Ну ладно. О главном, – перебил он себя. – За Онодонгой протекает река Шанг. На ее правом берегу и начинается Сонандан.

– А насколько он велик? – спросил альв.
– Сонандан, если верить легендам, – огромное государство. Но что там происходит сейчас, не знаю.
– Может, – вдруг испуганно прошептала Габия, – может, Сонандана уже и нет вовсе? Может, и храма нет? Мы придем, а там пустыня или развалины, как в Тор Ангехе.
– Глупая ты животная, – лучезарно улыбнулся Эйя. – Госпоже-то кто сказал отправляться в Запретные земли? Вот видишь!.. – торжествующе закончил он, глядя на покрасневшую Габию. Но последнее слово все равно осталось за его неугомонной сестрой.
– Что касается животного... – начала она, но Эйя предпочел не спорить и поднял руки, сдаваясь.
Ийя с отеческой улыбкой наблюдал за ними, думая о том, дойдут ли они до далекой земли. Чем больше опасностей преодолеет маленький отряд, тем большие испытания будут ждать его впереди. А боги мстительны. Они не прощают людям своих ошибок. Так было всегда...
По рядам воинов и слуг прокатился ропот и стих: перед дворцом появился император. Лев Пустыни, аита Зу-Л-Карнайн со свитой и неизменным верным Агати-яром, которому наконец удалось избавиться от праздничных одеяний и отвоевать право носить свой любимый синий халат и боевую саблю. Агатияр приветливо раскланялся с друзьями и лично отправился проверять, все ли взяли с собой в дорогу тхаухуды, выделенные в качестве сопровождения по землям императора.
Слуги в последний раз проверяли подковы у коней и крепость сбруи; пересчитывали бурдюки с водой и мешки с продовольствием. Несколько кузнецов на переносных горнах подправляли оружие солдатам, уходившим в поход вместе с Каэтаной и ее друзьями. Площадь перед дворцом превратилась в небольшой военный лагерь, и аита, глядя на него после вынужденного пребывания в роскошных палатах, явно отдыхал душой.
– Знаешь, – пожаловался он Каэтане сразу после приветствия, – я вырос в строгих условиях. Наша Фарра не очень богата. На меня нынешняя роскошь давит. Снова хочу в поход, на войну. Может, завоевать для тебя Запретные земли?
– Запретные земли нельзя завоевать, владыка, – вмешался в разговор жрец. – Даже боги не решаются этого делать. Равновесие мира нарушится и он придет к гибели, если какой-нибудь безумец пойдет в Сонандан с войском.
– Ладно, ладно, – отозвался император. – Кажется, пора становиться тираном, а то все время кто-нибудь в чем-нибудь с тобой не согласен. Предсказатели запрещают воевать там, где хочешь. У Агатияра свой взгляд на финансовый вопрос. – Зу-Л-Карнайн махнул рукой с видом полной безнадежности. – Теперь вот ты...
– А что я? – встревожилась Каэтана.
– Уезжаешь... Я ведь обещал высказать тебе свою просьбу.
– Да, император. Я слушаю.
– Перестань называть меня императором, – взмолился аита.

– Это вся просьба? – обрадовалась Каэ. – Стоило ждать до сегодня?
– Подожди, подожди, – встревожился полководец. – Никакая это не просьба, точнее, тоже просьба, но не та... – Он выдохнул. – Если ты исполнишь все, что тебе предназначено, и захочешь вернуться... Если ты не встретишь своего единственного в мире человека... В общем, Агатияр все твердит, что в империи нельзя обойтись без мудрой императрицы, так что я буду ждать.
Каэтана молчала, глядя в упор на красневшего и бледневшего юношу, который положил к своим ногам одну четвертую часть Варда и угрожал западным королевствам.
Потрясатель Тверди, Лев Пустыни, великий полководец Зу-Л-Карнайн набрал полные легкие воздуха и решился выговорить:
– Выходи за меня замуж... Нет! – запротестовал он, видя, что Каэ собирается возразить. – Не торопись отказываться. Я же буду ждать. Зачем торопиться, если. тебя ждут. Я хочу, чтобы в моем государстве императрицей была ты. Если захочешь...
В этот момент зазвучал рожок, оповещая всех о том, что отряд тхаухудов готов к отправлению. Кочевники-саракои расселись по верблюдам. Они должны были сопровождать Каэтану до самого Эреду, а там поворачивали назад, в свои родные пустыни; до Онодонги должны были дойти двадцать отборных тхаухудов из личной гвардии императора.
Джангарай и Ловалонга, Эйя и Габия, альв и Бор-донкай поочередно подходили к аите, кланялись ему и говорили слова искренней благодарности. Юноша печально смотрел, как они усаживаются на коней, устраиваются в седлах, распрямляют плечи, отряхивая прах прошедшего, и устремляются в будущее. «Эти люди живут будущим», – неожиданно понял полководец. А он для них приятное, радостное, но уже прошлое. И ему сделалось горько.
Каэтана еще была здесь. Он повернулся. ней:
– Что ты ответишь?
– Ты почти не знаешь меня:
– Догадываюсь, что это и есть типично женские отговорки...
– Не совсем. Я не знаю, сколько мне лет, не знаю, кто я. Ищи себе другую жену, аита, – славную, достойную, знатную.
– Даже Агатияр не стал говорить мне эти глупости, когда я объявил ему свою волю. Я уже сказал – иди в Запретные земли. Я подожду тебя. Или, быть может... – Он не договорил.
– Нет-нет, я еще не нашла себе мужа. – Каэтана не знала, как объяснить аите то, что требовало долгих бесед, за несколько оставшихся минут.
Телохранители стояли с напряженными лицами, будто понимали, что сейчас решается судьба их повелителя, а они не могут ему помочь.
Каэтана молчала, не в силах выразить все, что молнией проносилось у нее в голове.
– Хорошо, – наконец не выдержал Зу-Л-Карнайн. – Счастливого тебе пути.
– Спасибо, – сказала она, не зная, как попрощаться с этим странным человеком, который вдруг стал милым и близким так внезапно, причем в самый миг разлуки. – Прощай.
Она чувствовала, что это не те слова, которые нужна ему сказать, но нужных не находилось. Она повернулась, подошла к Агатияру и подставила ему лоб.
– Прощай и ты. Спасибо от всего сердца.
– Удачи, дорогая Каэ. – Визирь поцеловал ее. – Буду ждать, вдруг ты еще поцарствуешь на пару с моим мальчиком, а?
Она растерянно посмотрела на старого советника:
– Найди ему хорошую жену, Агатияр. Я ведь просто увлечение...
– Если бы ты оказалась права, – вздохнул советник. – Я еле уговорил его не ехать вместе с вами. Пусть хранят тебя наши надежды и чаяния.
Старые жрецы-ийя стояли рядом, благословляя путешественников, и Каэтана, попрощавшись с ними, вскочила в седло Ворона, который немедленно взвился на дыбы, продемонстрировав, что не устал и готов нести ее хоть на край света.
Каэ потрепала коня по холке и догнала друзей. Караван змеей проструился по улицам ал-Ахкафа и вышел из городских ворот. Со стен на них смотрели солдаты и жители города. Они отошли уже довольно далеко, когда Каэ обернулась в последний раз посмотреть на город, который должен был стать конечной целью ее странствий, а оказался только отправной точкой длинного и трудного пути. И увидела, что из ворот города вылетел небольшой отряд из нескольких всадников и на бешеной скорости понесся к ним, вздымая за собой тучи пыли.
– Опять что-нибудь забыли, – обреченным голосом сказал Зу-Самави, командир тхаухудов, которому и дотошный Агатияр, и сам обожаемый аита за это утро успели надоесть хуже слепней, вызывая его к себе для все новых и новых указаний, смысл которых вкратце сводился к следующему: довезти госпожу живой и невредимой хоть на край света, иначе император со свету сживет, Агатияр разорвет на части, а потом оба они тоже умрут.
– Тоже мне великая загадка, – бормотал под нос мудрый воин. Он достаточно долго прожил на свете и знал, как возникает любовь в столь юном возрасте, как у их владыки, – для этого хватает и нескольких дней. Тем более что в очаровательную госпожу он и сам бы влюбился, да времени на это нет...
Между тем всадники приблизились к поджидавшему их каравану, и оказалось, что первым скачет на превосходном скакуне сам император с таким выражением лица, будто он уже успел потерять свою империю. Сзади несется Агатияр с растрепанной и всклокоченной бородой – ни дать ни взять кто-то пытался выдрать ее с корнем. А уже за ними, на несколько корпусов отстав от повелителя, скачут те немногие телохранители, которые успели вскочить на коней, когда обнаружили, что-их полководец неистово шпорит своего скакуна, вылетая из ворот дворца...
Император на всем скаку что-то кричал. Но встречный ветер относил его слова. И, судя по лицам телохранителей, они были не совсем обычны.
Многие из них – сейчас еще совсем молодые – надолго переживут своего повелителя. И долгими зимними вечерами будут рассказывать о нем, великом и легендарном, своему многочисленному потомству. Конечно же, о битвах и сражениях, о походах в дальние страны, но обязательно – о таком непривычном и незнакомом в тот единственный день в ал-Ахкафе.
Император скачет и кричит:
– Я люблю тебя! Слышишь?! Я люблю тебя!
Наконец он подлетает к застывшей девушке, которая как влитая сидит на вороном скакуне; девушке в мужской одежде и с двумя мечами, висящими крест-накрест за спиной. Он хватает ее за руку и говорит:
– Это самое убедительное, что я мог придумать, чтобы ты вернулась. Я буду ждать, потому что я тебя люблю. И если ты не хочешь быть императрицей, мне не нужна империя.
– Империями не швыряются, – тихо говорит она.
– Если я выживу... – отвечает она. Они берутся за руки и отъезжают в сторону. Их кони идут рядом и изредка трутся мордами. Агатияр приводит в порядок бороду и горячо жалуется на жизнь Ловалонге, затем Джангараю, затем Бордонкаю и альву, а затем – просто в пространство. Телохранители пытаются отдышаться и выплюнуть пыль, которой они наглотались во время этой безумной скачки.
От города двигается большой отряд конной гвардии для охраны повелителя. Только от этого невозможно охранить. И избавить тоже невозможно.
Когда Каэтана и Зу-Л-Карнайн возвращаются, император уже спокоен.
А потом караван двигается в путь и быстро превращается в темную точку на фоне светлых песков Урукура, и слепящее солнце мешает разглядеть его.
Но одинокий всадник на белом коне еще очень долго стоит, всматриваясь вдаль, и большая свита не осмеливается помешать ему...

Часть III.
ПРОЗРЕНИЕ

Через пески Урукура их провели саракои, и эта часть пути всем на удивление оказалась несложной. Каждое утро, когда караван останавливался на отдых, чтобы переждать самое жаркое время дня, несколько часовых выставлялись вокруг маленького лагеря. Спали по очереди, и особенной усталости никто не чувствовал, несмотря на то что продвигались быстро. Иногда друзья пытались проехаться на верблюдах. Но если Бордонкай и Джангарай сразу полюбили эту езду, то у остальных неизменно начинался приступ морской болезни от страшной тряски, которая была неотъемлемой частью верблюжьего хода.

– Теперь я понимаю, – сказала бледно-зеленая Каэ, сползая с верблюда, – почему в моем мире их называют кораблями пустыни.
– Почему? – спросил альв, который разумно избегал верблюдов после первой же попытки.
– Тошнит, как на корабле.
– Меня, – с достоинством заметил Воршуд, – на корабле как раз и не тошнит.
Основные переходы совершали ночью, когда на пустыню опускалась благословенная прохлада. Саракои по одним им понятным признакам безошибочно отыскивали дорогу, а остальные ориентировались по звездам, исходя из прекрасного принципа – на бога надейся, но верблюда привязывай.
Ночью пустыня кишела жизнью. Из-под камней выползали ленивые скорпионы и начинали свои неспешные прогулки в поисках добычи. Они шли по песку, вытянув вперед растопыренные клешни. Юрко шныряли ящерицы. Некоторые бегали так быстро, что их невозможно было заметить, и только следы на песке да шуршание волочащихся хвостов говорили об их присутствии. Судя по звукам, многие из них были гигантских размеров. Иногда раздавался неприятный хохот, – долгое время альв не хотел признавать, что это смеются гиены, и порывался встать на стражу при полном вооружении. Его успокаивали и двигались дальше.
Спустя несколько дней Каэтане стало казаться, что вся ее прошлая жизнь – это лишь сказочный сон, а мир состоит только из песка и бледного неба, обожженного солнцем, или темного неба с булавочными головками далеких звезд.
Когда на песке появилась первая растительность, а ящерицы и змеи начали попадаться и днем, стало ясно, что пустыня заканчивается и начинается степь. Урукур был пройден, и впереди находилась граница Эреду, которую, по их расчетам, они должны были пересечь на шестой день пути. Пустыня так надоела путешественникам, что последний день они даже спали в седле, остановившись только один раз у небольшого источника для короткого отдыха и приведения себя в божеский вид. У этого же источника саракои, наполнив бурдюки водой и забрав запасных верблюдов, распрощались со своими спутниками, предоставив их судьбе.
– Не нравится мне это, – заговорил Джангарай, обращаясь к невозмутимому Ловалонге.
– А было хоть что-либо, что тебе нравилось? – спросил тот таким серьезным тоном, что нельзя было понять, шутка ли это.
– Слишком спокойно: птички поют, деревца шумят; никаких покушений, разгневанных богов и голодных демонов. Как ты думаешь, – продолжил ингевон без всякой видимой связи с предыдущим, – Каэтана влюбилась в императора?
– Нет, конечно, – вмешался Эйя. – Это же понятно. Если бы она в него влюбилась, то сейчас мы или шли бы в Запретные земли во главе всего императорского войска, или у них был бы другой император, а этот ехал бы с нами.
– Тише! – одернула брата Габия. – Не ровен час, услышат тхаухуды.
Командир Зу-Самави улыбнулся про себя, но не подал виду, что слышит эту крайне интересную беседу. Он думал приблизительно так же, как и Эйя, но не хотел высказывать своих, мыслей вслух. Он ещё рассчитывал вернуться домой.

Верблюды прекрасно чувствовали себя в теплом климате Эреду, где было достаточно воды и пищи, поэтому отряд продвигался с максимальной скоростью. Единственное, что не устраивало урахагов, – в присутствии воинов императора они не хотели принимать волчий облик и не могли охотиться. К тому же они уже устали ехать верхом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70