– Господи! – сказала она, когда мы спустились вниз и я включила единственную слабенькую лампочку, совершенно не подходившую для освещения огромного помещения, в котором мы оказались. – Никогда бы не подумала, что под вашим домом находится такое подземелье.
Она достала из сумки фонарик и двинулась вперед.
Наш погреб действительно был весьма примечательным местом. Во-первых, он был очень старым, гораздо старее дома. Судя по хорошо заметным в некоторых местах следам копоти, можно предположить, что прежний дом сгорел. Во-вторых, подвал намного больше дома. Он разделен на соединенные между собой сводчатыми проходами комнаты с низкими потолками. В целом он выглядит как уменьшенная копия гигантских винных погребов, которые находятся под французскими замками. Я провела Дану в самую большую из комнат и указала на ее северную стену.
– Камин в погребе? – изумилась она.
Нас с Дунканом это тоже поначалу озадачило, тем не менее в стене действительно находился камин. Причем камин действующий, с каменной каминной решеткой и дымоходом, соединенным с трубой на крыше. На стене над камином был закреплен каменный брус. Именно на нем и были вырезаны руны. Пять символов. Ни один из них мне не был знаком.
– Они все разные, – сказала Дана Таллок, обращаясь скорее к себе, чем ко мне. Она достала маленькую цифровую камеру и сделала несколько снимков.
– Вы звонили моему свекру? – спросила я.
Она отрицательно покачала головой.
– Пока что нет. Не было необходимости. Я нашла книжку.
Дана закончила фотографировать и взглянула в сторону сводчатого прохода, который вел в другие комнаты.
– Не возражаете, если я здесь немного осмотрюсь?
– Чувствуйте себя как дома, – ответила я. – Вы не будете против, если я вернусь в кухню и что-нибудь съем?
Дана покачала головой и направилась в глубь погреба. Я же пошла обратно к ступеням, которые вели на кухню. На второй ступеньке я обернулась и окликнула ее:
– Кстати, сержант, если найдете что-то… органическое, пожалуйста, не сообщайте мне об этом сегодня. Я слишком устала для того, чтобы переварить подобные новости.
Дана не удостоила меня ответом. Наверное, сочла мои слова сущим ребячеством.
Когда десять минут спустя она появилась в кухне, я как раз засовывала в микроволновку порцию макарон со сливками и ветчиной. Указав на свободный стул, я сказала:
– Я заварю вам чашечку чая.
Догадавшись, что Дана Таллок тоже голодна, я поставила на стол вазочку с песочным печеньем. Мне хотелось, чтобы она рассказала мне о рунах.
Дана взглянула на печенье, потом на часы, несколько секунд поколебалась и села за стол. Взяв чашку с чаем, она извлекла из вазочки кусочек печенья и буквально проглотила его. Я молча продолжала есть. Тактика сработала: Дана заговорила первой.
– Что вам известно об истории этого места?
Я пожала плечами.
– Очень мало. Покупкой занимался мой муж. Меня действительно это совершенно не интересовало.
– Когда он приходит домой?
Я снова пожала плечами.
– В последнее время это непредсказуемо.
Лицо Даны Таллок помрачнело.
– Но мы можем позвонить ему, – добавила я в запоздалой попытке быть полезной.
Она покачала головой.
– Не нужно. Но мне бы хотелось, чтобы завтра здесь поработала команда специалистов. Не может быть простым совпадением то, что в вашем доме есть знаки, похожие на те, которые были вырезаны на теле жертвы, найденной на вашей земле.
– Мне тоже так кажется, – согласилась я, хотя мне очень не понравился подтекст, содержащийся в словах сержанта Таллок. – Вы предполагаете, что ее могли убить в этом доме? Возможно, в подвале?
Теперь наступила ее очередь пожимать плечами.
– Нам действительно нужно выяснить, кому принадлежал этот дом до того, как вы его приобрели.
– Но я думала, что Дункан сегодня утром завез в участок все необходимые документы.
– Он завез. Но это нам мало помогло. Из них мы узнали только о том, что раньше на этом месте стояла какая-то церковь или культовое здание, которое в течение многих лет было заброшено. Потом его снесли, чтобы построить этот дом. В документах упоминаются лица, которые распоряжались имуществом на началах доверительной собственности, но проблема заключается в том, что почти все они, судя по всему, умерли.
– Умерли?
Дана покачала головой.
– От старости. Ничего интересного.
Я закончила ужинать, но, утолив голод, все равно не почувствовала удовлетворения. Внутренняя напряженность плохо способствует пищеварению. Встав из-за стола, я сложила грязную посуду в посудомоечную машину и спросила:
– Так что вам удалось узнать насчет рун?
Дана Таллок задумчиво посмотрела на меня, съела еще один кусочек песочного печенья и наконец решилась. Взяв свою сумку, она достала оттуда цифровую камеру, блокнот и небольшую книжку в синем кожаном переплете. На обложке золотом были вытиснены рунические символы и название, которое я смогла прочитать даже вверх ногами: «Руны и древнескандинавская письменность». Имя автора было набрано слишком мелким шрифтом, и я не смогла его разобрать.
– Так вы говорите, что ваш свекор хорошо разбирается во всем этом? – спросила Дана.
Я кивнула.
– Даже очень хорошо. Я вообще сомневаюсь, что кто-то знает об истории этих островов больше, чем он.
Дана развернула книгу ко мне. На переднем форзаце было изображение двадцати пяти рун: незамысловатых, в основном угловатых символов. Все они имели описательные названия, такие как Разрушение, Остановка, Ворота и т. д., хотя когда о рунах рассказывал мой свекор, Ричард, то использовал их древнескандинавские названия.
– Я никак не могу понять одной вещи, – сказала Дана. – Этих рун всего двадцать пять. И у каждой, судя по всему, есть свое, совершенно определенное значение. Каким образом может функционировать подобный алфавит? Как из этих символов образовывать слова? Для этого их просто недостаточно.
– Думаю, руны чем-то напоминают китайские иероглифы, – ответила я, листая книжку. – Каждый символ, помимо своего основного значения, имеет еще несколько второстепенных. А когда сочетаются несколько символов, они влияют друг на друга таким образом, что каждый из них видоизменяется и приобретает новое, уникальное значение, присущее только этой комбинации. Вы понимаете, что я имею в виду?
– Да, – сказала она, – но насколько я знаю, в китайском алфавите более двух тысяч иероглифов.
– Возможно, викинги были не очень разговорчивыми.
Дана раскрыла свой блокнот и развернула его ко мне. Я увидела изображение трех рунических символов, которые нам уже довелось видеть накануне вечером в морге.
– Итак, – сказала сержант Таллок, – на теле нашей жертвы были вырезаны руны, которые называются Разделение, Преодоление и Принуждение. Как по-вашему, что это должно было обозначать?
Я снова открыла книжку. На следующей странице снова было изображение все тех же двадцати пяти рун, но уже с их древнескандинавскими названиями. Похожий на рыбу символ назывался Othila, то есть Разделение; похожий на воздушного змея – Dagaz, или Преодоление; и наконец третий знак, напоминающий меч, носил древнескандинавское название Nautbiz, что обозначало Принуждение. Я посмотрела на Дану. Она внимательно наблюдала за мной.
– Может быть, стоит проверить второстепенные значения? – предложила я.
– Давайте проверим, – согласилась она.
На следующей странице перечислялись все второстепенные значения каждой руны. Othila еще имела такие значения, как Собственность, Наследство, Родина и Дом; Dagaz – День, Свет Господень, Процветание и Плодородие; a Nauthiz могла также обозначать Нужду, Необходимость, Причину скорбей человеческих, Уроки и Лишения.
– Может быть, руна Разделение обозначает отделение важного внутреннего органа от остального тела? – предположила я, хотя сама понимала, что такое объяснение уж слишком натянуто. Дана ободряюще кивнула, и я продолжила фантазировать: – Преодоление… ну, для того чтобы извлечь сердце из груди, нужно преодолеть достаточно серьезные препятствия. И наконец Принуждение. Что ж, эту несчастную явно принуждали. Не сама же она связала себя по рукам и ногам?… И она определенно испытывала Лишения… – Больше ничего не приходило в голову. Я замолчала и посмотрела на Дану.
– Вам это кажется достаточно убедительным? – спросила она.
Я отрицательно покачала головой.
– Нет. По-моему, чушь собачья.
– Может быть, в нашем случае эти изображения не несут вообще никакой смысловой нагрузки? – предположила Дана.
– Вы всегда так изящно выражаетесь? – поинтересовалась я и, не дожидаясь ответа, спросила: – А как насчет тех символов, которые вырезаны над камином в моем подвале?
Она нажала на кнопку, и мы увидели фотографию, сделанную всего десять минут назад. На ней было изображение пяти рун.
– Стрела, направленная вверх, – сказала я, и Дана начала быстро листать книжку.
– Teiwaz, – прочитала она. – Это значит Воин и Победа в битве.
Я посмотрела на нее. У нас обеих был озадаченный вид.
– Следующий символ напоминает букву F . – Я наклонилась к Дане, чтобы тоже видеть книжку. – Вот он. Что там написано?
– Ansuz, – ответила она. – Знаки, Бог и Устье реки.
– Так, теперь третий. Тот, что похож на зигзаг молнии.
– Sowelu. Единство, Солнце. – Дана оторвала взгляд от книги и посмотрела на меня.
– По-моему, это тоже чушь со… символы, которые не несут никакой смысловой нагрузки, – сказала я.
– Похоже на то, – согласилась она. – А как насчет последних двух?
– Посмотрим. У нас есть перевернутый стол под названием Perth, обозначающий… Ага!
– Что?
– Инициация.
Дана нахмурилась.
– Я всегда начинаю нервничать, когда слышу это слово.
– Кажется, я понимаю, что вы имеете в виду. И наконец, кривая буква H . Эта руна называется Hagalaz, и она имеет два значения – Распад и Силы. природы.
– Итак, у нас есть пять рун, которые обозначают Воина, Знаки, Единство, Инициацию и Распад, – резюмировала Дана.
Я закатила глаза.
– Символы, которые не несут…
– Чушь собачья, – перебила меня Дана. И улыбнулась. У нее была очаровательная улыбка.
Я рассмеялась.
– Вам нужно поговорить с отцом Дункана. Возможно, вся суть в контексте.
– Кому там нужно поговорить с моим отцом? – раздался знакомый голос.
Дункан подошел неслышно, и теперь стоял на пороге кухни, глядя на нас с Даной и широко улыбаясь. Я невольно напряглась. Так всегда бывало, когда я наблюдала за поведением Дункана в присутствии красивой женщины, которая не была мной. Он буквально излучал обаяние, и с любой женщиной тотчас же начинали происходить метаморфозы: на щеках появлялся румянец, а в глазах – блеск. Они как бы размякали и инстинктивно тянулись к нему, как цветок к солнцу. Я приготовилась, что это же самое будет и с Даной, но, к моему удивлению, ничего не произошло. В тот вечер я впервые в жизни наблюдала за своим потрясающим мужем и эффектной женщиной, не испытывая при этом абсолютно никакой ревности. Они обменялись любезностями, после чего Дана удостоверилась в том, что Дункан знает о рунах ничуть не больше меня, распрощалась и уехала. Она не обещала, что снова свяжется со мной.
Глава 7
– Давай же, давай, – приподнявшись в седле и слегка наклонившись вперед, я понукала Генри, который и так во весь опор мчался вдоль берега.
Этот полукруглый пляж – мое любимое место. Если я хотела покататься верхом, то почти всегда отправлялась сюда. Бухта, вода в которой была неправдоподобно бирюзового цвета, напоминала драгоценный камень в темно-розовой оправе скал. Мелкие брызги морской воды попадали в глаза, и все вокруг приобретало неясные, расплывчатые очертания. Я воспринимала только цвета – изумрудно-зеленые островки травы, бирюзовое море, розовый песок и нежно-голубой, как яйцо малиновки, океан, расстилающийся вдали. А когда на Шетландские острова наконец приходила весна, все вокруг покрывалось сплошным ковром из цветов.
Здесь почти всегда дули сильные ветры, но это утро было удивительно спокойным. Легкий бриз лишь слегка ерошил мои волосы, а океан был гладким как стекло, если не считать белых пузырьков пены у кромки прибоя.
Осадив Генри, я развернула его, и мы спокойным шагом направились в обратную сторону. И конь, и я часто и прерывисто дышали. Блаженная пустота, которая царила в моей голове во время бешеной скачки, к сожалению, стала быстро заполняться мыслями и образами. На меня неумолимо наваливалась реальность.
Четверг был моим выходным днем. Правда, предполагалось, что я не буду далеко отходить от телефона, чтобы со мной могли связаться в случае крайней необходимости, но в остальном я была вольна делать все, что заблагорассудится. Что ж, будем надеяться, что в больнице не случится ничего экстраординарного. Я переживала нелегкий период. Дункан шутливо называл его «стрессик», но на самом деле в этом не было ничего смешного. Я с трудом засыпала, плохо спала, слишком рано просыпалась и весь день чувствовала себя совершенно разбитой. Я постоянно бессознательно сжимала кулаки и скрежетала зубами. Меня изводили непрекращающиеся головные боли, и если бы не пригоршни аспирина и парацетамола, то я бы вообще не могла ничего делать.
Я попыталась разобраться в истоках своих проблем.
Во-первых, Дункана что-то сильно беспокоило, хотя он и пытался это скрыть. Мы в последнее время почти не разговаривали. И все общение сводилось к тому, что мы спали в одной постели. Оказалось, что разобраться с новым бизнесом гораздо сложнее, чем Дункан предполагал, и он сутками пропадал на работе. Собственно, я тоже работала с утра до ночи, но у меня хотя бы были выходные. При любом упоминании о детях вообще и младенцах в частности мой муж или замыкался, или сразу же переводил разговор на другое. Об усыновлении речь больше не заходила. Когда сегодня утром Дункан сообщил, что на три дня улетает в Лондон для встречи с клиентами, я даже испытала нечто вроде облегчения оттого, что несколько дней дом будет в моем полном распоряжении, не нужно будет постоянно притворяться и делать вид, что все хорошо.
Во-вторых, у меня что-то не клеилось на работе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61