водолей.ру
Мне сказали, что здесь я могу найти миссис...
– Мисс!
– Мисс Франклен. Я детектив из Отдела расследования убийств городской полиции.
– Детектив! – воскликнула женщина, распахивая дверь. – Входите, детектив Флад! Входите!
Эльвира Франклен напомнила мне инопланетное создание из фильма «Звездные войны». В ней было не больше пяти футов роста. На морщинистом личике под шапкой белых волос выделялись большие голубые глаза. Я подумал, что ей по меньшей мере лет семьдесят пять.
– Можно еще взглянуть на ваше удостоверение?
– Конечно, мэм.
– Здесь написано, что ваше полное имя Элмор. Люди должны звать друг друга полным именем.
– Да, мэм. Но меня все время сокращают.
Она неожиданно рассмеялась:
– Вы говорите, как Джек Уэбб, – понизив голос на несколько октав, она прорычала, «только фа-акты, мэ-эм».
На этот раз рассмеялся я.
– Хотите чаю, детектив?
– Благодарю вас.
– Вам «Дарджилинг» или «Пунаканди»? Королева Елизавета пьет «Пунаканди». Думаю, это хорошая реклама.
– Да, мэм, – согласился я.
Она провела меня по длинному темному коридору в комнату, больше похожую на музей. На полках и на столах теснились фарфор, бронза, медь. Среди них стояли фотографии членов королевской семьи – я узнал принца Чарльза и принцессу Диану. Мебель в комнате казалась такой старой и хрупкой, что я не решался к ней приближаться. Но лучше всего были фотографии на стенах. Я насчитал их сорок две. Это были мастера детектива – каждое фото с автографом и в серебряной рамочке.
Услышав звяканье фарфора, я повернулся и увидел, что мисс Франклен катит чайный столик. Там стояли две миниатюрные чашки, серебряный чайник, сливки, сахар, два ножа, две ложки и тарелки с печеньем, вафлями и пастилой, которых хватило бы на весь Фолклендский экспедиционный корпус.
– Вижу, вам понравились фото.
– Да, мэм. Блестящая компания.
Она улыбнулась, отчего ее личико распалось на сотню морщинистых кусочков.
– Моя любимая – сэр Артур Конан-Дойл. Он подписал мне ее незадолго до смерти. Вам один кусочек сахара или два?
– Один, пожалуйста.
Она налила мне чаю, и я отхлебнул ароматный напиток под пристальным взглядом Агаты Кристи с противоположной стены.
– А теперь скажите, детектив, что вас ко мне привело.
– Я надеюсь, мэм, что вы поможете мне найти убийцу.
Если бы в комнате появился дух Эдгара По, она вряд ли удивилась бы больше.
– Я? – она поставила свою чашку на столик.
– Мисс Франклен, – я понизил голос в лучших детективных традициях, мы нашли тело в пластиковом мешке, покрытое грязью и листьями. Это листья двух видов кленов. Большелистный...
– Acer macrohyllum, – прошептала она, подавшись вперед.
– Да, распространенный в Британской Колумбии. Но второй здесь не встречается. Это сикомор или Acer pseudoplatanus, растущий в Европе. Если вы можете...
– ...найти место, где растут оба этих вида, – закончила мисс Франклен, – то можно найти, где тело было зарыто вначале.
– Именно так.
– Что ж, тогда начнем, – она с неожиданной резвостью вскочила и повлекла меня в холл. Вскоре мы оказались в галерее, из окон которой открывался вид на роскошный даже в это осеннее время сад. На деревьях то там, то сям оставались красные, оранжевые, бурые листья, а внизу их мазки сливались с широким пастельным фоном палой листвы. Пройдя галереей, мы вошли в комнату, где меня поразило количество книг. Их было, должно быть, больше, чем в библиотеке Конгресса, и все в твердой обложке.
– Я сейчас, – сказала мисс Франклен и скрылась за другой дверью. Заглянув туда, я увидел на столах и на полу пачки пожелтевших газет и брошюр. На полках громоздились рукописи и размноженные на мимеографе отчеты вперемешку с гербариями, проложенными прозрачной бумагой. Все свободное место на стенах занимали многочисленные грамоты в рамках.
– Я была президентом восемнадцати растениеводческих обществ, – сказала мисс Франклен. – Садитесь за стол у окна, а я займу этот.
– Но на это уйдут годы!
– Стыдно! – мисс Франклен погрозила мне пальцем. – Вы же детектив!
И мы взялись за работу.
* * *
Декабрь
Я питался холодной индейкой и должен был забыть про курение. Таковы были правила этого дома.
Но больше всего меня поражала работоспособность хозяйки. В первый же день мы провели шесть часов, разбирая вырезки.
Когда я пришел на следующий день, она уже приготовила больше семисот публикаций, начиная с 1923 года.
Мы работали десять дней подряд.
В один из вечеров Эльвира предложила мне остаться.
– Мы сможем начать работу с утра, – сказала она.
– А что скажут соседи? – пошутил я.
– О, это не в первый раз.
И я остался.
После вечернего чая я нашел в комнате для гостей книгу – «Десять плюс один» Эда Макбейна. Никогда не любил детективы, но этот прочел. Как ни странно, мне понравилось.
* * *
Мама, она бы тебе понравилась, я даже немножко ощущал себя ее сыном.
Один раз я работал в ночную смену, и утром она предложила мне отдохнуть. Сказала, что все сделает сама. Но я отказался.
В тот день я сидел в нашем святилище и читал про Конвенцию об охране деревьев, заключенную в Стэнли-парке в 1917 году, когда внезапно Эльвира Франклен буквально подпрыгнула в кресле.
– О Боже! – воскликнула она. – Я нашла!
Я смотрел на мою милую старушку, размахивающую листком бумаги, и не верил своим глазам.
Вот что мы прочли в выпуске «Тихоокеанского садовода» за июль 1955 года:
ГОТОВЬСЯ К ВОЙНЕ, НО НАДЕЙСЯ НА МИР.
Сегодня над бомбоубежищем мистера Альберта Стоуна зацвели клены. Мистер Стоун приобрел этот участок на аукционе собственности, конфискованной в годы войны у японцев. Раньше здесь был гараж, но это никак не отразилось на плодородии почвы.
Мы стояли с ним в его саду на южном берегу реки Фрэзер. Ваш репортер спросил, почему он посадил клены над бомбоубежищем. Не странная ли это идея?
«Вовсе нет, – ответил мистер Стоун. – Если коммунисты пошлют сюда ракеты, я буду готов. Но до тех пор этот сад будет памятью моей жене».
Вот что привело нас сюда: в саду мистера Стоуна среди обычных кленов растет, быть может, единственный в этой области сикомор или Acer pseudoplatanus.
«Моя жена с Украины, – объяснил хозяин. – Она привезла с собой на Запад семена этого клена. Это было ее Дерево Свободы. И вот, когда она умерла...»
Я прервал чтение и нашел точный адрес сада. Потом повернулся к мисс Франклен и поцеловал ее в щеку.
* * *
Клены за оградой давно росли без ухода.
Зато о самой ограде явно заботились. Быть может, это начал сам мистер Стоун, когда толпы читателей «Тихоокеанского садовода» сходились поглазеть на его сикомор. Во всяком случае, теперь к ограде прибавился барьер из колючей проволоки, идущий до самой реки. Непонятно, кто и зачем захотел бы штурмовать эту преграду – на территории сада виднелся только сарай из ржавого железа, крыша которого еще хранила следы оранжевой краски.
Я решил попробовать подобраться со стороны реки – там не было никаких заграждений.
Сад находился в Стивстоне – тихом поселке, безмятежно процветающем на берегу Фрэзера, там, где в море безмятежно дремал болотистый островок Лулу.
В местном магазинчике я нашел объявление: «Сдается лодка. Оплата вперед». Магазин был полон канатов, якорей, блоков и рыбацких шляп. Над прилавком висела надпись: «Те, кто не верит в воскресение мертвых, потеряют здесь время».
– Нужна помощь? – спросил хозяин.
– Хочу нанять вашу лодку.
Через десять минут я уже плыл на запад к морю. По берегам тянулись болота и редкие хижины. На полусгнившем пирсе рыбачил старик, помахавший мне рукой.
В 14.53 я подплыл к сараю. Собственно, это был целый дом с несколькими хозяйственными пристройками, но все это давно пришло в упадок, и, похоже, никто здесь постоянно не жил.
В 15.09 я высадился на берег. Почва была болотистой, и вода на каждом шагу хлюпала под ногами. Сарай напоминал шляпу, надетую на бетонный бункер, видимый только вблизи. От основания бункера вверх вела шаткая деревянная лестница, такая же гнилая, как и все здесь.
Теперь оставалась вероятность, что, если песок был отсюда, его перевезли в другое место. Или что в округе есть и другие сикоморы.
Но когда работаешь копом так же долго, как я, учишься доверять инстинкту. А инстинкт говорил мне, что Охотник обосновался здесь.
Я провел целую жизнь в страхе, боясь наступления этого момента. Я пошел в полицию, чтобы преодолеть боязнь крови. Но после того случая, когда старик в одном из предместий убил своего лучшего друга, отрезал у него голову и подложил ее на блюде под дверь своей квартирной хозяйке, я попросил шефа посадить меня за руль. Конечно, я увеличивал эти фотографии. Но пленка – это одно, а искромсанная человеческая плоть – совсем другое.
Мне хотелось бежать.
«Не бойся, сынок. Мы с этим справимся».
Конечно, мой отец был прав.
Я влез наверх по лестнице, на ходу доставая из кобуры свой 38-й.
С близкого расстояния сарай был таким же, как и с дальнего. Окон в нем не было – только дверь, закрытая на новый кодовый замок. Я постучал и отошел на случай, если в дверь будут стрелять. Никакой реакции. Я постучал еще и решил, что хозяина нет дома.
Осмотревшись, я увидел с другой стороны что-то вроде щели между полом сарая и бетонной крышкой бункера. Чтобы добраться до этого отверстия нужно было обогнуть бункер. Я спрыгнул в холодную воду – глубина была всего лишь по колено, – и подобрался к отверстию. Это оказалась деревянная дверь, закрывающая прорубленный в бетоне проход. Чтобы справиться с замком, мне хватило десяти минут. В нашем деле инструменты всегда носишь с собой.
Скрипнули петли, и передо мной открылся темный коридор шириной фута три. Я достал фонарик и двинулся вперед. Проход становился все теснее, и наконец я застрял.
Знаете ли вы, что такое клаустрофобия? Мне показалось, что я сойду с ума, если немедленно, сейчас же не двину рукой или ногой. Что будет, если я не смогу отсюда выбраться?
Несмотря на панику, я начал различать детали. Запах – в туннеле пахло горелым человечьим мясом. Под моими ногами блеснули глазки водяной крысы. Потолок лаза был покрыт зеленым мхом, черневшим там, куда не доставал луч фонарика. Тут мне в голову пришла идея.
Я начал вертеться, отталкиваясь руками и ботинками, в надежде, что сумею проскользнуть вперед по слою мха и крысиного помета.
Это сработало.
Понемногу туннель становился шире, и я свободно вздохнул, только для того, чтобы столкнуться вскоре с очередным препятствием – перекрестьем железных прутьев с замком на той стороне.
На этот раз я трудился двадцать пять минут. Мне пришлось орудовать отмычкой, прижимая фонарик подбородком, но в конце концов я справился. Решетка распахнулась, и я свалился вниз с высоты шести футов.
Слава Богу, фонарик при падении уцелел. Подобрав его, я осмотрелся.
В бомбоубежище мистера Альберта Стоуна было на что посмотреть. Толстенные бетонные стены окружали комнату размером десять футов на двенадцать. Пол и потолок тоже были из бетона, и еще одна бетонная плита могла в любой момент подняться, чтобы обеспечить дополнительную защиту от радиации. Справа был ход, оканчивающийся лестницей.
Поднимаясь, я наткнулся на новое препятствие – стальную дверь с кодовым замком. Я не сомневался, что этот путь ведет в сарай.
Я стал спускаться и, услышав под ногами хруст, посветил фонариком. Ступеньки были усеяны тысячами крысиных косточек. В бомбоубежище меня ждало еще одно открытие. При прочно запертой двери я мог выйти отсюда только через то отверстие, в которое влез. Но к этому я был еще не готов.
Я начал осматриваться. Постепенно я пришел к выводу, что вполне могу прожить здесь пару лет. Одна стена целиком была заставлена батареями консервных банок и бутылок. Здесь были керосиновые лампы, заржавевшие аптечки и даже полки с книгами – в основном фантастика. Здесь были...
Здесь была водяная крыса, злобно смотревшая на меня из отверстия в стене. Я его сначала не заметил.
Это была бетонная ниша. Я осветил ее фонариком и в ужасе отпрянул: хоть я и готовился к этому зрелищу, но не мог спокойно видеть то, что предстало моим глазам.
У левой стены стояло большое старинное зеркало. Посередине лежала бетонная плита, напоминающая алтарь, на вершине которой находились две свечи в подсвечниках и большая серебряная коробка. Поверхность плиты была покрыта потеками засохшей крови. Ручейки ее стекали по краям на пол. Вокруг алтаря полукругом расположились семь кольев, с каждого из которых скалился человеческий череп.
Именно в этот момент крыса укусила меня за лодыжку (бешенство!), и я выронил фонарь.
На этот раз он разбился, и комната погрузилась во мрак.
Черт! Я проклинал себя. Почему я бросил курить?
Все же я нашел в карманах коробку спичек, зажег одну из них и потянулся к коробке.
Мои пальцы так дрожали, что я еле смог ее открыть.
Я был уверен, что внутри найду отрубленную голову.
Но все оказалось еще хуже.
Их было восемь плюс еще один предмет.
И вот тут-то я и понял все.
Тсантса
Среда, 23 декабря, 19.10
Женевьева Деклерк закрыла записную книжку и откинулась в кресле. На ней было деловое платье, зауженное в талии, из зеленого бархата цвета весенней поляны. Ее волосы, зачесанные назад, поддерживались двумя жемчужными клипсами. Как раз в этот момент она рассеянно теребила локон, поглощенная одной только мыслью: «Верю ли я ему?»
Она боялась ответа на этот вопрос.
Эл Флад стоял у окна и смотрел вниз на Стэнли-парк с высоты четырех этажей. За отражением Женевьевы в стекле он видел поток уличного движения на эстакаде, уносящийся в ночь. «Все спешат, – подумал он, – по делам, не стоящим никакой спешки».
Он повернулся.
– Можно мне еще бренди?
– Конечно, – тихо сказал Женевьева.
Флад подошел к маленькому бару у окна, взял бутылку «Реми Мартин» и налил себе и ей на два пальца напитка. Женевьева выпила свой бокал одним глотком. Видя, как она поморщилась, Флад подумал: «Я люблю ее еще больше».
– Что вы думаете о моих записках?
– Мне страшно, – призналась она.
– Надеюсь, вы боитесь не меня?
– Я боюсь за вас, если вы придумали все то, о чем пишете.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
– Мисс!
– Мисс Франклен. Я детектив из Отдела расследования убийств городской полиции.
– Детектив! – воскликнула женщина, распахивая дверь. – Входите, детектив Флад! Входите!
Эльвира Франклен напомнила мне инопланетное создание из фильма «Звездные войны». В ней было не больше пяти футов роста. На морщинистом личике под шапкой белых волос выделялись большие голубые глаза. Я подумал, что ей по меньшей мере лет семьдесят пять.
– Можно еще взглянуть на ваше удостоверение?
– Конечно, мэм.
– Здесь написано, что ваше полное имя Элмор. Люди должны звать друг друга полным именем.
– Да, мэм. Но меня все время сокращают.
Она неожиданно рассмеялась:
– Вы говорите, как Джек Уэбб, – понизив голос на несколько октав, она прорычала, «только фа-акты, мэ-эм».
На этот раз рассмеялся я.
– Хотите чаю, детектив?
– Благодарю вас.
– Вам «Дарджилинг» или «Пунаканди»? Королева Елизавета пьет «Пунаканди». Думаю, это хорошая реклама.
– Да, мэм, – согласился я.
Она провела меня по длинному темному коридору в комнату, больше похожую на музей. На полках и на столах теснились фарфор, бронза, медь. Среди них стояли фотографии членов королевской семьи – я узнал принца Чарльза и принцессу Диану. Мебель в комнате казалась такой старой и хрупкой, что я не решался к ней приближаться. Но лучше всего были фотографии на стенах. Я насчитал их сорок две. Это были мастера детектива – каждое фото с автографом и в серебряной рамочке.
Услышав звяканье фарфора, я повернулся и увидел, что мисс Франклен катит чайный столик. Там стояли две миниатюрные чашки, серебряный чайник, сливки, сахар, два ножа, две ложки и тарелки с печеньем, вафлями и пастилой, которых хватило бы на весь Фолклендский экспедиционный корпус.
– Вижу, вам понравились фото.
– Да, мэм. Блестящая компания.
Она улыбнулась, отчего ее личико распалось на сотню морщинистых кусочков.
– Моя любимая – сэр Артур Конан-Дойл. Он подписал мне ее незадолго до смерти. Вам один кусочек сахара или два?
– Один, пожалуйста.
Она налила мне чаю, и я отхлебнул ароматный напиток под пристальным взглядом Агаты Кристи с противоположной стены.
– А теперь скажите, детектив, что вас ко мне привело.
– Я надеюсь, мэм, что вы поможете мне найти убийцу.
Если бы в комнате появился дух Эдгара По, она вряд ли удивилась бы больше.
– Я? – она поставила свою чашку на столик.
– Мисс Франклен, – я понизил голос в лучших детективных традициях, мы нашли тело в пластиковом мешке, покрытое грязью и листьями. Это листья двух видов кленов. Большелистный...
– Acer macrohyllum, – прошептала она, подавшись вперед.
– Да, распространенный в Британской Колумбии. Но второй здесь не встречается. Это сикомор или Acer pseudoplatanus, растущий в Европе. Если вы можете...
– ...найти место, где растут оба этих вида, – закончила мисс Франклен, – то можно найти, где тело было зарыто вначале.
– Именно так.
– Что ж, тогда начнем, – она с неожиданной резвостью вскочила и повлекла меня в холл. Вскоре мы оказались в галерее, из окон которой открывался вид на роскошный даже в это осеннее время сад. На деревьях то там, то сям оставались красные, оранжевые, бурые листья, а внизу их мазки сливались с широким пастельным фоном палой листвы. Пройдя галереей, мы вошли в комнату, где меня поразило количество книг. Их было, должно быть, больше, чем в библиотеке Конгресса, и все в твердой обложке.
– Я сейчас, – сказала мисс Франклен и скрылась за другой дверью. Заглянув туда, я увидел на столах и на полу пачки пожелтевших газет и брошюр. На полках громоздились рукописи и размноженные на мимеографе отчеты вперемешку с гербариями, проложенными прозрачной бумагой. Все свободное место на стенах занимали многочисленные грамоты в рамках.
– Я была президентом восемнадцати растениеводческих обществ, – сказала мисс Франклен. – Садитесь за стол у окна, а я займу этот.
– Но на это уйдут годы!
– Стыдно! – мисс Франклен погрозила мне пальцем. – Вы же детектив!
И мы взялись за работу.
* * *
Декабрь
Я питался холодной индейкой и должен был забыть про курение. Таковы были правила этого дома.
Но больше всего меня поражала работоспособность хозяйки. В первый же день мы провели шесть часов, разбирая вырезки.
Когда я пришел на следующий день, она уже приготовила больше семисот публикаций, начиная с 1923 года.
Мы работали десять дней подряд.
В один из вечеров Эльвира предложила мне остаться.
– Мы сможем начать работу с утра, – сказала она.
– А что скажут соседи? – пошутил я.
– О, это не в первый раз.
И я остался.
После вечернего чая я нашел в комнате для гостей книгу – «Десять плюс один» Эда Макбейна. Никогда не любил детективы, но этот прочел. Как ни странно, мне понравилось.
* * *
Мама, она бы тебе понравилась, я даже немножко ощущал себя ее сыном.
Один раз я работал в ночную смену, и утром она предложила мне отдохнуть. Сказала, что все сделает сама. Но я отказался.
В тот день я сидел в нашем святилище и читал про Конвенцию об охране деревьев, заключенную в Стэнли-парке в 1917 году, когда внезапно Эльвира Франклен буквально подпрыгнула в кресле.
– О Боже! – воскликнула она. – Я нашла!
Я смотрел на мою милую старушку, размахивающую листком бумаги, и не верил своим глазам.
Вот что мы прочли в выпуске «Тихоокеанского садовода» за июль 1955 года:
ГОТОВЬСЯ К ВОЙНЕ, НО НАДЕЙСЯ НА МИР.
Сегодня над бомбоубежищем мистера Альберта Стоуна зацвели клены. Мистер Стоун приобрел этот участок на аукционе собственности, конфискованной в годы войны у японцев. Раньше здесь был гараж, но это никак не отразилось на плодородии почвы.
Мы стояли с ним в его саду на южном берегу реки Фрэзер. Ваш репортер спросил, почему он посадил клены над бомбоубежищем. Не странная ли это идея?
«Вовсе нет, – ответил мистер Стоун. – Если коммунисты пошлют сюда ракеты, я буду готов. Но до тех пор этот сад будет памятью моей жене».
Вот что привело нас сюда: в саду мистера Стоуна среди обычных кленов растет, быть может, единственный в этой области сикомор или Acer pseudoplatanus.
«Моя жена с Украины, – объяснил хозяин. – Она привезла с собой на Запад семена этого клена. Это было ее Дерево Свободы. И вот, когда она умерла...»
Я прервал чтение и нашел точный адрес сада. Потом повернулся к мисс Франклен и поцеловал ее в щеку.
* * *
Клены за оградой давно росли без ухода.
Зато о самой ограде явно заботились. Быть может, это начал сам мистер Стоун, когда толпы читателей «Тихоокеанского садовода» сходились поглазеть на его сикомор. Во всяком случае, теперь к ограде прибавился барьер из колючей проволоки, идущий до самой реки. Непонятно, кто и зачем захотел бы штурмовать эту преграду – на территории сада виднелся только сарай из ржавого железа, крыша которого еще хранила следы оранжевой краски.
Я решил попробовать подобраться со стороны реки – там не было никаких заграждений.
Сад находился в Стивстоне – тихом поселке, безмятежно процветающем на берегу Фрэзера, там, где в море безмятежно дремал болотистый островок Лулу.
В местном магазинчике я нашел объявление: «Сдается лодка. Оплата вперед». Магазин был полон канатов, якорей, блоков и рыбацких шляп. Над прилавком висела надпись: «Те, кто не верит в воскресение мертвых, потеряют здесь время».
– Нужна помощь? – спросил хозяин.
– Хочу нанять вашу лодку.
Через десять минут я уже плыл на запад к морю. По берегам тянулись болота и редкие хижины. На полусгнившем пирсе рыбачил старик, помахавший мне рукой.
В 14.53 я подплыл к сараю. Собственно, это был целый дом с несколькими хозяйственными пристройками, но все это давно пришло в упадок, и, похоже, никто здесь постоянно не жил.
В 15.09 я высадился на берег. Почва была болотистой, и вода на каждом шагу хлюпала под ногами. Сарай напоминал шляпу, надетую на бетонный бункер, видимый только вблизи. От основания бункера вверх вела шаткая деревянная лестница, такая же гнилая, как и все здесь.
Теперь оставалась вероятность, что, если песок был отсюда, его перевезли в другое место. Или что в округе есть и другие сикоморы.
Но когда работаешь копом так же долго, как я, учишься доверять инстинкту. А инстинкт говорил мне, что Охотник обосновался здесь.
Я провел целую жизнь в страхе, боясь наступления этого момента. Я пошел в полицию, чтобы преодолеть боязнь крови. Но после того случая, когда старик в одном из предместий убил своего лучшего друга, отрезал у него голову и подложил ее на блюде под дверь своей квартирной хозяйке, я попросил шефа посадить меня за руль. Конечно, я увеличивал эти фотографии. Но пленка – это одно, а искромсанная человеческая плоть – совсем другое.
Мне хотелось бежать.
«Не бойся, сынок. Мы с этим справимся».
Конечно, мой отец был прав.
Я влез наверх по лестнице, на ходу доставая из кобуры свой 38-й.
С близкого расстояния сарай был таким же, как и с дальнего. Окон в нем не было – только дверь, закрытая на новый кодовый замок. Я постучал и отошел на случай, если в дверь будут стрелять. Никакой реакции. Я постучал еще и решил, что хозяина нет дома.
Осмотревшись, я увидел с другой стороны что-то вроде щели между полом сарая и бетонной крышкой бункера. Чтобы добраться до этого отверстия нужно было обогнуть бункер. Я спрыгнул в холодную воду – глубина была всего лишь по колено, – и подобрался к отверстию. Это оказалась деревянная дверь, закрывающая прорубленный в бетоне проход. Чтобы справиться с замком, мне хватило десяти минут. В нашем деле инструменты всегда носишь с собой.
Скрипнули петли, и передо мной открылся темный коридор шириной фута три. Я достал фонарик и двинулся вперед. Проход становился все теснее, и наконец я застрял.
Знаете ли вы, что такое клаустрофобия? Мне показалось, что я сойду с ума, если немедленно, сейчас же не двину рукой или ногой. Что будет, если я не смогу отсюда выбраться?
Несмотря на панику, я начал различать детали. Запах – в туннеле пахло горелым человечьим мясом. Под моими ногами блеснули глазки водяной крысы. Потолок лаза был покрыт зеленым мхом, черневшим там, куда не доставал луч фонарика. Тут мне в голову пришла идея.
Я начал вертеться, отталкиваясь руками и ботинками, в надежде, что сумею проскользнуть вперед по слою мха и крысиного помета.
Это сработало.
Понемногу туннель становился шире, и я свободно вздохнул, только для того, чтобы столкнуться вскоре с очередным препятствием – перекрестьем железных прутьев с замком на той стороне.
На этот раз я трудился двадцать пять минут. Мне пришлось орудовать отмычкой, прижимая фонарик подбородком, но в конце концов я справился. Решетка распахнулась, и я свалился вниз с высоты шести футов.
Слава Богу, фонарик при падении уцелел. Подобрав его, я осмотрелся.
В бомбоубежище мистера Альберта Стоуна было на что посмотреть. Толстенные бетонные стены окружали комнату размером десять футов на двенадцать. Пол и потолок тоже были из бетона, и еще одна бетонная плита могла в любой момент подняться, чтобы обеспечить дополнительную защиту от радиации. Справа был ход, оканчивающийся лестницей.
Поднимаясь, я наткнулся на новое препятствие – стальную дверь с кодовым замком. Я не сомневался, что этот путь ведет в сарай.
Я стал спускаться и, услышав под ногами хруст, посветил фонариком. Ступеньки были усеяны тысячами крысиных косточек. В бомбоубежище меня ждало еще одно открытие. При прочно запертой двери я мог выйти отсюда только через то отверстие, в которое влез. Но к этому я был еще не готов.
Я начал осматриваться. Постепенно я пришел к выводу, что вполне могу прожить здесь пару лет. Одна стена целиком была заставлена батареями консервных банок и бутылок. Здесь были керосиновые лампы, заржавевшие аптечки и даже полки с книгами – в основном фантастика. Здесь были...
Здесь была водяная крыса, злобно смотревшая на меня из отверстия в стене. Я его сначала не заметил.
Это была бетонная ниша. Я осветил ее фонариком и в ужасе отпрянул: хоть я и готовился к этому зрелищу, но не мог спокойно видеть то, что предстало моим глазам.
У левой стены стояло большое старинное зеркало. Посередине лежала бетонная плита, напоминающая алтарь, на вершине которой находились две свечи в подсвечниках и большая серебряная коробка. Поверхность плиты была покрыта потеками засохшей крови. Ручейки ее стекали по краям на пол. Вокруг алтаря полукругом расположились семь кольев, с каждого из которых скалился человеческий череп.
Именно в этот момент крыса укусила меня за лодыжку (бешенство!), и я выронил фонарь.
На этот раз он разбился, и комната погрузилась во мрак.
Черт! Я проклинал себя. Почему я бросил курить?
Все же я нашел в карманах коробку спичек, зажег одну из них и потянулся к коробке.
Мои пальцы так дрожали, что я еле смог ее открыть.
Я был уверен, что внутри найду отрубленную голову.
Но все оказалось еще хуже.
Их было восемь плюс еще один предмет.
И вот тут-то я и понял все.
Тсантса
Среда, 23 декабря, 19.10
Женевьева Деклерк закрыла записную книжку и откинулась в кресле. На ней было деловое платье, зауженное в талии, из зеленого бархата цвета весенней поляны. Ее волосы, зачесанные назад, поддерживались двумя жемчужными клипсами. Как раз в этот момент она рассеянно теребила локон, поглощенная одной только мыслью: «Верю ли я ему?»
Она боялась ответа на этот вопрос.
Эл Флад стоял у окна и смотрел вниз на Стэнли-парк с высоты четырех этажей. За отражением Женевьевы в стекле он видел поток уличного движения на эстакаде, уносящийся в ночь. «Все спешат, – подумал он, – по делам, не стоящим никакой спешки».
Он повернулся.
– Можно мне еще бренди?
– Конечно, – тихо сказал Женевьева.
Флад подошел к маленькому бару у окна, взял бутылку «Реми Мартин» и налил себе и ей на два пальца напитка. Женевьева выпила свой бокал одним глотком. Видя, как она поморщилась, Флад подумал: «Я люблю ее еще больше».
– Что вы думаете о моих записках?
– Мне страшно, – призналась она.
– Надеюсь, вы боитесь не меня?
– Я боюсь за вас, если вы придумали все то, о чем пишете.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38