Настенный телеэкран работал с выключенным звуком и представлял расплывчатую картинку какого-то города, снятого с воздуха. Часть городских зданий была объята пламенем, другую окутывали облака дыма.
— Бог мой, что стряслось?! — вскричал я.
Люсиль приложила палец к губам и кивнула на внетелесников, занятых дальним созерцанием бедствия.
Алма-Ата , мысленно сказала она. И другие города тоже. В советской Средней Азии началась гражданская война, развязанная силами извне. Первый удар нанесен по Алма-Ате из-за ее университетского корпуса оперантов.
Тамара!..
В безопасности. После конгресса в Монреале она с тремя детьми и Петром заехала погостить к Джейми в Эдинбург… Слышал, Тамарин средний сын Илья и Кэти Макгрегор на прошлой неделе объявили о своей помолвке?
Нет.
Представь себе, так вот, жених и невеста отправились на Айлей навестить бабушку Джеймса, ей девяносто шесть лет, и там застряли. Они уже два дня назад должны были улететь, сам Бог их удержал… Но другие… весь цвет советской метапсихологии… Ох, Роги, там собралось так много МИРОЛЮБЦЕВ, высших умов, а вся университетская территория в вихре огня. Барнс сканирует ее, и мы так боимся!..
Который час теперь в Алма-Ате?
Раннее утро. Все вышли на улицы, и тут налетели самолеты из Пешавара, а советские мусульмане-саботажники указывали им путь радарами. Конечно, Москва их перехватила, но слишком поздно, мусульманские пилоты уже творили свой намаз…
Туквила Барнс, американский абориген, без сомнения, самый талантливый адепт ВЭ из всей Группы, открыл глаза и тихо застонал. Люсиль бросилась к нему. Лицо у него было пепельно-серое, черные глаза подернуты пеленой слез. Он выламывал пальцы, словно чувствовал приближающийся эпилептический припадок. Я подошел и помог Люсиль его держать, а Колетта Рой ввела ему что-то в мозг. Когда лекарство подействовало, он скрючился и чуть не грохнулся на пол, к счастью, он довольно хрупкого телосложения, потому я легко подхватил его и уложил на кушетку. Кто-то принес плед, Колетта подложила ему под голову подушку. Все мы стояли и ждали, когда он вынырнет из прострации. Впрочем, его рассказы никому и не были нужны. Из потрясенного ума выплывали образы катастрофы в жутком психическом увеличении. По всему дому раздавались отчаянные крики маленьких Ремилардов и жалобный плач двухлетней Анны.
— Черт! — прошипел Гленн Даламбер, наклоняясь над Туквила и кладя руку ему на лоб.
Гленн — самый сильный принудитель в Группе, конечно если не считать Дени, и едва он овладел умом адепта ВЭ, затянувшая его пелена кошмара начала постепенно рассеиваться.
— Все! — объявил Гленн. — Люсиль и Колетта, позаботьтесь о детях.
Барнс медленно открыл глаза и уже спокойно проговорил:
— О'кей…
Гленн отпустил мозговую хватку. Салли Дойл подала ему стакан воды. Барнс мотнул головой.
— Не надо, а то могу сблевать… Боже мой, трудно себе представить, чтобы кто-то из них уцелел.
— Они сбрасывали ядерные бомбы? — спросил Эрик Бутен.
— Нет. Обычную тяжелую взрывчатку, но самую современную. Алма-Ата не такой уж большой город. Одиннадцать самолетов пролетели — и хватит с него. Университет разрушен.
Никто ничего не сказал — ни вслух, ни мысленно.
— Ладно, полежи, обратился Гленн к Барнсу — Подождем, пока не вернутся Дени и Митч. Дени совершает общий облет, а Митч решил проверить, что делается в Кремле. Советские информационные агентства сообщают, что весь проклятый Среднеазиатский регион вспыхнул одновременно. Вооруженное восстание. Власти, по их словам, контролируют ситуацию, однако минут двадцать назад по Си-эн-эн передали, что иранцы ведут массированное наступление с воздуха на нефтеперерабатывающие предприятия возле Баку, в районе Каспийского моря.
— Их поддерживают наземные силы, — добавил Дени.
Все головы повернулись нему.
Он поднялся со стула. Лицо бледное, нахмуренное, губы сжаты, но острый, пронзительный взгляд говорит о том, что мой племянник полностью владеет собой — как физически, так и духовно. Он прошел к камину, зажженному по случаю праздника, и вытянул руки над огнем. На каминной доске были расставлены резные тыквы и соломенные куклы.
— Сначала я совершил большой облет по сорок пятой параллели, — сообщил он, глядя на языки пламени, облизывающие груду поленьев. — Пытался локализовать сильные эмоциональные всплески среди нормального населения. Около дюжины очагов между Тянь-Шанем и Каспийским морем: Алма-Ата, Фрунзе, Ташкент, Душанбе… Дайте-ка взглянуть в атлас. — Он приблизился к столику и склонился над картой, водя по ней пальцем. — Вот здесь, здесь и здесь — все города к востоку от Ташкента, где было сосредоточено узбекское восстание. Обстановка снова накалилась. — Он перевернул страницу, указывая на Прикаспийский регион. — Тут я обследовал повнимательнее, в окрестностях Баку и вверх по западному побережью. Вот это Азербайджан, там сильная турецкая община, давно противостоящая власти Москвы. Думаю, произошло следующее: тегеранские эскадрильи подлетели на небольшой высоте с моря и разбомбили Баку с двумя его нефтепроводами, железную дорогу и автомагистрали, ведущие на запад, еще один нефтепровод и нефтеочистительный комплекс на побережье, в Махачкале. Местные повстанцы поддержали их взрывами почти на всех нефтеперегонных заводах, на бензоколонке и летном поле к югу от Махачкалы.
— Боже правый! — выдохнул Гордон. — И это вдобавок к потере узбекских месторождений! Советы и впрямь теперь в глубокой клоаке.
— Москве едва ли удастся навести порядок в Азербайджане с помощью наземных сил. Уже выслан воздушный и морской десант с базы в Астрахани на Волге, но узбекское восстание лишило советскую армию многих пехотных и артиллерийских подразделений. С новой вспышкой Камышинский вряд ли справится, если не пустит против мятежных городов авиацию… а может быть, и тактические нейтронные бомбы…
— Несчастная страна, — заметил я.
— Да нет, — возразил Дени. — Они могут сократить свои потери, оставив в покое среднеазиатские республики и сосредоточившись на удержании жизненно важного закавказского региона… Боюсь, война с Ираном и Пакистаном лишь вопрос времени. — Он покосился на Митча Лозье, который все еще неподвижно сидел на стуле с прямой спинкой. — Когда вернется Митч, он, возможно, предоставит нам новую информацию на этот счет.
Люсиль и Колетта, утихомирив детей, возвратились в гостиную, и Дени посвятил их во все детали своей разведки. Мы расселись. Я, как почетный член Дартмутской Группы, устроился в уголке на полу, держа рот и ум на замке. Эрик Бутен налил всем кофе и чаю из установки Круппа, встроенной в низкий столик.
Люсиль сообщила Дени, что травмы детей, к счастью, оказались неглубокими и легко поддались корреляции. Айеша приняла успокоительное и шепчет молитвы о страждущих. Туквила Барнс заявил, что голоден и принес из холла корзинку с пирожками, выставленную туда специально для умасливания маленьких разбойников. Гордон, Гленн и Колетта обсуждали подробности принудительного выпада, совершенного темной лошадкой Дартмута, Жераром Трамбле. Нынешнего конгрессмена из Массачусетса обвиняют в покушении на президента Соединенных Штатов с отягчающими вину обстоятельствами. Сотрудники министерства юстиции выясняют, что еще можно ему инкриминировать. Джерри сотворил грязное дело в понедельник. Сегодня среда. Остается только гадать, какие еще сюрпризы ожидают нас на этой неделе…
Долго ждать не пришлось.
Митч Лозье, кашлянул, открыл глаза и вздохнул. Самый солидный и добродушный из всей Группы, толстяк с седеющим волосами и плешью, он напоминал сельского пастора или доктора. Видя, что общее внимание сосредоточено на нем, он неторопливо поднялся, подошел к столу, принял из рук Эрика чашку чаю, положил в нее сахар и лишь тогда внес свой вклад в описание катастрофы.
— Москва объявила войну всем вместе и каждой в отдельности исламской нации в мире. Оставляя за собой право воздать за сегодняшние преступления по заслугам, она временно воздерживается от применения силы и пытается найти мирные средства для разрешения конфликта путем переговоров с главами Ирана, Пакистана, Турции и Кашмирской республики.
— Слава тебе Господи! — воскликнула Люсиль.
— Это хорошие новости. — Митч помешал чай и отхлебнул из чашки. — А плохие состоят в том, что Камышинский, мать его так, взял под арест всех метапсихологов Советского Союза. Он заявил во всеуслышание, что они предали свой народ. Их допросят и будут держать под стражей до ликвидации чрезвычайного положения в стране, а потом отдадут под суд по обвинению в государственной измене.
В черные дни, когда у самых миролюбивых людей в душе поселилась ненависть, многие в Соединенных Штатах смотрели на распад Советского Союза с чувством снисходительного торжества: наконец-то безбожники коммунисты получили по заслугам. А для Сыновей Земли, к тому времени завоевавших немалый авторитет среди низших слоев американского общества, советская катастрофа стала подлинными именинами сердца. Ведь они давно предупреждали, что все операнты, включая советских, участвуют в заговоре с целью уничтожить веру в Бога, свободу и суверенные права личности. А тут сам красный диктатор объявил высшие умы «величайшей угрозой коммунизму». Однако судьба вдруг сделала иронический виток. Камышинский кричал о мнимых злоупотреблениях Двадцатого отдела, и политические обозреватели всего мира постепенно убеждались в том, что подрывные действия КГБ направлены в основном против правого крыла партии и военных, мешающих возродить в Советском Союзе принципы открытого общества, преданные забвению после трагической кончины предшественника маршала Камышинского. Адепты ВЭ из разных стран мира сделали эти намерения достоянием гласности и выступили свидетелями защиты гонимых советских оперантов на форуме общественного мнения. В конце концов даже самые невежественные и запуганные из нормальных уверовали в то, что заключенные под стражу операнты проповедовали добро, а не зло.
Американские Сыновья Земли еще пытались разглагольствовать насчет идеологического парадокса, но движение утратило всякий пыл, не имея морального обоснования своей антиоперантской позиции. Религиозные деятели — в том числе и мусульмане — теперь позволяли себе делать сакраментальные заявления в защиту гражданских прав оперантов. Папа даже написал энциклику «Potestatis insolitae mentis» note 132, в коей заявил, что метапсихические силы являются частью естественного порядка вещей, а вовсе не порождением дьявола, что они столь же «милы» взору Всевышнего, сколь и всякое иное Его творение, — конечно, при условии, что их намеренно не употребляют во зло.
Мы, операнты, не сразу поняли, что наступил перелом, что, даже несмотря на принудительный выпад и другие преступления, волна слепой антиоперантной ненависти медленно схлынула. Безусловно, за одну ночь общественное мнение вспять не повернешь. Группировки фанатиков сохранялись в Штатах, как везде, и продолжали свои вылазки вплоть до самого Вторжения. Но запуганное, одержимое собственными предрассудками и невежеством большинство переживало постепенный душевный поворот, коему в недалеком будущем, когда для гигантов метапсихологов настал самый темный и грозный час, суждено было породить весьма неожиданные плоды.
18
Квебек, Земля
5 февраля 2008 года
— Слава те Господи! — говорил в микрофон Виктор Ремилард на американизированной версии языка канюков. — Я уж думал, хреновый процесс никогда не пойдет, думал, не послать ли его к монахам, не сплавить ли священный микроб Сен-Лорану… Чтоб я сдох, как он меня соблазнял!
Аудитория, состоящая из рабочих нефтеочистительного завода, калибровщиков и матросов с танкера, недоверчиво загомонила; мысль можно было читать черным по белому: «Ты, босс? Да чтоб ты поддался! Tu te fiches de nous! Брось нас дурачить!»
Виктор передернул плечами и захохотал со всеми вместе. Он был одет в потертый енотовый полушубок, длинный вязаный свитер и жесткую белую шляпу — как у всех рабочих, только погрязней. Стоя рядом, Шэннон О'Коннор в песцовой шубке-макси, с серебряным ведерком для шампанского в руках составляла с ним разительный контраст. Это ее танкер ожидал погрузки в доках.
— Когда мы наконец справились с проблемами производства, то обнаружили, что есть еще проблемы распределения, — продолжал Виктор. — Но теперь и они разрешены. Сегодня наше предприятие отправляет скованной энергетическим кризисом Европе первую партию газогола, полученного из лигнина!
Гром приветствий.
— Вы вправе спросить, чего мы тут яйца морозим, когда в цеху хорошо укутанные червячки пожирают древесину и выдавливают из заднего прохода жидкое золото? Законно! Потому я прекращаю болтовню и покажу вам, чего мы все ждем… и чего ждет танкер мадам Трамбле!
Новые рукоплескания; и Шэннон подала ему серебряное ведерко в обмен на мегафон. Виктор поставил его под огромный гибкий шланг, по такому случаю протянутый на скорую руку из цеха, и крикнул:
— Открывай, Депюи! Но только потихоньку, слышь?!
Главный инженер-химик, стоявший у ручного вентиля за распределительным щитом, ухватился за колесо, чуть повернул его, и розоватая жидкость потекла в ведерко. В холодном воздухе распространился острый органический запах.
— Стоп! — скомандовал Виктор, и поток прекратился.
Он отнес ведерко к шикарному черному «мерседесу», в котором теперь разъезжал с инспекцией по отделениям «Ремко интернэшнл». Машина была украшена канадскими и американскими флагами и гроздьями разноцветных шаров. Управляющий предприятием вставил пластиковый шланг в бензобак. Под грохот аплодисментов Виктор залил туда жидкость.
— А теперь, друзья, наступает момент истины! Вправду ли мы произвели новое горючее или это просто моча насекомого?
Не обращая внимания на смех, он сел за руль. Мотор мгновенно завелся, и новые приветствия потонули в реве огромной трубы танкера, нависшей над насосной станцией.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85