- Эл Дженкинс, - сказал Капитан не задумываясь. - В семьдесят втором.
Учитель Тенин пришел в 18-ю как всегда, в четыре часа дня. В комнате
никого не было, но в душевой обильно лилась вода, слышалось фырканье,
шлепанье и ликующие возгласы: "Виу, виу-вирулли!" Экипаж "Галактиона"
мылся после занятий в мастерских.
Учитель прошелся по комнате. Многое было здесь знакомым и привычным.
Лин, как всегда, раскидал одежду по всей комнате. Одна его тапочка стояла
на столе Атоса и изображала, несомненно, яхту. Мачта была сделана из
карандаша, парус - из носка. Это, конечно, работа Поля. По этому поводу
Лин будет сердито бурчать: "Не воображай, что это очень остроумно,
Полли..." Система прозрачности стен и потолка была расстроена, и сделал
это Атос. Клавиша поставлена у него в изголовье, и, ложась спать, он с ней
играет. Он лежит и нажимает ее, и в комнате то становится совсем темно, то
появляется ночное небо и луна над парком. Обычно клавиша портится, если
Атоса никто не остановит. Судьба Атоса сегодня - чинить систему
прозрачности.
На столе у Лина бедлам. На столе у Лина всегда бедлам, и тут ничего
не поделать. Это именно тот случай, когда бессильны и выдумки учителя, и
весь мощный аппарат детской психологии.
Как правило, все новое в комнате связано с Капитаном. Сегодня у него
на столе чертежи, которых раньше не было. Это что-то новое, значит, об
этом надо подумать. Учитель Тенин очень любил новое. Он присел к столу
Капитана и принялся рассматривать чертежи.
Из душевой доносилось:
- А ну подбавь холодненькой, Полли!
- Не надо! Холодно! Простужусь!
- Держи его, Лин, пусть закаляется!
- Атос, дай терку...
- Где мыло, ребята?
Кто-то с грохотом валится на пол. Вопль:
- Какой дурак кинул мыло под ноги?!
Хохот, крики "виу".
- Страшно остроумно! Как вот врежу!..
- Но-но! Втяни манипуляторы, ты!..
Учитель посмотрел чертежи и положил их на место. Увлечение
продолжается, подумал он. Теперь кислородный обогатитель. Мальчики здорово
увлеклись Венерой. Он встал и заглянул под подушку Поля. Там лежало
"Введение в...". "Введение" было основательно зачитано. Учитель задумчиво
перелистал страницы и положил книгу на место. Даже Поль, подумал он.
Странно.
Теперь он увидел, что на столе Лина нет боксерских перчаток, которые
валялись там регулярно и непременно в течение двух последних лет. Над
кроватью Капитана не было фотографии Горбовского в вакуум-скафандре, а
стол Поля был пуст.
Учитель Тенин понял все. Он понял, что они хотят удрать, и он понял,
куда они хотят удрать. Фотографии нет - значит, она в рюкзаке Капитана.
Значит, рюкзак уже собран. Значит, они уходят завтра утром, пораньше.
Потому что Капитан любит делать все обстоятельно и никогда не откладывает
на завтра то, что можно сделать сегодня. Кстати, рюкзак Поля наверняка еще
не готов: Поль предпочитает все делать послезавтра. Значит, они уходят
завтра и уходят через окно, чтобы не беспокоить дежурного. Они очень не
любят беспокоить дежурного.
Учитель заглянул под кровати. Рюкзак Капитана был упакован с завидной
аккуратностью. Под кроватью Поля валялся рюкзак Поля. Из рюкзака торчала
любимая рубашка Поля - без ворота, в красную полоску. В стенном шкафу
покоится с величайшей тщательностью сплетенная из простынь лестница -
несомненно, творение Атоса.
Так... Значит, надо думать. Учитель Тенин помрачнел и повеселел
одновременно.
Из душевой выкатился Поль в одних трусах, увидел учителя и прошелся
колесом.
- Неплохо, Поль! - воскликнул учитель. - Но не гни ноги, мальчик!
- Виу! - завопил Поль и прошелся колесом в обратную сторону. -
Учитель, космолетчики! Учитель пришел!
Он всегда забывал поздороваться.
Экипаж "Галактиона" ринулся в комнату и застрял в дверях. Учитель
Тенин смотрел на них и думал... ничего не думал. Он очень любил их. Он
всегда любил их. Всех. Всех, кого вырастил и выпустил в Большой Мир. Их
было много, и лучше всех были эти. Потому что они были сейчас. Они стояли
руки по швам и смотрели на него так, как ему хотелось. Почти так.
- Ка те те у эс те ха де, - просигналил учитель. Это означало:
"Экипажу "Галактиона". Вижу вас хорошо. Нет ли пыли по курсу?"
- Те те ку у зе це, - вразноголосицу ответил экипаж.
Они тоже видели хорошо, и пыли по курсу почти не было.
- Облачиться! - скомандовал учитель и уставился на свой хронометр.
Экипаж с треском кинулся облачаться.
- Где мой носок?! - заорал Лин и увидел яхту. - Не воображай, что это
остроумно, Полли... - проворчал он.
Облачение длилось 39 секунд с десятыми, последним облачился Лин.
- Свинство, Полли, - ворчал он. - Остроумец!..
Потом все сели кто куда, и учитель сказал:
- Литература, география, алгебра, труд. Так?
- И еще немножко физкультуры, - добавил Атос.
- Несомненно, - сказал учитель. - Это видно по твоему опухшему носу.
Кстати, Поль до сих пор сгибает ноги. Саша, ты должен показать ему.
- Ладно, - сказал Лин с удовольствием. - Но он туповат, учитель.
Поль ответил немедленно:
- Лучше быть туповатым в колене, чем тупым, как полено!..
- Три с плюсом, - учитель покачал головой. - Не слишком грамотно, но
идея ясна. Годам к тридцати ты, может быть, и научишься острить, Поль, но
и тогда не злоупотребляй этим.
- Постараюсь, - скромно сказал Поль.
Три с плюсом не так уж плохо, а Лин сидит красный и надутый. К вечеру
он придумает ответ.
- Поговорим о литературе, - предложил учитель Тенин. - Капитан Комов,
как поживает твое сочинение?
- Я написал про Горбовского, - сказал Капитан и полез в свой стол.
- Чудесная тема, мальчик! - сказал учитель. - Будет очень хорошо,
если ты справился с ней.
- Ничего он с ней не справился, - заявил Атос. - Он считает, что в
Горбовском главное - умение.
- А ты что считаешь?
- А я считаю, что в Горбовском главное - смелость, отвага.
- Полагаю, ты неправ, штурман, - сказал учитель. - Смелых людей очень
много. Среди космолетчиков вообще нет трусливых. Трусы просто вымирают. Но
десантников, особенно таких, как Горбовский, - единицы. Прошу мне верить,
потому что я-то знаю, а ты пока нет. Но и ты узнаешь, штурман. А что
написал ты?
- Я написал про доктора Мбога, - сказал Атос.
- Откуда ты узнал о нем?
- Я дал ему книжку про летающих пиявок, - объяснил Поль.
- Отлично мальчики! Все прочли эту книгу?
- Все, - сказал Лин.
- Кому она не понравилась?
- Всем понравилась, - сказал Поль с гордостью. - Я выкопал ее в
библиотеке.
Он, конечно, забыл, что рекомендовал ему эту книгу учитель. Он всегда
забывал такие мелочи, он очень любил "открывать" книги. И он любил, чтобы
все об этом знали. Он любил гласность.
- Молодец, Поль! - сказал учитель. - И ты, конечно, тоже написал о
докторе Мбога?
- Я написал стихи!
- Ого, Поль! И тебе не страшно?
- А чего бояться? - сказал Поль небрежно. - Я читал их Атосу. Он
ругал только по мелочам. Так... чуть-чуть.
Учитель с сомнением посмотрел на Атоса:
- Гм! Насколько я знаю штурмана Сидорова, он редко отвлекается на
мелочи. Посмотрим, посмотрим... А ты, Саша?
Лин молча сунул учителю толстую тетрадь. На обложке растопырилась
чудовищная клякса.
- Званцев, - объяснил он. - Океанолог.
- Это кто? - спросил Поль ревниво.
Лин посмотрел на него с ужасающим презрением и промолчал. Поль был
сражен. Это было невыносимо. Более того: это было ужасно. Он представления
не имел о Званцеве, океанологе.
- Ну, славно, - сказал учитель и сложил тетради вместе. - Я прочту и
подумаю. Поговорим об этом завтра...
Он сразу пожалел, что сказал это. Капитана так и перекосило при слове
"завтра". Мальчику очень противно лгать и притворяться. Не надо их мучить,
следует быть осторожнее в выражениях. Мучить их не за что, они же не
задумали ничего плохого. Им даже ничего не грозит: их не пустят дальше
Аньюдина. Но им придется вернуться, а вот это по-настоящему неприятно. Вся
школа будет смеяться над ними. Ребятишки иногда бывают злы, особенно в
таких вот случаях, когда их товарищи вообразят, что могут что-то, чего не
могут все. Он подумал о великих насмешниках из 20-й и 72-й и о веселящихся
мальках, которые прыгают с гиком вокруг плененного экипажа "Галактиона" и
разят насмерть...
- Кстати, об алгебре, - сказал он. (Экипаж улыбнулся. Экипаж очень
любил это "кстати". Оно казалось им восхитительно нелогичным.) - В мое
время лекции по истории математики читал один очень забавный
преподаватель. Он становился у доски, - учитель стал показывать, - и
начинал: "Еще древние греки знали, что (a+b)2равно a2плюс 2ab плюс...
- учитель заглянул в воображаемые записи, - плюс... э-э-э... b2..."
Экипаж залился смехом. Матерые космолетчики самозабвенно глядели на
учителя и восторгались. Этот человек казался им великим и простым, как
мир.
- А теперь смотрите, какие любопытнейшие вещи происходят иногда с
(a+b)2, - сказал учитель и сел, и все столпились вокруг него.
Начиналось то, без чего экипаж жить уже не мог, а учитель не захотел
бы, - приключения чисел в Пространстве и Времени. Ошибка в коэффициенте
сбивала корабль с курса и кидала его в черную бездну, откуда нет возврата
человеку, поставившему плюс вместо минуса перед радикалом; громоздкий,
ужасающего вида полином разлагался на изумительно простые множители, и Лин
огорченно вопил: "Где были мои глаза? Как просто-то!"; звучали странные
торжественно-смешные строфы Кардано, описавшего в стихах свой способ
решения кубических уравнений; изумительно таинственная вставала из глубины
веков загадочная история Великой Теоремы Ферма...
Потом учитель сказал:
- Хорошо, мальчики. Теперь я вижу: если вы сведете все ваши жизненные
проблемы к полиномам, они будут решены. Хотя бы приближенно...
- Хотел бы я свести их к полиномам, - вырвалось у Поля, который вдруг
вспомнил, что завтра его здесь не будет и с учителем придется расстаться,
может быть, навсегда.
- Я тебя понимаю, товарищ ВМ-оператор, - ласково сказал учитель. -
Самое трудное - правильно поставить вопрос. Остальное сделают за вас шесть
веков развития математики... А иногда можно обойтись и без математики. -
Он помолчал. - А что, мальчики, не сразиться ли нам в "четыре-один"?
- Виу! - взвыл экипаж и кинулся вон из комнаты, потому что для
сражения в "четыре-один" нужен был простор и мягкая почва под ногами.
"Четыре-один" игра тонкая, требующая большого ума и отличного знания
старинных приемов самбо. Экипаж вспотел, а учитель разорвал куртку и
здорово поцарапался. Потом все сели под сосной на песок и принялись
отдыхать.
- Такая вот царапина, - сообщил учитель, рассматривая ладонь, - на
Пандоре вызвала бы аварийный сигнал. Меня бы изолировали в медотсеке и
утопили бы в вирусофобах.
- А если бы вас кусанул за руку ракопаук? - сладко замирая, спросил
Поль.
Учитель посмотрел на него.
- Ракопаук кусает не так, - сказал он. - Ему руку в пасть не клади.
Между прочим, сейчас профессор Карпенко работает над интереснейшей вещью,
по сравнению с которой все вирусофобы - детская игра. Вы слыхали про
биоблокаду?
- Расскажите! - экипаж навострил уши.
Учитель стал рассказывать про биоблокаду. Экипаж слушал так, что
Тенину было жалко, что мир слишком велик и нельзя рассказать им сейчас же
обо всем, что известно и что неизвестно. Они слушали не шевелясь и глядели
ему в рот. И все было бы очень хорошо, но он помнил, что лестница из
простыни ждет в шкафу, и знал, что Капитан - Капитан уж во всяком случае!
- тоже помнит это. "Как их остановить? - думал Тенин. - Как?" Есть много
путей, но все они нехороши, потому что надо не просто остановить, надо
заставить понять, что нельзя не остановиться. И один хороший путь был. По
крайней мере, один. Но для этого нужна была ночь, и несколько книг по
регенерации атмосфер, и полный проект "Венера", и две таблетки спорамина,
чтобы выдержать эту ночь... Нужно, чтобы мальчики не ушли сегодня ночью.
Даже не ночью - вечером, потому что Капитан умен и многое видит: видит,
что учитель кое-что понял, а может быть, понял все. Пусть не ночь, думал
учитель. Пусть только четыре-пять часов. Задержать их и занять на это
время. Как?
- Кстати, о любви к ближнему, - сказал он, и экипаж снова порадовался
этому "кстати". - Как называется человек, который обижает слабого?
- Тунеядец, - быстро сказал Лин. Он не мог выразиться резче.
- Трусить, лгать и нападать, - проговорил Атос. - Почему вы
спрашиваете, учитель? С нами этого не бывало и не будет.
- Да. Но в школе это случается... иногда.
- Кто? - Поль подскочил. - Скажите, кто?
Учитель колебался. То, что он собирался сделать, было, в общем,
дурно. Вмешивать мальчишек в такое дело - значит, многим рисковать. Они
слишком горячи и могут все испортить. И учитель Шайн будет вправе сказать
что-то малоприятное в адрес учителя Тенина. Но их надо остановить и...
- Вальтер Сароян, - сказал учитель медленно. - Я слыхал об этом краем
уха, мальчики. Это все надо тщательно проверить.
Он смотрел на них. Бедный Вальтер! У Капитана бродили желваки на
щеках. Лин был страшен.
- Мы проверим, - сказал Поль, недобро щурясь. - Мы будем очень
тщательны...
Атос переглядывался с Капитаном. Бедный Вальтер!..
- Поговорим о вулканах, - предложил учитель.
И подумал: "Трудновато будет говорить о вулканах. Но это, кажется,
единственное, чем можно задержать их до темноты. Бедный Вальтер! Да, они
проверят все очень тщательно, потому что Капитан очень не любит ошибаться.
Потом они будут искать Вальтера. Все это потребует много времени. Трудно
найти четырнадцатилетнего паренька после ужина в парке, занимающем
четыреста гектаров. Они не уйдут до вечера.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35