дозатор для жидкого мыла встраиваемый в раковину
Заметь в Испании сейчас никто не говорит о захвате власти народом; даже самые левые оппозиционеры настаивают на необходимости свободных выборов в кортесы. Я бы на месте правительства не боялся такие выборы разрешить: если вовремя не выпустить пар из чайника, он начинает свистеть.
- Свистящий чайник - это, конечно, занятное определение. А если звук будет более определенным? Если начнут стрелять?
- Не начнут. Если бы Франко позволил втянуть себя в колониальный конфликт из-за Сахары - все бы кончилось еще осенью: выход из колониальных войн в наш век один - революция. Если бы в стране царил экономический хаос - он царит и сейчас, но не до такой меры, чтобы люди голодали - тогда бы начали стрелять. Но в наш век все определяет армия: что может сделать восставший народ против даже одного танка, который выйдет на улицу? Если представить себе массовое неповиновение солдат, всеобщее неповиновение - тогда возможно восстание. Если же неповиновение окажут два полка или дивизия, они сразу же превратятся в "народ на улицах" - против них выведут послушные танки, и все кончится.
Франко вырезал весь цвет испанской интеллигенции, множество интеллектуалов были вынуждены покинуть страну. Первые годы после победы фашизма в Испании царило духовное безлюдье. Франко п о с т а в и л на мелких и средних предпринимателей, на зажиточных крестьян. Он был убежден, что "интеллигентским штучкам республиканцев" надо противопоставить "крестьянскую надежность и приверженность привычному, старому, испытанному веками". Он привел на "первый этаж" власти именно таких людей, и они служили ему верой и правдой до той поры, пока в мире не произошла научно-техническая революция. Испания стояла перед дилеммой: либо признать свое экономическое банкротство и принять все условия, которые ей продиктует Европа, - а это были бы антифранкистские условия, либо попытаться пойти в ногу со временем - каким-то особым, хитрым путем. И Франко начал "перекачку" послушной массы своих темных и неинтеллигентных сатрапов, управлявших экономикой, финансами, торговлей, в сферу подавления передовой мысли, разрешив при этом действовать инженерии. Перед тем как разрешить мысль, экономисты режима предписали предпринимателям повысить заработок инженерам и высококвалифицированным рабочим. Франко полагал, что люди, связанные с машинной индустрией нового качества, не станут заниматься социальными проблемами. Однако научно-техническая революция сложная штука Новое качество знания предполагает широту образования. Послушные роботы не могут управлять сложными станками: рабочий должен з н а т ь, чтобы работать (даже во имя приумножения силы правящей верхушки). Новые заводы и фабрики, - а Испания в рекордный срок вышла на девятое место в мире среди капиталистических держав, - потребовали нового к а ч е с т в а труда Ныне испанские рабочие - это люди, сопричастные со знанием, это - мыслящие люди, и они думают не только о размере заработной платы, но и обо всем том, что их окружает. Научно-техническая революция доставила почти в каждый испанский дом радио (телевизор невероятно дорог за Пиренеями). Слово, - а в Испании чтут слово, - проникает в самые отдаленные уголки. Слушают не только Мадрид, но и Париж, Москву, Лиссабон.
Нынешний режим старается о ф о р м и т ь новое качество времени в соответствующий этому времени з а к о н. Успеет ли? Страна, кажется, лишилась страха: "хуже быть не может". Куда ни крути, а утверждение, что экономика суть первопричина, определяющая политику, - бесспорно.
Фермент франкистской традиции - "движение". Те, кто сейчас занимается реформой, внимательно исследуют статьи конституции. Мануэль Хименес де Парга, юрист и историк, считает, что "движение" должно быть исключено из общественной жизни Испании, поскольку в "конституции" о нем не говорится, как о постоянном государственном институте. "Движение" было создано на время борьбы против коммунизма на фронтах гражданской войны. Давно кончилась война - "движение" продолжает существовать. Почему? На основании какого законоположения?
Такие п а с с ы оппозиции встречают яростный рев приверженцев Франко. Оппозиция возражает: "Вы же требуете жить по законам Франко? Хорошо, мы согласны. Давайте согласно его же законам распустим "движение", ибо о нем ничего не сказано в законах - ни единого слова".
Тот, кто раньше бывал в Испании, может подивиться изменениям, произошедшим за эти месяцы в правой прессе. Листаешь фалангистскую "Аррибу" или синдикалистскую "Пуэбло", ранее при каждом удобном случае расточавшими елей в адрес правительства Франко, и поражаешься: они сейчас в первых рядах тех, кто нападает на правительство и скорбит о судьбе "бедняжек-рабочих", вынужденных объявлять забастовки. Поворот "Пуэбло" станет особо явным, если проанализировать позицию синдикатов, то есть "содержателей" редакции, во время забастовок, свидетелем которых я был в Испании. Первое: рабочие метрополитена Мадрида хотят объявить стачку. Синдикат - против; рабочие несмотря на это, на работу не выходят - оплеуха синдикату. Второе - рабочие заводов "Металл де Мадрид" решают бастовать. Синдикат металлистов запрещает не только забастовку, но и проведение "ассамблеи" - то есть широкого профсоюзного собрания. Рабочие, несмотря на запрет "радетелей интересов трудящихся", объявляют забастовку и принимают решение не подчиняться ничьим указаниям, кроме как "ассамблеи". Третье: трудящиеся "Эмпресас де металл де Гетафе" намерены выступить с экономическими требованиями. Синдикат - как и следует быть - против. Рабочие объявляют забастовку и выходят на манифестации. Таких примеров - сотни, ибо синдикаты - мертвое тело, всё ныне определяют нелегальные "рабочие комиссии". Тем не менее "Пуэбло" и "Арриба" не устают сострадать "трудящимся", более того - подстрекать к неповиновению властям, которые "бессильны принять решения". Это - одна из форм провокаций "бункера", "раскачка справа". Рабочих подталкивают к мысли, что только "сильная личность" может навести порядок. (Это ведь так заманчиво - упование на силу, которая все решит!)
Один из товарищей, металлург, сказал яростно:
- Как бы нам ни мешали, мы все равно разгоним синдикаты и сможем защищать рабочих. Это будет, - повторил он, - поверь мне.
Об экономическом положении Испании разговор особый: 1) Дефицит за семьдесят пятый год равен 2.5 миллиарда долларов; 2) золотой запас за тот же год сократился на 300 миллионов долларов; 3) цены выросли на 5-20%; 4) в стране, где забастовки запрещены, было проведено 723 стачки и при этом потеряно 9 миллионов человеко-часов.
Чего требуют забастовщики? Сколь справедливы их требования? Разберем бюджет семьи рабочего средней квалификации. Глава дома, к примеру, каменщик, получает в месяц 12000 песет, что равно примерно 120 рублям. Если его семья, состоящая из четырех человек, занимает двухкомнатную квартиру, то за жилплощадь, электричество, газ и телефон рабочий в месяц обязан уплатить по меньшей мере 4000 песет. Поскольку цены на продукты питания выросли и килограмм ветчины стоит от 280 до 800 песет; поскольку цены на одежду и обувь выросли и костюм стоит от 3000 до 8000 песет; поскольку цены на книги всегда были крайне высоки - от 200 до 1000 песет; поскольку лекарства невероятно дороги - упаковка антибиотика от 500 до 700 песет, то можно понять, как приходится "вертеться" хозяйке, чтобы как-то свести концы с концами.
Заместитель премьера и министр финансов Вилъяр Мир, сорокалетний технократ, выступая с "тронной" речью, говорил об устрашающем экономическом кризисе - то есть, кошку он, наконец, назвал кошкой. (Однако лейтмотив его выступления заключался в том, что "рабочие получают слишком много, а работают мало".) Анализируя структуру испанской экономики, Мир отметил, что продуктивность испанского производства крайне низка: из 100 человек лишь 38 заняты в сфере производства (в других странах - 40-47), а из этих 38 - десять работают на полях, причем "известно, что продуктивность испанского сельского хозяйства одна из самых низких в мире". Отставание сельского хозяйства министр объясняет "структурными пороками", то есть изъянами системы: мало сельскохозяйственных машин, нет серьезных капиталовложений.
Говоря о национальном "благосостоянии", Мир признал, что ныне в Испании семья живет в таких же условиях, как итальянская четыре года назад, французская - десять лет, американская - двадцать пять лет назад.
Какой же выход? Во-первых, Мир предлагает увеличить занятость населения: "По крайней мере, 3 миллиона человек составляют резерв рабочей силы". Во-вторых, следует увеличить капиталовложения - как частные, так и государственные. В-третьих, увеличить экспорт и, наконец, народу следует затянуть кушаки и "жить по возможностям".
Журнал "Доблон" реагирует на речь Вилъяра Мира следующим образом: "Сначала надо провести реформы - социальные, политические, юридические, административные. Когда общество - демократическим путем - выберет угодную ему форму правления, тогда можно будет говорить о самопожертвовании. Ныне любая жертва пойдет во благо других".
В чем-то разумный анализ ученого-экономиста Мира оказался перечеркнутым доводом заместителя премьера Мира по поводу "затянутых кушаков", ибо конструировать экономическую модель будущего, игнорируя тяготы и проблемы народа, - невозможно, недальновидно и бесперспективно.
...Испанию сотрясают социальные бури. В тюрьмах по-прежнему томятся люди, арестованные во времена Франко. Рабочий класс и крестьянство все более остро и безнадежно ощущают тяготы экономического кризиса. Прогрессивная интеллигенция определяет свое положение в обществе - словами журнала "Камбио-16" - так: "Быть свободным - не значит говорить, не страшась, что тебе "укротят язык". Быть свободным - значит иметь возможность оказывать влияние на все учреждения страны, которые призваны проводить реформистские решения..."
Совершенно очевидно, что мирное развитие событий в Испании невозможно без немедленной всесторонней демократизации, без амнистии, без гарантий свобод хотят этого или не хотят ультраправые, засевшие в многочисленных "бункерах" не в одном. Мирное развитие Испании невозможно без привлечения политических партий к участию в общественной жизни, всех партий, следовательно, и коммунистов-подпольщиков, верных сынов Испании, патриотов своей замечательной родины.
Однако даже дискуссии о признании коммунистов, об амнистии вызывают немедленную реакцию "бункера".
...Накануне моего отъезда из Мадрида в маленьком ресторанчике "Каса Мариано" собрались бывший министр Хирон де Веласко, нынешний лидер фашизма; генерал Кано, близкий к де Сантяго - вице-председателю совета министров по вопросам обороны и министр вооруженных сил Альварес Аренас. Пообедали вкусно. О чем говорили? "Да ни о чем, - ответил генерал Кано. - Просто встретились боевые друзья".
Можно догадаться, о чем говорили "боевые друзья", прошедшие вместе с Франко по земле Испании огнем и мечом. Сорок лет назад они сражались за "будущее нации". Ныне они защищают "прошлое нации".
Вопрос заключается в том: хватит ли политического здравомыслия у всех, кто выступает за реформу, объединиться в рамках процесса демократизации? Если победит жупел страха перед коммунизмом, социализмом, - фашизм найдет силу, чтобы переколотить либералов, демократов, реформаторов поодиночке. Лишь в широком блоке демократических сил будущее Испании - только так и никак иначе.
Лишь в решительном повороте от слов к делам, от разговоров про реформу к реформе может быть найден выход. Время не терпит: если нынешний "кабинет послов" будет бездействовать - его свалят.
Мадрид, июль 1974 - февраль 1976 гг.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19
- Свистящий чайник - это, конечно, занятное определение. А если звук будет более определенным? Если начнут стрелять?
- Не начнут. Если бы Франко позволил втянуть себя в колониальный конфликт из-за Сахары - все бы кончилось еще осенью: выход из колониальных войн в наш век один - революция. Если бы в стране царил экономический хаос - он царит и сейчас, но не до такой меры, чтобы люди голодали - тогда бы начали стрелять. Но в наш век все определяет армия: что может сделать восставший народ против даже одного танка, который выйдет на улицу? Если представить себе массовое неповиновение солдат, всеобщее неповиновение - тогда возможно восстание. Если же неповиновение окажут два полка или дивизия, они сразу же превратятся в "народ на улицах" - против них выведут послушные танки, и все кончится.
Франко вырезал весь цвет испанской интеллигенции, множество интеллектуалов были вынуждены покинуть страну. Первые годы после победы фашизма в Испании царило духовное безлюдье. Франко п о с т а в и л на мелких и средних предпринимателей, на зажиточных крестьян. Он был убежден, что "интеллигентским штучкам республиканцев" надо противопоставить "крестьянскую надежность и приверженность привычному, старому, испытанному веками". Он привел на "первый этаж" власти именно таких людей, и они служили ему верой и правдой до той поры, пока в мире не произошла научно-техническая революция. Испания стояла перед дилеммой: либо признать свое экономическое банкротство и принять все условия, которые ей продиктует Европа, - а это были бы антифранкистские условия, либо попытаться пойти в ногу со временем - каким-то особым, хитрым путем. И Франко начал "перекачку" послушной массы своих темных и неинтеллигентных сатрапов, управлявших экономикой, финансами, торговлей, в сферу подавления передовой мысли, разрешив при этом действовать инженерии. Перед тем как разрешить мысль, экономисты режима предписали предпринимателям повысить заработок инженерам и высококвалифицированным рабочим. Франко полагал, что люди, связанные с машинной индустрией нового качества, не станут заниматься социальными проблемами. Однако научно-техническая революция сложная штука Новое качество знания предполагает широту образования. Послушные роботы не могут управлять сложными станками: рабочий должен з н а т ь, чтобы работать (даже во имя приумножения силы правящей верхушки). Новые заводы и фабрики, - а Испания в рекордный срок вышла на девятое место в мире среди капиталистических держав, - потребовали нового к а ч е с т в а труда Ныне испанские рабочие - это люди, сопричастные со знанием, это - мыслящие люди, и они думают не только о размере заработной платы, но и обо всем том, что их окружает. Научно-техническая революция доставила почти в каждый испанский дом радио (телевизор невероятно дорог за Пиренеями). Слово, - а в Испании чтут слово, - проникает в самые отдаленные уголки. Слушают не только Мадрид, но и Париж, Москву, Лиссабон.
Нынешний режим старается о ф о р м и т ь новое качество времени в соответствующий этому времени з а к о н. Успеет ли? Страна, кажется, лишилась страха: "хуже быть не может". Куда ни крути, а утверждение, что экономика суть первопричина, определяющая политику, - бесспорно.
Фермент франкистской традиции - "движение". Те, кто сейчас занимается реформой, внимательно исследуют статьи конституции. Мануэль Хименес де Парга, юрист и историк, считает, что "движение" должно быть исключено из общественной жизни Испании, поскольку в "конституции" о нем не говорится, как о постоянном государственном институте. "Движение" было создано на время борьбы против коммунизма на фронтах гражданской войны. Давно кончилась война - "движение" продолжает существовать. Почему? На основании какого законоположения?
Такие п а с с ы оппозиции встречают яростный рев приверженцев Франко. Оппозиция возражает: "Вы же требуете жить по законам Франко? Хорошо, мы согласны. Давайте согласно его же законам распустим "движение", ибо о нем ничего не сказано в законах - ни единого слова".
Тот, кто раньше бывал в Испании, может подивиться изменениям, произошедшим за эти месяцы в правой прессе. Листаешь фалангистскую "Аррибу" или синдикалистскую "Пуэбло", ранее при каждом удобном случае расточавшими елей в адрес правительства Франко, и поражаешься: они сейчас в первых рядах тех, кто нападает на правительство и скорбит о судьбе "бедняжек-рабочих", вынужденных объявлять забастовки. Поворот "Пуэбло" станет особо явным, если проанализировать позицию синдикатов, то есть "содержателей" редакции, во время забастовок, свидетелем которых я был в Испании. Первое: рабочие метрополитена Мадрида хотят объявить стачку. Синдикат - против; рабочие несмотря на это, на работу не выходят - оплеуха синдикату. Второе - рабочие заводов "Металл де Мадрид" решают бастовать. Синдикат металлистов запрещает не только забастовку, но и проведение "ассамблеи" - то есть широкого профсоюзного собрания. Рабочие, несмотря на запрет "радетелей интересов трудящихся", объявляют забастовку и принимают решение не подчиняться ничьим указаниям, кроме как "ассамблеи". Третье: трудящиеся "Эмпресас де металл де Гетафе" намерены выступить с экономическими требованиями. Синдикат - как и следует быть - против. Рабочие объявляют забастовку и выходят на манифестации. Таких примеров - сотни, ибо синдикаты - мертвое тело, всё ныне определяют нелегальные "рабочие комиссии". Тем не менее "Пуэбло" и "Арриба" не устают сострадать "трудящимся", более того - подстрекать к неповиновению властям, которые "бессильны принять решения". Это - одна из форм провокаций "бункера", "раскачка справа". Рабочих подталкивают к мысли, что только "сильная личность" может навести порядок. (Это ведь так заманчиво - упование на силу, которая все решит!)
Один из товарищей, металлург, сказал яростно:
- Как бы нам ни мешали, мы все равно разгоним синдикаты и сможем защищать рабочих. Это будет, - повторил он, - поверь мне.
Об экономическом положении Испании разговор особый: 1) Дефицит за семьдесят пятый год равен 2.5 миллиарда долларов; 2) золотой запас за тот же год сократился на 300 миллионов долларов; 3) цены выросли на 5-20%; 4) в стране, где забастовки запрещены, было проведено 723 стачки и при этом потеряно 9 миллионов человеко-часов.
Чего требуют забастовщики? Сколь справедливы их требования? Разберем бюджет семьи рабочего средней квалификации. Глава дома, к примеру, каменщик, получает в месяц 12000 песет, что равно примерно 120 рублям. Если его семья, состоящая из четырех человек, занимает двухкомнатную квартиру, то за жилплощадь, электричество, газ и телефон рабочий в месяц обязан уплатить по меньшей мере 4000 песет. Поскольку цены на продукты питания выросли и килограмм ветчины стоит от 280 до 800 песет; поскольку цены на одежду и обувь выросли и костюм стоит от 3000 до 8000 песет; поскольку цены на книги всегда были крайне высоки - от 200 до 1000 песет; поскольку лекарства невероятно дороги - упаковка антибиотика от 500 до 700 песет, то можно понять, как приходится "вертеться" хозяйке, чтобы как-то свести концы с концами.
Заместитель премьера и министр финансов Вилъяр Мир, сорокалетний технократ, выступая с "тронной" речью, говорил об устрашающем экономическом кризисе - то есть, кошку он, наконец, назвал кошкой. (Однако лейтмотив его выступления заключался в том, что "рабочие получают слишком много, а работают мало".) Анализируя структуру испанской экономики, Мир отметил, что продуктивность испанского производства крайне низка: из 100 человек лишь 38 заняты в сфере производства (в других странах - 40-47), а из этих 38 - десять работают на полях, причем "известно, что продуктивность испанского сельского хозяйства одна из самых низких в мире". Отставание сельского хозяйства министр объясняет "структурными пороками", то есть изъянами системы: мало сельскохозяйственных машин, нет серьезных капиталовложений.
Говоря о национальном "благосостоянии", Мир признал, что ныне в Испании семья живет в таких же условиях, как итальянская четыре года назад, французская - десять лет, американская - двадцать пять лет назад.
Какой же выход? Во-первых, Мир предлагает увеличить занятость населения: "По крайней мере, 3 миллиона человек составляют резерв рабочей силы". Во-вторых, следует увеличить капиталовложения - как частные, так и государственные. В-третьих, увеличить экспорт и, наконец, народу следует затянуть кушаки и "жить по возможностям".
Журнал "Доблон" реагирует на речь Вилъяра Мира следующим образом: "Сначала надо провести реформы - социальные, политические, юридические, административные. Когда общество - демократическим путем - выберет угодную ему форму правления, тогда можно будет говорить о самопожертвовании. Ныне любая жертва пойдет во благо других".
В чем-то разумный анализ ученого-экономиста Мира оказался перечеркнутым доводом заместителя премьера Мира по поводу "затянутых кушаков", ибо конструировать экономическую модель будущего, игнорируя тяготы и проблемы народа, - невозможно, недальновидно и бесперспективно.
...Испанию сотрясают социальные бури. В тюрьмах по-прежнему томятся люди, арестованные во времена Франко. Рабочий класс и крестьянство все более остро и безнадежно ощущают тяготы экономического кризиса. Прогрессивная интеллигенция определяет свое положение в обществе - словами журнала "Камбио-16" - так: "Быть свободным - не значит говорить, не страшась, что тебе "укротят язык". Быть свободным - значит иметь возможность оказывать влияние на все учреждения страны, которые призваны проводить реформистские решения..."
Совершенно очевидно, что мирное развитие событий в Испании невозможно без немедленной всесторонней демократизации, без амнистии, без гарантий свобод хотят этого или не хотят ультраправые, засевшие в многочисленных "бункерах" не в одном. Мирное развитие Испании невозможно без привлечения политических партий к участию в общественной жизни, всех партий, следовательно, и коммунистов-подпольщиков, верных сынов Испании, патриотов своей замечательной родины.
Однако даже дискуссии о признании коммунистов, об амнистии вызывают немедленную реакцию "бункера".
...Накануне моего отъезда из Мадрида в маленьком ресторанчике "Каса Мариано" собрались бывший министр Хирон де Веласко, нынешний лидер фашизма; генерал Кано, близкий к де Сантяго - вице-председателю совета министров по вопросам обороны и министр вооруженных сил Альварес Аренас. Пообедали вкусно. О чем говорили? "Да ни о чем, - ответил генерал Кано. - Просто встретились боевые друзья".
Можно догадаться, о чем говорили "боевые друзья", прошедшие вместе с Франко по земле Испании огнем и мечом. Сорок лет назад они сражались за "будущее нации". Ныне они защищают "прошлое нации".
Вопрос заключается в том: хватит ли политического здравомыслия у всех, кто выступает за реформу, объединиться в рамках процесса демократизации? Если победит жупел страха перед коммунизмом, социализмом, - фашизм найдет силу, чтобы переколотить либералов, демократов, реформаторов поодиночке. Лишь в широком блоке демократических сил будущее Испании - только так и никак иначе.
Лишь в решительном повороте от слов к делам, от разговоров про реформу к реформе может быть найден выход. Время не терпит: если нынешний "кабинет послов" будет бездействовать - его свалят.
Мадрид, июль 1974 - февраль 1976 гг.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19