императрица не просто так поглядывает на секретного дьяка, она явно готовит какой-то хитрый вопрос. Она любит вот так лукаво заманить человека, как бы явственно выказать ему ласку, как бы увести мягкой улыбкой в мир грез и мечтаний, а затем в одно мгновение обрушить на землю.
Вот о чем может спросить императрица простого секретного дьяка, пусть чем-то и отличившегося?…
У вице-канцлера сразу заныли суставы.
Ох, проклятая подагра… Ох, плохо вижу… И слух отказывает… Пора на покой…
Мысли были привычны.
Сложив руки на груди, вице-канцлер терпеливо и молча стоял за плечом императрицы — совсем партикулярный человек, хорошо знающий, к чему его определила служба. Странные глаза графа Андрея Ивановича какого-то как бы жидкого неопределенного цвета смотрели несколько отсутствующе, даже, может быть, равнодушно, но в душе кипела вечная буря. Вице-канцлер старался не пропустить ни одного слова из тех, которые слышал, но в ушах почему-то все время стояли голоса девок, негромко напевающих за дверями кабинета.
Кабы знала, кабы ведаланелюбовь друга милого, неприятство друга сердечнова, ой, не обвыкла бы, не тужила бы, по милом друге не плакала, не надрывала б своего ретива сердца…
3
— …Совсем простой народ. — Иван слышал свой голос как бы со стороны, он доносился до него почти так же, как голоса девок из-за двери. — Страна Камчатка большая, влажная, а людей не много. Ездят на олешках, впрягая в нарты, плавают на специальных судах — батах. Какой камчадал, ежели заболеет, становится упрям, сразу жить не хочет. Ему не перечат, могут только связать, чтобы не ушел на тот свет раньше, чем нужно. Если сильно болен, уводят в леса, чтоб нашел покой, а то просто не дают никакого пропитания. Он так полежит да и умрет. А если силы есть, ползет к речке, долго сидит на берегу печально, потом вспомнит что-то и бросится в воду. А спасать такого нельзя, спасать такого считается большим грехом. Известно камчадалам, по их нелепым обычаям, что лучшее место на том свете отдается как раз тому, кто умер добровольно, кто другим не мешал. А живут камчадалы в красном пламени северного сияния и часто играют в мяч черепом моржа.
— Да неужто? — красивым голосом спросила императрица.
Крестинин смутился, но граф Андрей Иванович ободряюще кивнул из-за плеча императрицы. Граф уже понял, что Анна Иоанновна действительно плохо слушает секретного дьяка и спрашивает просто так, из вежливости. Он хорошо изучил императрицу — несомненно, она занята сейчас главным и единственным вопросом, она готовится только к вопросу, потому и кивает и ужасается для приличия, чтобы раньше времени никого не напугать.
Кабы знала, кабы ведаланелюбовь друга милого… — …А коли репу посадить на той Камчатке или на ближних островах, то репа вырастает такой, что на пуд четырех, а то и трех реп хватит.
— Да неужто? — еще сильнее удивилась императрица. — А сами камчадалы? Говори, кавалер. Какие они? Ведь люди?
— Почти как люди, — кивнул Крестинин. — Только сильно обидчивые. Чуть что, сразу идут в мороз, или топятся, или вешаются. Один другого может попросить повесить его или просто заколоть ножом, как олешка. Если оборвется веревка — ругаться будет. Хамшарен! — вот как будет ругаться. А мертвых… — Крестинин перекрестился. — Мертвых, матушка государыня, они бросают собакам. Дескать, те, кого съедят собаки, будут на том свете ездить на особенно хороших упряжках. Им, дескать, местный бог Кутха и жена его Илькхум дадут хороших собак. А ежели все же не захотят какого болящего родимца сразу отпускать на тот свет, ежели сильно его любят, то сразу и не отпускают. Только бьют больно палкой. Пугают, что будут бить еще больней, ежели не станет их слушаться. Больные, правда, часто не слушаются…
Императрица чуть заметно нахмурилась. Зачем он о болезнях?… Эта неясная боль в спине…
— А слышали мы, — прервала она Крестинина певуче, — что растет на краю земли куст вроде пустырника. Или вроде какого другого растения. Мы сами его не видели, только пользуемся слухами. Слышали, что есть такой куст на краю земли и отвар из него густ, как чай, и многие болезни такой отвар излечивает. Не привез ли такого, кавалер?
— Прости, матушка государыня, не привез. Такое искать надо отдельно.
— А взялся бы? — что-то странное высветилось в бледных глазах императрицы.
— Да ежели прикажете…
— Не прикажу, — оборвала Крестинина императрица. — Три года в пути, да три года в поиске… Не дождусь, кавалер…
4
— …Не знала я до сей поры, что есть в моем царстве такой кавалер, который почти достиг предела земли, — милостиво улыбнулась императрица, оглядывая Крестинина с некоторой затаенной печалью.
— Да и я, матушка государыня, до сих пор не знал вас.
Крестинин замер, но проклятые слова уже сорвались с губ.
Он увидел, как мгновенно заледенели глаза графа Андрея Ивановича Остермана. Показалось даже, что голоса поющих девок за дверями на мгновение прервались, а императрица изумленно подняла взгляд:
— Очень верю вам, кавалер. Где же знать вам меня, бедную вдову? — Увидев отчаяние, отразившееся на лице Крестинина, увидев, что он готов упасть на колени, она жестом удержала его: — Так далеко ходили вы, кавалер, что мудрено теперь всех знать.
И опять странное прозвучало в простых, казалось бы, даже успокаивающих словах. Пытаясь постигнуть тайный закрытый смысл произнесенных императрицей слов, Крестинин кивнул согласно:
— Ох, далеко…
— Вот и я говорю, — милостиво улыбнулась императрица. — Государь Петр Алексеевич для куриозите посылал к новым берегам еще некоего капитана, — она, несомненно, имела в виду капитана-командора Беринга. — Только тот капитан-командор так и не уяснил, сходятся ль берега американские с берегами Азии. А у вас, кавалер, я вижу, каждый остров отдельно изложен на чертеже. Хвалю ваше тщание. — Ободряюще улыбнувшись, Анна Иоанновна величественно повернула голову в сторону графа Андрея Ивановича Остермана и слегка повела круглым плечом: — Да неужто государь Петр Алексеевич посылал столь разных людей и так далеко только за тем, чтобы узнать, сходятся ли где-то неведомые берега?… Неужто государь Петр Алексеевич только ради схождения посылал так далеко столь разных людей?…
Крестинин никак не мог понять, чего от него хотят.
Обмирал от неопределенности.
Ужасно резнули слух слова — столь разных людей… Сразу вспомнил предупреждение думного дьяка Кузьмы Петровича Матвеева. Не знал, конечно, но какое-то тайное спасительное чувство подсказывало: спрашивая о схождении неведомых берегов, вскользь упомянув о некоем капитане, намекнув также на столь разных людей, императрица Анна Иоанновна, несомненно, имела в виду загадочного человека господина Чепесюка.
— Наверное, помните, кавалер… — вновь заговорила императрица, одновременно обращаясь как бы и к графу Андрею Ивановичу Остерману. При этом, обращаясь как бы с укором. — Вот помните, наверное, а молчите… Разве другие некоторые люди не доходили до края земли, до того места, где все кончается?… Есть ведь такое место, кавалер?… — с неожиданной уверенностью спросила Анна Иоанновна, и Крестинин сразу согласился, ясно представив себе ужасный обрыв, которого внизу и не видно, и воды вечного океана, с ревом падающие вниз. Иногда вниз с обрыва падали вместе с водой морские киты, звучно шлепались морские собаки, даже птиц всасывало в ужасный водопад…
Ой, не обвыкла бы, не тужила бы, по милом друге не плакала, не надрывала б своего ретива сердца… — Я, бедная вдова, слышала в этом кабинете много разных речей от разных людей, — продолжила императрица с некоторым уже раздражением на непонятливость Крестинина. — Были такие, например, которые рассказывали только о вымыслах. Один предлагал передать в кунсткамеру тьму египетскую. Другой говорил, что есть у него камень, взятый Моисеем при переходе через пустыню, а также кость от кита, в котором пребывал бедный Иона. Может, даже имел тот человек копыто валаамской ослицы, кто знает? А были и такие, кто говорил только правду или, по-ученому, истину…
Императрица загадочно улыбнулась:
— Да вы знаете, кавалер, о ком я говорю…
Наступило молчание.
Эти слова императрицы, этот ее хитроумно поставленный вопрос (как утверждение), наверное, и есть главное, с тоской подумал граф Андрей Иванович Остерман, сильно сожалея, что вовремя не употребил много раз испытанный способ: не сказался лежащим при смерти, не заболел внезапно, а на свою беду явился на прием в село Измайловское.
Замер… Вот что ответит глупый секретный дьяк?
А сердце Крестинина разрывалось.
Единственное, о чем запретил ему говорить в присутствии императрицы думный дьяк Матвеев — это о чугунном господине Чепесюке, о тайном загадочном человеке, убитом стрелами дикующих на далеком острову. Думный дьяк Матвеев специально предупредил: если упомянешь такое имя — погубишь многих, а себя — непременно. Вот Крестинин и молчал, понимая, что молчать никак нельзя. И умирая от ужаса, как умирает неловкий морской зверь несчастный кит, выброшенный на мель, раздавленный собственным весом, признался:
— Вы много раз правы, матушка государыня… Много разных людей ходило на край света, но ведь многие не дошли, а некоторых так и совсем нет…
Замер, ожидая чего угодно.
Матушка государыня Анна Иоанновна вовсе не так проста, обречено подумал, как говорят о ней. Пусть она из митавской глуши, пусть ее обзывают за глаза толстой Нан, но не проста… Да и вообще, мало ли кто откуда?… Тут важно иметь умную голову… Вот ведь взглянула пронзительно, но не стала меня запутывать, кажется, поняла ответ…
Он медленно поднял взгляд.
И увидел: глаза императрицы смеются. И понял: она действительно знает, чье имя он не произнес вслух, заменив его этим — некоторых так и совсем нет… Она поняла, чье имя не назвал он вслух, и кажется, довольна ответом.
Это Крестинин понял и по оттаявшим глазам графа Андрея Ивановича Остермана.
А еще понял: только что он стоял над ужасной пропастью. Может, и до сих пор продолжал стоять, но государыня Анна Иоанновна, похоже, раздумала сталкивать в такую глубокую ужасную пропасть бедного секретного дьяка.
— Чего, кавалер, хотите вы от меня, от бедной вдовы? — кротко улыбнувшись, спросила императрица. — Наградить вас за многие лишения — наш долг. Просите, кавалер. Жили в скорбях, зато границы отечества расширили.
— Матушка-государыня, — упал, наконец, на колени Крестинин. — Ничего не прошу, одного только прошу: воскресите моего друга, который еще не умер!
— Это загадка? — удивилась Анна Иоанновна и оглянулась на вновь замершего графа Андрея Ивановича Остермана. — Это загадка, граф?
— Прошу за человека, верно выполнявшего приказы покойного императора Петра Алексеевича, храбро сражавшегося со шведом, а потом отправленного приказом на острова, где тот человек нашел гору серебра и храбро охранял ее от чужих людей.
— Что ж случилось с тем человеком? — участливо спросила императрица. — Если он не умер, как мы можем его воскресить?
— По злому беспричинному навету безвинно брошен в тюрьму. Вместо наград наказан лишением свободы, отнятием почестей. Супруга живет в малом дому, в бедствиях, но бесконечно верит в справедливость милостивой матушки государыни. Много лет ожидала возвращения своего супруга, а дождалась бесчестия.
— Да как так, кавалер? Как имя вашего друга?
— Неукротимый майор Саплин!
— Ах, успокойтесь, — лукаво улыбнулась императрица. — Ах, успокойтесь, кавалер, а то граф Андрей Иванович подумает, что я вас ругаю. — И вновь обернулась: — Что скажете, граф Андрей Иванович?
Граф осторожно кивнул:
— Неукротимого маиора Саплина знаю. Преданный, но опасных свойств человек. Говорят, на пустом острову жил не по божески, не по христиански — сразу с тремя переменными дикующими женами.
Императрица рассмеялась:
— Сразу с тремя? Да можно ли это, граф? Объясните.
— Не по христиански, матушка-государыня, совсем не по христиански.
— Да верно ли говорят такое о неукротимом маиоре Саплине? — смеясь, спросила императрица уже Крестинина.
— Верно, матушка-государыня — правдиво ответил Крестинин. — Но маиор Саплин охранял гору Селебен в полном одиночестве. Содержал себя в форме, в самых трудных условиях надевал парик, держал службу строго. За эту его строгость, за то, что спасал дикующих, подвел многих под вашу крепкую государеву руку, дикующие сами выделили маиору разумных помощниц. Они были как бы его военными денщиками или сервитьерками — всяко стряпали, стирали, поддерживали военную жизнь маиора Саплина, всегда неукротимого в своем деле.
— В каком деле? — непонятно, но лукаво улыбнулась императрица.
— В своем, — так же непонятно ответил Крестинин.
Глаза императрицы смеялись:
— И как проявил себя маиор в своем деле?
Крестинин ответил:
— Неукротимо!
Императрица рассмеялась и повернулась к Остерману:
— Что ж, граф Андрей Иванович? Что скажете? Провинился маиор в чем-то особенном?
— Дерзок необыкновенно.
— Ну, так что ж, что дерзок? Это не страшно. Ведь военный человек, среди дикующих долго жил, — Анна Иоанновна с особенным интересом рассмеялась. — Небось, огромен, как мои измайловцы?
— Не совсем так, матушка-государыня. Ростом маиор Саплин совсем невелик, зато неукротим духом. Случалось, побеждал очень сильных.
— Ну? — удивилась императрица. — Готов ли он мне служить?
— Страстно! И всею жизнью! — выдохнул Крестинин.
— А нет ли на маиоре каких либо вин государственных, граф Андрей Иванович? — опять обернулась к Остерману императрица.
— Государственных вин на маиоре нет.
— Так что же тогда? Разве мы не призваны миловать и утешать? Коль сказанное все правда, надобно нам наградить маиора, вернуть отобранное у него, а супруге его несчастной вернуть столь неукротимого человека.
Спросила, рассмеявшись:
— Примет неукротимого маиора супруга?
— Почтет величайшею честью.
— А переменные жены?
— Это как туман, матушка.
И опять императрице понравился ответ Крестинина:
— Идите с богом, кавалер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65