелькала у него перед глазами. Пробить такую защиту еще не удавалось никому. Он сделал несколько ложных выпадов, прощупав странного соперника, и пришел к выводу, что встретил равного по силе бойца. Джангарай даже не знал, радоваться ему – он ценил мужество и мастерство – или огорчаться. Ведь теперь уже его собственная жизнь подвергалась нешуточной опасности. Однако повернуться и убежать мешала гордость. Чтобы завтра по всем углам шептались о том, что Ночной Король Аккарона сбежал с поля битвы, оставив победу какому-то юнцу, – этого удара самолюбие Джангарая просто не могло вынести. И он решил, что лучше уж пасть от руки случайного противника.
Джангарай использовал все известные ему приемы. Он крутился волчком, приседал, пытался поймать клинок соперника между двумя гардами, но ничего не получалось. Этот удивительный фехтовальщик уходил из-под удара, как вода утекает сквозь пальцы. Даже особо не уклоняясь от своего врага, он оказывался там, где его меньше всего ожидал увидеть опешивший и запыхавшийся ингевон, и только клинки двигались в бешеном темпе.
Разбойнику приходилось все тяжелее и тяжелее. А главное, ему чудилось, что все явственнее раздается тихое хихиканье. И этот голос мог принадлежать только мальчишке, не достигшему еще и шестнадцати зим. Это раздосадовало и оскорбило грабителя. Победить уже стало для него вопросом не только жизни и смерти, но и чести. Он удвоил усилия, стараясь добраться до противника, пробить брешь, проскользнуть между мечущимися всполохами света узкими клинками, но силы его были на исходе, а конца сражению не предвиделось.
И тут Джангарай с ужасом понял, что идет игра кошки с отчаявшейся мышкой, в которой он был отнюдь не кошкой. Хуже того – и тот, другой, тоже знал об этом. Он явно наслаждался боем и потому затягивал его. Страх холодной рукой сжал горло разбойника, когда он понял, что сражение в любую минуту может закончиться его смертью. Один-единственный удар из тех, что так легко проводил и так легко удерживал от последнего прикосновения противник, – и все. Он тяжелее задышал и в этот момент услышал тихий голос, который произнес всего два слова:
– Ну хватит.
Клинки перед глазами Джангарая задвигались с удвоенной скоростью, сливаясь в блестящий металлический круг, за которым изредка мелькал тонкий невысокий силуэт.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70