Я чувствую это ладонями, ты уж поверь потом
ственному и почетному неудачнику от изящной словесности.
Спеши, Грегори! Спеши, резвый собрат по перу! Иначе, если мы не сумеем удерж
ать Портера и он ворвется в наше предприятие, будет поздно; заявивший себ
я позиции не уступит.
А может быть, я снова ошибаюсь.
Вот и все.
Даже если ты не вышлешь мне тридцать долларов, но отправишь в подарок сво
ю новую книгу, я буду считать себя вполне удовлетворенным.
Кстати, я встретил Марту. Она чертовски похорошела и, по-моему, по-прежнем
у тебя любит.
Если у тебя есть желание повидаться с ней, напиши. Она вложила деньги в хор
ошие акции и сейчас крепко поправила свое финансовое положение, во всяко
м случае, о продаже ее дома речь уже не идет.
И еще я видел Адама. Он очень располнел. У него одышка. Это ужасно. Впрочем, м
ы ведь считаем, что стареют лишь окружающие. Собственный облик наша памя
ть хранит постоянно молодым. Мы отторгаем возраст, когда его надо прикид
ывать на себя. Даже семидесятилетние просыпаются с мыслью, что грядущий
день принесет им главную удачу в жизни.
Читай Портера! Перелопать его! Сделай его собою! Вознесись! Схвати бога за
бороду!
Твой
Уолт Порч, литератор, пансионат «Вирджиния», 25-я улица, Нью-Йорк".

57

"Дорогой Ли!
Неисповедимы пути господни!
Эл Дженнингс предложил войти в дело и купить прекрасное ранчо рядом с Са
н-Антонио, на границе с Техасом, воистину райский уголок! Конечно же, я сог
ласился, представив себе, как построю здесь гасиенду, перевезу Этол и Мар
гарет, вернусь к истокам, заведу хороших бычков и сожгу все те рассказы, ко
торые таскаю в своем бауле. Однако же Дженнингс сказал, что от тех тридцат
и тысяч баков, с которыми он прибыл в Гондурас, осталось всего четырнадца
ть долларов и поэтому необходимо выпотрошить банк, где лежит еще тридцат
ь тысяч, вполне достаточных для обзаведения хозяйством. Поскольку я счит
аю, что каждый человек является собственником своей жизни и поэтому впра
ве распоряжаться ею так, как считает нужным, я не стал распевать псалмы на
тему «не укради». Но Дженнингс сказал, что мне придется помочь ему в этом п
редприятии. Прямо отказать ему казалось мне в тот миг несколько неудобны
м Ц как-никак он достаточно таскал меня за собою по Центральной Америке
и мексиканским городам. Я поэтому спросил, что мне следует сделать, Дженн
ингс ответил, что делать придется все, как полагается при ограблениях. «С
трелять?» Ц «Конечно, Ц ответил он, Ц кто добром отдаст свои деньги?» То
гда я сказал, что мне надо поупражняться в обращении с оружием. Он дал мне
свой кольт, и я разыграл перед ним маленькую сценку, которая доказала ему,
что я умею обращаться с оружием так, как он с пуантами или дирижерской пал
очкой. Дженнингс долго хохотал, когда я ненароком выстрелил себе под ног
и, изобразив при этом невероятный испуг. Я решил, что предложение моего пр
иятеля само по себе умерло. Но не тут-то было! Он предложил мне ехать с ним в
месте и «стоять на стрёме», возле лошадей, понимая, что я не смогу получить
свою долю земли просто так, в подарок. Поскольку я ни разу в жизни не прест
упал черты закона, пришлось отказаться от этого поддавка Ц «Ты, мол, прос
то постой рядом, а деньги получишь как настоящий налетчик, сполна, и не буд
ешь считать себя никому обязанным, честно заработал, спокойно трать».
Через три дня Эл со своим братом Фрэнком вернулся, набитый банкнотами. Я с
казал, что меня ждут неотложные дела. Дженнингс спросил, куда мне можно пи
сать. О наивная, святая простота! Адрес отменно прост: «Мир. Портеру. Лично
».
Словом, наутро я уехал, жить за счет других не умею. В салуне, где я останови
лся на ночлег, шла яростная игра в покер. Денег у меня было, как всегда, нава
лом Ц три доллара семнадцать центов; предложенные Дженнингсом пять сот
ен я, понятно, принять не мог. Что мне оставалось делать? Я поинтересовался
, нет ли поблизости ранчо, где нужен ковбой или стригаль. Ответили, что так
их «эстансий» в округе нет. Тогда я сел к столу и, будучи, как всегда, убежде
нным в неминуемом проигрыше, начал следить за развитием сюжета игры так,
как кошка следит за норкой мыши. Я пробовал самотерапию, уговаривая себя,
что неминуемо проиграюсь дотла, но при этом разжигал в самой затаенной ч
асти моего естества уверенность, что на этот раз неминуемо выиграю. И, зна
ешь, выиграл! Причем весьма круто Ц триста девяносто два доллара. Это дал
о мне возможность спокойно вернуться в Гондурас и погрузиться в размышл
ение по поводу того, куда вложить оставшиеся деньги, чтобы получить елик
о возможно скорую отдачу.
Поначалу я решил попробовать сунуть мой выигрыш в строительство малень
кого пансионата на берегу океана, но потом решил, что это мне дивидендов н
икаких не даст, ибо местные жители останавливаются друг у друга, у них это
принято. Наши путешественники норовят загрузить товар на свои яхты и пос
корей чапать в Новый Орлеан, чтобы их не перегнали конкуренты.
После этого я решил было открыть фотоателье, но подумал, что страсть дикт
аторов к поясным портретам не даст мне возможности развернуть эту индус
трию, все-таки фотография ближе к правде, чем портретная живопись, угодна
я здешним меценатам.
Теперь моя мечта заключается в том, чтобы снять пристойное жилье и посла
ть денег Этол для ее переезда сюда. В конце концов пусть Маргарет поучитс
я в испанской школе, я не знаю более музыкального языка. Я могу сделать это
хоть сейчас, но боюсь, что к их приезду я снова окажусь на мели, и если в Ост
ине Этол помогает семья Рочей, то безденежье в Гондурасе может кончиться
трагедией.
Тем не менее именно сейчас я, как никогда раньше, убежден, что настала поло
са везения, я смогу заработать денег не только литературой, но и бизнесом.
Именно сейчас я, как никогда раньше, чувствую близкую удачу во всех моих н
ачинаниях.
Не знаю, как ты, но я стал еще больше верить предчувствиям. Ты даже не можеш
ь себе представить, как я был спокойно убежден (хотя играл сам с собою в ко
шки-мышки, когда ставил последние три доллара, блефуя, словно Морган), что
меня ждет выигрыш.
Мне пришлось переходить границу, как ты понимаешь, не под шлагбаумом, а в с
ельве, переправляясь через реку, полную аллигаторов и прочей гнуси. Я пус
тил коня в воду, ни секунды не сомневаясь, что все сойдет хорошо. Так и случ
илось. Поэтому ныне, пожалуй, впервые в жизни, я не тороплюсь принимать око
нчательное решение, присматриваюсь, прикидываю в уме, как поступить, и сч
итаю дни, когда выйду на берег, чтобы встретить моих дорогих и самых любим
ых на земле существ, Маргарет и Этол.
Пока все.
Крепко жму твою руку
Билл".

58

"Дорогой Боб!
Надо сделать все, чтобы судья выпустил интересующую нас девицу Салли на
свободу. Только в этом случае тот бизнес, который я задумал, даст хорошие б
аки.
Выясни, в каком случае ее законвертуют в тюрьму за попрошайничество и ша
нтаж, а в каком Ц отпустят на все четыре стороны.
Срочно жду ответа.
Твой
Бенджамин Во".

59

"Дорогой Бенджамин!
Девицу выпустят из зала суда только в том случае, если Филиппчик не явитс
я на заседание, чтобы подтвердить свое обвинение в шантаже и вымогательс
тве.
Если же он придет, то, что бы девица ни говорила, как бы ни взывала к сердцам
дедушек, рассказывая про младенца, ей вольют от трех до шести месяцев.
Искренне твой
Боб Ниглс".

60

"Дорогой Боб!
Мне кажется, надо поступить так: если в газетах (или даже одной газете) поя
вится сообщение, что такого-то и такого-то будет суд над такой-то по обвин
ению в шантаже такого-то (со всеми титулами, «дипломированный», «президе
нт», «член совета директоров»), Филиппчик не явится на заседание. Это уж ты
мне поверь. Так что получи баки по известному тебе адресу и организуй пар
у заметок в прессе. А я займусь поиском людей, которые нам понадобятся пос
ле того, как девица выйдет на свободу.
Твой
Бенджамин Во".

61

"Хэй, Джонни!
Пару мешочков с пятью тысячами баков тебе передаст верный человек. Так ч
то все в порядке, можно жить дальше, хоть на сердце скребет, потому что я пе
ребрался в Калифорнию. Значит, наши враги рано или поздно меня вытопчут, а
тогда не миновать стула или вечной каторги. Однако пока живется, надо жит
ь, а там будь что будет. Если б мне давали возможность заработать по закону
, я б не стал сгибаться под тяжестью двух кольтов, можешь мне поверить.
Накануне предприятия нас от всей души повеселил Билл Портер. Когда я про
тянул ему револьвер и сказал, что надо поупражняться в стрельбе, он с ужас
ом взял кольт и, конечно же, ненароком выстрелил. Видел бы ты его насмерть
перепуганное лицо и огромные глаза, в которых ничего было нельзя понять,
кроме того, что Билл Ц добрейший малый.
«Полковник, Ц сказал он мне, Ц не стать бы мне помехой в вашем финансово
м предприятии». Что так, то так, подумал я, с таким сгоришь в два счета…
До сих пор не могу понять, отчего он слоняется по миру, как мы. Скорее всего
причиной тому явилась несчастная любовь. Я встречал много наших в Южной
Америке, которые бежали туда от самих себя. Да разве от себя смоешься?
Мне не хотелось с ним расставаться, ведь преступника всегда тянет к чист
ым лицам (не надо, не вздрагивай, да, я преступник, пора называть вещи своим
и именами, но это пока не мешает Папе продолжать быть судией, а тебе Ц Пра
возаступником?!).
Я уж и так и эдак вертел с ним, предложил постоять на стреме, посторожить к
оней, только б всучить денег, а он и от этого отказался. Он относится к ублю
дочной части рода людского, которая готова голодать, только б остаться ч
истенькой. А вообще-то по закону грабить могут только очень богатые люди.
Я мечтаю жениться (если только найду здесь подругу моего роста, не на кала
нче ж бракосочетаться), родить детей, сколотить им капиталец и потом прис
троить на Уолл-стрит, тогда все их грабежи будет надежно страховать зако
н. Эх-хе-хе, чего не сделает отец ради своих детей, еще даже и не существующ
их?!
Привет!
Твой брат Эл Дженнингс".

62

"Дорогой Билл!
Уж и не знаю, как быть, но далее скрывать правду от Вас я не могу, не хватает
на этого моего материнского сердца…
Этол больна и врачи называют ее положение безнадежным. Единственно, что
может помочь ей прожить хоть несколько месяцев, так это Ваш приезд.
Она не знает об этом письме. Молю Вас, не сообщайте ей о нем, это поссорит на
с навсегда.
Все то, что она пишет Вам Ц и о своем прекрасном настроении, и о хорошем со
стоянии, Ц все это неправда.
Уже четыре раза было обильное кровохарканье. Доктор Якобсон с трудом ост
ановил его.
Я молю бога за Вас и Этол.
Поступайте так, как Вам велит совесть.
Ваша миссис Роч"

63

"Дорогой Ли!
Этол совершенно больна. Я не смог оставить ее одну и вернулся из Мексики в
Штаты. Так что можешь писать в Остин, как и раньше. Миссис Роч одолжила нам
две тысячи долларов, мы внесли залог, меня поэтому продержали в тюрьме то
лько два дня (бр-р-р-р, ужас, не хочу об этом), выпустили, вроде бы обещали бол
ьше не сажать до суда, но уверенности Ц никакой. Кто-то Ц я это чувствую л
адонями Ц постоянно, скрытно и зло работает против меня.
Я постоянно вывожу Этол на прогулки, она стала чувствовать себя значител
ьно лучше, исчез лихорадочный блеск в глазах, и ее не мучают вечерние озно
бы, которые более всего донимали меня, когда я приехал с чахоткою на твое р
анчо.
Порою делается страшно: я еду с Этол на маленькой двуколке, рассказываю е
й о своих странствиях по Южной Америке, придумываю какие-то забавные ист
ории, хотя, как понимаешь, на сердце скребут кошки, а в голове у меня между т
ем складываются целые главы про людей, с которыми сводила жизнь. Я сущест
вую в двух измерениях: хожу, улыбаюсь, шучу, напряженно жду того момента, к
огда вечером стану мерить температуру Этол, ужинаю, рисую сказки Маргаре
т (она чудо, моя главная радость), и при этом пребываю в мире, живущем в моей
голове, слышу обрывки фраз, угадываю поступки, внимаю своему же пискляво
му голосу, отстраненно вещающему про то, что сокрыто ото всех и известно о
дному мне, какой-то затаенной части моего мозга, которая не дает покоя, му
чит, заставляя болезненно ощущать минуты, отсчитывающие ужас упущенног
о, несделанного, забытого.
Будь проклят тот день, когда меня потянуло в сочинительство! Я не кокетни
чаю, ты же знаешь, как я отношусь к себе! Боже, сколь радостна была та пора, к
огда я ставил какие-то оперетки, сочинял комедии для любителей Гринсбор
о и пел серенады по заказу наших ловеласов… Как давно это было!.. А было ли в
ообще?! Когда случился тот день или час, когда я понял, что не могу не писать
того, что живет во мне, мучит, ломает, жжет?! Я не хочу этого более! Я ненавижу
те страницы, которые лежат у меня в столе, я не верю в то, что они когда-нибу
дь будут напечатаны! Неужели эта пьяная страсть обязательно несет муку и
тебе самому, и тем, кто тебя окружает?! А может, я отвратительный честолюбе
ц, который норовит вырваться из общей массы за счет тех, с кем сводила жизн
ь, кто отложился в памяти или просто-напросто придуман мною?! Видишь, я сно
ва говорю о себе, а бедная Этол, мышонком уснувшая за стеною, обречена на т
о, чтобы воспитывать Маргарет одна, без меня… Пять, а может, и десять лет Ц
в зависимости от того, какой срок тюремного заточения определит судья.
И поэтому я говорю себе, что обязан писать, ибо это позволит мне прокормит
ь Этол и Маргарет. После суда все дороги к работе в банке, газете, литерату
рном агентстве, министерстве, фирме для меня закрыты. Только одна возмож
ность заработать на хлеб насущный: сочинять такие истории, которые найду
т своих покупателей…
Жутко и унизительно, но иного выхода нет.
Пожалуйста, порасспрашивай старых ковбоев, как мексиканцы называли сер
ебряные шпоры, которые делали умельцы в Акапулько?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29