— Дядюшка, там сущий ад!
— Дама,— говорю я строго,— доставьте мне удовольствие и кое-что обещайте.
— Все что угодно, дядюшка Саройян!
— Ближайшие два дня ездить только днем.
— А! Так, значит, все это правда?
— Посмотрите, что делается на этажах. Все заперлись на сто оборотов* а если какой-нибудь даме нужно пойти па кухню, так ее сопровождают еще две.
— Дядюшка, да у вас пистолет! Его у вас никогда не было!
— Вот так, девочка, мы на осадном положении. Поэтому будь добра, сделай то, о чем я тебя прошу, и по ночам не шастай! Его скоро поймают.
Примчалась запыхавшаяся от быстрого бега Львица, держа наготове ключи.
— Ты дома, слава богу! — бросается она к Ирене.—Я думала, спячу от страха! В Праге объявился какой-то сумасшедший. Говорят, он уже убил восемь женщин! Боже правый! (Это она увидела оружие, которым снабдила меня дирекция пансионата, впрочем без патронов.) Так это не враки! Завтра меня ни за какие коврижки не заставят выйти на работу!
— Я тебя подвезу,— говорит Ирена, всегда готовая прийти на помощь.
Глава VII
БЫЛО ВОСКРЕСЕНЬЕ, И В ПРАГЕ
светило солнце. В пансионате «Либуша» царила паника. Женщины постарше и молодые девушки роились в вестибюле, сплачиваясь в дружины, и только после того, как среди них появлялась какая-нибудь предводительница, более энергичная, чем остальные, решались на бросок к трамвайной остановке. С чувством огромного облегчения следили они за моими манипуляциями с кухонным окном на втором этаже: я перекрывал доступ внутрь по пожарной лестнице — просверлил отверстия в оконных переплетах и накрепко притянул их винтами к раме. Я вновь и вновь прохаживался по коридорам и тщательно обследовал каждый закуток. И хотя я отнюдь не тщеславен и не падок на лесть, все же в те дни мне было приятно слышать: «Слава богу, здесь есть мужчина! Все же с мужчиной как-то надежнее!»
Был объявлен розыск преступника, ставший самой крупной сыскной операцией в истории. Через несколько дней насильник оказался за решеткой. Слухи приписывали ему убийство одиннадцати женщин и еще большее количество неудавшихся попыток; больницы, по сведениям, имевшимся в распоряжении обитательниц нашего пансионата, были забиты юными созданиями женского пола, за жизнь которых шла борьба.
После публикации сообщения о том, что страхи уже излишни, массовые перебежки к трамваю все же продолжались еще несколько дней, а затем прекратились, боязнь иссякла. Примерно этак через недельку во время очередного обхода я заметил, что винты из окна второго этажа исчезли, «мыс Канаверал» был вновь готов принимать гостей.
Каждое второе воскресенье месяца у меня круглосуточное дежурство, целый день трезвонит телефон, то и дело мне приходится ехать наверх на какой-нибудь этаж возвращать разомлевшую даму к жизни. (Телефон на этажах опять не работает.)
У Ирены с выполнением плана все в аккурате, страх прошедших дней сказался на ее блокноте, запестревшем
многочисленными заявками: «Мария. 16.30 „Армабетон"»; «Карла. 17.10 „Ферромет"»; «Илона. 17.15 „Универсаме и т. д. Солнечным воскресеньем она распоряжается по-своему. В половине девятого проходит через вестибюль в белых шортах и блузке, с шарфиком на шее. В руке болтается полотняная сумка, в которой бутерброды, термос с кофе, мини-купальник и крем для загара. Нажав педаль до отказа, Ирена вылетает из города. Примерно в пятидесяти километрах от Праги она обнаружила однажды укромное местечко, где можно укрыться от посторонних глаз. Там небольшое озерцо с ледяной водой, незамутненное, как моя совесть. Высокие, корявые сосны. Место это надежно защищено от непрошеных вторжений, поскольку подъехать к нему на машине невозможно, а от шоссе до него надо прошагать еще добрых два километра.
Ирена вытягивается на солнцепеке, загорает, время от времени окунается. Выскакивает из озерца, дрожа от холода. В темпе, от которого у вас захватило бы дух, делает гимнастику, выполняя движения гораздо тщательнее и дольше, чем обычно. Она прислушивается к кукованию кукушек, словно к курантам фортуны, наблюдает за суматошными муравьями, снующими на первый взгляд бестолково и ошалело, а на деле вполне целенаправленно. Следит за кривыми, которые вычерчивают в небе касатки. Погружается в свои мысли. Мечтает.
ДВАДЦАТИЛЕТНИМ МОЛОДЫМ ЛЮДЯМ
не обойтись без общества столь же молодых друзей. Материнские запреты и нравоучения постепенно перестали оказывать действие, как и все, что повторяется слишком часто. Коммерческий директор Броновского стекольного завода осуществил свое намерение и от Ирены избавился —• перевел ее в отдел пропаганды. Здесь она сошлась с веселой компанией, парни и девушки делились своими завтраками, бегали в рабочее время за продававшимся в розлив вином, которое приносили в полиэтиленовых бутылках с надписью «Дистиллированная вода» или «Жидкое стекло», неустанно выдумывали анекдоты, «привезенные из Канады», и свято блюли уик-энды. В пятницу вечером или, в крайнем случае, в субботу утром они отправлялись на мотоциклах и мотороллерах в горы — в Есеники или в Бески-ды, ставили палатки на берегу речек с ледяной водой, у парней свисали сбоку охотничьи тесаки. Они пекли вывалянные в земле куски солонины, нанизывая их на прутья, а воду для питья приносили из ручьев — люди, которые в
102 повседневной жизни в совершенстве владели искусством управляться ножом и вилкой.
ВСЕ ЧАЩЕ И ЧАЩЕ ОТВЛЕКАЛО
Ирену от работы позирование для прессы. Ее приглашали журналы мод, она сверкала зубками с плакатов, рекламировавших эликсир для полоскания рта, она изображала продавщицу крема «Нивея» и напитка «Кока-кола». Уже к марту у нее иссякли отпускные дни, время от времени ей со скрипом давали пару дней за свой счет, но все равно удовлетворить спрос было невозможно. Ее вызвали в дирекцию.
— Дальше так продолжаться не может, барышня Новакова.
— Я знаю,— вздохнула она.— Но так жаль отказываться.
— Слава — прекрасная вещь, но она мимолетна. Ваше лицо и фигура не вечно будут такими, а что потом?
Ирена пожала плечами.
— После того как вас вызывают позировать, вы возвращаетесь на работу усталой, невыспавшейся, под глазами круги. Так не лучше ли нам расстаться?
Ирена пожала плечами.
Она стала работать манекенщицей на договорных началах. Украшала собой страницы армейских журналов, календарей, брошюр о рациональном питании.
— Делать нечего! — признала наконец и требовательная матушка Новакова.— Придется подыскать что-то в Праге. Пока снимать, а со временем и обзавестись квартирой. Бесконечные разъезды туда-сюда — это напрасная трата времени и денег. Ты должна быть всегда под рукой, у телефона, как только кому-нибудь понадобишься. Дела делаются там, в Грабицах особенно не развернешься.
Ирена пожала плечами.
Мать проследила за поисками квартиры, попросила хозяйку быть построже и заплатила ей за год вперед. Комната была обставлена солидной мебелью тридцатых годов и выглядела довольно уютно, единственный недостаток заключался в том, что попасть в нее можно было лишь через гостиную хозяйки дома, которая регулярно переписывалась с матерью. Она сообщала о поздних возвращениях Ирены, пока наконец квартирантка не пришла к выводу, что лучше не приходить ночевать совсем, чем подвергаться постоянной слежке.- Так началась двухлетняя эскапада,
о которой Ирена не любит вспоминать. Вино и балдеж до самого утра, вечеринки на виллах и в загородных гостиницах, короче — сплошные увеселения. Объятия, о которых наутро она уже и не вспоминала.
ИРЕНА БЫЛА ДЕСЯТЬЮ ГОДАМИ СТАРШЕ,
чем в начале повествования, когда ее потянуло к более спокойной жизни. Она принялась присматриваться, по крайней мере, к дюжине мужчин, которые в ту пору увивались вокруг нее, изучать их и незаметно подвергать их всевозможным искусам, пока наконец из всего этого роя не выделился один кандидат. Карел Сладкий, дипломированный врач.
Судьба никогда не сводит нас в нужный момент с нужными людьми, и если мы не порадеем о себе сами, то едва ли кто придет нам на выручку. «Выхожу замуж»,— написала домой Ирена, и в Грабицах облегченно вздохнули: слава богу, все кончилось благополучно.
Доктор Сладкий был воплощенное чудо, он даже рубашки носил сшитые на заказ, мечтал стать знаменитым хирургом, но падал в обморок при виде вскрытых пульсирующих внутренностей; играл на электрической гитаре в группе «Трепанация», участники которой — студенты медицинского факультета — разгоняли таким образом скуку и подрабатывали на жизнь; его отец известный клиницист Сладкий, построивший себе дом в Прокопской долине, мать — расфуфыренная паничка-кошатница, еще лет десять тому назад вы могли видеть ее в кафе «Славия», где она коротала послеобеденные часы со своими приятельницами. Медик, у которого при операции дрожит рука со скальпелем, все же может стать врачом, и из молодого Сладкого вышел доводьно приличный анестезиолог. Заклинатель змей, как называют анестезиологов в больницах. Со временем он сумел скопить на «шикарный» автомобиль и не раз возил на нем сестричек из больницы на дачу у Слапской плотины — в общем, как говорится, пользовался жизнью. Угнетало его лишь неудовлетворенное тщеславие. Скажем, такая подробность: когда произносилось его имя, никто не знал, о ком идет речь, за этим никогда не следовало почтительное «О!», или присвист, или что-либо в этом роде.
Ирену он встретил на вечеринке, где безумно скучал.
— У меня жутко болит голова,— сказал он вслед за обменом первыми любезностями. Конечно же, это было начало, к которому она не привыкла.
Так пусть ее вам отрежут, ничего лучшего пока не придумано,—весело сказала она.
— Ну да, мне становится дурно при виде крови!
— О, тогда это серьезно,— заявила она.— Если хотите, у меня в сумочке есть шипучий аспирин.
С серьезным видом он обследовал тюбик с таблетками.
— А вы знаете, что у него уже кончился срок годности?
— Нет. Ведь я его принимаю редко.
— Посмотрите, вот последние цифры — это дата. Аспирин уже... неаспиринит.
— Серьезно? Ну так куплю другой, и дело с концом.
— И вы это сделаете ради меня?
— Вы имеете в виду — прямо сейчас? Вы это всерьез? — заколебалась она.— Вы полагаете^ что мне следует пойти в аптеку в два часа ночи?
— Неплохая идея,— сказал он,— прогуляться на свежем воздухе. Соединить приятное с полезным. Вы здесь с кем-нибудь?
— Само собой. Вон с тем, который спит в кресле.
— С Шупом? Не смешите! С этим кретином? Она пожала плечами.
— Слушайте, а ведь я вас где-то видел,— сказал Карел Сладкий.— Только сейчас до меня дошло. Где-то я вас видел!
— Возможно. Я все время на людях.
— Вы висите у меня в больнице. Это не вы такая красивая, стройная гёрл, которая щеголяет на картинке своей фигурой, а внизу текст, постойте, как там: «Меньше калорий — больше движения»?
— Возможно.— Ирену разговор забавлял.
— Это издало издательство «Авиценна». «Толстеть после тридцати — значит стареть!», «Гляди в оба на сердечнососудистую систему» или что-то в этом роде!
— Да, возможно, это и я.
— Ну так надевайте пальто или в чем там вы пришли.
— Зачем?
— Но ведь мы же должны отправиться за аспирином. Не хотите же вы оставить меня здесь на погибель?
— А не лучше ли спросить, нет ли у кого с собой свежего аспирина?
— Все равно мне уже пора. У меня завтра довольно тяжелая операция. Нужно выспаться. Могу подвезти вас домой, если вы не здесь же живете.
— Идет,— согласилась она.
И поскольку это был один из самых отрадных дней Ка^ рела Сладкого, он любезно подвез ее к самому дому и высадил перед виллой, хозяйка которой потеряла уже всякую надежду как-то повлиять на воспитание жилички и ввиду горестного разочарования по этому поводу забрала себе в голову повысить взимаемую с нее плату. Сладкий джентльменски поцеловал ее в лоб — и:
— Мы еще увидимся? —- Почему бы и нет?
— У вас телефон есть?
Она протянула ему визитную карточку. Он повертел ее в пальцах и сунул в нагрудный карман.
— Я вам позвоню,— пообещал он.— Спокойной ночи! — И умчался в ночь.
Говоря без околичностей, Ирене он понравился. Она терпеть не могла умильных дифирамбов насчет своей красоты, чем *ей сразу же начинали докучать все прочие. С первого же взгляда она оценила Сладкого как отличного парня. Ее забавляла мысль, что он нуждается в ее помощи, тогда как другие соревновались в желании услужить ей.
Она еще не подозревала, что осмотрительнее отдавать предпочтение людям, которые красивой девушке с места в карьер, как это ни банально, говорят, что она красива, В противном случае рискуешь свести дружбу с людьми, страдающими сильной близорукостью, но стыдящимися своего изъяна и потому очков не носящими. Рискуешь полюбить человека, который любуется собственной персоной, тогда как достоинства других остаются им не замеченными.
Два дня спустя группа «Трепанация» выступала в Доме культуры какого-то предприятия (забыл какого, ну да это неважно). Карел ей позвонил:
— Нет ли у вас желания помучиться на скучном концерте? Л после мы могли бы поужинать.
— Сегодня?
— Сегодня. У оркестр еще со студенческих времен. Выступаем то здесь, то там. Медицина и искусство всегда шли рука об руку, вы согласны с этим?
Она приняла его приглашение.
— Елки-моталки,— просипел ударник за его спиной,— видишь вон ту девчонку в третьем ряду? Мать честная, вот это экземпляр! В антракте сразу же к ней подъеду!
Карел посмотрел на Ирену, сидевшую в белом вязаном свитере, вышитом бисером. Приятель ему сообщил, что она красива, тогда и он заметил, что она красива.
— Пустой номер,— произнес он самодовольно.— Она здесь со мной, ясно?
—Да ну? — выдохнул ударник и от досады сбился с такта.
— Вот тебе и «ну»!
— И везет же людям!—с горечью обронил ударник.
ОНА ПОБЫВАЛА НА ДАЧЕ В СЛАПАХ,
а затем, когда мать Сладкого уехала погостить к родственникам, и в огромной вилле.
— Когда-то она целиком принадлежала нам,— недовольным тоном рассказывал Сладкий.— Потом наверх подселили жильцов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37