Утверждение ясновидца, что "Сила Божьих Заповедей" сокрушит "посланца Антихриста", принявшего облик вождя гуннов, есть иносказание, нельзя же это понимать буквально! Однако нелепый интерес отца носил отнюдь не теоретический, а ярко выраженный практический характер… Краткие объяснения закончились совершенно неожиданной репликой:
- Жаль, что немцы получили "медальон".
Голос Генри был полон душевной муки.
- Немцы в Непале ничего не получили, - спокойно возразил Индиана.
- Как не получили? - старый профессор на мгновение вспыхнул безумной надеждой. - Лилиан же схватили!.. - и вновь погас. - Не утешай меня, мой мальчик, я прекрасно знаю, по чьей вине бедняжку привезли из Непала в Германию. Я же им все выложил, Инди. Они так долго и нудно выспрашивали… Потом гадость какую-то заставили выпить…
- Тебя опоили?
- Кошмарное какое-то вещество. Наркотик, наверное, из-за него вдруг, я полным болваном сделался… (Индиана не стал шутить по этому поводу, только счастливо заулыбался, ведь улыбка была не видна во мраке камеры.) Я плохо помню тот период, Инди, с рассудком что-то непонятное происходило. Всего пару глотков сделал, и немцы сразу хорошими показались. В общем, тогда я и рассказал им все, что знал, добровольно. Но все-таки пришел в себя - постепенно, через месяц…
- Немцы в Гималаях ничего не получили - повторил Индиана со сдержанной гордостью. - Ни "медальон", ни Лилиан, ни даже камни Шанкары. Я успел раньше, неизвестно почему. Возможно, они просто включились в орбиту моей хронической невезучести, и так как немцев было больше, то и невезение их было большим.
- Что-то я не понимаю, Инди… - сказал отец после паузы. - Ты был в Непале?
- Это очень долгая история, отец, не хочется вспоминать. Но ты зря
переживаешь: когда ты все выложил немцам - не знаю, правда, что именно, мы с Лили были уже далеко от Кхорлака. Спасибо майору Питерсу, царство ему небесное. А Лили они нашли вовсе не из-за того, что ты стал болваном, а потому что следили за мной от самого Чикаго, это очевидно.
Индиана замолчал, закончив свои признания. Он так и не сообщил, что держал Шиву-лингу в руках, да не в единственном экземпляре, а целый комплект из трех камней. Нечего ему было сообщить. Индиана не терпел хвастливых рыбацко-охотничьих историй, в которых рассказчику для большей убедительности не хватает размаха рук. Если бы он мог не рассказать, а показать - другое дело. Сунуть отцу под нос хотя бы один из "Камней, отмеченных Божьим Светом" - красивый был бы жест. А так… Нет научного результата, нет и ошеломляющей истории.
Отец также молчал некоторое время, размышляя. Наконец из темноты послышался его выразительный голос:
- Вот ты сказал "следили", и я вспомнил кое-что. Живя в этой тюрьме, я имел хорошую возможность проанализировать свои ошибки, поскольку работать на немцев я отказался, а ничем другим мне не давали заниматься. И я понял, что мою борьбу раскрыли именно в то время, когда я целиком погрузился в раскрытие секретов, связанных с местонахождением чаши Грааля. То есть не так уж и давно…
- Твою борьбу? - переспросил Индиана. - Какую борьбу?
- Мою борьбу с фашизмом, - веско ответил отец. Он был серьезен. Чувствовалось, что он просто-таки Очень Серьезен. Однако сын не пожелал принять торжественность момента:
- "Моя борьба"?.. - выдавил Индиана, - "Майн Кампф" Генри Джонса… неуместный смех не давал ему нормально говорить. - Не слишком ли большую ношу ты на себя взвалил, а?
Отец поразительно смирно воспринял непочтительную реакцию сына. И даже вдруг согласился:
- Да, Инди, ты прав, знаешь ли. Столько лет отдано всему этому, можно сказать - жизнь. Забросил работу в Университете, о чем иногда жалею, оставил официальную науку. Они там, в Чикаго, наверное забыли про меня. Псевдоним был вынужден взять, потеряв своя имя…
- Ты не только работу забросил, - сказал доктор Джонс-младший. - И не только имя потерял. Вспомни про жену, хоть раз. Испоганил моей матери жизнь, и теперь ноешь.
Не хотел он этого произносить. Крепко держал в себе, не пускал в саднящее обидой горло, стискивал во рту зубами. Вырвалось. Случайно получилось.
Рука отца пронзила окруживший мрак и безошибочно нашла щеку собеседника, сумев извлечь звонкий шлепок.
- Зачем вообще было жениться, если уж решил зарыться по лысину в книги? - спросил Индиана, потирая ушибленное место.
- У меня тогда не было лысины, - невозмутимо сказал Генри. - И я прошу тебя помнить, хотя и не настаиваю, что если бы я не женился, ты бы не родился.
На такой резонный довод возразить было нечего, и сын вновь замолчал, проклиная собственную слабость. Кто-кто, а он хорошо знал, что пытаться прошибить броню отца с помощью словесных упреков было бы пустой тратой творческих сил. Зачем продолжать разговор? Старик наверняка уже забыл о брошенном ему обвинении и вернулся к мыслям о вечном - прошедших секунд вполне достаточно.
Оказалось, все не так.
- Впрочем, ты прав, к сожалению, - с тихой горечью признал сэр Генри. - Я… как бы тебе объяснить…
Индиана ждал, застыв от удивления.
- В общем, я жестоко виноват перед твоей матерью, мой мальчик.
И в камере как-то сразу стало уютно. И как-то сразу возобновилась задушевная беседа близких родственников, не беседовавших по душам ни разу в жизни. Кстати о псевдониме, - припомнил сын. - Зачем было усложнять себе жизнь? А как же иначе, - удивился отец. - Включаясь в этакую гонку, бросая все, сжигая за собой мосты, необходимо подумать о безопасности, и себя, и дела. Отлично, - усмехнулся сын, - но только твое инкогнито не стало препятствием для черных сил, с которыми ты решил побороться, зато показало непробиваемую крепкость в отношении друзей и соратников, которые могли бы тебе помочь гораздо раньше и эффективнее. Да, - признался отец, - глупо
получилось. Глупо и странно…
- А почему именно "Абрахам Иглвуд", что за блажь такая - присваивать имена умерших родственников?
Да, вероятно, это была одна из самых серьезных ошибок. Когда трогаешь мертвых, результат может быть самым непредсказуемым… "Знаешь, - слегка смутился отец, - в последнее время я сделался ужасно суеверным, даже самому иногда стыдно…"
Ну, просто не придумалось ничего другого, какие имена не перебирал все казалось фальшивым, непристойным, да и не было желания тратить время на такую мелкую проблему, как придумывание псевдонима, вот и взял первое имя, которое на ум пришло. Эйб Иглвуд был отличным парнем - имеется в виду настоящий Абрахам Иглвуд, двоюродный братмиссис Джонс, владелец
магазинчика игрушек в Старфорде. Талантливый механик,обладавший
изумительными руками, жаль его, умер он плохо, спился на почве несчастной любви… Бывает же, - посочувствовал Индиана Джонс, который, разумеется, никогда бы не спился из-за любви. - Она его совсем не любила, да? Я подозреваю, - сказал отец, - что эта женщина тоже была к Эйбу неравнодушна, очень сильно подозреваю. Так в чем же дело! - возмутился Индиана. - Даже если эта женщина замужняя, не вижу препятствий, чтобы… Все не так просто, мой мальчик, - оборвал его отец. - Иглвуд как раз и запил в тот год, точнее, в тот месяц, когда она вышла замуж. Видишь ли, он приходился ей двоюродным братом, так что никаких шансов у бедняги не было. Кровосмешение в наших краях не принято. Эта женщина, кстати, стала впоследствии твоей матерью. За кого она вышла замуж, Индиана уже не спросил. Ему неожиданно расхотелось задавать вопросы. Почему-то ощущалось, как толкается сердце - напряженно, торопливо. Отец завершил эту часть беседы самостоятельно, глубокомысленным предположением отом, что
псевдоним "Абрахам Иглвуд" родился чисто подсознательно, как память о матери Индианы, как память о призрачной несуществующей молодости.
Чтобы отогнать вырвавшиеся на свободу образы прошлого, Индиана поинтересовался: как появилась статья, подписанная фамилиями Иглвуд и Кэмден?
Статья по египтологии. А что тут особенного? Ассистентка оказала профессору большую помощь. ("Ну, понятно… - скорбно вздохнул сын. Интересно, каким способом молодая девушка помогала пожилому мужчине?" "Стыдно, мальчик! - укоризненно сказал отец. - Как ты мог такое подумать? Она же мне несколько ночей учетные карточки перебирала…") И хотя, откровенно говоря, в статье нет ни одного слова, написанного рукой Лилиан, мало того, материал был подготовлен к печати уже после того, как она уехала с мужем в Непал, научная этика не позволила обойтись без ее фамилии. Все просто. Во всяком случае свадебный подарок в виде части головного убора статуи бога Ра, сделанный профессором своей ассистентке, выглядит гораздо более странно…
Кстати, зачем вообще нужен "медальон"? В чем его ценность - кроме, конечно, исторической?
"Медальон" нужен для того же, для чего и "Камень, отмеченный Божьим Светом", - загадочной объяснил отец. - Без обоих этих предметов не отыскать другой предмет, куда более ценный.
Отец полагал, что "объяснил загадочно". НоИндианамгновенно
вспомнил: "…без камня отмеченного Божьим Светом не найти сокрытого от глаз Ковчега со Скрижалями Завета…". Вспомнил и развеселился - неужели ты собираешься разыскать ТАКОЕ? Вот, значит, откуда взялась наивная скрытность, вот что питало болезненный интерес к апокрифу тамплиеров? Ну и мечты! Ну и размах! Сначала Чаша, а потом, потом…
- Перестань паясничать, - устало попросил отец. - Тебе только бы посмеяться, когда все рушится.
- Как же так? - спросил Индиана, перестав паясничать. - Затеваешь дело невероятной сложности, и при этом доверяешь посторонним людям.
- Кого ты имеешь в виду? Себя?
- Ренара. Помнишь этого француза, этого ничтожнейшего из научных консультантов?
- А что Ренар? Квалифицированный и порядочный историк, не понимаю… - Как вы познакомились?
Отец помолчал, вспоминая.
- Познакомились случайно, когда выяснилось, что мы с ним заказываем одни и те же наименования в парижских библиотеках. Ренар ведь тоже был
увлечен тайной Грааля. Но манускрипт монаха из Анже обнаружил я, только я! - Ты обнаружил манускрипт, - сердито согласился Индиана. - Зато
Ренар, тварь продажная, обнаружил тебя, и неизвестно, кому повезло больше. Отец не стал спорить. Он зашевелился на полу, кряхтя и почмокивая,
затем спросил, резко сменив неприятную ему тему:
- Давно хочу услышать твой рассказ: каким образом ты попал в тайник, где было захоронение второго брата-рыцаря?
Индиана ответил неохотно:
- Ничего интересного, сэр. Через вход попал, как же еще.
- Я никак не мог найти этот проклятый вход, сынок. Очевидно, где-то был спрятан механический стопор или предохранитель. Ты догадался, где?
- Нет, просто плиту продолбил, вот и все.
- Что? - поперхнулся Генри Джонс.
Наступила театральная пауза.
- Про-дол-бил? - выговорил он же, стремительно свирепея. И вдруг пронзительно закричал. - Изувечил пол такого прекрасного сооружения? Как ты посмел, щенок!
- А ты! - полыхнул фамильной яростью Индиана. - Как ты посмел называть меня "своим ассистентом"? Это же надо додуматься! Мало тебе было Лилиан и Эльзы?
Несколько мгновений комната беззвучно кипела, однако до рукоприкладства дело так и не дошло. То ли силы у собеседников иссякли, то ли воспитание остановило. Молчаливый поединок проиграл сын, поскольку он подал голос первым:
- Кстати, об Эльзе Шнайдер. Ты-то как умудрился раскрыть, что она нацистка?
- А? - переспросил отец, словно бы не понял вопрос.
- Я спрашиваю… - терпеливо повторил Индиана, - как ты догадался, что…
- Эльза разговаривала во сне, - ответ был бодренький.
Хороший удар, настоящий апперкот. От таких ударов отнимается речь, а полушария мозга меняются местами. Старик между тем продолжал, трогательно стесняясь:
- Она редко разговаривала, когда спала, только если плотно ужинала. А я ведь плохо сплю, ты знаешь… Ты что-то сказал, я не расслышал?
- Я сказал, что хочу виски, - выпихнул Индиана из одеревеневшего рта. - Чувствую, пора и мне спиваться, чтобы плохо умереть, вслед за твоим другом Эйбом…
5. ДРУЗЬЯ ПРИХОДЯТ И УХОДЯТ
Пленникам не дали насладиться обществом друг друга: распахнули дверь, скомандовали: "На выход!", скрутили руки. "Куда нас?" - удивлялся младший из пленников, перемещаясь под высокими потолками со звездообразными кессонами. В другую камеру? На допрос? На расстрел? Он тщательно отслеживал направление, сверяясь с подробным планом замка, запечатленным в его фотографической памяти. Сомнений не было: их вели к Гостевой башне, расположенной в одном из углов прямоугольника. Что там теперь - банкетные залы или пыточная? Идти предстояло не очень далеко…
Оказалось, ничего плохого мирным американским археологам не готовили. Просто дружное семейство Джонсов было приглашено в гости - ни больше, но и не меньше. Спустившись с пятого этажа Главной башни, пройдя по третьему этажу корпуса, добрались до места. А именно: до библиотеки. В этом святом для каждого настоящего ученого помещении их и ждали.
- Джей! - ошеломленно воскликнул Индиана. - А вы как здесь оказались? Высокопоставленный сотрудник чикагского Художественного Института
мистер Бьюкенен, сияя улыбкой, смотрел на вошедших. Точнее, на "введенных". Руки его почему-то были свободны, в отличии от рук Джонсов, присутствовавшие здесь же молчаливые эсэсовцы, похоже, являлись для него отнюдь не конвоирами. Да и костюм мистера Бьюкенена был привычно шикарен прекрасный белый костюм преуспевающего бизнесмена. - Приветствую вас, друзья! - раскрыл он широким жестом объятия, однако сам не двинулся. Индиана нахмурился:
- Извините, не имею возможности поздороваться с вами, как положено, -
он кивнул назад, на свои стянутые веревками запястья. После чего жестко повторил уже заданный вопрос: - Итак, что вы здесь делаете, Джи-Си?
- Я возглавляю проект "Чаша", вы же знаете, Инди. Между прочим, завтра мы отправляемся в экспедицию. Сначала в Искендерон, разумеется, а уже потом в горы Аманус. В строгом соответствии с вашей картой, уважаемый Генри.
- Понимаю… - зловеще выговорил Индиана. - Теперь я многое понимаю…
Предательство. Боже, какое дикое, нечеловеческое лицемерие!.. Он напряг мышцы слишком заметно, со слишком уж сильными чувствами - Бьюкенен даже счел необходимым встревоженно напомнить эсэсовцам:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75