Хьюсон только рассмеялся:
— Что? Этот старый сумасшедший? Он надоедает нам уже несколько лет. Таких, как он, зануд — дюжины, и все они стараются обставить нас. Тщеславие, мой друг, тщеславие. Они не хотят понять, что если они не сделают действительно чего-нибудь умопомрачительного или из ряда вон выходящего, для прессы они не существуют.
И этим всё кончилось. Но у Чарли имелись свои собственные тайные причины, которые не давали ему забыть эту встречу. Следующие несколько дней, когда он особенно чувствовал себя не в своей тарелке, он вспоминал высокого джентльмена, который, казалось, всё еще продолжал сверлить его маленькими пронзительными глазами.
Вечером в ту же пятницу Чарли отправился на свой первый и последний коктейль-вечер, на который он получил накануне приглашение от богатой, известной и властной дамы с лицом, похожим на голову чисто вымытого попугая, — леди Каттерберд. У него не было ни малейшего желания еще раз видеть ее, зато она была преисполнена решимости заполучить его к себе. К тому же «Трибюн» была на ее стороне отчасти потому, что леди Каттерберд была другом владельца газеты, и отчасти потому, что посещение ее вечера было хорошей рекламой. Похоже было на то, что ее вечера были широко известны. И Чарли поехал. Он надеялся там встретить победительницу конкурса красоты, в то же время сознавая, что надежда эта была слишком слабой: эта леди Каттерберд не очень-то восторгалась молодыми хорошенькими женщинами.
Дом ее находился на углу большой площади неподалеку от отеля. Своими размерами он не уступал аттертоновской публичной библиотеке, общественному бассейну или «Управлению газа» и налоговой конторе. У дверей дома стояли два молодых рослых швейцара в форме. Еще два были у начала величественной лестницы и еще два наверху ее. Пройдя мимо них, посетитель попадал к слугам, которым, казалось, здесь не было числа. Вечер устраивался на втором этаже. Уже наверху лестницы было слышно, что веселье в разгаре, стоило же пройти по широкому коридору поближе к залу и можно было оглохнуть — крик и визг были просто невыносимыми. Чарли спросил себя, почему все эти люди лондонского Вест-Энда не могут не кричать и не визжать — и мужчины и все остальные.
Леди Каттерберд стояла у дверей в большую комнату. Она тотчас же узнала Чарли, и он отдал ей за это должное.
— Пожалуйста, пожалуйста! Как мило, что вы пришли, — закричала она, схватив его за руку. — Я просто умираю, просто умираю от желания поговорить с вами по-настоящему, только, конечно, в присутствии всех этих людей это невозможно. Пожалуйста, сейчас же обещайте мне сначала побыть здесь, повеселиться вместе с гостями, а потом не уходить, а подождать, пока мы сможем непринужденно поболтать. Обещайте же!
Чарли пробормотал что-то обещающее. Тогда она отпустила его руку и разрешила войти в комнату, которая была по величине примерно такой же, как в Бендворсе музей и картинная галерея. Гости пили из маленьких рюмок, ели сандвичи и еще что-то, курили и кричали. Чарли решил протолкаться в самый дальний угол. По пути он выпил коктейль, который не особенно пришелся ему по вкусу. Он сразу же понял, что если выпьет еще несколько таких коктейлей, то опьянеет. Кое-кто из гостей уже были навеселе. Он присел рядом с девушкой с белым длинным лицом, похожим на лошадиную морду. Девушка прищурившись посмотрела на него и сказала хриплым голосом:
— Боже мой! Ведь вы — Арчи Клавордейл?
— Ничего подобного, — ответил Чарли.
— Ах, правда, вы — не он. Но, боже мой, вы так похожи! Вы не обижаетесь?
— Нет, — сказал Чарли, вставая и думая, что если эта девушка выпьет еще несколько коктейлей, ей придется плохо.
По пути ему попались трое мужчин, двое из них были молодые, стройные и бледные, а третий — пожилой, толстый и розовый. Все трое умиротворенно разговаривали, произнося слова с шипением и свистом. Они, улыбаясь, покачивались и помахивали белыми нежными лапами.
— Зннаеш-ш-ш-шь… — говорю я ему, — дорогой, вс-с-с-се это нас-с-с-тоящ-щ-щ-щий абс-с-с-сурд, знаеш-ш-ш-шь… — говорил один из молодых людей, а двое сладко улыбались, склонив набок головы, и смотрели на него так, как будто были готовы в любую минуту расцеловать его. Чарли постарался побыстрее миновать их. Этот маневр привел его к шаровидному жилету очень толстого господина с очень красным лицом. В каждой руке господин держал по коктейлю. Он настоял на том, чтобы Чарли взял один.
— Выпейте и избавьтесь от отвращения, которое написано на вашем лице, — посоветовал он, хрипло посмеиваясь. — Откуда вы попали сюда?
— Из Аттертона, — ответил Чарли.
— Не слышал. Что вы здесь делаете?
— Я сам не знаю.
— Зато я знаю, что я здесь делаю, — закричал в отчаянии толстый господин. — Убиваю здесь вечер. В четверть восьмого самое позднее — я буду пьян на три четверти. Насквозь пропахну джином и буду липким от вермута, потеряю аппетит, а впереди останется еще целый проклятый вечер. Может, поеду кататься на автобусе: Крауч-Энд — Пендж, куда-нибудь туда. Или в Ганнерсбери, или в Шутерз Хилл. Бывали в тех краях?
— Нет. Я всего несколько дней в Лондоне.
— Завидую. А я живу в самом центре. Но не в Пендже или Ганнерсбери. Ах, это вы, Роза? — и он бросился мимо Чарли.
Чарли подошел к небольшому столику, чтобы поставить наполовину выпитую рюмку. За столиком сидели две молоденькие девушки, стройные и довольно хорошенькие. Они степенно ковырялись во множестве расставленных перед ними на подносе угощений. Ставя рюмку, Чарли нечаянно толкнул одну из девиц и пробормотал извинение.
— Ничего, — сказала она очень чистым и звонким голосом, глядя на него очень ясными серыми глазами. — Вы — боксер?
— Нет, — ответил Чарли, удивленный. — Немного боксирую, а так нет, не боксер.
— Как вам не стыдно. Милочка, — обратилась она к подруге, — он не боксер. Но очень похож.
— И говорит, как боксеры. Во всяком случае, мне так показалось, — заявила вторая мисс с удивительно спокойным бесстыдством. — Очень жаль, милочка, что ты не угадала.
— Тогда кто же вы? Клоун? — спросила первая мисс.
— По-моему, я видела где-то его лицо, — сказала вторая.
— А может, вы зайцем прошли сюда, может быть, вы заяц?
— Кто? — растерянно спросил Чарли.
— Милочка, он нарочно путает нас. Я уверена — он знаменитый комик. Мне кажется, я видела его в кино.
— Вас действительно пригласила леди Каттерберд?
— Да, пригласила, — ответил Чарли, стараясь поставить на место этих бесстыжих детей. — И я — не комик.
— Она, наверное, специально пригласила его, чтобы мы ломали себе голову, — вздохнула вторая. — Но, право же, его лицо так знакомо!
— И мне тоже. Он не иначе как знаменитость, а то бы его не пригласили. Потом, никто, кроме знаменитостей, не посмеет говорить здесь с таким акцентом. От него можно просто сойти с ума. — Она повернулась к Чарли и одарила его печальной чарующей улыбкой.
Девушки были на несколько лет моложе его, совсем еще девчонки, и он считал, что они достаточно наговорили ему. Надо было рассчитаться.
— Если вы хотите знать, зачем я здесь, — прямодушно начал он, — так и быть, я вам открою секрет. Самому бессовестному из гостей, тому, кто больше всех испортит угощений, кто не стесняется говорить о незнакомых людях прямо при них, ну и всё такое, — тому будет выдана премия. Вот я и хожу и смотрю, кто же заслуживает эту премию. Пожалуй, вам можно сказать…
— Пожалуйста, скажите.
— Премию дадут одной из вас.
— Милочка, он нам портит настроение.
— Пусть оно у вас на некоторое время будет испорчено, — пробормотал Чарли, уходя от столика.
Наконец заветная цель Чарли — дальний угол — рядом. В этой части комнаты было совсем немного народу. Здесь он сможет спокойно выкурить сигарету и даже присесть. В самом углу стояла тахта, на которой сидел плотный мрачного вида господин с пышными черными усами. Он яростно курил, и Чарли, не задумываясь, присоединился к нему.
— Нравится здесь?
Чарли покачал головой.
— Не для меня, — признался он. — Никогда не был на таких вечерах и — уж это точно — никогда больше но буду.
Господин с любопытством посмотрел на него.
— Вы тот парень из провинции, вокруг которого «Трибюн» подняла шумиху? Я вас сразу узнал. Так или не так, а вы что-то там сделали — куда больше, чем любой из всех этих вот. Странная публика, правда?
Чарли согласился и рассказал ему о разговоре с девушками.
— Их следовало бы отшлепать по мягкому месту и отправить домой в постельку, — заявил мрачный господин. — Юноши, которые рассуждают, как девушки, девушки, которые говорят вообще бог знает что, — вот до чего мы дожили. Настоящего нет ничего. Даже места не осталось для настоящего мужчины. Дайте мне пустыню. Знаете, что такое пустыня?
Чарли не знал, что такое пустыня.
— Только там можно жить по-человечески. — И он провел по своим пышным усам. — Или в пампасах. Знаете, что такое пампасы?
Чарли не знал, что такое пампасы.
— Страна для настоящих людей. Дайте мне пампасы.
«Никто у тебя, старина, их не отнимает», — сказал сам себе Чарли.
Однако господин еще не высказал всех своих требований.
— Дайте мне хорошую лошадь, ружье, сухари, соль и табак и кусок хорошей открытой равнины, где есть на что поохотиться, и несколько колодцев. Больше мне ничего не надо. Вот это жизнь! А это разве жизнь? Это не жизнь. Были вы когда-нибудь в настоящих лесах? Там тоже жизнь. Среди высоких деревьев.
Чарли не знал, что такое настоящие леса, но расспрашивать не решился. Господин этот был похож на знаменитого путешественника или на кого-то еще вроде этого. Может быть, он уезжал в дикие края, снимал там фильмы, а потом показывал их и рассказывал о путешествиях.
Но господин вдруг изменил тему разговора.
— Вы не собираетесь заняться в Лондоне чем-нибудь? Нет? Странно. Моя фамилия Дьюсон, майор Дьюсон, я представитель фирмы «Внутренняя отделка и старинная мебель». Мы выполнили крупные заказы леди Кеттерберд по оборудованию этого дома. Вот моя визитная карточка. Возможно, она вам понадобится. Или, может быть, кто-нибудь попросит вас рекомендовать солидную фирму Вест-Энда с хорошими знатоками старинных вещей и отделочных работ. Никогда ведь не знаешь, что будет завтра.
Чарли сказал, что да, этого никогда не знаешь.
— Бывали в краях, где течет Пис-Ривер, а? — продолжал майор. — Настоящая жизнь. Кое-кому из этих людей пошло бы на пользу побывать там, когда мороз больше сорока. Мне приходилось переносить больше сорока. Да, но надо идти. Надо попасть еще на один такой же дрянной коктейль-вечер. С большим удовольствием лучше бы погонялся за оленями или пробирался через заросли в Северной Америке. Бывали там? Тоже настоящая жизнь. Да. Всего.
Чарли было жаль, что господин майор уходит, хотя разговор с ним начал принимать несколько таинственный и однообразный характер. Он уселся поудобнее в своем углу и стал наблюдать за гостями. Странная это была публика: среди нее не было ни одного приятного лица. Пожилые мужчины и женщины смотрели по сторонам тяжелым, жадным, каким-то глотающим взглядом. Молодежь казалась раздраженной и недовольной. Некоторые парни старались походить на девушек, а некоторые девушки — на парней. Чарли не мог даже поверить, что он наблюдает публику, обычную на вечерах Вест-Энда. Просто, решил он, у леди Каттерберд странные знакомые, вот и всё. Но зачем она пригласила его? Чего она от него хочет?
Через несколько минут сама леди Каттерберд начала отвечать ему на эти вопросы. Несмотря на свою полноту и тяжеловесность, она подбежала к нему вприпрыжку и настояла на том, что он должен быть представлен множеству людей. Имена этих людей Чарли не мог запомнить, но леди Каттерберд это нисколько не смущало, для нее важно было, чтобы гости знали, кто он. Она рассказывала гостям о Чарли так, как будто бы они в первую же секунду узнавали его. Чарли было неприятно, что его водят по комнатам, как маленькую призовую собачонку. Он испытывал еще большую неловкость от того, что знал, что люди в глубине души смеются над ним. Что же касается леди Каттерберд, так это ее не беспокоило нисколько: она выпила столько вина, что ее широкое лицо, влажное от пота и багровое, уже нисколько не напоминало голову чисто вымытого попугая.
Обведя Чарли вокруг зала, она отвела его в сторону и, положив эдаким дружеским манером жесткую от колец ладонь ему на руку, сказала:
— Ну вот, для того, чтобы непринужденно поболтать, как вы обещали мне, — а вы ведь правда обещали мне, да? — я хочу, чтобы вы незаметно ушли наверх в мою комнату. Как только я освобожусь от всех этих людей, — продолжала она очень доверительно, — я сразу же приду к вам, и мы поболтаем. Вы расскажете мне о том, что вы совершили, как вам нравится Лондон и обо всем обо всем . Я скажу Ирвингу, чтобы он провел вас. Он принесет вам чего-нибудь выпить и перекусить. И всё будет просто чудесно!
Ирвинг оказался высоким бледнолицым дворецким, торжественным, как гробовщик. Он провел Чарли на третий этаж в небольшую комнату в дальнем конце коридора. Комната эта была отделана в иссиня-черные и светло-красные тона. В ней царил полумрак, лампочек не было видно. В комнате стояли три небольших кресла, сделанные из металлических изогнутых труб, и громадных размеров тахта с высокими диванными подушками. Комната не понравилась Чарли.
— Что вам прислать, сэр?
— Пожалуй, ничего, спасибо.
— Я всё-таки пришлю вам несколько легких закусок, сэр, — сказал Ирвинг, стоя у двери и строго глядя на растерянного Чарли.
— Послушай, приятель, — Чарли наклонился к дворецкому, обращаясь к нему как мужчина к мужчине, — к чему эта игра?
— Игра? — Голос Ирвинга звучал обиженно.
— Да. Ты знаешь, о чем я говорю. К чему эта игра?
— Не знаю, сэр, — ответил Ирвинг своим официальным голосом. Секунду он рассматривал Чарли, сохраняя всё то же деревянное выражение лица, и вдруг многозначительно ухмыльнулся. Прежде чем Чарли успел сказать хоть слово, он исчез. Через несколько минут слуга принес поднос с закусками. Он молчал, Чарли тоже, размышляя над тем, что могла значить улыбка дворецкого.
Прошло полчаса, прежде чем появилась леди Каттерберд.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33