Национализм - явление слишком сложное, чтобы разбирать его приложимо к одной лишь Испании. Каталония ближе к Франции, и бередит ее дух мятежных альбигойцев, первыми восставших против инквизиции. Скорее всего национализм Каталонии рожден близостью к иной - в чем-то - социальной структуре (впрочем, структура одна, качество ее о ф о р м л е н и я разное). Когда народ пользуется свободой - рождается патриотизм, когда царствует угнетение - пышным цветом расцветает злое семя национализма. Причем, естественно, здешний национализм носит ярко выраженный буржуазный характер. Когда служащие говорят тебе о "проклятых кастильцах, которые правят нашими заводами и портами", приходится только диву даваться и лишний раз сокрушаться по поводу человеческой слепоты: ну, ладно, ну, "проклятые кастильцы", но ведь заводы принадлежат не им, не "мадриленьёс", а "своим", здешним каталонским капиталистам, и это они, свои, здешние, гонят рабочих в трущобы, лишают их детей школ и больниц, поднимают цены на мясо и хлеб... Увы, искать, причины зла "вовне", вместо того, чтобы понять его "внутри", - типично для людей, лишенных общественной идеи...
..."Адьос, амигос", - пел Серрат, всячески подчеркивая свой каталонский акцент. "До свидания, друзья", - пел он, и мы подъезжали к Порт-Бу, границе Испании, и в сердце у нас была грусть, оттого что расставание с замечательным народом Испании - это как прощание с полосой жизни, это как прощание с другом, и утешали мы себя только тем, что "адьос" не несет в себе безысходного "прощай", все-таки это, - если отвлечься от скрупулезно-точного перевода "бог с тобой", - чаще всего ощущаешь как "до свидания".
До свидания, испанцы! Адьос, амигос! До встречи, друзья...
Через день после смерти Франко, в ноябре 1975 года, я снова запросил испанскую визу. Две недели министерство иностранных дел Испании не давало ответа. Визу я получил только после вмешательства влиятельных мадридских друзей, ныне открыто заявивших себя "реформаторами", и сразу же вылетел в Париж - тогда еще не было прямых рейсов "Аэрофлот" - "Иберия".
В махине нового аэропорта "Шарль де Голль" я встретился со стародавним знакомым, одним из тех профессоров Мадридского университета, которые никогда не скрывали своей оппозиционности режиму.
- Едешь присутствовать на заключительном акте представления? - спросил он.
- А что будут показывать? Фарс или драму?
- Мы все свыклись с мыслью, что исход возможен лишь один - трагический.
- Трагедия рождена для ее преодоления. Если человек п р и в ы к к трагедии, начал считать ее некоей постоянно существующей константой, он неверно понимает самую сущность трагического.
- То есть? - приятель удивленно взглянул на меня.
- Трагедия - это нарушение точек равновесия, неустойчивость, которая всегда - временна. Всякое развитие предполагает надежность точек опоры, которые станут ориентирами движения: от кризиса, трагедийного кризиса, к оптимальному решению в схватке добра и зла.
- Ты оптимист?
- Стараюсь.
- А я считаю оптимизм прерогативой незнания.
- Значит, ты не ждешь ничего хорошего?
- Нет. Или случится чудо.
Ласковый, даже, сказал бы я, приторный голос диктора (они все в аэропортах актерствуют) развел нас к разным дверям: приятель летел в Бонн, я - в Мадрид.
П е р в ы й с о с е д: Интересно, сколько они продержатся?
В т о р о й: Падение нового кабинета - вопрос дней.
Т р е т и й: Кабальеро, не надо оббегать события: армия, полиция, "гвардия сивиль" служат тем, кому небезразлично будущее нации.
В т о р о й: Вы не правы - забастовки сотрясают Испанию. Такого раньше не было. Термин "неуправляемости" знаете? Ну так вот: положение в стране неконтролируемо, первое - после франкистского - монархическое правительство, не успев толком "начаться", фактически отсутствует.
П е р в ы й: Скажите об этом полицейскому, когда приземлимся в Мадриде. Хотел бы полюбопытствовать, кто вам принесет передачу в камеру тюрьмы Карабанчель.
Т р е т и й: Кабальеро, вы, верно, давно из Испании. Вас там не было месяц, со времен Франко? Я прав? Вот видите. Сейчас в Испании можно говорить все, что угодно, - вас, к сожалению, не посадят. А ведь нашей горячей, склонной к словесам нации, надобен кнут; неконтролируемая демократия чревата для нас хаосом.
В т о р о й: Знакомые слова! "Старый борец"? Принадлежите к "фаланге"?
Т р е т и й: Принадлежу Испании. В отличие от красных, которые продались Москве.
...Спор между моими соседями, начавшийся в "Боинге", когда мы пересекали Пиренеи, грозил перейти в рукопашную. Однако зажегшееся табло (самолет шел на посадку) все поставило на свои места: НТР - она везде НТР; "привяжите ремни" непререкаемо.
...Утренний декабрьский Мадрид (как, впрочем, и январский) двуцветен: тяжелая синева уходящей ввысь холодной (бр-р-р, градус ниже нуля) ночи, и легкая, высвечивающая самое себя изнутри, постепенная, акварельная розовость, которая часами к двенадцати исчезнет, как исчезнет и ночная синева, и сделается пронзительно-желто-солнечно, а потом воздух станет теплым, и до сумерек будет хранить в себе постоянную константу красного - таков цвет здешней земли.
Первое, что бросится в глаза каждому, кто бывал в Испании раньше, - это отсутствие портретов Франко. Второе: почти полное отсутствие эмблем фаланги их заменили на королевские стяги. Третье: обложки журналов пестрят злыми карикатурами на министров - такое раньше было немыслимо здесь; свобода слова в Испанию пришла без декрета, но пришла, сие - данность. Четвертое: терпимость полиции - не поигрывают дубиночкой, не буравят каждого тупым, подозревающим жандармским взором, а силятся быть учтивыми -- от новой власти получение указание, что теперь нельзя грубо, за это бранят, надо, чтоб все было "культурно и в рамках". (В демонстрантов можно стрелять, но лишь резиновыми пулями.)
Бросится в глаза еще большее количество машин - здесь ныне производят уже более миллиона автомобилей в год (развитие автоиндустрии властно диктует свою волю: ранее вдоль всех дорог стояли страшные плакаты - разбитая машина на обочине и крик ребенка - "Папа, езди на поезде!" Теперь нет, сняли). Бросится в глаза еще более ускорившийся ритм жизни; множество иностранцев, толпящихся в международном аэропорту Баррахас; бросится в глаза, что в Мадриде нет баррикад, что люди - как и раньше - деловито спешат на работу, а ведь всего три часа назад вы читали во французских и английских газетах, что столицу Испании сотрясают забастовки, что полиция разгоняет манифестации с требованием амнистии и демократических реформ. Что ж, нет всего этого?
Если согласиться с тем, что архитектура - зеркало национального характера, тогда особость Испании станет понятной, когда вы заглянете в старом районе в махонькую, тяжелую, кованую дверь крошечного, белого (словно у нас на Украине) домика. Вы поразитесь громадному двору и диковинному саду... А ведь сначала этот крошечный домик казался таким неинтересным и однозначным. Испания страна неожиданностей, и судить о ней с фасада - недальновидно. (Писательская недальновидность чревата презрением читателя, недальновидность пахаря грозит голодом; опаснее всего в наш век недальновидность политика, ибо такого рода недальновидность у п у с к а е т в о з м о ж н о с т и.) Да, идут забастовки, да, страну сотрясают манифестации рабочих, студентов, домохозяек, юристов, писателей, священников, которые требуют амнистии и демократии, да, народ требует положить конец стремительному росту цен, инфляции, экономическому хаосу, но при этом на площади Колон вырос новый небоскреб, дымят заводские трубы, светятся диковинно-дымчато-розовые блоки стеклянных кубов - новые банки, компании, оффисы хотят выглядеть эффектно, ультрасовременно; в кафе и ресторанчиках - не протолкнуться; на улицах - смех и шутки, и одеты люди красиво, и лица их кажутся беззаботными, и витрины магазинов забиты товарами.
...Для того чтобы поставить сруб, надо понять высший смысл "золотой середины". Так же, видимо, следует относиться и к многоэтажному дому, к городу, стране - исходя из основополагающей препозиции правды, а правда - это не то, когда выдаешь желаемое за действительное, это не то, когда, наоборот, закрываешь глаза на то, что не нравится; правда - по старой русской плотницкой присказке - это "пять к семи", то есть срез от конька к фундаменту, с точным обозначением всех "за" и "против", ибо только в этом случае можно вывести более менее объективную перспективу и оценить вероятие тех или иных возможностей.
Воистину пресса - зеркало страны! Утром, отоспавшись после перелета, вышел из "Сентра Колон", где я обычно останавливаюсь, и купил все газеты и журналы, какие только были у киоскера. Бумагу здесь не экономят: какая-нибудь спортивная газетка выходит на шестнадцати полосах. Я называл издания, киоскер хмуро подбирал мне огромную пачку. Но, услышав, что я прошу и "Фуэрса нуэва", не смог (или не захотел) скрыть усмешки: "Фуэрса нуэва" - фашистское издание депутата кортесов Бласа Пиньяра.
Дома начал неторопливо, со словарем, просматривать номер за номером. Выписал основные темы, которым посвящены наиболее броские материалы:
1. Министр иностранных дел Ареильса (я встречался с ним, когда еще он был известен как граф Мотрико, лидер умеренной оппозиции) заявил во время своего визита в Париж, что коммунисты, живущие в эмиграции, имеют право на испанский паспорт, как и все другие испанцы. "Вопрос их идеологии - это уже другое дело".
2. Блас Пиньяр сказал, что любого коммуниста, которого "впустят в страну безответственные элементы (кто? Ареильса? Ничего себе времена пошли, ежели эдак-то о королевском министре!), встретят пулеметные очереди тех, кто верен заветам великого каудильо".
3. На первой полосе "Информасьонес": "Вилли Брандт принял нелегального лидера Социалистической рабочей партии Испании Филипе Гонсалеса" и имел с ним дружескую двухчасовую беседу. (В Испании, да чтоб о нелегальном на первой полосе столичной газеты?! Мыслимое ли это раньше дело?!)
4. В газете "Йа" - одной из крупнейших в стране - дана карикатура на Ареильсу: тот, словно портной, прикалывает этикетку к платьицу, которое еле-еле прикрывает срам девицы весьма фривольного вида: "Новая модель Испании".
5. "Арриба", газета фаланги, сообщает о мессе, которую отслужили по Франко, дает портреты короля Хуана Карлоса и его министров, нанесших визит вдове генералиссимуса.
6. "Фуэрса нуэва" печатает громадный фоторепортаж: "Франко будет жить вечно!" Огромная толпа фашистов на митинге, руки вытянуты в гитлеровском приветствии. Показательна обложка журнала: фотографии министров нового кабинета перечеркнуты лозунгом: "Боже, спаси короля!" (не заслуживают доверия?).
7. Журнал "Гуадиана" дает интересный материал: "Хаос урбанизма". Разбираются, причем зло, бескомпромиссно - проблемы жилищного строительства, дают фотографии унылых домов-коробок. Рост урбанизации страны - если пустить это на самотек - через десять-пятнадцать лет может изуродовать, непоправимо изуродовать страну. (Когда летишь над Японией, невозможно увидеть зеленое пространство: всюду дома, дороги, люди. Конформизм начинается с сутолоки помимо социальных причин, естественно).
8. Журнал "Мундо". На всю обложку - портрет коммуниста Марселино Камачо. Такое - это надо отметить - ранее было совершенно невозможно в Испании.
9. "АБС", самая влиятельная испанская газета, сообщает о забастовочном движении в стране. Это - тоже в новинку мне. Раньше о забастовкам не писали, а ежели и приходилось (шум был слишком уж большой), находили какие-то особые слова, которые изобретены для того, чтобы ничего не сказать. Диктатура Франко учила прессу змейству и витиеватости; называть вещи своими именами считалось плохим тоном, "неверным пониманием комплекса национальных проблем", "неумением мыслить конструктивно". Режим личной власти построен на неверии в народ, а поскольку Слово - отправной символ веры, к нему было соответствующе настороженное отношение.
10. "Пуэбло" сообщает о работе "Института Испании". Вообще заметно, что ныне испанскоговорящему миру уделяется большое внимание всеми газетами.
Порой, рассуждая об Испании с позиций политического репортерства, исследуя (а чаще не исследуя, а лишь передавая) новости, журналисты забывают о том, что именно с Иберрийского полуострова отплывали в неведомые дотоле миры Колумб, Магеллан, Америго Веспуччи, Васко да Гама. Именно отсюда, из "Пенинсулы", как говорят об Иберии сами испанцы, их культура распространилась на Аргентину и Чили, Перу и Панаму, Филиппины и Эквадор. Это не может и поныне не накладывать отпечатка на народ. Ощущение собственного величия только у индивида приводит к психическим аномалиям. Величие народа - категория совершенно иная, мало, причем, изученная. В условиях испанской инквизиции, награбленного золота, застоя политической и духовной жизни величие выродилось в "прекрасное ничегонеделание" - кажется, так писал кто-то из умных путешественников о людях, живших за Пиренеями. (Ныне, однако, ритм жизни в городах это "ничегонеделание" крепко поломал. Стоит зайти в маленький бар, где собираются люди на обеденный перерыв, и вас поразит ритм работы тех, кто служит сервису, - прямо-таки атакующая деловитость. Видимо, это пришло в сервис от конвейера, от ритмики машинной индустрии. Выматывает? Видимо. Но стоит еще подумать, что больше выматывает - когда тебе суют одну тарелку за другой или когда приходится ждать супа в течение получаса.) Обращение к величию испанской культуры - одна из форм подачи себя дяде Сэму в н о в о м качестве. Мол, только мы, испанцы, можем удержать Латинскую Америку от резкого сдвига влево, мы же ее открыли, мы дали ей свой язык и свою культуру - кому, как не нам, с нею работать? С другой с т о р о н ы - это обращение к достоинству и престижу своей н а ц и и. А то, что к нации приходится обращаться, свидетельствуют материалы во всех газетах: "угроза сепаратизма" столь же актуальна для Испании, как и забастовочная борьба, как и движение за амнистию и реформы. В газетах ныне звучит открытая тревога по поводу того, что происходит в Каталонии, с ее мятежной Барселоной, и в Бильбао, индустриальной столице басков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19