Южнее Коктюбе тянулся Заилийский Алатау, поросший лесом отрог высокого Тянь-Шаня. Всего в трехстах километрах проходила китайская граница.
Они стояли у перил, глядя на вечернюю Алма-Ату.
— Название города переводится как Отец Яблонь, — объяснила Тамара. — Видно, поэтому всюду сады, виноградники. Нам здесь очень нравится. В университете мы на хорошем счету, потому что держим язык за зубами и весьма осторожны в применении умственных сил. Уверяю вас, Ургиен, мы делаем много добра. Придет время, когда ясновидцы в других частях света смогут работать в открытую. Мы последуем их примеру и, клянусь, навсегда откажемся от насилия в целях самообороны.
— Вам известно, что многие умы наделены подобной силой. Но знаете ли вы, что существует Мировой Разум, к которому и вы, и я, и все остальные — независимо от умственного развития — сопричастны?
— Я слышала о Великой Душе, — ответила Тамара. — Мой прапрапрадед рассказывал мне о ней, когда я была совсем маленькая. Теперь одни называют ее Сознательным Полем Человечества, а другие — Богом.
— Душа не есть Бог, — возразил тибетец. — Бог — это дух и не может быть осквернен злом. А душа может… Потому я и приехал сюда, чтобы оградить вас.
— Душа! Дух! — воскликнул Юрий. — Может, хватит? Скажите прямо, чего вы хотите от нас!
— Попытаюсь. Давным-давно я был монахом по прозванию Ургиен Римпош, с гордостью пользовался своими умственными силами и полагал, что я избранник Божий, имеющий право управлять небесами. В том вихре, что обрушился на мою несчастную страну во время китайского нашествия пятидесятых годов, мои попытки склонить Бога к отпору захватчикам оказались бесплодны. Наш маленький монастырь красные солдаты разрушили до основания, нас избивали, называли паразитами. И они были правы, ибо я и мои братья монахи, в поисках славы кричавшие повсюду о моем даре, перепутали дух с душой. Вместе с тысячами земляков я бежал в Индию. Много выстрадал, в результате мучительных сомнений лишился всех своих талантов и наконец начал набираться мудрости. Первой снизошедшей на меня истиной было осознание, что душа и ее силы не являются чем-то сверхъестественным. Никакое это не чудо, а часть природного наследия, и все люди обладают им в большей или меньшей степени.
— Мы тоже пришли к такому выводу, — вставила Тамара.
— Душа не есть физический или духовный субстрат, — продолжал Ургиен, — хотя и принадлежит к материальному миру, так как ее порождает соотношение, сращение материи и энергии. Даже в атомах содержатся микроскопические частицы души. Высшие организмы располагают ею в большом количестве. Существует также Мировая Душа…
— Или Мировой Разум? — уточнил Юрий.
— Нет-нет, Разум придет позднее, вместе с понятием духа. Позвольте мне договорить… Душа только ощущает, знать она не может. Как уже признали многие мыслители, душа женского рода: созидательница жизни, такая же стойкая и выносливая, как планета Земля, чья суть неизбежно присутствует в каждом из нас. Внутри всех живых существ — растений, животных, людей — формируется иерархия души: на нижней ступени тропизм, на верхней ощущение. Наши души мечтают, выдумывают, творят. Помнят и боятся. Изначально они пассивны и лишены морали. Но если душа как следует настроена, она способна изменять и развивать материю. Порой душа человека расширяется и включает в себя ясновидение, принудительную волю, умственный контроль за материей и энергией как вне, так и внутри нашего ума или тела.
— Я не совсем понял, как в вашей теории соотносятся ум и душа, — спросил Юрий.
— Лишь в мыслящих существах душа, сопряженная с духом, образует ум.
— А что такое дух? — задала вопрос Тамара.
— Дух не входит в царство материи, это явление иного порядка. Он, словно возгорающееся пламя, наполняет интеллект, руководит нашим умом и возвышает нас, дух мужского рода. Он оплодотворяет и устанавливает порядок, истину, мудрость, закон. Он подталкивает мыслящих существ к иной реальности, которую я назвал бы обращением к Богу. Дух разграничивает добро и зло и стремится к объединению с другими умами, дабы под эгидой любви образовать Мировой Разум. Но это стремление к более разумной организации может быть заторможено или вовсе остановлено.
Нам непонятно, единой мыслью откликнулись Юрий и Тамара, отчего вы считаете, что МЫ угрожаем Мировому Разуму.
— Оглянитесь вокруг. Видите, как горы поднимаются ввысь уступами. Они возникли много веков назад и медленно разрушаются. Таким же образом деревья и другая растительная жизнь происходят из семян и тянутся вверх — а когда рост прекращается, они умирают. Город Алма-Ата лишь последнее из множества человеческих поселений в Долине Семи Рек. Другие расцвели на время, а перестав расти, прекратили свое существование. Вот в чем суть. В росте или, если хотите, в эволюции жизни и ума. Если Разум не будет постепенно повышать свой уровень, он также погибнет. Дорогие мои, вы и вам подобные — авангард планетарного Разума, значит, должны стать лучше тех, что жили до вас. Ваш дух должен расти так же, как и душа, по мере продвижения к Мировому Разуму. Без роста ничего не может быть, кроме смерти. Если вы, наставники растущего поколения, привыкнете преступать закон, то мало-помалу развратите весь Разум.
— Значит, мы должны склонять головы перед врагами?! Лучше умереть, чем убить из самозащиты?
Да.
— Как Махатма Ганди, — понимающе кивнула Тамара. — Однако наша система ценностей дает нам право убивать смертельных врагов.
Верно… и все же ваш Аватар позволил своим врагам убить его.
— Повторяю: мы не святые и не мученики! — отмахнулся Юрий. — У нас великие задачи, — для их выполнения нужны живые вожаки. Вы ведь сами сказали, что мы авангард и можем привести планету к миру!
Никогда — если станете убивать, чтобы утвердить свое превосходство. Никогда — если будете злоупотреблять своими умственными силами. Думайте, друзья мои! То, что вначале трудно, со временем кажется все легче и легче. Думайте! Однажды попранные душа и совесть черствеют. Думайте! Кого вы поведете? Себе равных? А как же низшие умы? Что, если они испугаются и не захотят следовать за вами? Вы будете принуждать и убивать их?.. Думайте о ваших детях, которые смотрят на вас и учатся. Думайте!
— Ваши наставления, Ургиен, очень нелегко понять и еще труднее принять, — заключила Тамара. — Но я вам верю…
Муж круто повернулся к ней.
— Как ты можешь? После всего, что мы выстрадали, как ты можешь?
Она положила руку на раздутый живот, и младенец внутри отозвался на ее прикосновение — бешено подпрыгнул.
— Наверно, это приходит с материнством.
Ургиен улыбнулся и кивнул ей.
— И с отцовством тоже.
Юрий растерянно уставился на них. Оба ума были полностью открыты ему. И все-таки он не понимал.
3
Контрольное судно Нумеон (Лил 1-0000)
10 июля 1979 года
— Бывший лама показал достойную всяческих похвал степень сопричастности Единству, — заметило Душевное Равновесие. — Это приятно!
— Отказ от насилия встречается главным образом в буддистских верованиях, — добавила Родственная Тенденция. — А еще у англичан. Но это явление крайне редкое среди людей.
— В таком случае их приобщение к Единству Мирового Разума более чем проблематично, — заявило Бесконечное Приближение.
— Трудности и проблемы лишь подчеркивают величие задачи, — сказала поэтически настроенная Умственная Гармония.
— Блаженны те, кто в самых безнадежных ситуациях видят светлую сторону, — усмехнулось Равновесие.
— Можно было сразу предположить, что извращенный оперант О'Коннор неизбежно найдет своим умственным силам агрессивное применение, — продолжала Тенденция. — Но, по большому счету, такие ущербные личности находятся вне основного потока умственной эволюции. Но очень жаль, что такой достойный всяческих похвал и крайне важный для нас оперант, как Юрий Гаврыс, употребил свои метафункции в качестве орудия убийства.
— При его складе ума трудно удержаться от соблазна, — заявило Приближение.
— Боюсь, это не единичный случай, — добавило Равновесие. — Напротив, он может оказаться весьма типичен, учитывая, что самые мобильные из нарождающихся оперантов разделяют умонастроения Запада, а не Востока. Даже подруга Юрия Тамара, воспитанная на принципах духовности, близких Единству, и умом принявшая истину тибетца, без сомнения, вновь пойдет на крайность, если ее вынудят. Женщины Земли хотя и проповедуют своим детям мир, но не задумываясь убьют ради них.
Ум Гармонии излучал волны искренней скорби.
— Неужели предупреждение тибетца пропало втуне?
— Будем надеяться, что нет, — вздохнула Тенденция, — что на более продвинутой стадии умственной эволюции его идеи окажут свое благотворное воздействие.
— Любопытно, — заметило Бесконечное Приближение, — любопытно, что лама постиг эти передовые идеи совершенно стихийно и даже нарушил свое всегдашнее уединение, чтобы донести их до Юрия и Тамары. Если б не подлинный ментальный почерк тибетца, можно было бы подумать, что он — не кто иной, как Координатор, маскирующийся под человечьей личиной.
— И верно, — согласилась Гармония.
— Чудит наш Координатор, — откликнулось Душевное Равновесие. — Ему словно бы доставляет удовольствие обретаться среди низших форм жизни.
— Ничего удивительного, — возразила Гармония. — Он так глубоко сопереживает людям, что это невольно проявляется и в физическом плане.
— Ну, извините! — бросило Равновесие. — Одно дело, когда крондаки по привычке перевоплощаются в людей, но лилмику непростительно такое забвение традиций и своего достоинства!
— Не будь ханжой! — воскликнула Тенденция.
— И не забывай, он влюблен, — добавила Гармония.
— Координатор опять в Нью-Гемпшире, — сообщило Приближение. — Понаблюдал за сверхновой звездой Соулпто, спас от ее гибельного излучения планету Шоридай, выпустив облако газа, — и обратно на Землю. Там спешно потребовалось его ненавязчивое вмешательство.
— Ах, этот! — проронило Равновесие. — Каков негодяй! Сам посланец Координатора, но если б тот вовремя не схватил его за руку, тоже до убийства дошло бы.
— Ох, не знаю, не знаю! — покрутила головой Умственная Гармония. Слишком уж пристрастился Координатор к земным делам!
4
ИЗ МЕМУАРОВ РОГАТЬЕНА РЕМИЛАРДА
В написанных авторами Содружества биографиях моего племянника Дени довольно подробно отражены годы его отрочества; биографы основывались не только на его дневниках, но и на воспоминаниях учителей и соучеников. Потому я намерен осветить лишь отдельные эпизоды того периода.
Прежде всего позвольте исправить неточность: ни Пентагон, ни ЦРУ никогда всерьез не посягали на независимость Дени, не стремились использовать его способности для сбора разведывательных данных или для создания «психотронного» оружия. Других молодых оперантов упомянутые учреждения пытались завербовать как штатных (или негласных) агентов, а Дени оставили в покое вначале стараниями иезуитов Бребефа, а позднее — Дартмутской Группы, как именовался кружок близких друзей и единомышленников из колледжа, ставший при Дени чем-то вроде преторианской гвардии.
Прежде всего хочу рассказать о том, как Дени сколотил эту Группу стихийных оперантов; когда он стал профессором и академиком, ему даже бывало неловко упоминать о донельзя примитивном способе, позволившем выйти на контакт с другими себе подобными. Его уклончивость привела к ошибочной гипотезе биографов, будто Дени инстинктивно воспользовался декларативным модулем телепатической речи и ему мгновенно откликнулся целый рой отдельных оперантов.
На самом деле все было иначе, гораздо забавнее.
После нашей встречи с Элен Хэррингтон Дени твердо уверовал в существование других оперантов и предпринял множество попыток связаться с ними. Совместными усилиями мы выверили радиус распространения его «посланий». Это было просто: я передвигался в заранее намеченные уголки Новой Англии, а он вызывал меня из Бребефа. С учетом всех преград и помех, создаваемых горами, солнцем и грозами, мы установили, что умственный голос Дени с легкостью перекрывает расстояние в сто километров, то есть из Конкорда в центре Нью-Гемпшира он мог свободно достичь Вермонта, Массачусетса, Род-Айленда, Мэна и тех областей Нью-Йорка, что не были заслонены горами Адирондак. Наш рекорд телепатического общения в те годы составил сто шестьдесят километров, отделяющих Бребеф от Истгемптона на острове Лонг-Айленд, где в 1977 году я гостил у его друзей.
Одним словом, наши телепатические контакты развивались более чем успешно, тогда как с другими ему не везло. Все декларативные призывы Дени оставались без ответа, как вой в эфирную водосточную трубу, пока в один прекрасный день 1978 года он впервые не испробовал тактику, шутливо прозванную нами «Операцией Гамамелис».
Дело было в ноябре. Дени исполнилось одиннадцать, и он уже заканчивал иезуитскую академию. Я приехал туда с очень деликатной миссией: объявить отцам Элсворту и Дюбуа, что их гениальное детище не пойдет в Джорджтаунский университет, в чем у них до сих пор не было ни малейших сомнений.
Сам Дени отнюдь не возражал против того, чтобы продолжить образование под эгидой иезуитов. Джорджтаун славился своим медицинским факультетом, а его руководство, тайно извещенное духовными наставниками моего племянника, несказанно обрадовалось возможности принять в свое лоно двенадцатилетнего гения.
Но у Призрака были иные планы.
Беседа с иезуитами оказалась нелегкой. Следуя полученным от Призрака инструкциям, я сообщил Элсворту и Дюбуа, что Джорджтаунский университет не подходит Дени ввиду своего местоположения (Вашингтон, округ Колумбия) в непосредственной близости от правительственных и разведывательных кругов, которые питают нездоровый интерес к подобного рода талантам. (Мой обходной маневр, несомненно, и послужил основанием для распространившихся позднее слухов о том, что Дени подвергался навязчивым преследованиям сторонников психологической войны.) Священники искренне огорчились, когда я сообщил им, что Дени будет поступать в Дартмутский колледж — одно из старейших учебных заведений Нью-Гемпшира.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85