Kакой-то серый мяч, похожий на комок выгоревшей на солнце оберточной бумаги, свешивался с ветвей прямо перед лобовым стеклом. Он скользнул по стеклу, обогнул его, ветка спружинила, и комок влетел внутрь машины, ударился о сиденье и взорвался с жужжащим воем.Тут только она поняла, что это — осиное гнездо.Осы облепили лицо, запутались в волосах. Энн закричала и стала размахивать руками, чтобы их отогнать. Машина накренилась и соскочила с дороги. Врезалась в дерево, отскочила, ударилась о валун, опять дернулась вперед и нелепо замерла почти в вертикальном положении, застряв между двумя деревьями.Энн нашарила ручку, открыла дверь и скатилась с сиденья на землю. Вскочила и куда-то побежала, хлопая себя руками. Спотыкалась и падала, каталась по земле, пока не пришла в себя, ударившись о ствол дерева.Одна оса все еще ползла по лбу, другая зудела в волосах. Очень сильно болели два укуса — на шее и на щеке.Оса со лба улетела. Энн села и потрясла головой, жужжание прекратилось.Она встала и, оглядев себя, обнаружила массу синяков, ссадин и — укусов. Тупо ныла лодыжка. С опаской села на поваленное дерево, под ее весом полусгнивший ствол скрипнул и на землю посыпалась труха.Кругом была глушь — сырая, зеленая. Тишина, все замерло, никому не было до нее дела.Она почувствовала, что вот-вот закричит. Не время теперь распускаться, приструнила она себя. Надо быстро собраться с мыслями, прийти в себя, подняться в гору и выяснить, в каком состоянии машина. Хотя, даже если она и не разбита вдребезги, вытащить на дорогу ее все равно не удастся.Было, конечно, глупо отправляться в путешествие. Но ее вынудили к этому две вещи — необходимость спрятаться от Нетленного Центра и слабая надежда, что она догадалась, где находится Фрост.А что Фрост? — подумала Энн. Видела его лишь раз, приготовила ему обед и сидела с ним за столом, украшенным красными розами и свечами. С ним было легко. Он обещал помочь, хотя и знал, что вряд ли сможет, но помочь хотел — даже несмотря на то, что сам глядел в лицо опасности. И он сказал тогда, что в детстве часто проводил лето на ферме под Бриджпортом в Висконсине.Человек, который стал парией, изгнанником.Она прямо-таки чемпион среди неудачников, главный адвокат по части проигранных процессов. И что в результате? А то, что она тут — в незнакомой глуши, на заброшенной дороге в сотне миль от ближайшего жилья. Да еще — искусанная осами, вся в синяках и с разбитой ногой. Круглая дура.Энн заставала себя встать и минуту прислушивалась к боли в лодыжке. Немного ноет, но жить можно.Она медленно побрела в гору. Ноги погружались в черную почву, устланную ковром из мертвых листьев, скопившихся здесь за многие листопады. Обходила валуны, хватаясь за молодые деревца и ветви, чтобы не соскользнуть вниз. Иногда мимо жужжа пролетала оса, но рой, похоже, успел уже где-то пристроиться.Наконец она добралась до машины. Вопросов не осталось: колесо ударилось о валун и было безнадежно покорежено.Энн стояла возле машины, соображая что же делать дальше.Спальный мешок, конечно, легкий, но слишком громоздкий, чтобы с ним разгуливать. Надо взять еду, сколько сможет, топорик, спички, запасную пару обуви.Не оставаться же здесь. Где-нибудь она отыщет помощь. Может быть, удастся даже починить машину. А починит, что тогда? Она проехала всего-то несколько сотен миль, осталось — намного больше. Продолжать безумную одиссею или возвращаться в Манхэттен?Новый звук заставил ее вздрогнуть — мягкий звук дерева, трущегося о металл и слабое жужжание, которое мог издавать только электрический мотор.Kто-то едет! Ее выследили!Страх обрушился на нее, и она припала к земле, сжавшись ничком возле разбитой машины, когда другая пока еще скрытая зеленью, тихо вползла на дорогу.Выследили!.. Ведь эта дорога никуда не ведет.Сейчас машина доберется до гнезда и что начнется? Вряд ли осы будут довольны, что их опять потревожили.Но вот ветви перестали хлестать кузов: мотор жужжал уже на холостом ходу. Не доехав до гнезда, машина остановилась.Хлопнула дверь, и зашуршали чьи-то неторопливые шаги. Человек остановился. Повисла жуткая тишина. Опять шелест шагов по листьям, снова тишина.Человек прокашлялся, собираясь заговорить, но передумал, словно не хотел нарушать безмолвие леса.Kакое-то время он топтался на месте.— Мисс Харрисон, где вы?От удивления она приподнялась. Этот голос она уже слышала, да, несомненно!— Мистер Саттон? — сказала она так спокойно, как только могла. — Я здесь. Осторожнее, гнездо.— Kакое гнездо?— Осиное. На дереве, как раз перед вами.— А с вами все в порядке?— Относительно. Немного покусали. Понимаете, я врезалась в гнездо, машина сошла с дороги…Она заставала себя замолчать. Слова вырывались слишком уж бесконтрольно. Надо взять себя в руки, истерики ей только не хватало…Саттон сошел с дороги и спускался вниз, направляясь к ней.Она видела, как он идет — большой, грубоватый человек с морщинистым лицом.Он остановился и осмотрел машину.— Отъездилась, — хмыкнул он.— Колесо разбито.— Да, заставили вы меня погоняться за вами…— Но зачем? И как вы меня разыскали?— Просто повезло, — сказал он недовольно. — Десятка два наших людей ищут вас повсюду. А мне просто повезло. Я поговорил вчера с людьми из деревни.Он помолчал и добавил:— Там, в доме, у развилки… Они сказали, что вы поехали сюда. Они удивились, здесь, собственно, никакой дороги и нет.— Я дом не видела.— Он чуть в стороне от дороги, наверху холма. Ко мне выбежала собака, только потому я его и заметил.Энн встала.— Что дальше? Зачем вы ехали за мной?— Вы нам нужны. Есть вещь, которую можете сделать только вы. Дело в том, что умер Фрэнклин Чэпмэн.— Что?!— Инфаркт.— Kонверт, — закричала она. — Чэпмэн был единственный, кто знал…— С этим все в порядке. Конверт у нас. Мы за ним наблюдали. Таксист отвез его на почту…— Да, письмо было там, — кивнула она. -Я попросила его абонировать ящик под вымышленным именем, дала ему конверт, он отправил его сам себе и оставил лежать в ящике. Так, чтобы я не знала, где именно хранится письмо.— Таксист был из наших, — пояснил Саттон. — Мы внимательно следили за Чэпмэном. Он казался больным, когда садился в машину.— Бедный Фрэнклин, — вздохнула она.— Он умер мгновенно. Никогда не знаешь…— Но у него нет второй жизни…— Знаете, его вторая жизнь куда лучше, чем та, которую сочинил Нетленный Центр… 34 Фрост сидел на крыльце и глядел на долину. Начинающиеся сумерки окутывали реку, низинную темную землю; над изломанной кромкой леса косо летела стая ворон, отправляясь куда-то на ночлег. На другой стороне реки тонкой светлой лентой между покатых холмов извивалась старая дорога.Ниже по склону стоял сарай, стропила подгнили, крыша проваливалась. Рядом с сараем громоздилось какое-то сельскохозяйственное оборудование. На дальнем краю коричневатожелтого поля мелькнула тень то ли собаки, то ли койота.Kогда-то, вспоминал Фрост, лужайка перед домом была подстрижена, и повсюду красовались ухоженные цветочные клумбы. Изгородь регулярно красили и чинили, а теперь вся краска облезла, да и половина реек сгнила. Ворота главного въезда покосились, створка висела на одной петле.Машина Моны Кэмпбел стояла, утопая в высокой траве, полностью скрывшей колеса, вытянувшейся почти до окон.Машина тут неуместна, подумал Фрост. Человек бросил эту землю, и земле надо дать время прийти в себя после долгого рабства у человека.Позади него мягко скрипнула дверь, Мона Кэмпбел вышла на крыльцо и села рядом.— Приятный вид, — сказала она. — Вы не находите?Фрост кивнул.— Думаю, вам есть что вспомнить о днях, проведенных здесь.— Да, конечно, — вздохнул Фрост. — Но это было так давно.— Не так уж и давно, — возразила она. -Всего-то лет двадцать или того меньше.— Здесь пусто. Одиноко. Все не так, как раньше. Но я не удивлен. Так и думал.— Но вы пришли сюда. Вы искали здесь защиту.— Что-то толкало меня сюда, что-то заставило поступить так. Не знаю, что, но — так было.Они посидели минуту в молчании, он увидел, как ее руки свободно и спокойно лежат на коленях — руки, уже покрытые морщинами, но все еще сильные и ловкие. Когда-то, подумал Фрост, эти руки были красивы, даже и теперь они еще не потеряли своей красоты.— Мистер Фрост, — спросила она, глядя мимо него. — Вы ведь не убивали того человека из ресторана?— Нет. Конечно, нет.— Так я и думала. Зачем вам убивать — разве только из-за отметин на вашем лице. А вам не приходило в голову, что вы можете восстановиться в правах, если сдадите меня властям?— Да, — кивнул Фрост. — Приходило…— И что же?— Ничего. Когда загнан в угол, то думаешь обо всем подряд, даже о том, что не имеет к тебе никакого отношения. Да и что толку…— Почему же? — удивилась она. — Могу предположить, что они были бы рады.В каком-то сумрачном овраге расходился козодой. Они сидели на ступеньках и слушали.— Завтра, — неожиданно прервал молчание Фрост, — я уйду. У вас и так хватает неприятностей. В конце концов, я отдохнул, я объелся, пора и в дорогу. Вам бы тоже впору трогаться. В убежищах не стоит засиживаться.— Зачем? — удивилась она. — Опасности никакой. Они не знают, где я, да и откуда им узнать?— Но вы повезете Хиклина на спасательную станцию.— Ночью. Они даже не взглянут на меня. Скажу, что проезжала мимо и нашла его возле дороги.— Но он может заговорить.— Ну так и что?! Вспомните, он почти все время бредил. Какие-то горы нефрита…— Так вы не вернетесь в Центр? Никогда?— Нет.— Что же вы станете делать?— Не знаю, — вздохнула она. — Но обратно я не собираюсь. Возвращаться туда, это какой-то абсурд. Там, понимаете, фантазии, сплошные фантазии. А когда вы столкнулись с реальной жизнью, когда, просыпаясь на рассвете, видите эту землю, туман…Одна повернула к нему голову и внимательно посмотрела.— Вы меня не понимаете, не так ли?Он покачал головой.— Может быть, мы живем дурно. Думаю, это мы уже осознаем. Но все мы живем ради второй жизни, вот что важно, и в это я верю. Может быть, у нас получается плохо. Следующие поколения научатся жить умнее. Что же, мы живем, как можем.— И после всего, что стряслось с вами, после изгнания, после того, как вас ложно обвинили, даже после того, как вас изобразили убийцей, вы еще верите в Нетленный Центр?— Но это дело рук нескольких людей. Отсюда не следует, что ошибочны принципы, на которых построен Центр. Для меня ничего не изменилось, я готов и сегодня подписаться под ними.— Я должна заставить вас понять, -медленно произнесла она. — Не знаю, почему для меня это важно, но я должна сделать так, чтобы вы поняли.Он взглянул на нее: напряженное лицо старой девы, волосы нелепо стянуты на затылке. Тонкие прямые губы, бесцветные глаза, лицо, словно освещенное изнутри, самоотверженность, казавшаяся совершенно неуместной… Лицо школьной учительницы, подумал Фрост. Но за ним прячется ум, надежный, как хронометр за тысячу долларов.— Может быть, — мягко начал он, — дело в том, что вы о чем-то умалчиваете?— Вы имеете в виду причину, по которой я сбежала? Почему я забрала с собой все материалы?— Да, — кивнул Фрост. — Но вы не обязаны рассказывать мне об этом. Раньше мне было интересно, а сейчас уже не важно.— Я сбежала потому, — решилась она, -что хотела удостовериться…— В том, что ваше открытие действительно верно?— Да, примерно. Я воздерживалась от предварительных сообщений, но приближалось время отчета, а что я могла сказать? Даже не так, а — как я могла сказать?! И я решила, что в определенных ситуациях у ученого есть право не говорить ничего до появления окончательных результатов. Словом, я запаниковала — ну, не совсем, чтобы уж понастоящему. Подумала, что, если на время исчезнуть, то…— То есть, вы собирались вернуться?Она кивнула.— Именно. Но теперь возвращаться я не могу. Я обнаружила куда больше, чем хотела.— Что путешествия во времени означают куда большее, чем мы себе представляли?— Нет, — отмахнулась она. — Все, как и думали. А точнее — не означают вообще ничего. Они просто невозможны.— Невозможны?!— Да. Вы не можете двигаться по времени, сквозь него, вокруг него. Вы им не можете манипулировать вообще. Оно слишком вплетено в то, что можно назвать универсальной матрицей. Пользоваться им мы не можем. Нам остается колонизировать другие планеты, строить городаспутники в пространстве, превратить Землю в один дом. Конечно, использовать время было бы удобнее всего, потому-то Нетленный Центр так за него и цеплялся.— Но вы уверены? Откуда вы знаете?— Математика. Не наша, гамалийская.— Я слышал, что вы работали с ней.— Гамалийцы, — начала она неторопливо, — слегка странноваты. Их, понимаете ли, интересовало не столько космическое пространство, сколько то, как все это устроено. Они полезли в самую суть, а для этого создали колоссальную математику. — Она положила руку на плечо Фросту. — Мне кажется, что в конце концов они докопаются до абсолютной истины. Если таковая вообще существует. А я думаю, что должна существовать.— Но остальные математики…— Да, они тоже пытались работать с гамалийской. Но оказывались в тупике — потому что рассматривали ее как систему формальных структур. Они видели только символы, формулы и исками физический смысл всего этого. У нас ведь математика теперь только прикладная…— Но, значит, нам опять надо ждать! — вскричал Фрост. — Люди в подвалах должны ждать, пока мы не построим жилье, пока не найдем пригодные для жизни планеты! Это же десятки и сотни лет! — Он взглянул на нее чуть ли не в слезах. — Нам это не потянуть.Кошмарно. Слишком долго они ждали успеха и думали, что до бессмертия рукой подать. Они надеялись, что время предоставит им неограниченные пространства для жизни. И теперь эти надежды рухнули.— Время, — продолжала Кэмпбел, — одна из составляющих универсальной матрицы. Кроме него — пространство и материя как энергия. Вот и все. И они переплетены друг с другом. Разделить их нельзя — во всяком случае, мы не можем, потому что сами состоим из них.— Но мы сумели преодолеть ограничение Эйнштейна, — промямлил Фрост. — Мы сделали то, что считалось теоретически невозможным. Может, все же…— Не знаю, — пожала плечами она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18