Но я не хотел, чтобы эти люди обращали на меня внимание. Таверна Потан-Лита прекрасно подходила для этой цели.
Силя у окна я видел все пристани. От сушившихся рыбачьих сетей исходил запах пеньки; небольшие суда частных торговцев с убранными парусами и открытыми люками покачивались на якорях; торговцы забвением разгружали пахучие грезы — творения опийных маков, взлелеянные на полях таинственных восточных земель… Наконец на горизонте показались паруса черной галеры. Тогда мне казалось, что мой план великолепен. Я был уверен в собственной проницательности, хотя не знал, что мне должно открыться…
Прошло немного времени, и черная галера оказалась у входа в залив. Она скользнула в гавань мимо высокого базальтового маяка, и странная вонь, принесенная южным ветром, окутала порт. Как всегда при появлении подобных судов, какое-то непонятное чувство неловкости охватил моряков, находившихся на берегу.
Когда безмолвное судно причалило к выбранной пристани и три ряда быстро двигавшихся весел остановились и исчезли, скользнув в мрачное чрево галеры к своим невидимым гребцам. Я с нетерпением разглядывал черные, как смола, борта и палубу, ожидая, когда хозяин и команда выйдут на берег, но только пять человек — если это действительно были люди — сошли на берег с таинственного судна. Я хорошо рассмотрел этих торговцев, и результаты моих наблюдений встревожили и напугали меня.
Я даже начал сомневаться в том, являются ли они людьми. Конечно, такое заявление звучит довольно нелепо, но позвольте мне его объяснить.
Во-первых их рты слишком широко открывались. Я заметил это, когда один из них, сходя с корабля, заглянул в окно, возле которого я сидел, и улыбнулся — чудовищная гримаса исказила его физиономию. Особенно гадким мне показался его искривленный толстогубый широченный рот. Если эти создания потребляют обычную человеческую пищу, то зачем им рот таких неестественных размеров? Почему эти люди носят тюрбаны такой странной формы? Или это просто национальный обычай? Но тогда он свидетельствует о чрезвычайно дурном вкусе — как иначе можно сказать о двух возвышениях нод лбом, уродовавших и без того не слишком привлекательные лица таинственных мореплавателей. То же касалось и их обуви — ничего подобного я никогда прежде не видел — как во снах, так и наяву. Башмаки их выглядели слишком коротконосыми. Они выглядели так, словно у их хозяев ступней не было вообще! Я задумчиво допил кружку полынной росы, дожевал кусочек сыра с хлебом и отвернулся от окна, собираясь покинуть таверну.
Казалось, мое сердце выскочит из груди: у входа стоял тот самый торговец, который злобно улыбаясь заглядывал в мое окно! Когда я боком прошмыгнул мимо него и понесся вниз по лестнице, его хищные глазки под уродливым тюрбаном проследили за каждым моим движением. Неописуемый ужас гнал меня все дальше и дальше по аллеям и улицам, заставляя все быстрее лететь по базальтовым камням широкой мостовой, пока я, наконец, не вбежал в зеленый дворик уютного дома, где снимал комнату. Но даже очутившись здесь я не мог изгнать из памяти кошмарную физиономию увенчанного тюрбаном торговца с лягушачьим ртом. И вот я расплатился с любезным хозяином и решил переехать в удаленную от порта часть Дилат-Лина. В те времена улицы города были чисты, они пахли цветами и свежевыпеченным хлебом, а люди могли посещать таверны без риска встретить там опасных гостей.
В районе города, называвшемся Сиимла, я поселился в семье каменнотеса, Это был добрый, приветливый, очаровательный человек. Любое дело, за которое они брался он или его домашние горело в их руках. Поэтому позднее, когда я сам стал жителем Мира Снов, я и сам стал каменнотесом. Главу дома звали Бо-Каретхом. Он предоставил мне комнату в мансарде — светлую, с широкими окнами. Там стояли кровать с матрацем, набитым морской травой, шкафчик и тумбочка. Я разложил свои нехитрые пожитки — и мне показалось, что я живу здесь уже много лет. Вскоре я словно стал членом этой семьи, и сторонний наблюдатель мог бы посчитать меня братом хорошенькой Литхи, дочки хозяина.
Моя жизнь текла спокойно и размеренно. Днем я работал в каменоломне, а по вечерам — бродил по тенистым улицам и заходил в таверны. С того момента, как я, подгоняемый страхом, перебрался в эту часть города, я начал рьяно распространять предупреждения Рендолфа Картера, направленные против торговцев в тюрбанах, ругая их при каждом удобном случае. Впрочем, кроме собственных впечатлений от той незабываемой встречи, я больше ничего не знал об этих чужеземцах, а потому мои речи часто превращались в пустое злопыхательство. Каждый раз после подобных разговоров у меня оставалось неприятное ощущение, которое разделяли многие жители Дилат-Лина. Все мы считали, что торговля с хозяивами черных галер ничего хорошего городу не принесет.
Постепенно мои знания об этих торговцах пополнялись. С каждым новым свидетельством я все больше убеждался в зловещей натуре заморских купцов. Почему с черных галер на берег сходили всего четыре-пять человек, а на палубе зловещего судна не было заметно никого из команды? Но кто-то же должен был приводить в движение эту махину — ведь для того, чтобы привести в движение три ряда весел требовалось порядочное число гребцов. Правда, задумываться о том, кем или чем могли оказаться эти гребцы, почему-то не хотелось.
Вдобавок торговцы мясом и овощами жаловались на очевидную бережливость аскетичных чужеземцев. Продав крупные и мелкие рубины они покупали только золото и крепких паргианских рабов. Так продолжалось, как мне рассказали, многие годы, и за это время на борт галер поднялось множество этих жирных черных мужчин. Они поднимались по сходням и пропадали. Торговцы в тюрбанах говорили, что увозят рабов в свои земли, да вот только!
И откуда странные чужеземцы доставали рубины, ведь подобныех камней не встречалось ни в одной стран Мира Снов? Тем не менее, эти огненные камни стоили довольно дешево — настолько дешево, что они были в каждом доме в Дилат-Лине, а некоторые из них (особенно большие) использовались в качестве папье-маше в домах богатых торговцев. Надо заметить, что я старался не прикасаться к этим камням, воспринимая их как нечто неотделимое от зловещих торговцев.
Но все меняется.
Так получилось, что пока я жил в районе Сиимла, мой интерес к торговцам рубинами вначале увеличился, затем стал ослабевать и, в конце концов, исчез. Теперь все мои помыслы были устремлены к темноглазой Литхе, дочери Бо-Каретха. Моя любовь крепла с каждым днем, и сладкие грезы о девушке и ее привычках наполняли мои ночи. Потому лишь изредка в мои сны проникали торговцы в неприятных тюрбанах из неведомых земель.
Однажды вечером, после прогулки в Ти-Пентх, предместье Дилат-Лина, где только что закончился ежегодный Фестиваль Изобилия, Литха и я возвращались, держась за руки, через орошаемую зеленую долину под названием Танта, направляясь в наш черно-башенный город с черными башнями. Вот тут-то и девушка мне в любви. Ночью, когда мириады мерцающих огней погасли, и летучие мыши запищали за моим окном, Литха пробралась в мою мансарду и только масляная лампа на стене смогла бы рассказать о том, как мы познали друг друга.
Утром, вынурнув из омута еще более глубоких грез, в которые на время сна в Мире Снов поглужался каждый сновидец, я, оказался слишком счастлив и возбужден. С криком боли в доме своих родителей в Нордене на Земле. Год, если не больше, я мучился от бессонницы, пока, наконец, не понял, что моя темноглазая Литха существовала только в грезах.
6.

Мне, Гранту Эндерби, исполнилось тридцать лет, когда я снова увидел Дилат-Лин.
Я попал туда вечером, когда весь город уже утонул в темноте. Однако мои ноги сразу вспомнили гладкую поверхность базальтовых плит, и, в ту минуту, когда последние из мириадов огней на башнях города погасли и закрылись последние таверны, я, с прыгающим от волнения и восторга сердцем, устремился к дому Бо-Каретха. Но что-то встревожило меня. С ужасом я заметил, что улицы быстро заполняют пьяные — отвратительные, странные люди в тюрбанах. Даже не люди… чудовища! У некоторых тюрбаны были в таком беспорядке, что моему изумленному взгляду предстали своеобразные выпуклости. С ужасом я понял, что передо мной существа, которые прежде попадались мне только в книгах по колдовству и на картинках в библии! Поняв, что я догадался, кто они, чуть не с полдюжины отвратительных бесов кинулись ко мне и схватили за руки. Но пока они низкими угрожающими голосами обсуждали мое, видимо весьма незавидное, будущее, я вырвался и попытался убежать. Несомненно, это были те самые торговцы из-за Южных морей. Я ужаснулся, обнаружив их в дорогом моему сердцу городе Черных Башен, да еще в таком огромном количестве!
Пересекая город, я на своем пути встретил сотни этих злобных созданий. Тем не менее добравшись до дома Бо-Каретха без дальнейших задержек и препятствий, я стал колотить в дубовую дверь — пока, наконец, за круглыми голубыми стеклами над входом не зажегся свет. На мой стук вышел сам Бо-Каретх. Глаза его выкатились от ужаса, который я вполне мог понять. Он несколько расслабился, увидев, что у его порога стоит только один человек. К тому же каменнотес выглядел сильно постаревшим — настолько постаревшим, что я даже отшатнулся. Дело в том, что для каждого сновидца время в Мире Снов течет с разной скоростью. В моем случае оно ускорялось, но я тогда не знал этого… Потом Бо-Каретх узнал меня сразу и прошептал мое имя:
— Грант! Грант Эндерби! Мой друг — мой старый друг!.. Входите, входите…
— Бо-Каретх, — громко начал я, — Бо, я…
— Ш-ш-ш! — каменнотес прижал палец к губам, еще больше выкатив глаза, а потом окинул быстрым взглядом улицу, после он втащил меня в дом и быстро закрыл дверь на засов за моей спиной. — Тише, Грант, тише. Теперь Дилат-Лин стал городом тишины. Ныне только они одни пьянствуют и по-своему, побесовски, веселятся. Скоро они протрезвеют и займутся своим делом… Скоро они будут повсюду.
— Они? — удивился я, хотя инстинктивно уже знал ответ.
— Те, о ком вы пытались предупредить нас. Торговцы с черных галер.
— Я так подумал, — проговорил я. — Но они повсюду, я сам видел. Чем же это дьявольское отродье занимается?
И тут Бо-Каретх рассказал мне печальную историю порабощения Дилат-Лина. Сердце мое наполнилось ужасом и гневом, и я поклялся себе, что не успокоюсь до тех пор, пока не исправлю чудовищную ошибку, совершенную беспечными горожанами.
Все началось — по словам моего хозяина — несколько лет назад. я не пытаюсь указать дату. Какой смысл, если Бо-Каретх постарел лет на тридцать, а я — за этот же срок — только на двенадцать? Так вот, в тот год в Дилат-Лин привезли огромный рубин. Его преподнесли горожанам — «в знак уважения чужеземных купцов к жителям Дилат-Лина» — и установили на пьедестале посреди главной площади. А через несколько ночей подарок проявил всю свою зловещую сущность.
Содержатель таверны расположенной возле площади, заперев на ночь дверь, выглянул в окно и заметил странное красноватое свечение, исходящее от камня. Казалось, камень пульсировал и жил собственной, чуждой человеку жизнью. И когда на следующий день хозяин таверны рассказал о том, что он видел, выяснилась удивительная вещь. Все привезенные на галерах рубины в городе — и маленькие камешки в кольцах, амулетах и инструментах, и более крупные, не столь красивые, кроваво-красные булыжники, купленные городскими богачами, отвечая своему огромному собрату, светились ночью, хотя и не так ярко. Этому неземному свечению камней сопутствовал странный частичный паралич, поразивший всех жителей Дилат-Лина и его гостей — кроме торговцев с черных галер. Люди сделались сонными и вялыми; у них пропал интерес к жизни. Они едва выполняли свои привычные дела и обязанности. Дни шли, и сила гигантского рубина и остальных, более мелких камней, нарастала, а вместе с ней усиливалась необычная сонливость жителей Дилат-Лина. И вот только тогда все поняли, что город пал жертвой заговора, и стала ясна цель дьявольских торговцев.
Дело в том, что людям с черных галер стало не хвататьжирных черных рабов из Парга. Торговцы вывозили несчастных рабов из города быстрее, чем они прибывали, и, наконец, их осталась буквально горсточка. И вот эта группа, прослышав, что вскоре очередная черная галера войдет в гавань, сбежала и покинула город в поисках ингой судьбы. Это произошло незадолго до того, как рогатые торговцы преподнесли горожанам Дилат-Лина гигантский рубин. Затем — когда сонливость горожан усилилась настолько, что ощущалась днем почти так же, как ночью — количество дьяволов в тюрбанах стало увеличиваться.
В городе стали пропадать люди: то дочь содержателя таверны, то каменнотес, то торговец из Ултара, то лекарь, потом — сын ювелира… Вскоре все состоятельные горожане продали свои дела, дома и усадьбы и покинули Дилат-Лин, переселившись в Ти-Пентх, Ултар и Нир. Я был рад услышать, что Литха вместе со своими братьями, красивым мужем и двумя здоровыми сыновьями давно покинула проклятый город, хотя услышав о муже и детях Литхи я почувствовал странную досаду. Бо-Каретх, видимо, заметил мое состояние и добродушно объяснил, что моя возлюбленная уже в таком возрасте, что годится мне в матери, хотя и по-прежнему красива.
Печальная история города Черных Башен подходила к концу. Часы прозвонили полночь, и по всему дому зажглись маленькие красные точки — странные, навевающие сон огоньки. Теперь рассказ Бо-Каретха сопровождался зевками. Казалось каждое слово стоит ему больших усилий. С тревогой я стал искать источник этого свечения и обнаружил — к своему ужасу — что это действительно рубины.
Старик описал все очень точно — проклятие таилось в чужеземных камнях! Десять крошечных рубинов были укреплены в подставке красивого кубка; множество мелких красных камней сверкали в серебряных и золотых тарелках, развешанных на стенах; сияющие как огонь осколки драгоценных кристаллов украшали корешки некоторых переплетенных в кожу молитвенников и трудов о сновидениях — и все они светились.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22