https://wodolei.ru/catalog/smesiteli/dlya_vanny/
Там и поговорим обо всем. А то здесь холодно...
— Ладно,— ответил старик.— Заходите.
И он направился через двор, загребая снег босыми йогами. Бакытжан впритруску засеменил вслед за ним. Аманжан придержал Нуржана и тихо сказал:
— Не надо глушить трактор... Какой-то он чудной, этот старик. Босиком бегает по снегу... Чего-то я все же боюсь.
— О, длинный, ты тоже, оказывается, можешь бояться! — рассмеялся Нуржан и, не слушая его, влез на трактор, выключил мотор, затем отвернул пробку радиатора и спустил горячую воду в снег.
— Ну, смотри, не говори потом, что я не предупреждал,— мрачно пробормотал Аманжан.— Чует мое сердце неладное .. вот увидишь — И он скрылся в избушке
Нуржан остался один во дворе Когда смолкло могучее урчанье трактора, весь горный подлунный мир словно вздохнул с облегчением и мгновенно погрузился в предвечернюю тишину Снежная ночь, посеребренная луною, раскинулась на горных увалах, словно нагая красавица, охваченная глубоким молодым сном и сонно выставившая всему миру на погляд свою потаенную прелесть. Месяц и земля, одетая в подвенечный наряд, наконец сошлись в ночном свидании, и настал час тихих страстных вздохов любви. Так бы мог сказать Нуржан, зачарованный ночной тишиною, наставшей после того, как смолк трактор; таковы были чувства молодого жигита, душа которого была смущена далеким призывом Снежной девушки Ему захотелось лечь лицом в белый снег, закрыть глаза и еще сосредоточеннее вслушаться в холодное безмолвие И вдруг явственно прозвучало в нем:
Я замерзла в холодном снегу Здесь цветок превратился во льдинку Но тепло я в себе берегу, Горяча еще жизн-и кровинка
Кто-то невидимый нашептывал эти слова Нуржану, и он остановился, позабыв, где он и что с ним, застыл на месте, словно ледяное изваяние, и лицо у него побледнело на свирепом морозе — таким его, бледным и неподвижным, увидел Аманжан, выглянув из дверей избушки.
— Ты что, богу молишься, что ли? - крикнул Аманжан.— Заходи скорее!
Изба старика была в один сруб, наращена в южную сторону темными сенями. К двери, которую еле нашарил руками Нуржан, вместо ручки была прибита ременная петля Когда он вошел, все скрылось в клубах пара, шибанувшего ю противоположной от входа стены В избушке жарко натоплено, с мороза это особенно заметно Теплая вонь отдавала затхлостью и гнилью Стены не были обшиты, из пазов сруба свешивался мох конопатки; всюду висели и валялись звериные шкуры; прибиты к бревну оленьи рога, из досок срублены нары, над которыми висели набитый патронташ, двустволка, бинокль и прочее охотничье снаряжение. Справа от входа громоздился деревянный сундук, на котором синим пламенем мерцала керосинка; над сундуком тянулась грубая полка, заставленная кое-какой посудой. А слева — дышавшая огнем железная печурка, бока которой малиново светились. Возле печки стояла низкая деревянная лавка, на ней и расположились Аманжан с Бакытжаном, словно двое обвиняемых на скамье подсудимых.
Будто не замечая ночных гостей, старик заученно обиходил: совал дрова в печь, подливал керосину в лампу, ставил чайник на печку. И лишь негромкий шум его работы нарушал тишину. Наконец Аманжан не выдержал — нетерпение было в крови этого жигита.
— Ата! — громко позвал он.— Попить у вас найдется? Попить бы, я говорю.
Старик и ухом не повел. Развалясь на нарах, достал патронташ и стал проверять патроны, вынимая их из гнезд. Пустые откладывал в сторону.
— Эй, пить хочу! — сердито крикнул Аманжан.
— Ну, чего орешь? Я не глухой,— спокойно отвечал старик.— То замерз, а то пить ему подавай. Иди вон за дверь да снегу похватай, коли пить хочешь. Его много, снежку-то...
Опять настала тишина. Жигиты сидели одетые, ибо никто им не предложил раздеться, и вскоре им стало нестерпимо душно. А хозяин занялся набивкой пистонов в пустые гильзы — и столь деловито, словно никаких гостей в доме не было. Закипел чайник, забрякала на пару крышка. Не вынося больше жары, парни принялись снимать шубы, не дожидаясь приглашения. Бакытжан, способный спать и на морозе, здесь, в тепле, совершенно расклеился и стал ронять голову на грудь. Но на все это хозяин ровным счетом никакого внимания не обращал И тогда Нуржану пришлось начать унизительный разговор:
— Отец, мы устали с дороги. Можно спать ляжем?
— Спите,— ответил старик.
— А куда нам ложиться? — вскочив со скамьи, крикнул Аманжан.— Куда, можете сказать сами? Или за язык надо вас тянуть, аксакал?
Старик спокойно взглянул на него.
— Ты чего расфыркался, милейший? — усмешливо осведомился он.— Не нравится у меня — вот бог, а вот порог, ступай и прикрой дверь с той стороны. Небось не за моим сеном едешь. Так что приткнись, где сидишь, и спи себе. Пуховой перины для тебя не припас еще.
Аманжан яростно пробормотал, обернувшись к Нур-жану: «Вот же старый пес!»
— Ну ты! Болтай у меня! — прикрикнул на парня старик.— Благодари бога и за это.— Он упруго, словно молодой, спрыгнул с нар; достал откуда-то ситцевый мешочек и, взяв оттуда щепотку чаю, бросил в кипящий чайник.
Жигиты растерялись. Молча смотрели на то, как хозяин поставил на^ широкий сосновый пень, заменявший, очевидно, стол, одну пиалу, одну ложку, ломоть хлеба, кусок холодной дичины, молоко в чашке и принялся прихлебывать забеленный молоком чай, не подумав даже пригласить к столу гостей. Самый жадный до еды, Бакыт-жан, заснул и не видел всего этого; зато друзья его, не евшие со вчерашнего вечера, глотали слюнки и дрожали от ярости.
Аманжан (не выдержав). Эй! А нас не пригласите ужинать? С утра не жрамши...
С т а р и к. А ты куда ехал? К отцу на именины? Надо было харчей захватить.
Аманжан. Казахи говорят, что еда путника лежит на дороге.
Старик. Пусть казахи говорят, а я не казах! Так что гоните по пятерке за ночлег! Пять рублей за душу. Ну?
Аманжан (присвистнув). Ойбай! Где вы видели казаха, который с гостя деньги берет? Пять рублей! Подумать только!
Старик. Я вам, кажись, по-казахски сказал, что я не казах. Не поняли, что ли? Я вообще никто, я сам по себе. Так что гоните денежки.
Н у р ж а н (вскакивая с места). Пусть вы не казах и не русский, но ведь вы же человек! Откуда у нас деньги? Ведь за сеном в горы едем! Уж вы извините, аксакал, но у нас и копейки нет за душою. Все наше — на нас. Поехали, понадеявшись на добрых людей, на обычаи нашего края
Казалось, после таких слов должно пронять любого человека.
Аманжан. Можешь потрясти нас, как мешок,— и г... не вытряхнешь, аксакал! Потому что с самого утра в животе у нас пусто!
236
Старик (Нуржану) В таком разе скидывай пимы Новенькие, никак?
Парни разинули рты. Чего-чего, а такого они не ожидали. Бакытжан, к своему счастью, ничего не слышал, ничего не видел — он храпел, приткнувшись головою к бревенчатой стене.
— Во дает! — воскликнул Аманжан, вновь присвистнув.— Ну и аппетит у старого кобеля' — И тотчас понял, что сказал лишнее.
— Ублюдок! — взревел старик, глаза которого полыхнули огнем.— Прикуси язык, а то живо укорочу!
Аманжан, казалось, только и ждал этого. Он вскочил и кинулся на хозяина словно барс.
— Я тебе покажу, кто ублюдок!
Не сдвинувшись с места, старик перехватил летящий в его голову здоровенный кулак жигита, рывком завернул ему руку и, не суетясь, ткнул того в висок. Неуклюжий, но страшный удар отбросил парня в сторону и опрокинул на спящего Бакытжана. Тот спросонья испуганно завопил:
— Ойбай! Что случилось, акри? Чего спать не даете? Нуржан, растерявшись в первое мгновенье, опомнился
и вскочил на ноги, однако старик опередил его — схватил ружье и наставил на парня.
— Ну-ка скидывай пимы! - приказал он, люто уста-вясь в глаза Нуржану. - Не то сделаю из тебя покойника!
— Аксакал, а в чем же я буду трактор гнать? — стараясь говорить вежливо, осторожно отвечал Нуржан.— К тому же это не мои валенки...
— Вижу, что чужие. Разве у голодранца могут быть такие? Наверное, стащил у кого-нибудь. Теперь они будут мои, а тебе я дам... Не бойся, босиком не оставлю.
И, продолжая целиться в них, старик отступил к сундуку, пошарил за ним и выбросил один за другим два стоптанных валенка — один черный, другой грязно-белый.
— Бери! В этих не замерзнешь! — крикнул он.
Нуржану пришлось снять свои и, тоже по одному, кинуть под ноги старику. Но этим обменом дело не завершилось...
— Чего тебе еще надо от нас, уважаемый аксакал? — со злой вежливостью спросил Аманжан, пришедший в себя после могучего удара старика.
— А надо твои часы! — сверкнув глазами, объявил старик.— Давай их сюда!
Аманжан захохотал, злобно искривив лицо. Затем резко выбросил перед собою руки, показывая два кукиша сразу:
— На! Выкуси!.
Старик ощерился и наставил дуло прямо в лоб Аман-жану. Бакытжан взвизгнул, как заяц, и метнулся к другу, в страхе за него позабыв о нацеленном ружье. Толстяк упал в ноги Аманжану, схватил его за руки и даже пытался поцеловать их.
— Отдай! Отдай ему, акри! — вопил он беспамятно.— Аманжан, отдай часы — не дороже ведь головы, черт с ними! Домой вернемся — я тебе свои подарю, акри!
— Ладно, отдавай,— сказал и Нуржан, решив отступить перед безумцем, который целился в людей, словно в мишени...
— Эх и храбрецы мы! — скрипнув зубами, пробормотал Аманжан, сорвал с руки часы и швырнул старику — тот ловко перехватил их на лету, словно собака мясо.— А еще говорят, мол, на кой волку железка. Понадобилась, видно.— И крикнул сердито Нуржану: Говорил я тебе, чтобы трактор не глушить... Вот и сиди теперь перед ним, как птенчик перед змеем. Это ведь не человек, а дракон, и душа у него черная, конкайская... тьфу!
Ружье дрогнуло в руке у старика, он опустил его и, выпрямившись, внимательно уставился на Аманжана.
— Кто тебе говорил... про «конкайскую душу», сынок? — спросил он, прищурившись. — От кого ты слышал эти слова?
— Мать родная мне говорила! Что был такой злодей по имени Конкай! Самую подлую душу она называла конкайской, понятно тебе?
— Как зовут ее? — угрюмо спросил старик
— А никак! Тебе незачем знать.
— Ну, добро... А чудно все же. — И он покачал головой. — Вот ты злобишься. А не пусти я вас - замерзли бы ведь, как дерьмо на морозе. Что, не так, скажешь?
Аманжан нервно тер руками лицо, дрожал всем телом О, если бы не ружье, он не сидел бы сейчас, сложив руки на коленях. Он разнес бы в клочья этого скверного старика. Нетерпеливо и свирепо посматривал жигит на него, а тот спокойно — на парня.
Глубокая ночь. Тишина Нуржану опять послышалось
Я замерзла в холодном снегу
— Ата! — громко позвал он, и собственный голос показался ему чужим — Скажите нам, кто вы?
Толстяк Бакытжан, которому вновь удалось задремать, вздрогнул при звуках голоса и очнулся. Старик сидел на низких нарах, не отвечая. И Аманжан, с ненавистью глядя на него, повторил вопрос:
— Ну?! Кто ты, спрашивают..
Бакытжан разобрался, что опасности нет никакой и промолвил, зевая:
— А-а... Да никто, сказал же. Человек-икс. Старик поднялся с нар, повесил на место ружье и,
спокойно подойдя к печке, подбросил дров. Затем, словно вспомнив о чем-то, вышел из дома — все так же босиком, в одной рубахе и кальсонах. Казалось, что ему совершенно безразлично, зима на дворе или лето, он словно не знал, что значит холод, слабость, болезнь..
Он долго не возвращался. Трое жигитов молча переглянулись, растерянные, озадаченные. Что бы это значило? Почему не захватил ружье, а оставил, можно сказать в их руках? Вот оно., висит на стене.
— Ой! Может быть, он решил нас покормить? — пред положил Бакытжан.
— Черта с два! — крикнул Аманжан и пнул приятеля в ногу, которую тот вытянул поперек всей комнаты.— Убери свои ноги, воняет от них! Мышь, говорят, не залезет в нору, пока на хвост себе не нагадит
— Ясно... Говорят еще: не догнав зайца, гончая хочет зло сорвать на журавле,— отвечал Бакытжан.— Старый дед побил тебя, а ты хочешь отыграться на мне акри
— Довольно! — вмешался Нуржан — Лучше поду майте, что делать дальше.
— Хвост поджать и сидеть! — Бакытжан сердито покосился на Аманжана; тот — на него
— У, заячья душа! — вскинулся Аманжан — Надо же, аллах наказал меня — отправил в дорогу с такими, как вы, милейшие! Позор какой! Трое молодых жигитов не могут справиться с одним полудохлым стариком
. — Эй! Такой старик, знаешь, любого из нас за пояс заткнет! У него мощность — сто лошадиных сил
— Убить! Зарыть его поганые кости в снег — и баста*
— Из-за какого-то старого оборванца в тюрьму са диться? Не-ет! — запротестовал Бакытжан. —Лучше не наступать змее на хвост, вот вам мой совет, братцы!
— Поймите, это враг! Чужой для нашей жизни человек! Таких надо уничтожать. За него нам премию должны дать! — И с этими словами Аманжан подскочил к нарам и сорвал со стены ружье
— Если всякого убивать, кто нам не по душе,— сказал Нуржан,— то скоро никого на земле не останется
— О алла! — вскричал вдруг Бакытжан.— Вы посмотрите только на него! До чего похож! — И он, забыв все свои страхи, восторженно прищелкнул языком и показал на Аманжана.
— На кого похож? — удивился Аманжан
— Да на нашего деда-хозяина!
— И правда! — Нуржан рассмеялся.
— Ну вылитый дед! В молодости, наверное, точно такой был! — Бакытжан изумленно покачал головой.
Аманжан, поначалу улыбавшийся, думая, что друзья шутят, вдруг вспыхнул и, подскочил к ним, сжимая ружье в руках.
— Ах, так! — рявкнул он.— Давайте будем разбираться, кто на кого похож... Вот ты, например! — Он ткнул ружьем в Бакытжана.— Знаешь, на кого ты сам похож?
— На кого это?..— взвился Бакытжан, чувствуя к чему клонит дело.
— Да ты... Ты... Тебя наш Упрай словно проглотил
и выплюнул! Копия! Вот на кого ты похож, понял? 1
Из глаз Бакытжана мгновенно хлынули слезы. Не ожи- } дал он, что самые обидные для него слова, из-за которых 1 страдал все свое детство, услышит от лучшего друга. Именно от него! А ведь бывало, что мальчишки допекали Бакытжана, ковыряли болячку, называя его «сын начальника», и он кидался в драку, и рядом с ним дрались Аманжан с Нуржаном... верные друзья.
— Ну, рахмат,— проговорил Бакытжан, скрипнув зубами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15
— Ладно,— ответил старик.— Заходите.
И он направился через двор, загребая снег босыми йогами. Бакытжан впритруску засеменил вслед за ним. Аманжан придержал Нуржана и тихо сказал:
— Не надо глушить трактор... Какой-то он чудной, этот старик. Босиком бегает по снегу... Чего-то я все же боюсь.
— О, длинный, ты тоже, оказывается, можешь бояться! — рассмеялся Нуржан и, не слушая его, влез на трактор, выключил мотор, затем отвернул пробку радиатора и спустил горячую воду в снег.
— Ну, смотри, не говори потом, что я не предупреждал,— мрачно пробормотал Аманжан.— Чует мое сердце неладное .. вот увидишь — И он скрылся в избушке
Нуржан остался один во дворе Когда смолкло могучее урчанье трактора, весь горный подлунный мир словно вздохнул с облегчением и мгновенно погрузился в предвечернюю тишину Снежная ночь, посеребренная луною, раскинулась на горных увалах, словно нагая красавица, охваченная глубоким молодым сном и сонно выставившая всему миру на погляд свою потаенную прелесть. Месяц и земля, одетая в подвенечный наряд, наконец сошлись в ночном свидании, и настал час тихих страстных вздохов любви. Так бы мог сказать Нуржан, зачарованный ночной тишиною, наставшей после того, как смолк трактор; таковы были чувства молодого жигита, душа которого была смущена далеким призывом Снежной девушки Ему захотелось лечь лицом в белый снег, закрыть глаза и еще сосредоточеннее вслушаться в холодное безмолвие И вдруг явственно прозвучало в нем:
Я замерзла в холодном снегу Здесь цветок превратился во льдинку Но тепло я в себе берегу, Горяча еще жизн-и кровинка
Кто-то невидимый нашептывал эти слова Нуржану, и он остановился, позабыв, где он и что с ним, застыл на месте, словно ледяное изваяние, и лицо у него побледнело на свирепом морозе — таким его, бледным и неподвижным, увидел Аманжан, выглянув из дверей избушки.
— Ты что, богу молишься, что ли? - крикнул Аманжан.— Заходи скорее!
Изба старика была в один сруб, наращена в южную сторону темными сенями. К двери, которую еле нашарил руками Нуржан, вместо ручки была прибита ременная петля Когда он вошел, все скрылось в клубах пара, шибанувшего ю противоположной от входа стены В избушке жарко натоплено, с мороза это особенно заметно Теплая вонь отдавала затхлостью и гнилью Стены не были обшиты, из пазов сруба свешивался мох конопатки; всюду висели и валялись звериные шкуры; прибиты к бревну оленьи рога, из досок срублены нары, над которыми висели набитый патронташ, двустволка, бинокль и прочее охотничье снаряжение. Справа от входа громоздился деревянный сундук, на котором синим пламенем мерцала керосинка; над сундуком тянулась грубая полка, заставленная кое-какой посудой. А слева — дышавшая огнем железная печурка, бока которой малиново светились. Возле печки стояла низкая деревянная лавка, на ней и расположились Аманжан с Бакытжаном, словно двое обвиняемых на скамье подсудимых.
Будто не замечая ночных гостей, старик заученно обиходил: совал дрова в печь, подливал керосину в лампу, ставил чайник на печку. И лишь негромкий шум его работы нарушал тишину. Наконец Аманжан не выдержал — нетерпение было в крови этого жигита.
— Ата! — громко позвал он.— Попить у вас найдется? Попить бы, я говорю.
Старик и ухом не повел. Развалясь на нарах, достал патронташ и стал проверять патроны, вынимая их из гнезд. Пустые откладывал в сторону.
— Эй, пить хочу! — сердито крикнул Аманжан.
— Ну, чего орешь? Я не глухой,— спокойно отвечал старик.— То замерз, а то пить ему подавай. Иди вон за дверь да снегу похватай, коли пить хочешь. Его много, снежку-то...
Опять настала тишина. Жигиты сидели одетые, ибо никто им не предложил раздеться, и вскоре им стало нестерпимо душно. А хозяин занялся набивкой пистонов в пустые гильзы — и столь деловито, словно никаких гостей в доме не было. Закипел чайник, забрякала на пару крышка. Не вынося больше жары, парни принялись снимать шубы, не дожидаясь приглашения. Бакытжан, способный спать и на морозе, здесь, в тепле, совершенно расклеился и стал ронять голову на грудь. Но на все это хозяин ровным счетом никакого внимания не обращал И тогда Нуржану пришлось начать унизительный разговор:
— Отец, мы устали с дороги. Можно спать ляжем?
— Спите,— ответил старик.
— А куда нам ложиться? — вскочив со скамьи, крикнул Аманжан.— Куда, можете сказать сами? Или за язык надо вас тянуть, аксакал?
Старик спокойно взглянул на него.
— Ты чего расфыркался, милейший? — усмешливо осведомился он.— Не нравится у меня — вот бог, а вот порог, ступай и прикрой дверь с той стороны. Небось не за моим сеном едешь. Так что приткнись, где сидишь, и спи себе. Пуховой перины для тебя не припас еще.
Аманжан яростно пробормотал, обернувшись к Нур-жану: «Вот же старый пес!»
— Ну ты! Болтай у меня! — прикрикнул на парня старик.— Благодари бога и за это.— Он упруго, словно молодой, спрыгнул с нар; достал откуда-то ситцевый мешочек и, взяв оттуда щепотку чаю, бросил в кипящий чайник.
Жигиты растерялись. Молча смотрели на то, как хозяин поставил на^ широкий сосновый пень, заменявший, очевидно, стол, одну пиалу, одну ложку, ломоть хлеба, кусок холодной дичины, молоко в чашке и принялся прихлебывать забеленный молоком чай, не подумав даже пригласить к столу гостей. Самый жадный до еды, Бакыт-жан, заснул и не видел всего этого; зато друзья его, не евшие со вчерашнего вечера, глотали слюнки и дрожали от ярости.
Аманжан (не выдержав). Эй! А нас не пригласите ужинать? С утра не жрамши...
С т а р и к. А ты куда ехал? К отцу на именины? Надо было харчей захватить.
Аманжан. Казахи говорят, что еда путника лежит на дороге.
Старик. Пусть казахи говорят, а я не казах! Так что гоните по пятерке за ночлег! Пять рублей за душу. Ну?
Аманжан (присвистнув). Ойбай! Где вы видели казаха, который с гостя деньги берет? Пять рублей! Подумать только!
Старик. Я вам, кажись, по-казахски сказал, что я не казах. Не поняли, что ли? Я вообще никто, я сам по себе. Так что гоните денежки.
Н у р ж а н (вскакивая с места). Пусть вы не казах и не русский, но ведь вы же человек! Откуда у нас деньги? Ведь за сеном в горы едем! Уж вы извините, аксакал, но у нас и копейки нет за душою. Все наше — на нас. Поехали, понадеявшись на добрых людей, на обычаи нашего края
Казалось, после таких слов должно пронять любого человека.
Аманжан. Можешь потрясти нас, как мешок,— и г... не вытряхнешь, аксакал! Потому что с самого утра в животе у нас пусто!
236
Старик (Нуржану) В таком разе скидывай пимы Новенькие, никак?
Парни разинули рты. Чего-чего, а такого они не ожидали. Бакытжан, к своему счастью, ничего не слышал, ничего не видел — он храпел, приткнувшись головою к бревенчатой стене.
— Во дает! — воскликнул Аманжан, вновь присвистнув.— Ну и аппетит у старого кобеля' — И тотчас понял, что сказал лишнее.
— Ублюдок! — взревел старик, глаза которого полыхнули огнем.— Прикуси язык, а то живо укорочу!
Аманжан, казалось, только и ждал этого. Он вскочил и кинулся на хозяина словно барс.
— Я тебе покажу, кто ублюдок!
Не сдвинувшись с места, старик перехватил летящий в его голову здоровенный кулак жигита, рывком завернул ему руку и, не суетясь, ткнул того в висок. Неуклюжий, но страшный удар отбросил парня в сторону и опрокинул на спящего Бакытжана. Тот спросонья испуганно завопил:
— Ойбай! Что случилось, акри? Чего спать не даете? Нуржан, растерявшись в первое мгновенье, опомнился
и вскочил на ноги, однако старик опередил его — схватил ружье и наставил на парня.
— Ну-ка скидывай пимы! - приказал он, люто уста-вясь в глаза Нуржану. - Не то сделаю из тебя покойника!
— Аксакал, а в чем же я буду трактор гнать? — стараясь говорить вежливо, осторожно отвечал Нуржан.— К тому же это не мои валенки...
— Вижу, что чужие. Разве у голодранца могут быть такие? Наверное, стащил у кого-нибудь. Теперь они будут мои, а тебе я дам... Не бойся, босиком не оставлю.
И, продолжая целиться в них, старик отступил к сундуку, пошарил за ним и выбросил один за другим два стоптанных валенка — один черный, другой грязно-белый.
— Бери! В этих не замерзнешь! — крикнул он.
Нуржану пришлось снять свои и, тоже по одному, кинуть под ноги старику. Но этим обменом дело не завершилось...
— Чего тебе еще надо от нас, уважаемый аксакал? — со злой вежливостью спросил Аманжан, пришедший в себя после могучего удара старика.
— А надо твои часы! — сверкнув глазами, объявил старик.— Давай их сюда!
Аманжан захохотал, злобно искривив лицо. Затем резко выбросил перед собою руки, показывая два кукиша сразу:
— На! Выкуси!.
Старик ощерился и наставил дуло прямо в лоб Аман-жану. Бакытжан взвизгнул, как заяц, и метнулся к другу, в страхе за него позабыв о нацеленном ружье. Толстяк упал в ноги Аманжану, схватил его за руки и даже пытался поцеловать их.
— Отдай! Отдай ему, акри! — вопил он беспамятно.— Аманжан, отдай часы — не дороже ведь головы, черт с ними! Домой вернемся — я тебе свои подарю, акри!
— Ладно, отдавай,— сказал и Нуржан, решив отступить перед безумцем, который целился в людей, словно в мишени...
— Эх и храбрецы мы! — скрипнув зубами, пробормотал Аманжан, сорвал с руки часы и швырнул старику — тот ловко перехватил их на лету, словно собака мясо.— А еще говорят, мол, на кой волку железка. Понадобилась, видно.— И крикнул сердито Нуржану: Говорил я тебе, чтобы трактор не глушить... Вот и сиди теперь перед ним, как птенчик перед змеем. Это ведь не человек, а дракон, и душа у него черная, конкайская... тьфу!
Ружье дрогнуло в руке у старика, он опустил его и, выпрямившись, внимательно уставился на Аманжана.
— Кто тебе говорил... про «конкайскую душу», сынок? — спросил он, прищурившись. — От кого ты слышал эти слова?
— Мать родная мне говорила! Что был такой злодей по имени Конкай! Самую подлую душу она называла конкайской, понятно тебе?
— Как зовут ее? — угрюмо спросил старик
— А никак! Тебе незачем знать.
— Ну, добро... А чудно все же. — И он покачал головой. — Вот ты злобишься. А не пусти я вас - замерзли бы ведь, как дерьмо на морозе. Что, не так, скажешь?
Аманжан нервно тер руками лицо, дрожал всем телом О, если бы не ружье, он не сидел бы сейчас, сложив руки на коленях. Он разнес бы в клочья этого скверного старика. Нетерпеливо и свирепо посматривал жигит на него, а тот спокойно — на парня.
Глубокая ночь. Тишина Нуржану опять послышалось
Я замерзла в холодном снегу
— Ата! — громко позвал он, и собственный голос показался ему чужим — Скажите нам, кто вы?
Толстяк Бакытжан, которому вновь удалось задремать, вздрогнул при звуках голоса и очнулся. Старик сидел на низких нарах, не отвечая. И Аманжан, с ненавистью глядя на него, повторил вопрос:
— Ну?! Кто ты, спрашивают..
Бакытжан разобрался, что опасности нет никакой и промолвил, зевая:
— А-а... Да никто, сказал же. Человек-икс. Старик поднялся с нар, повесил на место ружье и,
спокойно подойдя к печке, подбросил дров. Затем, словно вспомнив о чем-то, вышел из дома — все так же босиком, в одной рубахе и кальсонах. Казалось, что ему совершенно безразлично, зима на дворе или лето, он словно не знал, что значит холод, слабость, болезнь..
Он долго не возвращался. Трое жигитов молча переглянулись, растерянные, озадаченные. Что бы это значило? Почему не захватил ружье, а оставил, можно сказать в их руках? Вот оно., висит на стене.
— Ой! Может быть, он решил нас покормить? — пред положил Бакытжан.
— Черта с два! — крикнул Аманжан и пнул приятеля в ногу, которую тот вытянул поперек всей комнаты.— Убери свои ноги, воняет от них! Мышь, говорят, не залезет в нору, пока на хвост себе не нагадит
— Ясно... Говорят еще: не догнав зайца, гончая хочет зло сорвать на журавле,— отвечал Бакытжан.— Старый дед побил тебя, а ты хочешь отыграться на мне акри
— Довольно! — вмешался Нуржан — Лучше поду майте, что делать дальше.
— Хвост поджать и сидеть! — Бакытжан сердито покосился на Аманжана; тот — на него
— У, заячья душа! — вскинулся Аманжан — Надо же, аллах наказал меня — отправил в дорогу с такими, как вы, милейшие! Позор какой! Трое молодых жигитов не могут справиться с одним полудохлым стариком
. — Эй! Такой старик, знаешь, любого из нас за пояс заткнет! У него мощность — сто лошадиных сил
— Убить! Зарыть его поганые кости в снег — и баста*
— Из-за какого-то старого оборванца в тюрьму са диться? Не-ет! — запротестовал Бакытжан. —Лучше не наступать змее на хвост, вот вам мой совет, братцы!
— Поймите, это враг! Чужой для нашей жизни человек! Таких надо уничтожать. За него нам премию должны дать! — И с этими словами Аманжан подскочил к нарам и сорвал со стены ружье
— Если всякого убивать, кто нам не по душе,— сказал Нуржан,— то скоро никого на земле не останется
— О алла! — вскричал вдруг Бакытжан.— Вы посмотрите только на него! До чего похож! — И он, забыв все свои страхи, восторженно прищелкнул языком и показал на Аманжана.
— На кого похож? — удивился Аманжан
— Да на нашего деда-хозяина!
— И правда! — Нуржан рассмеялся.
— Ну вылитый дед! В молодости, наверное, точно такой был! — Бакытжан изумленно покачал головой.
Аманжан, поначалу улыбавшийся, думая, что друзья шутят, вдруг вспыхнул и, подскочил к ним, сжимая ружье в руках.
— Ах, так! — рявкнул он.— Давайте будем разбираться, кто на кого похож... Вот ты, например! — Он ткнул ружьем в Бакытжана.— Знаешь, на кого ты сам похож?
— На кого это?..— взвился Бакытжан, чувствуя к чему клонит дело.
— Да ты... Ты... Тебя наш Упрай словно проглотил
и выплюнул! Копия! Вот на кого ты похож, понял? 1
Из глаз Бакытжана мгновенно хлынули слезы. Не ожи- } дал он, что самые обидные для него слова, из-за которых 1 страдал все свое детство, услышит от лучшего друга. Именно от него! А ведь бывало, что мальчишки допекали Бакытжана, ковыряли болячку, называя его «сын начальника», и он кидался в драку, и рядом с ним дрались Аманжан с Нуржаном... верные друзья.
— Ну, рахмат,— проговорил Бакытжан, скрипнув зубами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15