А потому это миссис Бэйден сделала, что дальнейшая жизнь с доктором-судмедэкспертом стала, судя по всему, крайне небезопасной.
Стал он себя все чаще и чаще вести, мягко говоря, странно. Сначала попросил у нее разрешения на то, чтобы любовнице своей ребенка по ее, любовницы, просьбе заделать. Энтузиазма, понятно, не встретил — и принялся нервничать еще больше. Устроил прямо дома, НА СЕМЕЙНОМ ОБЕДЕННОМ СТОЛЕ, парочку вскрытий — да так, чтобы мадам его в самый красочный момент появилась, когда вероятность того, что ее кондрашка хватит, максимальной была (ну, это уж вы себе сами дорисовывайте, картинки такие — обеденный приличный стол, а на нем… Да еще и выпотрошенный… Бр-р-р…).
А когда и это женушку не свалило, стал поговаривать — как бы невзначай — о высоком своем профессионализме. В смысле, что ему ведь ничего не стоит ее к праотцам отправить, да так, чтобы ни одна экспертиза потом не придралась.
Ну, в общем, подала она на развод. Нехорош ей доктор Бэйден показался. А городу Нью-Йорку — пока вроде ничего. Так и трудится.
Или коллега доктора Бэйдена из Сан-Франциско. Я уж там не знаю, величался ли он тем же титулом или нет, но тоже себя зарекомендовал человеком с нервами для такой профессии крепко расшатанными. Случай, конечно, пустячок — но ведь красноречив. Да вот вам, сами судите.
Выехал этот эксперт на место происшествия как-то — дорожная там авария случилась, с трагическим смертельным исходом. Ну, приехал, то да се рассмотрел, да и сел обратно в машину. Воткнув — уж не ведомо, с какого расстройства — вместо передней передачи заднюю. Отчего распростертое на асфальте тело и переехал — обеими парами колес.
Ну, толпа, конечно, завизжала — хоть и мертвое тело, но, согласитесь, достаточно неприятное зрелище вышло. От чего этот эксперт еще больше раздергался, врубил уже переднюю и дал по газам. С тем, конечно, результатом, что теперь уже в другом направлении того же бедолагу — под еще более перепуганные вопли толпы — отутюжил. Ну, и с полного-то расстройства на такой крейсерской скорости ушел, что странно еще, что одним лишь тем трупом дело и кончилось.
Случай, как я и сказал, пустячок — но о подборе кадров тоже ведь кое-что говорит. (А к судмедэкспертам этим мы еще обратимся здесь же — ох и веселый народец, доложу я вам.)
И такие вот, кстати, случаи — с такими, пардон, героями — можно было бы множить и множить. Хоть и не самое радужное это занятие. Оно ведь куда как лучше было бы — без сползания в осточертевшую «чернуху» — воспитывать массы на положительных примерах. В полном соответствии с теорией социалистического реализма (которая, хоть и обрыдлая тягомотина была, но той же самой «чернухи» не в пример полезнее, в чем, думаю, вы и на своей шкуре убедиться могли).
Противопоставить, то есть, неумехам, трусам и недоноскам — собранных, мужественных и цельных. Садистам и обманщикам — рыцарей без страха и упрека. Идиотам — гениев.
Тут, однако, возникает некоторая заковыка. Насчет всего прочего я до самого уж дна это дело не расковыривал, но с последним — с гениями, то есть — могу констатировать, что дело наше труба. Ничего у нас тут не выйдет. Причем — по определению. Что хотя бы вот вам какой случай прекрасно проиллюстрирует.
История, о которой речь, произошла в 1997 году в городе Нью-Лондон, в штате Коннектикут. Но география тут вряд ли такую уж роль играет, поскольку иметь место она могла на любых других географических широтах и долготах — случись там такой же герой.
Решил как-то в городе этом некий человек сорока шести лет, Роберт Джордан, включиться в благородную борьбу за очищение общества от преступного элемента. Влиться, то есть, в ряды полиции. Подал, как положено, заявление, стал к тестам — экзаменам, иными словами — готовиться. Ну и — зарубили его.
Причем я тут читателю не рекомендую из себя такого уж догадливого строить — дескать, ну а как же, в таком-то возрасте. Во-первых, в каком это таком? Сорок шесть — да это ж самый, можно сказать, пик! И утверждая обратное, рискует читатель заработать в лице ровесника мистера Джордана — а именно автора этой книги — завзятого и небезопасного врага.
Но во— вторых -и в главных — никто ему на возраст и не пенял. А погорел наш кандидат на стандартном тесте по определению IQ. (Я так думаю, в России его чаще ИК называют — «интеллектуальный коэффициент» — то есть, цифирь, призванная измерить и количественно выразить наши наличные умственные способности. Которые могут колебаться от 65-70, что есть уровень откровенного дебила, до пары даже сотен для совсем уж занебесных гениев. С обязательной круглой цифрой 100, отражающей золотую статистическую серединку.)
Вот на нем-то, тесте этом, Роберт Джордан и испекся. И тут, конечно, опять иной читатель из особо бойких встрять может. Дескать, ну а как же, мало что возраст (про который мы уже говорили, и намекать на эту тему еще раз я никому не советую), так вдобавок, небось, еще и вышел в том тесте круглым идиотом. И, дескать, туда же, в полицию ему хочется.
В полицию ему действительно хотелось. Но никаким таким идиотом он не получился. Вышло у них все с точностью до наоборот, ибо кандидат наш продемонстрировал в этом тесте результат в 165 очков. Что, как любой знающий человек вам пояснит, есть показатель ни более и ни менее — а гениальности (порог которой где-то в 150-155 обычно определяется).
Ну и всполошились, конечно, экзаменаторы. Куда же им теперь такого Да Винчи пристраивать, и нахрена вообще он им такой нужен. Кейт Херригэн, представитель мэрии, в ведении которой городская полиция и находится, произнес вполне открытым текстом и очень даже вслух: «Мы не хотим, чтобы люди с очень развитым интеллектом были полицейскими в этом городе».
Заявление это мне, честно говоря, и комментировать-то не хочется. Настолько оно самоочевидно. Ну кому оно, в самом деле, нужно, чтобы силы правопорядка из — не дай Бог — гениев состояли? Не нужно это никому. Ни уголовникам, ни, конечно, властям. Поскольку при очень уж сообразительной полиции вторые в первых очень быстро превратиться могут.
Но Джордан, не в меру умный, с таким заявлением примириться не захотел — и подал в суд на предмет ущемления гражданских его прав. Не желая дожидаться, когда Система — после всех религиозных и этнических меньшинств, женщин, гомосексуалистов, лесбиянок, а теперь еще и инвалидов — умников отдельной графой под защиту возьмет.
Так что они там до сих пор себе судятся. Но я думаю, несправедливо Джордан на один сиротливо выделенный Нью-Лондон обрушился. Его-то ведь везде и всюду поперли бы поганой метлой. Потому как — гений. Которому в полиции — и ведь нам-то с вами понятно, даже и без ИК в 165 — никакое не место.
В то время как тех же гениев противоположность — прекрасно себя чувствует. Да и прочий — для малоопытного читателя просто-таки неожиданный народ — тоже самый теплый и радушный прием встречает.
Вы, надеюсь, бронированного мэра Вашингтона, Мариона Бэрри, еще помните? Так вот, в годы нескучного его царствования подчиненная мэру полиция выработала новые требования к кандидатам на кокарду и пистолет. Скажем, судимость и уголовный срок — при условии, что преступление свое вы совершили в несовершеннолетнем возрасте, до двадцати одного, то есть, года — ВО ВНИМАНИЕ НЕ ПРИНИМАЛИСЬ СОВЕРШЕННО. За что бы ты там в своей колонии срок не тянул. Равным образом не принимались во внимание аресты за потребление наркотиков ДАЖЕ ВО ВЗРОСЛОМ ВОЗРАСТЕ. (Правда, количество таких арестов для будущего полицейского не должно было превышать шести — уж не знаю, почему Марион с ребятами именно на этой цифре настаивал.)
Так что вчерашний юный бандит и сегодняшний наркоман оба могли спокойно утром войти в здание вашингтонской полицейской школы, чтобы к обеду выйти уже в новенькой форме с кокардой. И, между прочим, пистолетом.
А тех, кто все-таки сомневается, что героический мэр Бэрри и вся столица Соединенных Штатов под его, Бэрри, чутким руководством, аж до такого маразма докатиться могли — тех я отсылаю к номеру вашингтонской газеты «Сити Пэйпер» от 22 января 1993 года. Где эта информация без малейшего юмора подана была — да и кому ж в такой ситуации до смеха будет?
И, видимо, на правильный все-таки контингент такая политика мэра Бэрри ориентировалась. Потому что к форме синей этот специфический контингент как магнитом тянет. То есть, им, уголовникам — так получается — только волю дай, они тут же хором в ряды стражей правопорядка и вольются.
Не преувеличиваю я тут нимало. Регулярно они туда рвутся, несмотря даже и на то, что, по-моему, кроме вотчины Мариона Бэрри, нигде больше такой лафы при приеме им не предлагают.
В городе Пайн Блафф, что в штате Арканзас, подал заявление в полицию некий Гарри Харрисон. Вполне еще молодой человек, крепкий, здоровый. Не гений, слава Богу. Так что все положенные экзамены успешно сдал. На том лишь срезался, что комиссия должна была — как оказалось — отпечатки пальцев всех кандидатов через национальный компьютер провести. На предмет как бы чего не вышло.
Ну и вышло, конечно. То вышло, что кандидат Харрисон пребывал уже два года в бегах, дернув из родимого штата Иллинойс, где дожидалось его полное государственное обеспечение, включая трехразовое питание и отдельные нары. Нет, не скажу, что какая-то там совсем уж мокруха за ним была. Так — кража автомобилей, наркотики. Мелочевка, в общем. С таким послужным списком он мало что принят был бы в том же Вашингтоне, так, глядишь, и до сержанта бы уже дослужился. Нет же, потянуло его в Арканзас. (А может, и не знал ничего о достойной подражания гуманитарной инициативе мэра Бэрри.) Не повезло, в общем. Жаль. А то бы уже расхаживал с видом самым важным по улицам. С кокардой на фуражке. И, понятное дело, с пистолетом на боку.
В 1997 году в Бойтон Бич, штат Флорида, арестовали двух типов, Кевина Картера и Майкла Харрисона (этот последнему герою, кстати, никакой не родственник — равно как и небезызвестному гитаристу из ливерпульской четверки). Тут уже речь не о краже машин шла и не о косячке с марихуаной. Этим двоим выпадало обвинение в вооруженном ограблении и одновременно с ним совершенном убийстве.
И небезынтересная вещь на следствии вскрылась. Оказывается, награбленные деньги вовсе не собирались они на дурь да на девок пустить, как у них, уголовников, водится. Деньги предполагались на дело гораздо более серьезное и благородное, поскольку собирались эти бандиты… поступать в полицейскую школу. Зарабатывали, то есть, денежки на жилье, на проезд — в общем, добавка такая должна была быть к стипендии. И не зацепи их полиция на гнусном этом их преступлении — так и поимела бы через годик-другой в своих рядах.
А взятый в штате Огайо за кражу в торговом центре Дэвид Милз — так тот вообще в двух шагах от своей мечты находился. Он уже при университетском дипломе был, по части уголовного законодательства — и дожидался только, когда все бумаги его в полиции, куда он и поступал, положенную процедуру утверждения пройдут. (Из этих, кстати, выпускников руководящие чины полиции и рекрутируются.)
На суде Милз в последнем своем слове все очень хорошо объяснил. Насчет того, что, конечно, никакой он не преступник. Просто время вышло неудачное несколько. Так и сказал: «А когда я уже буду полицейским, мне красть нужды не будет.» Вот и гадайте, что этот дипломированный юрист в виду имел.
Справедливости ради надо, однако, заметить, что не только наших времен это веяние — чтобы уголовник с таким рвением в полицию влиться мечтал. И ведь власти сплошь и рядом брали, что интересно — так что даже и в доску казалось бы уникальный Марион Бэрри в этом плане не такой уникум получается. Да вот хотя бы и знаменитого Видока взять. Которого еще Александр Сергеевич Пушкин увековечил, когда ненавистного Фаддея Булгарина эпиграммой жег («Беда, что ты Видок Фиглярин» — вспомнили?).
Этот Эжен Франсуа Видок тоже по молодости тот еще типчик был. И в дезертирах побывал, и в ворах, и в разбойниках даже — за что шесть лет галер и схлопотал. С галер, однако, удрал, а прибыв в родную Францию, устроился — куда? Правильно, в полицию. Да еще такой там копоти навел, что дослужился до звания начальника «Бригад де Сюрте» — отдельного и мощного отряда, состоявшего из таких же, как он сам. А уже потом, в 1836 году, окончательно вписал свое имя в энциклопедии, основав первое в мире частное сыскное агентство.
Да и на отечественных просторах — и даже еще раньше — гулял у нас герой ничуть и не хуже. Да нет, не то что не хуже — а и много похлеще Видока получался. Иван Осипович Каин или, как чаще называли его, Ванька Каин, был фигурой в свое время — да и после него — куда как знаменитой.
В Москву златоглавую прибыл он мальчонкой тринадцати годов, на побегушках при господине своем. До того-то все село да село было — а тут Москва. Которая раскрытию потенциала способствовала и способствует — ну не мне же вам объяснять. В общем, ограбил мальчонка барина — да и рванул в бега. Сперва индивидуально пошаливал, потом уже на Волгу двинул, где прибился к бандитской шайке Михайлы Зари.
И вдруг нежданно-негаданно — в 1741 году — снова объявился в Москве, где зашагал прямиком в сыскной приказ. В полицию, стало быть, тогдашнюю. Где с порога и заявил, что так мол и так, вор он и бандит. И всю воровскую да бандитскую бражку в Расее-матушке знает наперечет. А посему насчет всю эту братию повыловить полезнее его зверя и нету.
Ну, конечно, с распростертыми объятьями приняли. Должность дали, команду военную в распоряжение. Москва, такого Каина заполучивши, самые радужные надежды имела — да только вышло оно боком. Поскольку вместо сокращения преступности получила златоглавая невиданный этой преступности расцвет. (Что, кстати, в столице со всеми многочисленными Каинами происходило и происходит, но впрок да в урок отчего-то не идет.)
А если уж о Ванюше речь — так он сложа руки не сидел, а совсем даже наоборот. Рухнул на всякую сошку мелкую, с крупными входя в долю и даже помогая в организации выдающихся наездов (в коих, случалось, участвовал и сам).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59