Да и вообще, это хорошая литература.— Но ты читал без веры?— Думаю, что так.— Были времена, когда ее читали с благоговением. Kогда-то она являлась светом, надеждой, обещанием. А теперь вы говорите — хорошая литература. Это болтовня о бессмертии тела привела к такому… К чему теперь читать Библию, куда уж — верить ей, если бессмертие в руках государства. Государства! Каково? Бессмертие — это вечная жизнь, но кто может обещать такое, кто из смертных? Как вы можете это обещать?— Вы ошибаетесь, — возразил Фрост, — я ничего подобного не обещал.— Извините, я говорю вообще. Не вы, конечно. Центр.— Да и не сам Нетленный Центр, -заметил Фрост, — скорее, просто человек. Он искал бы бессмертия, даже если бы Центра и в помине не было. Не в человеческой это натуре — желать и делать меньше, чем возможно. Да, он будет терпеть неудачи, но продолжит попытки.— Это все от дьявола, — сказал старик. — Силы тьмы и зла всеми способами хотят уничтожить врожденную человеческую набожность.— Возможно, — согласился Фрост. — Не хочу с вами спорить. Не теперь, может быть, в другой раз. Поймите, я благодарен вам и…— А скажите, кто бы еще протянул вам в такой момент руку помощи?— Никто, — покачал головой Фрост. — Не могу представить, кто бы еще мог это сделать.— А мы сделали, — самодовольно сказал старик. — Мы, бродяги. Мы, простые верующие.— Да, — согласился Фрост. — И я отдаю вам должное…— А не задаете ли вы себе вопрос, почему мы поступили так?— Пока нет, — сказал Фрост, — но задам еще.— Мы поступили так потому, что ценим не смертную плоть человека, но душу его. Вы, верно, заметили, что в старинных хрониках народ исчислялся по количеству душ, а не голов. Это могло показаться вам странным, нелепым, но тогда человек больше думал о Боге, о грядущей жизни и куда меньше был озабочен земными делами.Дверь приоткрылась, и в помещение снова проник свет. Вошла изможденная ветхая старуха и передала старику тарелку и полбуханки хлеба.— Спасибо, Мэри, — кивнул тот, и женщина ушла.— Ешьте. — Он поставил тарелку перед Фростом.— Спасибо.Взяв ложку, Фрост зачерпнул постный, водянистый суп.— А теперь, как я понимаю, — продолжил старик, — всего через несколько лет человеку даже не придется проходить через смерть, чтобы достичь бессмертии. Стоит Нетленному Центру разработать соответствующую технологию, как человек окажется бессмертным. Будет себе вечно молодым, будто смерти и нет вовсе. Раз уж родились, то извольте жить вечно.— В ближайшие годы, — поправил Фрост, -это еще не произойдет.— Но когда произойдет, то все будет именно так?— Видимо, да, — согласился Фрост. -Зачем же людям стареть и умирать, раз уж они могут оставаться вечно молодыми?!— О суета сует! — запричитал старик. -Что за самонадеянность! Какая гордыня!Фрост ему не ответил. Собственно, что тут было отвечать.— Еще одно, сынок, — собеседник потянул его за рукав. — Ты веришь в Бога?Фрост отложил ложку.— Вы действительно хотите, чтобы я ответил?— Да, — кивнул тот, — и честно.— Не знаю, — помедлил Фрост. — Конечно, я не верю в того Бога, о котором думаете вы — в благообразного джентльмена с белой бородой. Но в высшее существо да, в такого Бога я, пожалуй, поверил бы. Должна быть какая-то сила, властвующая над миром. Мир слишком хорошо организован, чтобы было иначе. Когда думаешь о его устройстве — от атома до галактик — кажется невероятным, чтобы отсутствовала высшая сила особого рода, благожелательная сила, которая поддерживает этот порядок.— Порядок! — взорвался старик. — Вот что у вас на уме — порядок! Не святость, не благочестие…— Простите, — поморщился Фрост, — вы хотели честного ответа. Я дал вам честный ответ. Поверьте на слово, я многим бы пожертвовал, чтобы иметь вашу веру — слепую, абсолютную, без тени сомнений. Но, пожалуй, я бы и тогда еще сомневался, что довольно одной только веры.— Вера — все, что есть у человека, -спокойно произнес старец.— Вы берете веру, — возразил Фрост, — и превращаете ее в добродетель. Добродетель незнания.— Когда есть знание, — уверенно заявил старик, — тогда вера не нужна. А мы нуждаемся именно в вере.Вдруг раздался крик «Полиция!», и послышались чьи-то торопливые шаги. Кто-то схватил со стены лампу, задул ее, и комната погрузилась во тьму.Вскочил на ноги и Фрост. Он было двинулся за всеми, но, столкнувшись с кем-то впотьмах, отступил и внезапно почувствовал, как пол, слабо треснув, стал уходить из-под ног: давно прогнившие доски проломились, Он инстинктивно выбросил руку в поисках опоры и сумел ухватиться за край доски, но та не выдержала веса тела, и он полетел вниз.Фрост с плеском упал в какую-то смердящую лужу, вонючие брызги окатили лицо. Он поднялся и сел на корточки; что тут где — не разобрать, грязь и темнота будто перемешались между собой.Фрост взглянул вверх: дыры он не увидел, наверху слышался шум и затихающие голоса.Наступила тишина, но вскоре пришел черед другим голосам — резким и злым. Хрустели доски — похоже, высаживали дверь, и та поддалась, над его головой загромыхали тяжелые шаги, острые лучи света затанцевали по стенам ямы.Испугавшись, что кто-нибудь направит фонарь вниз и обнаружит его, Фрост осторожно двинулся вперед по щиколотку в зловонной воде.Наверху кто-то шумно расхаживал, уходил в какие-то дальние помещения, возвращался. Доносились обрывки фраз.— Опять улизнули, — произнес один голос. — Предупредил кто-то, не иначе.— Ну и грязища, — сказал другой. -Впрочем, чего тут ожидать.И еще один голос — узнав его Фрост напрягся и еще дальше отступил в темноту.— Парни, — сказал Маркус Эплтон, — они опять натянули нам нос. Ну ничего, они дождутся.Ему отвечали, но слов было не разобрать.— Никуда эти сучьи дети не денутся, -пообещал Эплтон. — Даже если это будет последним, что я успею сделать в своей жизни.Голоса и шаги стали удаляться и вскоре стихли.Тишину нарушали только капли воды, падающие в лужу.Какой-то туннель, подумал он. Или затопленный фундамент.Надо выбираться, но в потемках это не так-то просто. Выбора нет — надо попасть обратно наверх.Он поднял руки и нащупал балку. Встал на цыпочки и сумел дотянуться до пола. Наощупь исследовав доски, он обнаружил край дыры. Теперь надо подпрыгнуть, ухватиться за что-нибудь и, надеясь, что доски выдержат, подтянуться. В комнате, подумал Фрост, я хоть на время окажусь в безопасности. Эплтон и его люди не вернутся, Святые не вернутся тоже, так что я, наконец, буду предоставлен сам себе.Фрост постоял, собираясь с духом, и тут услышал писк и какую-то беготню — сквозь темноту к нему скользили невидимые тела, злобный и пронзительный писк озверевших от голода животных нарастал.Кожа покрылась мурашками, волосы, казалось, встали дыбом.Kрысы! Его окружали крысы!Страх придал силы, он прыгнул, уцепился, рывком подтянулся и очутился на полу.Писк собравшихся внизу крыс перешел в общий вой.Фрост лежал на полу, пока не унялась дрожь, затем поднялся на четвереньки, осторожно отполз в угол комнаты и замер там, оцепенев от ужаса. 21 Годфри Kартрайт откинулся в мягком кресле и сцепил пальцы на затылке. Такую позу он принимал всякий раз, когда предстояло обсуждать серьезное дело, а ему хотелось казаться небрежным и не слишком заинтересованным.— Странное дельце получается, -произнес он. — Ни один издатель в жизни не предлагал таких денег. Даже это надутое ничтожество Фрост не отказался бы от них, будь он уверен, что проскочит. Но Фрост канул, и Гиббонса тоже никто не сыщет. Похоже, не обошлось без Эплтона или кого-то вроде него. Немногие в Нетленном Центре знают, что цензура все еще существует. Но если разнюхал Эплтон, то дело дрянь — с ним шутки в сторону.— То есть, вы хотите сказать, что не будете издавать мою книгу? — уныло осведомился Гарри Гастингс.— Господь с вами, — Картрайт взглянул на него с изумлением. — Да мы никогда и не говорили, что будем.Гастингс сгорбился в кресле. Тут он ничего не мог поделать.У него была круглая, лысая голова, смахивающая на биллиардный шар. Он носил очки с толстыми стеклами, глаза его косили. Биллиардный шар все время старался вылезти вперед, будто желал скатиться с плеч, и это, вкупе с косоглазием, придавало ему вид человека под хмельком, который лезет из кожи вон, стараясь выглядеть трезвым.— Но вы сказали…— Я сказал, — Kартрайт придал голосу твердости, — что, на мой взгляд, ваша книга разошлась бы. Я сказал, что если ее издать, мы загребли бы кучу денег. Но я говорил, что сначала должен быть уверен, что мы протащим ее в печать. Я вовсе не хочу, чтобы Фрост пронюхал о ней в последний момент, когда мы уже угрохаем кучу денег. Вот когда книга уйдет в магазины — тогда уж Фросту ничего не сделать: поднимается скандал, а шум — единственное, чего Нетленный Центр не переносит.— Но вы сказали… — затянул свое Гастингс.— Kонечно, я говорил, — кивнул Картрайт, — но мы не заключили договора. Я сказал, что он не может быть заключен, пока мы не поладим с Фростом. Иначе нет смысла. У Фроста полно сыщиков и весьма въедливых. А Джо Гиббонс среди них лучший — тем более, что специализируется именно на нас. В нас он просто вцепился, снюхался, видимо, с кем-то из наших. Знал бы с кем — давно бы уволил. Но никуда не денешься, мы не могли и шагу ступить, чтобы об этом не знал Гиббонс. Все, что я мог сделать, — попробовать пойти на сделку. Да, я говорил вам, что ваша книга из тех немногих, ради которых я пытался что-то сделать лично.— Но труд, — с болью произнес Гастингс, — труд, который я вложил в нее. Двадцать лет. Вы понимаете. что такое двадцать лет исследований?! А написать ее?! Я вложил в нее всю свою жизнь, понимаете?— Похоже, — мягко улыбнулся Картрайт, -вы сами верите во весь тот вздор, который понаписали.— Kонечно! — вспыхнул Гастингс. -Разве не ясно, что это правда? Я изучил массу документов и знаю, что это так. Любой разберется в косвенных свидетельствах. План Нетленного Центра — величайшая мистификация в истории человечества. Идея-то была совершенно иная. Надо было любым способом остановить войны. Ведь если вы заставите людей поверить, что их тела могут быть сохранены и оживлены потом — кто пойдет на войну? Какое правительство, какой народ дадут себя вовлечь в нее, ради чего? Kакой шанс на бессмертие у того, кого взрывом разнесет в клочья?! Какие спасатели потащатся на поле боя?!— Может быть, цель оправдывает средства. Наверное, мы не вправе осуждать обман. Мы уже сто лет не знаем, что такое война, и не поймем, как это ужасно.— Да, но все уже позади. Настало время сказать людям правду…Гастингс замолк и взглянул на Kартрайта, по-прежнему развалившегося в кресле и сцепившего пальцы на затылке.— Вы не верите?Издатель снял руки с головы, нагнулся вперед и облокотился о стол.— Гарри, — сказал он серьезно, — какая разница, верю я или нет? Не мое это дело, верить в то, что я издаю. Мое дело — чтобы книга разошлась, я должен быть в этом уверен. Большего от меня требовать вы не можете.— Но вы говорите, что не хотите ее публиковать.— Не совсем так, — покачал головой Kартрайт. — Не могу опубликовать. Нетленный Центр мне не простит.— Они не могут вас остановить.— По закону — не могут. Но они начнут давить, и не только на меня— на служащих, на акционеров. А это — не шутки, должен вам сказать. Kогда бы мне удалось книгу напечатать и отправить в продажу — я был бы чист. Тогда — это грех Фроста. Он был обязан предотвратить, но не предотвратил. Ответственность бы не лежала на моих плечах, в чем бы меня упрекнули так в том, что я не разбираюсь в литературе. Это бы я перенес. Но при таком раскладе…Он сделал безнадежный жест.— Я мог бы поискать других издателей, — предположил Гастингс.— Kонечно, — согласился Картрайт.— Вижу, вы считаете, что никто из них на книгу даже не взглянет.— Kонечно. Новости уже разошлись, и все знают, что я собирался подкупить Фроста, но у меня ничего не вышло, а Фрост исчез. Каждый издатель в городе об этом наслышан. Шепотки, знаете, бегают…— Значит, мне никогда ее не опубликовать?— Боюсь, что так. Идите себе домой и живите спокойно, гордясь, что раскопали нечто такое, к чему никто и прикоснуться не может, что вы — единственный человек, который знает тайну. Можете быть довольны, что проницательны настолько, что обнаружили заговор, о существовании которого никто и не подозревал.Гастингс еще сильней вытянул шею.— В ваших словах насмешка, — насупился он. — Не уверен, что мне это по душе. Скажите, как вы действительно думаете? Какова ваша версия?— Версия?— Да. Что вы думаете о Нетленном Центре?— Ну, — пожал плечами Картрайт, — что дурного в том, чтобы думать именно так, как они нам предлагают.— Ничего. Удобная точка зрения, но — ложь.— Большинство считает, что правда. Ходят, конечно, сплетни и всякие разговорчики, но это больше для развлечения. Какие теперь развлечения?! Вот люди и хватаются за все подряд. Вы только представьте, как люди проводили время двести лет назад — ночная жизнь, опера, театры, музыка, а еще спорт — футбол, бейсбол. И где все теперь? Что осталось? Платить за то, чтобы смотреть пьесу? Зачем? Можно сидеть дома и глазеть в телевизор. Платить, чтобы взглянуть, как гоняют мячик? Еще чего! Лучше на те же деньги прикупить акций Нетленного Центра. Платить безумную сумму, чтобы как-то по-особенному поесть? Сейчас идешь есть — и то не очень-то часто — и ешь, и никаких там фу-фу. Вот потому так хорошо расходятся книги. Книгу прочел, и ее может читать кто-то другой, а то еще и сам перечитаешь. А спектакль или игра только на один раз. Потому все и сделались читателями и телезрителями. Куча удовольствий и почти что задаром. Дешевые развлечения, а как помогают убить время. Мы только и делаем, что убиваем время. Хватаемся за что угодно, лишь бы дотянуть, наконец, до холодильника. Отсюда слухи и сплетни. Люди научились высасывать удовольствие из чего угодно и до последней капельки.— Вам бы самому книги писать, -посоветовал Гастингс.— А то, — согласился Картрайт не без удовольствия. — Я бы мог. Ткнуть бы их всех мордой в грязь. Они бы слопали, да еще бы и спасибо сказали, а уж разговоров бы на месяцы хватило.— Значит, вы думаете, что моя книга…— В нее многие поверили бы, — ободрил его Картрайт.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18