По крайней мере, других я не знаю.
Теперь мы скакали по ковру из сухих прошлогодних листьев, и цокот копыт сменился хрустом. Когда я в прошлый раз ехала этой дорогой, проводник рассказал, что поздней весной сквозь мертвые листья прорастают крохотные желтые соцветия чистотела. Я пыталась разглядеть их, но из-за туч и густых крон деревьев в посадке было слишком темно. Хлопанье крыльев и разноголосое карканье напугали лошадей. Громко возмущаясь тем, что мы осмелились потревожить их покой, в ночное небо взвились грачи.
Когда мы выехали на проселочную дорогу, я снова перевела лошадей на шаг, так как нам пришлось объезжать скотозащитное ограждение. После рыси Чарльз и Генри несколько остепенились, и их шаг стал более ровным.
Лошади шли по изрытой колеями дороге, а возвышающиеся вокруг холмы отбрасывали на долину длинные тени. Ночь становилась все темнее, и я с трудом подавила начинающийся приступ паники. В конце концов, люди использовали лошадей для ночных поездок сотни лет. Чарльз и Генри справятся. А если смогут они, то смогу и я.
Через несколько минут я решила, что Хелен уже достаточно расслабилась для того, чтобы продолжить разговор, и сказала:
– Насколько мне известно, обычно миллионы фунтов не появляются ниоткуда. Их наверняка платят за какие-то сомнительные услуги. У тебя нет никаких соображений по этому поводу?
Хелен отважилась оторвать взгляд от дороги.
– Я думала об этом, – сказала она. – Может быть, они продают детей? Например, богатым парам из-за границы, из тех стран, где усыновление по личной договоренности является нормой. Люди просто платят деньги и получают взамен ребенка. У меня создалось такое впечатление, что большинство переводов осуществлялось из Соединенных Штатов.
Мне тоже приходила в голову эта мысль, но я знала о Тронале больше, чем Хелен, и потому такой вариант казался мне невозможным.
– Согласно записям, на этом острове ежегодно рождается в среднем восемь детей, – сказала я. – А сколько их нужно продавать, чтобы получать такие огромные доходы? Я уже не говорю о детях, которых усыновляют местные жители. Ведь они тоже откуда-то берутся.
– Восемь детей? Целая акушерская клиника на острове, который является частной собственностью, ради восьми младенцев в год? И ты в это веришь?
– Нет, – честно призналась я. – Мне это с самого начала показалось невероятным.
Проселочная дорога закончилась у фермы. Кроме жилого дома, здесь было несколько сельскохозяйственных построек. За фермой начинались поля и пустоши. До конечного пункта нашего назначения больше не будет ни дорог, ни человеческого жилья. В эту минуту дверь жилого дома распахнулась, и на пороге появился босой пожилой мужчина лет семидесяти. Одетый в рваную майку-сеточку и мешковатые серые спортивные штаны, он был низеньким и очень Упитанным. Я догадалась, что обычно он носит очки, которых сейчас на нем не было. Наверное, слишком торопился и не стал их искать. Мужчина хмурился и щурился, пытаясь получше разглядеть нас, что вызвало у меня вполне понятное беспокойство, поскольку кроме него на нас смотрело дуло дробовика двенадцатого калибра.
Глава 30
Я выросла на ферме, мои братья и отец были членами местного общества охотников, да я и сама умела неплохо обращаться с дробовиком, а потому прекрасно знала, какими могут быть последствия выстрела с близкого расстояния.
Это был напряженный момент.
Хелен вытянула вперед правую руку. На мгновение мне показалось, что это жест капитуляции.
– Полиция. Немедленно положите оружие на землю, сэр.
Она держала в руках свое удостоверение. Я осторожно засунула руку в карман жакета, нащупала идентификационную карточку, которую мне выдали в больнице, и тоже вытянула руку вперед. Я была уверена, что мистер Спортивные штаны не сможет рассмотреть деталей.
Он все еще колебался, не вполне доверяя нам, но дробовик опустил.
– Что вам здесь нужно?
– Ночной патруль, сэр, – сказала Хелен. – Я прошу вас положить оружие на землю. Немедленно, сэр. Вы наставили оружие на офицера полиции. Это очень серьезное правонарушение.
Мне пришлось закусить губу, чтобы не расхохотаться. Ночной патруль! Но на фермера это произвело должное впечатление. Его колени дрогнули, дробовик выскользнул из рук и упал на землю. С трудом выпрямившись, он пробормотал:
– Может, мне следует позвонить в участок?
– Обязательно, сэр, – ответила Хелен. – Но так как вам придется приехать туда и дать показания, возможно, вы решите отложить это до утра. И обязательно захватите с собой разрешение на дробовик. Нужно будет сверить серийный номер.
Я обожала эту женщину! Хотя разрешение на дробовик получить довольно легко, общеизвестно, что большинство фермеров не утруждают себя хождением по инстанциям.
– Нам пора ехать дальше, сэр. Извините, что побеспокоили вас. Пожалуйста, передайте мои извинения вашей семье. Сержант, откройте ворота.
Я проехала вперед, соскочила с седла и открыла ворота фермы, за которыми начиналась долина. Хелен проехала мимо, даже не взглянув на меня. Закрыв ворота, я снова оседлала Чарльза и пустила его рысью, чтобы догнать Хелен. Мы молча ехали шагом в полной тишине, пока не удалились на достаточно приличное расстояние и не оказались вне пределов слышимости. Оглянувшись, я увидела, что мистер Спортивные штаны зашел в дом и закрыл дверь, но в одном окне второго этажа горел свет. Я смотрела на него, пока свет не погас.
– Ты что, не могла сделать меня инспектором? – спросила я.
Хелен посмотрела на меня и попыталась выдавить улыбку.
– Ночной патруль, – сказала она. – Господи, Дане бы это понравилось!
А потом она внезапно съежилась, ее лицо исказилось как от боли, плечи поникли, и Хелен припала к гриве Генри, сотрясаясь всем телом. Это были мучительные, судорожные рыдания. Так может плакать только человек, которого постигло страшное горе. В ее стонах и завываниях было что-то первобытное. Генри протестующе вздрогнул. Чарльз, более нервный из них двоих, тихо заржал и начал бочком отступать в сторону. Я успокоила его, наклонилась к Хелен, забрала у нее поводья и тронулась с места, ведя за собой Генри. Рыдания Хелен стали постепенно стихать, а через некоторое время вообще прекратились. Я оглянулась. Она вытирала лицо рукавом и выглядела постаревшей лет на десять.
– Извини, – пробормотала она.
– Нет, это ты меня извини. Я не имела права подвергать тебя такому испытанию. Возможно, ты еще не в состоянии пройти через это.
Хелен выпрямилась в седле.
– Ты уверена, что Дану убили?
Отвечая, я взвешивала каждое свое слов. Я больше не играла в Нэнси Дрю. То, что происходило вокруг, было реальным и очень, очень серьезным.
– Да, – сказала я. – Я считаю, что это было убийство.
– Тогда я в состоянии пройти через это. Дай мне мои поводья.
Мы проехали шагом еще несколько минут. Холмы, возвышающиеся по обе стороны долины, казались черными тенями на фоне темно-серого неба. Мы находились в самой глубине острова, настолько далеко от моря, насколько это вообще возможно на Шетландских островах, то есть километрах в пяти, максимум в шести. Но даже этого небольшого расстояния было достаточно, чтобы сразу почувствовать разницу. Изменился не только ландшафт, изменились запахи. Здесь пахло уже не морем, а землей – влажным торфом и свежей, налитой весенними соками зеленью. Ветер тоже больше не свирепствовал, а дул порывами, каждые несколько минут напоминая о том, что мы все-таки находимся на острове.
Время от времени луна выглядывала из-за туч, заливая долину холодным светом, отчего та сверкала, словно ее усыпали осколками стекла. Мы ехали шагом, а вокруг искрились вросшие в землю кусочки кремня.
Вскоре мы добрались до небольшой речушки – первой из нескольких, через которые нам предстояло переправиться. Я подгоняла Чарльза, но он склонил голову к воде и начал пить. Генри последовал его примеру.
– Вода пригодна для питья? – поинтересовалась Хелен.
Меня тоже мучила жажда. Вино, которое мы с Хелен выпили несколько часов назад, как всегда, вызвало обезвоживание организма.
– Похоже, эти двое считают, что да, – ответила я, спрыгивая на землю. Хелен тоже спешилась, и теперь мы вчетвером пили ледяную воду с легким привкусом торфа. Хелен умылась, а я плеснула изрядное количество холодной воды себе на голову, и мое самочувствие моментально улучшилось. Правда, ощущения сытости это не добавило.
Краем глаза я заметила, что к нам приближается какая-то темная масса. Для отбившейся от стада овцы она была слишком большой. Я закричала, чувствуя, как волосы на голове встают дыбом. Через секунду Хелен уже стояла рядом со мной, а еще через несколько мы обе расслабились. Одна большая масса распалась на полтора десятка маленьких, и все они двигались по направлению к нам. Это были шетландские пони. Я совсем забыла, что в этой долине обитал большой табун.
У лошадей чрезвычайно развит стадный инстинкт, и они невероятно общительны. Поэтому не было ничего удивительного в том, что, увидев своих сородичей, пони решили поздороваться. Присутствие поблизости двуногих их совершенно не смущало. Два из них, которые были посмелее, начали тыкаться носами в мои ноги, а один даже позволил Хелен потрепать его по холке.
– А знаешь, эта идея могла бы прижиться… – сказала я, наблюдая, как Генри обнюхивает серую кобылку, которая была не выше девяноста сантиметров в холке.
– Какая идея? – не поняла Хелен.
– Насчет конной полиции на Шетландских островах, – объяснила я. – Здесь масса мест, до которых невозможно добраться на машине, зато поголовье местных пони позволяет обеспечить каждого полицейского индивидуальным средством передвижения.
– Об этом стоит подумать, – согласилась Хелен. – Но тогда в полицию придется набирать лилипутов.
– Придется пересмотреть правило о минимальном росте.
– Или сделать исключение для Шетландских островов. Кстати, сколько здесь этих пони?
– Не думаю, что их кто-то считал. По-видимому, они размножаются как кролики. Многих продают. Их охотно покупают центры домашних животных, образцовые фермы и тому подобные заведения. Кроме того, многие приобретают их для детей. Они пользуются невероятной популярностью. Их продают за границу, в разные страны… – Я осеклась, сообразив, что именно только что сказала.
– Как шетландских детей? – спросила Хелен.
– Возможно, – ответила я, – только…
– Только непонятно, откуда они берутся? – подсказала она.
Я кивнула. Хелен ненадолго задумалась. Выражение ее лица было мрачным.
– Давай предположим, что в официальные списки вносятся не все дети, которые рождаются на островах, что на самом деле их гораздо больше, – наконец заговорила она. – Предположим, что все те мужчины, чьи файлы мы просматривали, – Стивен Гээр, Энди Данн, Кенн Гиффорд…
Увидев, что она замялась, я сказала:
– Все в порядке. Можешь смело упоминать Дункана и Ричарда.
Хелен чуть заметно улыбнулась и продолжила:
– Предположим, что все они связаны с этим бизнесом и делают на этом кучу денег, а Мелисса Гээр каким-то образом узнала об этом и пригрозила, что сообщит в полицию. Ведь это могло стать мотивом для того, чтобы ее убрать?
– Еще каким!
– Но ведь можно было просто убить ее, обставив все как несчастный случай. Зачем вся эта морока с мнимой смертью? И зачем было почти год держать ее в заточении?
– Затем, что Стивен Гээр знал, что она беременна. Он хотел получить своего ребенка!
Я пересказала теорию Даны насчет того, что мальчик, которого Гээр называл пасынком, на самом деле его родной сын от Мелиссы. При упоминании имени Даны Хелен вздрогнула, но на этот раз смогла взять себя в руки.
– Это же чертовски рискованно, – сказала она. – И зачем было вырезать ее сердце? При чем тут эти непонятные символы на ее спине? Наконец, на кой черт было закапывать ее на твоем лугу? Почему просто не утопить труп в море?
– Потому что они должны быть похоронены в темной, благоуханной земле, – прошептала я.
Собственно, мои последние слова не предназначались для ушей Хелен, но она их услышала и бросила на меня скептический взгляд.
– Мы опять вернулись к теме троллей? Боюсь, что я сейчас не в настроении обсуждать местные суеверия. К тому же нам пора трогаться в путь.
Взяв поводья, она вставила ногу в стремя. Я не стала говорить, что она садится на лошадь не с той стороны. Генри поймет. Неожиданно Хелен замерла на месте.
– Хочешь, подержу его? – предложила я.
– Замолчи, – шикнула на меня Хелен. – Слушай.
Я прислушалась. Тихое ржание пони, легкое причмокивание, когда она пили воду, свист ветра. И кое-что еще. Низкий, равномерный, механический гул. В нем было что-то инородное, глубоко чуждое природе. И этот звук неотвратимо приближался.
– Черт! – выругалась Хелен, перебросила поводья через голову Генри и потянула его к крутой скале, которая нависала над долиной. – Живей, поторопись, – бросила она через плечо.
Гул становился все громче. Пони тоже услышали его, и он им совсем не понравился. Некоторые из них откололись от группы и принялись метаться взад-вперед. К тому времени Хелен с Генри уже добрались до подножия скалы. Мыс Чарльзом присоединились к ним через несколько секунд. Прижавшись к шероховатой поверхности, мы старались сдержать коней, чтобы их не увидели с вертолета, который подлетал к долине.
– Значит, фермер все-таки позвонил в полицию, – прошептала я, как будто меня могли услышать в вертолете, который был еще за полкилометра от нас.
– Скорее, они нашли твою машину, – сказала Хелен. – Кто знает, что у тебя есть лошади?
Я задумалась. Дункан, конечно, сразу бы заметил, что Чарльза и Генри нет на месте, но его не было на острове. Гиффорд! Гиффорд знал. И Данн, конечно, тоже. Как и почти все полицейские Шетландских островов. Ричард. Господи, да почти каждому местному жителю известно, что у меня есть лошади!
Вертолет был уже совсем близко, и мы видели мощный луч прожектора, который освещал долину. Я покрепче обняла Чарльза. Шетландские пони, решив, что спасение в массовости, тоже жались поближе к скале.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61