Тот же "бункер"; те же фалангисты, те же банкиры - сорок один банкир представлен в кортесах; они контролируют все основные комиссии, мимо них не проходит ни одно решение - будь то внешнеполитическое или касающееся положения в стране. Кортесы обладают правом потребовать отчета у правительства. Кортесы вправе войти в конфликт и с королем, - конституция это позволяет. Исход неизвестен: по франкистскому "основному закону" конфликт может разрешиться двояко - либо роспуск кортесов, либо смещение короля.
Как проходят "выборы" в кортесы? Пятую часть кортесов назначал Франко: указывал пальцем, говорил: "Он будет прокурадором" - вот и все "выборы". Пятую часть прокурадоров поставляло "движение", то есть фаланга. Пятую часть "синдикаты", франкистские профсоюзы. Пятую часть составляли губернаторы, генералитет, члены правительства. Пятую часть составляли "выдвиженцы "фамилий" страны", то есть наиболее уважаемые семьи нации, аристократы, купцы, военные промышленники, словом, люди, на которых режим полагался. К ним же относятся и руководители "гильдий" - профессура, адвокаты, технократия. Ничего себе, "народное представителььство", а? Из пяти "долек" голосовались лишь представители "фамилий", все остальные проходили, что называется, скопом, без намека на выборность.
г) "Национальное движение" - штурмовая сила франкизма в общенациональном масштабе: в каждом городе есть отделение "движения" и даже в правительстве оно представлено особым министерством. Нынешний генеральный секретарь, "министр движения" в кабинете Наварры - сорокачетырехлетний Адольфо Суарес Гонсалес (я встречался с ним, когда он был генеральным директором телевидения. "Советскому искусству открыт наш экран", - сказал Гонсалес. Это было смелое заявление во времена Франко.). Факт выдвижения Гонсалеса удивил многих: во-первых, секретарь франкистского "движения" - человек относительно молодой, не принимавший участия ни в Гражданской войне, ни в коллаборации с Гитлером. Во-вторых, Гонсалес находится в состоянии вражды со "старой гвардией". Объяснить его "взлет" пока что весьма трудно.
Сейчас, когда профессор права Себастьян Мартин-Реторильо впервые коснулся проблемы административной реформы и поставил вопрос о целесообразности ликвидации ряда министерств, в Испании поняли, что "началась драка под одеялом". Профессор вроде бы касался министерств информации, туризма, планирования, развития, но каждому в Мадриде (как левому, так и правому) стало ясно, что речь идет о "министерстве движения", о необходимости ликвидировать это странное "административное образование", которое функционирует, базируясь на догмате Франко: "Крестовый поход против коммунизма".
Можно допустить две возможности: монархия начинает "роман" с "молодой волной" и опирается на Суареса в проведении реформы за спиной франкистских кортесов.
Если же представить почти невозможное, то есть, если допустить второе вероятие - нынешние кортесы разрешат правительству ликвидировать "министерство движения", тогда в резерве есть "союз испанского народа", правопреемник идеологии Франко, построенный по военному образу и подобию: "национальное руководство" - "национальный совет" - "генеральный секретариат", управляющий идентичными провинциальными единицами по всей Испании. Другое дело, идеи "союза испанского народа" - идеи отжившие, скомпрометировавшие себя, рассчитанные на люмпен, но при чудовищной системе народного образования Испании "союз" может рассчитывать на определенный резерв националистов-фанатиков, не обученных даже алфавиту: "черные сотни" рекрутируются из мелкобуржуазной, слепой и темной среды. Увы, такого рода "среды" в нынешней Испании предостаточно, хотя нельзя не видеть и того, что промышленное развитие выдвигает "противосилу" - организованный рабочий класс.
Именно этот передовой отряд испанского общества настойчивее всех требует проведения реформ. Правительство обвиняет рабочих в саботаже и подстрекательстве. Вздор! Рабочие готовы приветствовать демократические реформы, если они будут проведены эволюционным путем. Ведь действующая ныне конституция (ее можно читать как угодно) позволяет, тем не менее, избрать законный путь: а) правительство выступает с политической инициативой о реформах, б) король изучает программу и, обсудив ее с королевским советом, передает "национальному движению", а уж потом проект реформ переходит в г) кортесы, которые - в случае своего согласия - разрешают общенациональный референдум. Разве это не конституционный курс? Однако, если учесть, что бункер не намерен так легко сдать позиции, если учесть, что пребывание в кортесах и королевском совете дает баснословные барыши фашистам, если учесть, что все они против демократии, если учесть, наконец, что по тому же основному закону армия имеет право взять инициативу "политических действий в свои руки в момент хаоса", то - понятное дело - фашистам выгодна нестабильность - тем более, что не народу вменено в право определять, что такое нестабильность, а власть предержащим - королевскому совету в первую очередь. Выход из "нестабильности" - смена кабинета, который бы отличался от нынешнего либо полной "франкистской традиционностью", либо отчетливой устремленностью к демократии - не словесной, а действительной.
Такова лишь одна из возможных структур развития, если исходить из нынешней объективной реальности. Время покажет, как будут разворачиваться события, однако следует заметить, что время ныне изменилось за Пиренеями - оно стало стремительным.
Поэтому следует проанализировать вероятия.
Нынешнее правительство зажато между "бункером" и демократической оппозицией, а в довершение ко всему находится под прессом франкистской "конституции". Бункер против каких бы то было реформ. Чтобы провести реформы легальным путем, нужна поддержка самого же бункера - и в королевском совете и в кортесах Франко.
Если же предположить столкновение между правительством и бункером, то возможны следующие препозиции:
а) король, распустив кортесы, становится - формально - единственным "носителем суверенитета". (Поскольку нынешний кабинет суть оплот монархии, то, возможно повторение "столыпинского варианта", то есть разгон депутатов, мешающих правительству.)
- На это вряд ли пойдут, - сказал мой приятель-журналист, цепко оглядев соседние столики, - нет ли топтунов. - Это может "раскачать шлюпку". Западная Европа, а точнее говоря, биржи Лондона и Рима, смогут торпедировать наше вхождение в "общий рынок", начав кампанию: "Мадрид не умеет справиться с ультра законным путем, значит, их режим ненадежен, стоит подождать, когда придет новый".
б) Кортесы становятся центром власти, "испанская жиронда" вводит чрезвычайное положение и обращается к армии, как к "становому хребту нации", списки коммунистов, либеральных священников, социал-демократов заготовлены уже давно - в стране начинается резня: танки, как в Чили, стоят на улицах.
Что же из себя представляет четвертьмиллионная испанская армия? Ее элитой является генеральный штаб. Два года назад либеральный генерал Диас Аллегрия, начальник генштаба и военный исследователь, был уволен в отставку, когда находился в самолете, следовавшим рейсом из Бухареста в Мадрид; ультра не простили "вольнодумцу" визита в социалистическую страну - несмотря на то, что это был санкционированный визит. Ныне генштабом управляет вполне "благонамеренный генерал", человек бункера.
Исследуя генеральный штаб, известный испанский историк Хулио Бускет вывел ряд любопытных закономерностей. Первое - большинство генштабистов являются уроженцами Мадрида, то есть им сугубо "неприятны" всякого рода баскские, каталонские, галисийские и прочие вольнодумцы, а поскольку генштабисты, как правило, являются потомственными военными - мнение командования не обсуждают, ему подчиняются. Последний опрос показал, что профессия кадрового военного в Испании стоит на пятом месте. Невероятно высокое место! Объяснять это лишь тем, что сие связано с технизацией армии, - не серьезно. Армия всегда была оплотом франкизма, которому была нужна сила, чтобы в л а с т в о в а т ь.
Осенью 1975 года в Испании были арестованы несколько офицеров - участников подпольного "демократического союза офицеров". Кто они? Откуда? Это сохраняется в тайне. Известно лишь, что демократические офицеры выступают как противники "политизации армии" - в том смысле, чтобы не позволить войскам выступить против народа. Но если в Португалии армия заявила себя, как общенациональная сила после многих лет колониальных войн, когда стали явнымипротиворечия между армией и народом, то в Испании такого рода ситуации нет: видимо, учитывая португальский опыт, Франко приказал своим войскам уйти из последней колонии, из богатейшей Испанской Сахары, только бы не ввергнуть страну в конфликт. Еще одно любопытное соображение: третья часть испанских вооруженных сил составлена из летчиков, танкистов и артиллеристов. Люди, связанные с техникой, они прошли американскую школу. Тенденции "зеленых беретов" - очевидны. (Ведущим, кстати говоря, членом королевского совета от армии является главком авиации Анхел Ларсабал, "герой Голубой дивизии", воевавший против нас под. Ленинградом и Волховом. Симптоматично, нет? Был, естественно, бит. Обозлен и, соответственно, обижен.)
...Прошло всего три недели со времени прилета в Мадрид, а как многое изменилось! То, о чем раньше шептались, сейчас начали говорить открыто - для всего мира.
Филипе Гонсалес, генеральный секретарь Социалистической рабочей партии Испании (ПСОЭ) впервые дал интервью. Он отвечал на вопросы резко и точно.
В о п р о с: Министр Фрага надеется, что вскоре социалистические партии будут узаконены. Как бы ваша партия изменила конституцию, став легальной?
Ф. Г о н с а л е с: Нынешняя конституция исключает возможность существования легальных партий. Значит, чтобы легализовать партии, надо изменить конституцию.
В о п р о с: Вы верите в то, что нынешнее правительство сможет провести реформы?
Ф. Г о н с а л е с: Говоря откровенно, - нет.
Хиль Роблес, представитель демохристианской оппозиции (помните его первые выступления в декабре, приведенные выше? Послушайте, как изменилась его позиция за эти недели).
В о п р о с: Существуют ли внутренние расхождения между демохристианами так же, как и между социалистами?
Х и л ь Р о б л е с: Богу хотелось бы, чтобы социалисты были так же едины, как мы.
(Для справки: ныне в Испании уже существуют около двухсот партий, из них только в одной провинции, в Каталонии, более двенадцати социалистических.)
В о п р о с: Как вы относитесь к первому правительству короля?
Х и л ь Р о б л е с: Мы не верим словам, мы верим делам. Мы намерены создать свой первый съезд. Правительство вправе запретить его, доказав тем самым свой демагогический характер. Вправе и разрешить - это будет важно не только для нас, но и для всех других партий: мы, как демократы, считаем, что в процессе демократизации должны участвовать все. Было бы чудовищной ошибкой правительства исключить коммунистов из процесса демократизации.
..."Убыстрению" точности позиции, их поляризации, способствует беседа с фашистом Санчесом Ковиса, руководителем ультраправых "партизан короля Христа".
В о п р о с: Как вы относитесь к амнистии?
К о в и с а: Освободить агитаторов - самый большой вред, который только может быть сделан Испании, нашей нации и истинной свободе.
В о п р о с: Каков смысл деятельности вашей организации "партизаны короля Христа"?
К о в и с а: Никто, в том числе и министр внутренних дел Фрага, не понимает значения нашей организации. Если гражданские власти не защищают церковь и родину, это сделает любой честный человек испанской национальности.
В о п р о с: Как вы относитесь к легализации партии?
К о в и с а: Думаю, что легализация партий - самое эффективное средство для того, чтобы покончить с национальным примирением, единством и миром на земле Испании, который принес нам великий Франко.
В о п р о с: Продолжаете считать, что фашизм - наиболее целесообразен для Испании?
К о в и с а: Да, если под фашизмом понимать тревогу европейцев в связи с новым этапом истории. Да, ибо фашизм - единственный способ противостоять классовой борьбе и борьбе партий. Да, ибо фашизм - единственный режим как для Испании, так и для всех других народов, который способен спасти людей от двух форм материалистического рабства - коммунизма и либерального неоколониализма. Фашизм - это свобода. (Вот мерзавцы, а?!) О том, какова эта "фашистская свобода", явствует беседа с Сарториусом, одним из руководителей рабочих комиссий Испании, только что освобожденным из тюрьмы.
В о п р о с: Вы сидели в карцере?
С а р т о р и у с: Да. Это комната без окон, полтора на два метра. В карцере можно просидеть от двадцати дней до нескольких месяцев.
В о п р о с: Вы держали голодовку?
С а р т о р и у с: Да. Как только начинаешь голодовку, тебя швыряют в карцер. Тюремное начальство запрещает врачам осматривать тебя. Когда голодовку кончаешь, тебя снова сажают^ в карцер на тридцать дней.
В о п р о с: Как проходит голодовка?
С а р т о р и у с: Ужасно. Ты чувствуешь абсолютное одиночество. На четвертый день начинается ужасная слабость. Голодовка ломает тебя не столько физически, сколько психологически. Ты вроде бы знаешь, что рядом с тобой товарищи тоже держат голодовку, но все равно нет сил избавиться от страшного чувства одиночества. Это можно сравнить с расстрелом: с тобой и за тобой могут быть тысячи, но это никак не облегчает понимание того, что тебя, именно тебя, расстреляют сейчас...
(Сидевший вместе с Марселино Камачо, потомственным пролетарием, Сарториус - потомственный аристократ. Его прадед был премьер-министром королевы Изабеллы II, один из дедов - министром, отец - губернатором.) Вопрос: Что значит любить родину? Сарториус: Это значит прирасти к ней корнями.
...Послушаем теперь журналистов. Им был задан вопрос: кого они считают самым серьезным политиком прошлого года?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19