— Все насквозь документировано и все такое. Впечатляющий вздор. Уж и не знаю, как вы этого добились.— Вы мне все еще не верите, -пригорюнился автор. — Думаете, что все это я сфабриковал.— Ну уж нет, — открестился Картрайт. -Этого я не говорил. — Он грустно взглянул в окно. — Плохо, — вздохнул он. — Миллиард уплывает. Не шучу, дружище. Вы бы сделали миллиард. 22 Спрятавшись за грудой ящиков, сваленных в переулке, Фрост поджидал, когда из задней двери захудалого ресторанчика выйдет человек, чтобы выкинуть отбросы в мусорные баки, стоящие вдоль стены.Тот наконец появился, в руках у него была корзина и сверток. Сверток он положил на тротуар, снял с бака крышку и опорожнил корзину. Затем поднял сверток и приладил к ручке бака. Минуту он постоял, глядя по сторонам, — его белая куртка тускло светилась в слабом свете, — потом взял корзину и вернулся в ресторан.Фрост вскочил, торопливо подбежал к баку и схватил сверток. Сунув его под мышку, он дошел до угла, переждал, пока мимо пройдут какие-то люди, и, перебежав через дорогу, нырнул в следующий переулок.Изрядно пропетляв по узким улочкам, он оказался позади небольшого полуразвалившегося строения — наверное, его хотели снести и уже начали работу, да раздумали. Здание было осевшее, неуютное, впрочем, оно не слишком отличалось от соседних домов.Каменная лестница с проржавевшими изогнутыми перилами вела в подвал.Шмыгнув в дом, Фрост скатился по лестнице.Дальше была дверь, висящая на одной ржавой петле. Толкнув ее, Фрост попал в подвал и прикрыл дверь.Он был дома. Это место он нашел дней десять назад, после того, как перепробовал несколько других укрытий, те были гораздо хуже. Здесь же.— прохладно и сухо, и не слишком донимали крысы. Место казалось надежно забытым и потому безопасным. Никто сюда даже близко не подходил.— Привет, — сказал вдруг кто-то из темноты.От неожиданности Фрост споткнулся, упал и выронил сверток.— Не пугайтесь, — произнес голос. — Я знаю, кто вы. Не бойтесь, я ничего дурного вам не сделаю.Фрост остался сидеть на полу. Надежда и страх смешались в его мозгу. Его опять разыскали Святые? Или этот человек из Нетленного Центра? Или от Эплтона?— Как вы меня нашли? — с усилием выдавил он.— Я вас искал. Расспрашивал всех. Вас видели в этом переулке. Вы ведь Фрост, да?— Да, я Фрост…Человек вышел из темноты. Скудный свет из подвального окна позволил увидеть его силуэт, но лица было не разобрать.— Рад, что отыскал вас, Фрост, -повторил он. — Меня зовут Фрэнклин Чэпмэн.— Чэпмэн… погодите! Вы тот, который…— Да. Мне рассказала о вас Энн Харрисон.Фрост почувствовал, что сейчас расхохочется. Он попытался сдержаться, но ничего не вышло. Он безвольно сидел на полу и горько хохотал.— Боже мой, — прошептал он, задыхаясь, — вы — тот самый человек, которому я обещал помочь.— Да, — кивнул Чэпмэн. — Иногда события принимают довольно странный оборот.Фрост несколько успокоился, но все еще сидел без сил на прежнем месте.— Я рад, что вы пришли, — сказал он наконец. — хотя и не понимаю, зачем вам это понадобилось.— Меня послала Энн. Она спросила, не смогу ли я отыскать вас. Она разузнала, что с вами случилось.— Разузнала? Почему? А газеты? Стоило только проглядеть отчеты суда.— Конечно. Так она и поступила. В газетах — ничего, ни единой строчки. Зато город полон слухов.— Каких?— Какой-то скандал в Центре. Вы исчезли; а Центр старается это замять.— Все рассчитано, — кивнул Фрост. -Газеты предупреждены, а слухи распущены с тем, чтобы всем казалось, будто я дал деру. Как по-вашему, Центр знает, где я?— Понятия не имею, — ответил Чэпмэн. -Хотя я много чего наслышался, пока вас искал. И я не единственный, кто задавал вопросы.— У них не выйдет так, как им хочется. Они ждут, что я стану выпрашивать у них смерти.— Большинство поступило бы только так.— А я — нет. У меня было время обдумать. Буду жить здесь, дойду до ручки — тогда может быть. Но не теперь.Он помолчал, заговорил снова.— Извините, Чэпмэн. Я сказал, не подумав. Мне не следовало заводить этот разговор.— Мне все равно, — поморщился тот. -Это меня уже не волнует. Знаете, в конце-концов, чем я хуже своих предков. Я привык, что ли, да и стараюсь не слишком уж думать об этом.— Вы долго искали меня. Но ваша работа?— Меня уволили. Я знал, что так будет.— Сожалею…— О, все обошлось. У меня контракт на телевидении, а издательство платит кому-то, чтобы он написал за меня книгу. Они хотели, чтобы я сам, но я сказал, что не справлюсь.— Грязные свиньи, — сплюнул Фрост. -Все, лишь бы заморочить головы простакам.— Kонечно, — согласился Чэпмэн. — Но мне-то что?! У меня все в порядке. Надо было семью поднимать, жене денег отложить. Что я еще могу для нее сделать. Я их заставил платить. Сначала отказывался, но они не отставали, и я назвал сумму, на которую, мне казалось, они в жизни не пойдут. Пошли. Что же, я доволен. Старуха во второй жизни теперь не пропадет.Фрост поднялся с пола и нащупал сверток.— Каждою ночь мне оставляет это один из ресторана. Понятия не имею, кто он такой.— Я говорил с ним, — сказал Чэпмэн. -Старенький такой, сухощавый. Он сказал, что видел, как вы каждую ночь роетесь в отбросах. Говорит, что никто не должен добывать себе пропитание так.— Давайте сядем, — предложил Фрост. -Тут есть тахта, кто-то ее бросил. Я на ней сплю. Скрипит ужасно, и пружины выпирают, но все лучше, чем на полу.— Очень плохо? — участливо осведомился Чэпмэн.— Да как сказать… Сначала Святые прихватили меня на улице после суда и, кажется, спасли мне жизнь. Поговорил с каким-то старым идиотом, который выяснял, читал ли я Библию и верю ли в Бога. Потом заявился Эплтон со своей шайкой, устроил облаву. Они, думаю, хотели поймать кого-то из главарей Святых. Тот, вроде, был один из них. Я побежал, провалился сквозь гнилые доски, когда полиция ушла — выбрался. Пару дней просидел там — даже нос боялся высунуть. Но голод— не тетка, пришлось выйти. Вы представьте, что значит добывать еду в городе, когда даже нельзя встать с протянутой рукой, а украсть — духа не хватает.— Никогда об этом не думал, — покачал головой Чэпмэн. — Но могу себе представить.— Вот и остается потрошить мусорники. Тоже, знаете, не просто решиться. Но, когда голоден, смиряешься и с этим. А через день-другой делаешься настоящим знатоком отбросов. Места для ночлега тоже найти не просто, главное — приходится их часто менять. Тебя замечают, интересуются… Здесь я остался дольше, чем следовало бы — лучшее место из всех. Поэтому вы меня и нашли. Если бы я вел себя правильно, ничего бы у вас не вышло. — Фрост помолчал. — Борода растет. Бритвы нет, понимаете? Скоро зарастут щеки, а волосы покроют лоб. Татуировок не станет видно, тогда, наверное, осмелюсь выходить и днем. Говорить все равно ни с кем не стану, но не надо будет так скрываться. Может, на меня станут глазеть, а может быть, и не будут, в этом районе и без меня странных личностей хватает. Никогда с ними дела не имел, побаиваюсь. Тут надо искать свой путь, каждый выживает по-своему.Он замолчал и взглянул на смутно белеющее в темноте лицо Чэпмэна.— Простите, — вздохнул Фрост. — Я разболтался. Давно ни с кем не говорил.— Продолжайте, — попросил Чэпмэн. — А я буду сидеть и слушать. Энн захочет узнать, как вы.— Нет, — покачал головой Фрост. — Не надо ее вовлекать. Пусть лучше держится в стороне. Что она может? Дело кончится тем, что Энн расстроится, вот и все. Пусть поскорей забудет обо мне.— Нет, — вздохнул Чэпмэн. — Да и я не забуду. Вы были единственный, кто захотел для меня что-то сделать.— Но ничего не сделал. Да, по-правде ничего и не мог. Это был блеф. Я и тогда уже понимал.— Послушайте, — повысил голос Чэпмэн, -какая разница? Мне все равно — могли, не могли. Хотели — вот что главное.— Ладно. Но, ради бога, держитесь от меня подальше. Не путайтесь со мной, мне совершенно не улыбается стать причиной ваших бед, а если вы будете со мной общаться — их не миновать. Никто для меня ничего сделать не может. Поняли? Если уж совсем припрет, то выход у меня, в конце концов, есть.— Я не хочу, чтобы вы совсем легли на дно, — настаивал Чэпмэн. — Давайте уговоримся. Искать вас я не буду, но если вам понадобится помощь, договоримся, где вы меня найдете.— За этим я не обращусь, — твердо сказал Фрост. — Но, если вам так лучше, то…— Вы останетесь тут?— Вряд ли, но что мне стоит сюда прийти.— В трех кварталах от этого места библиотека, знаете? И скамейка у входа.Фрост кивнул.— Я буду ждать вас там дважды в неделю. По средам и пятницам, например. С девяти до десяти вечера.— Нет, так часто слишком обременительно для вас. Сколько все это продлится? Полгода, год? Два года?— Хорошо, полгода. Если за полгода вы не появитесь, я буду знать, что вы уже не придете.— Ну что за глупости, — поморщился Фрост. — Не собираюсь я с вами встречаться. И пытаться не буду, к чему вас вовлекать. Даже полгода — чересчур много. Месяц — еще куда ни шло. Вообще, я собираюсь податься на юг. Не хочу, чтобы меня тут сцапали.— Энн передала вам посылку, — сказал Чэпмэн, меняя тему разговора и давая тем самым понять, что его предложение остается в силе. — Там, за ящиком. Иголка, нитки, спички, ножницы, нож. Вам пригодится. Наверное, еще какая-нибудь еда.— Скажите Энн, что я ей благодарен, -кивнул Фрост. — Но только пусть она не предпринимает ничего подобного впредь. Ничего больше не делайте для меня, и не пытайтесь.— Я передам, — серьезно ответил Чэпмэн.— И обязательно — благодарность. Но как вы согласились пойти меня разыскивать?— А меня никто не уговаривал, -поморщился Чэпмэн. — Что я, дитя неразумное?! Но ответьте на один вопрос — что с вами произошло? Как это было? Вы говорили Энн, что вам, возможно, грозят неприятности. Но как вас могли осудить?— Кому-то понадобилось…— А больше вы ничего не скажете?— Нет, не скажу. А то вы с Энн броситесь разбираться. Поймите, разобраться невозможно.— Так что же, вы всем довольны и пальцем не пошевелите, чтобы…— Не совсем так. Я собираюсь свести счеты с Эплтоном.— Так значит — Эплтон?— А то кто же? Нет, вам, в самом деле, следует уйти отсюда — вот, я уже разговорился… Если останетесь, я вам выболтаю такое, чего вам лучше не знать.— О'кей, — согласился Чэпмэн. — Раз вы так хотите, я ухожу. Жаль, мне не удалось убедить вас… — Он было повернулся, чтобы уйти, но остановился. — У меня есть револьвер. Если вы…— Нет, — покачал головой Фрост. -Обойдусь. На тот свет я не спешу. Да и вам советую от него избавиться — к чему рисковать? Не дай бог, опять потащат в суд — за хранение.— Мне это до лампочки, — хмыкнул Чэпмэн. — Что я теряю? Еще меньше, чем вы.Он уже открывал дверь.— Чэпмэн, — мягко произнес Фрост.— Да?— Спасибо, что пришли. Извините, я немного не в себе.— Я понимаю, — вздохнул Чэпмэн.Он вышел и закрыл за собой дверь. Фрост слышал, как Чэпмэн поднялся по лестнице, как вышел в переулок. Наконец его шаги стихли. 23 Будет ли и через тысячу лет сирень пахнуть точно так же? — размышляла Мона Кэмпбел. Перехватит ли дух у человека при виде луга, покрытого бледно-желтым ковром нарциссов? И останется ли вообще тогда место для сирени и нарциссов?Она тихо раскачивалась в старом кресле-качалке, которое нашла на чердаке, снесла вниз, очистила от пыли и паутины — чтобы раскачиваться и глядеть в окно на чудо летних зеленых сумерек.Скоро затеплятся светлячки, зарыдает козодой, от реки поднимется туман.Она сидела, раскачивалась, и мягкое благословение летнего вечера нисходило на нее, и не было ничего важнее, чем просто сидеть, раскачиваться, глядеть в окно и видеть, как зеленые цвета темнеют, становятся сизыми, как чернеют тени и наступающая прохлада ночи стирает из памяти все, кроме ощущения дневной жары.Вот и пришел час, — нашептывало ей сознание, изо всех сил старающееся напомнить о себе — и надо прийти, наконец, к решению.Но шепоток затих в сгущающейся темноте, думать не хотелось, хотелось просто сидеть, растворяясь в тишине.Фантазии, подумала Мона, все это только фантазии. Потому что в такой час, в сумерках, дышащих обновленной влажной землей, мысли могут быть лишь плодом воображения. Потому что все — и светляки, и сумерки, и запахи — все говорит о цикличности, о жизни и смерти, об этих составных частях космического начала и конца.Это надо запомнить надолго, сохранить в себе на те века, которые открылись перед человечеством — не перед всем родом, но перед каждым его представителем. Но она знала, что все забудет, ведь о таком думаешь не в молодости. Эти мысли — удел пожилых, безвкусно одетых людей, похожих на нее, слишком долго занимавшихся странными вещами. Зачем, например, ей — женщине — математика? Ей хватило бы и арифметики, чтобы вести семейный бюджет. А на что еще дается женщине жизнь?!И почему она, Мона Кэмпбел, должна в одиночку искать ответ, дать который способен только Бог — если он существует?Если бы только знать, каким станет мир через тысячу лет — не в бытовых проявлениях, это неважно, это внешнее, но как изменится сам человек? Что будет с миром, когда все человечество станет вечно молодым? Придет ли мудрость, когда не станет ни морщинистых лиц, ни седых волос? Не уничтожат ли ее неувядающая плоть и неутомимая мускулатура? А доброта, терпение, раздумья — они оставят человека? Сможет ли тогда человек сидеть в кресле-качалке, глядеть как опускается вечер и находить удовлетворение в приходе темноты?Не окажется ли обманом вечная молодость? Не постигнет ли человечество вечная пустота, раздражение от бесконечности дней, разочарование в вечности? Что останется в человеке после десятитысячного бракосочетания, после миллиардного тыквенного пирога, после стотысячной весны с ее сиренью и нарциссами?Что нужно человеку больше, чем жизнь?Обойдется ли он меньшим, чем смерть?Она не могла ответить на эти вопросы, а ответить была должна — хотя бы себе, если уж не остальным.Мона медленно раскачивалась, и мягкое чудо вечера постепенно вытесняло все мысли.Внизу, в долине, зажатой между гор, затарахтел первый козодой. 24 Теперь, когда борода стала густой и закрывала татуировки, Фрост отваживался выходить на улицу еще до темноты.Как только толпы на улицах рассеивались, он, нахлобучив на голову старую, заношенную шляпу, выходил на промысел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18