«Как вам это?»
О'Рурк покачал головой и перевернул фотографии. Тут сигара выпала у него изо рта, и он издал вопль, о котором мечтает любой редактор:
– Черт побери, остановите выпуск!
На обеих фотографиях изображалась отрезанная голова женщины, укрепленная на деревянном шесте.

Могильный столб

10.45
Первый отряд по поимке Охотника был не отрядом, а скорее координационным центром. Если бы не Клиффорд Олсон и не его кровавые дела летом 81-го, то никакого отряда и не стали бы создавать; но тогда КККП получила горький урок, говорящий о необходимости координации действий. Итак, отряд был образован. Состоял он из сержанта Джека Макдугалла и капрала Джеймса Родейла, и утром они встретились в выделенном им кабинете, чтобы обсудить положение.
– Это доктор Сингх, – сказал Макдугалл, вешая трубку. – Он в госпитале Лайон-Гайт, куда мы отправили кости. На грудине скелета те же отметины, что у утопленницы. Значит, убийца тот же.
Родейл кивнул:
– И что нам делать?
– Думаю, пока следует сосредоточиться на Грабовски. Эта, вторая вряд ли наведет на след, раз мы не знаем даже, когда она умерла. Я отправил вертолет просветить склон инфракрасными лучами, но они ничего не нашли. Единственная зацепка – ткань палатки. Она сделана в Швейцарии. Я уже запросил Интерпол.
– Думаете, она иностранка?
– Не исключено. А что у вас?
– Пока можно сказать, что Грабовски пробыла здесь всего три-четыре дня. Из Нью-Орлеана это подтвердили. Они не знают, что она делала здесь, и мы тоже. Мы ищем ее сутенера. Может, удастся что-то узнать от наших информаторов.
– Это все?
– Боюсь, что да, – Родейл пожал плечами. – Охапка неопознанных костей и неизвестно зачем здесь оказавшаяся американская шлюха. Не густо для начала.
Макдугаллу оставалось только с этим согласиться.

* * *

Четверг, 28 октября, 5.15
«Что за день! – подумала она. – Как мы это пережили?»
Рыжеволосый веснушчатый мужчина привез свою жену в больницу Св. Павла в 7.05. Уже за сорок минут до этого у нее отошли воды, и мужчина ужасно нервничал – это был их первый ребенок. Одна из сестер отвела его в сторону и попыталась успокоить.
– Я хочу, чтобы все было натурально, – мужчина дрожащими пальцами достал из кармана сигарету. – Без всяких там щипцов и наркотиков. Кто у вас акушер?
Сестра вежливо попросила его не курить.
Мужчина сломал сигарету и швырнул ее в урну, глядя, как его жена, переваливаясь, идет к лифту в сопровождении людей в белом.
– Не верю я больницам, так и знайте. Это ведь здесь внутри какого-то парня забыли тампон? – он опять достал сигарету из пачки.
Сестра так же вежливо попросила его не курить.
Схватки начались в 17.21, как раз после начала смены Джоанны Портмэн.
Следующие пять часов совершенно измучили Джоанну. Вообще-то она любила работать в гинекологии – хотя больница по определению была местом страданий и смерти, здесь она находилась у источника жизни. С каждым рождением она сама как будто рождалась вновь. К тому же ей нравилось ощущать себя полезной матерям, чувствовать их благодарность.
Но эта миссис Уокер была тяжелым случаем.
Все эти часы она пролежала, мучаясь от боли и с ужасом в глазах ожидая очередного приступа. Джоанна держала ее и утешала ласковыми словами, а к концу начала даже цитировать Библию. Она всегда удивлялась, как это действует даже на отъявленных атеистов.
Смена Джоанны кончалась в полночь, но ребенок миссис Уокер ждал до 4.13. И, как обычно, Джоанна осталась и дождалась его появления на свет.
«Что за день! – думала она теперь. – Как мы все это пережили?»
Сейчас было 5.15, и Джоанна сидела на скамейке, ожидая автобуса. Она улыбалась.
Джоанна Портмэн была миниатюрной женщиной двадцати двух лет. На работе она собирала волосы в пучок, но теперь позволила им свободно рассыпаться по плечам. Ветер, дующий вдоль по Баррард-стрит, закрывал ей лицо черными прядями, и она выбрала скамейку обращенную к больнице. Основанная в 1894 г. сестрами Провидения, больница Св. Павла – приземистое здание из красного кирпича – с течением лет обрастала пристройками, но уже было решено снести ее и выстроить на ее месте новую. Джоанна посмотрела на статую апостола в нише наверху. «Будешь ли ты так же защищать меня, когда выстроят новую больницу?» – подумала она.
Тут подошел автобус.
Через десять минут она вышла на Пойнт-Грей-роуд, и в лицо ей ударил холодный ветер с моря. Поднимая воротник, она подумала: «Кажется, скоро снег», – и тут же ругнула себя за глупые мысли. Ведь это Ванкувер, и теперь еще только октябрь. «Все равно ужасно холодно», – решила она, трогаясь с места.
Кратчайший путь к ее квартирке в трех кварталах от остановки лежал через Татлоу-парк. Обычно она шла по краю теннисных кортов до Бейзуотер-стрит, а там уже оставалось совсем немного.
Но сегодня утром этот путь казался немыслимым. Было еще совсем темно, а со всеми этими историями про Охотника за головами... нет уж, лучше прогуляться в обход.
Она была уже в двух кварталах от дома, когда сзади до нее донесся шум машины.
"Тише, – сказала она себе. – Прежде всего, без паники (Легко сказать! Тут впору обделаться со страху.) "
В старых домах, окружавших улицу, не горело ни одного огонька.
«Ну, оглянись. Если это он, можешь закричать. Или побежать».
Она оглянулась через левое плечо и с облегчением вздохнула, видя, что автомобиль проезжает мимо.

* * *

Пятница, 29 октября, 2.03
Сладкий дымок марихуаны заполнил внутренность машины. Окна запотели. Парень быстро втянул в себя дым, спеша наполнить легкие, отчего огонек самокрутки ярче разгорелся в темноте. Потом он выпустил клуб серого дыма, окутавший лицо Вал.
– Клево, – объявил он слабым голосом.
– Знаешь, что в тебе плохо, Крис? Ты никогда не бываешь серьезным.
– Насчет тебя я серьезно, – он пододвинулся к ней и погладил сосок под обтягивающим свитером.
– Вот и будь серьезным, – она закрыла грудь ладонями.
Парень рассмеялся и сделал еще одну затяжку.
– Это отличная штука, Валерия. Ты просто не знаешь, от чего отказываешься.
Час назад они попробовали поставить машину у обелиска на скале рядом с университетом, откуда Саймон Фрэзер впервые увидел Тихий океан. Уже через несколько минут их осветила фарами полицейская машина, и Крис тронул «Фольксваген» с места, бормоча что-то сердитое в адрес Трюдо Пьер Трюдо – премьер-министр Канады в 1968-84 гг.

, обещавшего вытащить Государство из постели Нации.
Теперь они остановились в тупике недалеко от Музея антропологии. В обычное время они могли бы с такого расстояния разглядеть здание с его шестидесятифутовыми стеклянными стенами и стоящими у фасада индейскими тотемными столбами. Но сегодня все закрывал туман.
Крис снова потянулся к груди Вал.
– Слушай, Крис, нам правда нужно поговорить. Я не хочу вылететь из университета.
– Вылететь? – он опять рассмеялся. – Экзамены ведь в декабре, а сейчас только октябрь.
Крису Сетону было восемнадцать, и Валерия Причард познакомилась с ним на танцах две недели назад. Ей сразу приглянулись его веселые глаза, волевой крепкий подбородок и то, что он почти все время смеялся. Теперь ей казалось, что он смеется чересчур много.
– Знаешь, что у тебя? Страх перед жизнью, прикрываемый смехом.
– Вот здорово! Цыпочка отучилась полгода на психфаке и уже думает, что может меня анализировать. Ты не думаешь, что я просто такой смешливый?
– Это и означает, что у тебя скрытый невроз.
– А почему тогда ты трахаешься, как швейная машинка?
– Ах ты, свинья! Вовсе я не трахаюсь, как швейная машинка!
– Да? Тогда послушай мои записи. У меня на заднем сиденье спрятан магнитофон. Давай-ка мне все свои денежки, а то отошлю пленку твоей маме.
– Вот задница, – сказала Вал, и они рассмеялись.
В машине стало холодно, и Крис включил обогреватель. Стекла прояснились, и только тут они заметили, что пошел снег. Большие мокрые хлопья приземлялись на ветровое стекло «Фольксвагена», таяли и медленно стекали на капот.
– Как тебе это? – спросил Крис.
– Не знала, что здесь так рано идет снег.
– Он и не идет. Я прожил здесь всю жизнь, и никогда... Это не может быть снег.
– Но это он, – резонно заметила Вал.
– Да, действительно. Ну и черт с ним. Лучше иди ко мне.
– Не сегодня. Поехали по домам.
– Господи, Вал, а зачем же мы сюда приехали?
– Говорю тебе, не сегодня.
– Почему? – спросил Крис.
– Почему? Потому, что я хочу хоть немного поспать, а уже два часа. Потому, что я должна сдать экзамены. Потому, что мать надрывается в своем дурацком ресторане, чтобы я могла учиться. Я получила свободу, и что же я делаю? Прокуриваю мозги и трахаюсь каждый вечер. Я не могу провалиться на экзаменах. Так что давай по домам.
Крис просунул руку между ее бедер.
– Господи! – крикнула она, отталкивая его. – Ты что, не слышишь, что я говорю?
Прежде чем он успел ответить, она распахнула дверцу машины и выскочила в ночь.
– Знаешь что, катись к черту! Оставь меня в покое! – хлопнув дверцей, Вал исчезла в снежной пелене.
– Ох эти бабы, – пробормотал Крис.
Несколько секунд он просто сидел на месте, пытаясь разглядеть девушку сквозь мокрое стекло. Он был уверен, что она направилась в кампус тропинкой, идущей мимо тотемных столбов. Но она могла заблудиться в тумане, забрести на скалу и упасть с высоты сто футов. Поэтому он вылез из машины и пошел за ней.
Его сразу же окружила стена падающего снега. «Снег в октябре. Господи, что за чушь», – раздраженно подумал он.
Чтобы догнать Вал, он перешел на легкую трусцу.
"Cherchez la femme Ищите женщину – французская поговорка.

, старина. Cherchez эту сисястую..."
Он был уже футах в двадцати от машины, когда услышал крик Вал. Этот крик, приглушенный снегом, не был криком падающего со скалы, нет: это был вопль чистого, животного ужаса.
Крис решил убежать – пускай сама заботится о себе, – но какая-то сила бросила его вперед, прямо на Вал. Они оба упали в снег.
Девушка откинула голову и закричала снова. Бросив один лишь взгляд на ее искаженное страхом лицо, Крис едва не обмочился. Барахтаясь в снегу, он попытался встать – и увидел то, что висело в воздухе.
Тотемный столб в десяти футах слева был освещен прожектором. Он представлял собой пятнадцатифутовый обтесанный ствол с укрепленной посередине на двух распорках поперечной балкой, украшенной масками духов.
Среди них был и дух-акула – покровитель племени. На балке, между распорок, висел труп женщины. Ее руки были прибиты к балке гвоздями. Голова отсутствовала; ее место занимало оскаленное лицо духа-акулы.
У Криса отвисла челюсть, но он смог сдержать крик.
Тут он заметил на трупе белый медицинский халат, разрезанный спереди от шеи до паха. По этой ложбине текла кровь, капая на землю с высоты восьми футов. Внизу уже натекла порядочная лужа.
– О Боже, – прошептал Крис.
Потом он отвернулся, и его вырвало.

Труба зовет

2.19
В ванкуверское отделение полиции позвонили в 2.19 ночи. Вообще-то звонить нужно было в другое место, но дежурный не стал исправлять ошибку. Весь предыдущий вечер он пил в полицейском спортивном клубе, и даже сейчас голова его гудела, будто ее разносили железным шаром, как старый дом. Но услышав про труп, он тут же сел прямо и плотнее прижал трубку к уху.
– Где труп? – спросил дежурный, еле шевеля языком.
– Свисает с тотемного столба. У него нет головы!
– Тотемы в парке?
– Я же говорю: тотемный столб.
– А кто это звонит? – спросил дежурный обладателя взволнованного голоса на том конце провода.
– Крис. Крис Сетон.
– Хорошо, Крис, подождите, пока я вызову наряд. Потом я поговорю с вами, – он отложил трубку и включил связь с уличными патрулями. – Возможно, в Стэнли-парке находится труп. У тотемных столбов. Проверьте информацию. Связь по коду 4.
Потом он снова взял трубку.
– Ну вот, мистер Сетон. Назовите, пожалуйста, ваше полное имя и дату рождения, – дежурный взял ручку и начал писать.

* * *

2.20
Уже через минуту после получения сигнала первая бело-голубая патрульная машина ворвалась в Стэнли-парк. Ее шины проскрежетали по главной аллее, потом, на повороте, заскользили в мокром снегу. Водитель включил мигалку, и по снегу заплясали отблески красного, голубого и опять красного. Меньше чем за три минуты автомобиль достиг Броктон-Пойнт и стоящих там тотемных столбов.
Не успел он остановиться, как из него выскочили двое полицейских. За пятнадцать секунд они осмотрели столбы – мифические гиганты, припорошенные блестящим снегом.
Трупа нигде не было.

* * *

2.22
В отделении первым узнал о случившемся детектив Эл Флад. Потому что позвонили в помещение, где он находился. Потому что речь шла об убийстве. И потому что убийства были его делом.
Фладу было тридцать восемь лет; он был высоким, ширококостным, с серо-голубыми внимательными глазами, окруженными россыпью веснушек. Каждый раз, глядя в зеркало (а именно это он делал, когда зазвонил телефон), он с удовольствием смотрел на свою атлетическую фигуру.
– Отдел по расследованию убийств, – сказал Флад, подоспев к трубке после третьего звонка.
– Это Дженкинс, диспетчер. У нас, возможно, труп. Звонивший сказал, что это у тотемных столбов в Стэнли-парке.
Флад достал блокнот:
– Где этот звонивший?
– У автомата.
– А где автомат?
– О... я забыл спросить, – в голове у диспетчера все еще гудело.
– Так спросите сейчас, если он еще там. Я подожду. – Телефон замолчал.
Минуты две Флад оставался на месте. Было полтретьего ночи; комната, тихая, как кладбище, напоминала пещеру, полную застывших на своих местах столов и пишущих машинок. Одна из флуоресцентных ламп мигала, отбрасывая на пол причудливые блики. Где-то в соседнем помещении зазвонил телефон. Ожидая звонка диспетчера, Флад просмотрел бумаги на столе и обнаружил там копию запроса, отправленного полицией по поводу двух последних убийств. Оба тела были найдены обезглавленными. Флад еще читал, когда линия ожила вновь.
– Детектив, это опять Дженкинс. Вы тут?
– Конечно. Где он?
– Возле университета. Говорит, что звонит от антропологического музея.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38