Дороги к французской границе были запружены беженцами, немецкие самолеты бомбили и обстреливали их. Республиканская армия с боями отступала к Пиренеям.
Луис Вентэро не выходил рыбачить в море. Озабоченный, расхаживал он по берегу, поглядывал на дымившийся горизонт и без конца курил. Горько было на душе старика. С тоской и любовью глядел он вслед уходившим воинам-республиканцам, словно все они были его сыновьями. Вентэро надеялся среди них увидеть и своего сына Селестино, который совсем мальчишкой в первые же дни войны ушел добровольцем на фронт. Старый рыбак угощал отступавших табаком, подолгу расспрашивал о последних сражениях и на прощание крепко жал руки.
Однажды несколько солдат подошли к его лачуге и попросили хлеба. Хлеба Вентэро и сам давно не видел. Но рыба была — рыба из последнего улова, свежая, только-только прокопченная, душистая.
— Берите, братья! — говорил Вентэро.— Берите на дорогу и не забудьте: мы ждем вас обратно!
Подходили другие рыбаки. Вынимали из-за пояса кожаные бутылки с вином. Женщины приносили козье молоко в глиняных крынках. А когда солдаты двинулись дальше, все с грустью смотрели вслед, пока они не скрылись из виду.
Женщины вздыхали и утирали слезы концами черных платков. Может, другими дорогами, такие же усталые и голодные, шагают сейчас их сыновья. Может, и они, расстреляв патроны, уходят в горы к партизанам или пробираются к границе.
Той ночью Вентэро не мог уснуть. То и дело поднимался с постели, выходил во двор, прислушивался. Где-то за Черным мысом громыхали корабельные пушки. Высоко над головой проносились снаряды. Был отчетливо слышен их свист, потом вдалеке раздавались глухие взрывы, и берег вздрагивал.
— Кармен, они скоро будут здесь,— с тревогой говорил Луис жене.— Снаряды падают совсем близко.
— Лег бы, поспал немного! — пыталась успокоить его жена.— Сдается мне, их все-таки задержат. Не может быть, чтобы сюда пришли фашисты. Селестино тоже воюет. Он их не пустит.
— Да, но у наших нет оружия, нет боеприпасов. Ты же слышала, что рассказырали солдаты. На двоих, а то и на троих одна винтовка. Патроны приходится пуще глаза беречь. А снарядов вовсе не осталось. Ты думаешь, они долго так продержатся?
Вентэро снял веревочные сандалии, лег на кровать. Но заснуть не удавалось. Он поднялся, подлил в лампу оливкового масла, подкрутил фитиль и отодвинул дверной засов. Неспокойно было на душе, мысли метались, точно птицы перед бурей.
На верхней дороге что-то загудело. Вспыхнул во тьме сноп искр, послышались сухие, похожие на выстрелы хлопки.
«Наверно, застрял грузовик»,— подумал Вентэро. Он привык к тому, что военные машины идут впотьмах, не зажигая света, а без света тут легко застрять на разбитой дороге.
Но вот на мостовой гулко раздались шаги.
Вентэро тихонько приоткрыл дверь и застыл за нею.
Кто-то подошел к дому, остановился. Выждав, незнакомец нащупал в темноте бронзовое кольцо на двери и постучал. Вентэро затаил дыхание.
Стук повторился, негромкий, осторожный. Нет, это не враг. Враги бы вломились в дом без стука.
— В чем дело? — тихо спросил Вентэро, приоткрыв дверь.— Кто там?
— Здесь живет рыбак Вентэро? Вентэро замер от неожиданности.
— Селестино! — прошептал старик.— И ты отступаешь! Неужто так плохи наши дела?
— Я не отступаю, отец. Мой отряд напал на вражескую автоколонну и уничтожил ее. Один грузовик с оружием и боеприпасами мы захватили. Но прорваться к своим не удалось — на дорогах вражеские танки. Надо спрятать оружие. Мы останемся здесь, в тылу, и будем продолжать борьбу.
Старик затушил лампу и тихо, чтобы не разбудить жену, сказал:
— Вот что, Селестино, тут неподалеку Черный мыс. Ты его помнишь. Лесной тропой туда нетрудно добраться. Мыс вдали от людских глаз. Даже на лодках норовят его обойти. Ты был еще маленький, когда в бурю на подводных камнях разбилась моя лодка. Я долго плыл вдоль отвесной скалы, а потом волна швырнула меня в темную расщелину. За ней оказалась подводная пещера, в которой без труда уместится десяток лодок. Есть там и сухая каменная площадка, даже в бурю и часы прилива ее не заливает вода. В этой Ведьминой пещере я провел целый день, пока не утихло море. Потом, когда рассказывал рыбакам, они смеялись, не верили. Селестино, я думаю, эта пещера вам подойдет. Добраться туда нелегко, зато уж надежно.
— Времени у нас мало, отец. Вот-вот ворвутся фалангисты. Да и скоро светать начнет.
— Поезжайте берегом, машину остановите в бухточке между Святым Себастьяном и Черным мысом. Дорога туда вдоль моря, берег пологий. А я пойду на моторке.
Вентэро взял веревку, фонарь, канистру с бензином и быстро спустился на пристань. Он завел мотор, и лодка, мерно попыхивая, заскользила по глади залива. Отойдя от берега, старик прибавил обороты. С берега дул ветерок, море было спокойно, в такую погоду не страшны подводные скалы — их легко разглядеть.
На опушке леса среди сосен засветился уголек. Кто-то прикуривал. Подплыв к берегу, Вентэро тихо свистнул. Из темноты вынырнул человек, подошел к лодке.
— Ты, Селестино?
— Я, отец. Оружие выгрузили, спрятали в кустах.
— А как быть с машиной? По ней вас могут обнаружить.
— Ничего, машину тоже спрячем.
Селестино спустил ее с тормозов, включил зажигание, и грузовик покатился вниз по склону. На краю обрыва на миг повис над морем и, перевернувшись, ушел под воду.
Из леса к лодке спустились восемь человек, обвешанных винтовками, патронами.
— Еще у нас несколько ящиков взрывчатки, два пулемета да пара мешков с провизией. Все сразу не увезешь, придется возвращаться,— сказал Селестино.
— Пожалуй, ты прав,— согласился отец.— Пусть четверо из вас пойдут со мной, помогут выгрузить.
Мотор едва тянул отяжелевшую лодку. Хорошо, что не было ветра, иначе выйти в море с таким грузом было бы делом рискованным.
Старый рыбак, напрягая зрение, приглядывался к прибрежным утесам. Где-то здесь должна быть пещера, спасшая ему жизнь. Да, у подножия кручи под густой сеткой дикого винограда слабо чернела расщелина. Вен-тэро выключил мотор, веслом раздвинул нависавшие лозы, и лодка, качнувшись, скользнула в темную брешь. Пахнуло сыростью и прохладой.
Вентэро засветил фонарь. В тусклом свете блеснуло круглое озерцо, за ним виднелась уходившая в темноту площадка.
— Ну, Селестино, как тебе нравится? Тут сам черт вас не сыщет.
— Прекрасно! Вот уж не думал, что под этими скалами такая прекрасная гавань. А теперь за дело, рассвет уж близок!
Когда оружие переправили в пещеру, Селестино повез отца на берег.
— Селестино, лодка пусть останется у вас. Лодок у нас хватает. Если завтра дотемна продержится безветрие, я привезу вам одеяла и что-нибудь поесть. Паламосские рыбаки сумеют обеспечить своих друзей. Я подплыву к пещере и запою — это будет означать, что все в порядке. В добрый Час, сынок... Набери сухого хвороста, разведите костер. Пока темно, дыма не видно, погреетесь...
— Отец, только матери ничего не говори! Пусть уж лучше ничего не знает.
— Будь спокоен! Никому не расскажу. У слов длинные ноги. За день свет обойдут.
Весна 1939 года выдалась солнечной, теплой. Уже в феврале в Каталонии цвел миндаль. В горах таял снег. В белой пене клокотали по склонам ручьи.
Неподалеку от поселка женщины, стоя босиком на гладких камнях, стирали в ручье белье. Обычно звонкие их голоса перекрывали журчание воды, звучали песни, девушки тут же, на зеленых лужайках, пускались в пляс.
Хмурыми, нелюдимыми стали в последнее время женщины. Девушки сидели дома, вязали от нечего делать, с опаской смотрели через зарешеченные окна на каждого прохожего. И мужчины, как бывало, не собирались на площади побалагурить, почесать языки. Закроют дверь на засов, подсядут к очагу, уставятся на тлеющие угли и тянут трубку за трубкой. А если кто постучится, медленно встанут и, прежде чем отодвинуть засов, недоверчиво спросят:
— Ну кто там? Чего надо?
Военный гул на подступах к Пиренеям понемногу затихал. В жестоких боях фашисты оттеснили республиканцев к французской границе. Беженцы, не успевшие перебраться через горы, возвращались в свои разграбленные дома. Не всем из них довелось увидеть, как в родном саду расцветает миндаль. На обратном пути многих сразили пули фалангистских карателей.
Паламос стоял тихий, словно вымерший. Паруса на мачтах лодок плотно скатаны. Моторы даже пахнуть перестали бензином. Весла рыбаки унесли домой.
И лишь изредка одинокая лодка выходила ночью в море. Никто не допытывался, чья это лодка. Кто его знает, может, это морской патруль фалангистов?
Однажды утром в селении недосчитались сразу нескольких семей. Шепотом рассказывали друг другу, что ночью с берега доносились стоны и выстрелы.
Кое-кто из жителей отважился дойти до ближайшего городка Палафругеля. Они уверяли, что своими глазами видели огромный концлагерь для пленных солдат, беженцев и всех сторонников республики. От таких разговоров на душе становилось еще тревожнее.
Но прошел месяц, прошел второй, люди понемногу успокоились. Когда человек на каждом шагу подвергается опасности, он свыкается с ней. Так оно было и на этот раз.
Из соснового бора близ Паламоса выехали двое верхом на мулах. Загорелые, обветренные крестьянские лица. Оба — бородачи. Мулы обвешаны корзинками с кувшинами, дынями, виноградом. Двигались они к Па-лафругелю.
Ехавший впереди крестьянин, оглядевшись по сторонам, негромко сказал:
— Похоже, управимся до захода солнца. Не сплоховать бы только!
— Послушай, давай в пути не говорить о нашем деле! Иной раз и у кустов оказываются уши. А напоремся на фалангистов, прикинемся пьяными. Угостим их вином, фруктами. Только смотри не подсунь этим живоглотам дыню!
— Будь спокоен, не ошибусь.
— Ну и довольно об этом. Запоем-ка песенку, как и полагается пьянчужкам. Знаешь «Однажды ночью в Севилье»?
— Нет, лучше споем «Кармелу»... Эта мне больше по душе.
Они во все горло затянули песню и вели себя так, будто только что осушили бочонок вина.
Неподалеку от Палафругеля шоссе забирало влево, а на повороте дороги пост фалангистов, двое солдат с винтовками.
— Стойте, старики! — крикнул один из них, подняв руку.— Куда это собрались?
— На базар во Фласу, сеньоры, денег нет, а налоги платить надо, хотим фрукты да вино продать, сеньоры,— скороговоркой сыпал один из бородачей.
— Дело доброе. Не будете платить налоги — посадят вас в кутузку.
Фалангисты подошли поближе, придирчиво оглядели корзинки. В одной вино, в остальных фрукты.
— Ойга! — воскликнул фалангист.— А с винца полагается пробу снять. Опять же мулам будет легче, да и вам придется поменьше закладывать. А то напьетесь, корзинки свои растеряете.
— Как скажете, сеньоры. Угостить всегда рады! Второй крестьянин достал из корзинки глиняный
кувшин и крикнул:
— Ребята, есть куда налить? Подставляй посуде
Постовые отстегнули обтянутые зеленым сукном фляжки итальянского образца, отвинтили алюминиевые
колпачки и с жадностью глядели на красную струю из кувшина. Добрую половину тут же выпили и снова до краев наполнили фляжки, потом отошли к обочине и крикнули:
— А теперь проваливайте!
Те не заставили себя упрашивать, стеганули мулов и были таковы. До вечера они подобным же образом миновали еще несколько постов. Кувшин с вином, корзины с фруктами наполовину опустели. Только необычно тяжелых дынь крестьяне никому не давали.
На закате свернули с дороги в густую дубраву.
— Говорил тебе, все будет как надо! — усмехнувшись, сказал один.— Ты привяжи мулов, а я пойду разведаю, что и как. Эшелон должен пройти через несколько часов. Ты пока доставай взрывчатку, запалы. Да поторапливайся, не опоздать бы!
Говоривший затерялся в сумраке леса. Осторожно, ползком пробирался он между стволов, и вскоре впереди показался просвет. Вдоль опушки тянулось полотно железной дороги. Под лучами заходящего солнца рельсы отливали позолотой. Человек остановился, прислушался. Шелестела листва, тревожно покрикивала какая-то птица. Убедившись, что поблизости никого нет, он пустился в обратный путь.
Взрывчатка и запалы уже были вынуты из дынь, приведены в готовность. Корки пустотелых дынь тут же съели проголодавшиеся мулы. В лесу не осталось никаких следов.
Через полчаса бородачи выбрались из темной дубравы на дорогу. Дело было сделано. Они отъехали уже далеко, когда ночную темноту озарила вспышка и прокатилось эхо взрыва.
Назавтра люди, с трудом скрывая радость, сообщали друг другу о том, что ночью на железной дороге взлетел на воздух эшелон с направлявшимися в Пиренеи карателями.
Каждую третью ночь в Ведьмину пещеру на Черном мысу заплывала лодка. Прежде чем отправиться туда, Луис Вентэро выходил в открытое море. Отдалившись от берега, выключал мотор и шел к пещере на веслах. Точно так же поступал и на обратном пути. На дне лодки всегда лежала сеть с частой ячеей для сардин.
1 Г\ чхг »-? —
Иногда Вентэро брал у рыбаков свежую рыбу для большей безопасности.
Не один Селестино — все партизаны с нетерпением ждали Вентэро. Он привозил им газеты, одежду, еду. Рассаживались вокруг костра и жадно слушали рассказы старого рыбака.
— О нашей поездке на базар во Фласу никто еще не пронюхал? — спросил у отца Селестино.
— О ней знают те, кому положено, и только. После взрыва эшелона полотно разбили на участки, их усиленно охраняют. Для охраны железной дороги сняли даже многие посты в Палафругельеком лагере. Городской гарнизон отправили в лес охотиться за партизанами. В соседних селениях повальные обыски и аресты. Третьего дня и Паламос вверх дном перевернули.
Партизаны грелись у костра, ели принесенные гостинцы и улыбались в бороды.
— Отец, ты точно знаешь, что гарнизон оставил город, что уменьшена охрана концлагеря? — спросил Селестино.
— Об этом говорят не только у нас в поселке, но и в самом Палафругеле. Да я сам позавчера, возвращаясь с базара, видел, как по шоссе прошел большой отряд. За ним ехала походная кухня, машина с продуктами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90