— Что ты делал в квартире Михайлова?
— Я… Я живу у него… в гостях. Я — друг Виктора Максимовича.
Крячко хмыкнул.
— Мы уже в курсе, что в ваших кругах означает слово «друг», — сказал он. — Где сам Михайлов? Он в квартире?
— Нет, — Илья покачал головой. — Виктор Максимович уехал…
— Куда? — Гуров встряхнул парнишку. — Куда он уехал?
— Я не знаю…
Крячко шагнул вперед и поднял с пола спортивную сумку. Расстегнул «молнию» и запустил руку внутрь. Первым, что он извлек наружу, была легкая розовая рубашка из тонкого шелка. Развернув ее, Стас прикинул, как бы эта одежда сидела на молодом человеке. С сомнением покачал головой:
— Размерчик не тот. Ты не находишь, Илья? Чьи это шмотки? Михайлова?
— Нет… Это… одного товарища.
— Значит, так, — вмешался Гуров. На протяжении всего интервала времени с тех пор, как Илья не без его помощи поднялся на ноги, полковник продолжал держать парня за шиворот. — Слушай меня внимательно, сынок, и не говори потом, что не слышал. Твой друг Виктор Максимович обвиняется в убийстве. У нас есть все доказательства этого факта. С учетом того, что ты решил благородства ради покрывать его, пойдешь в этом деле как соучастник. Найдем мы Михайлова днем раньше или днем позже, значения не имеет. А вот ты, дорогой мой, поедешь сейчас с нами. И уже сегодня ночью будешь спать в камере. В общей камере. А знаешь, что делают там с такими, как ты? Думаю, догадываешься? И даже несмотря на то что тебе к подобного рода экзекуциям не привыкать, вряд ли такое обхождение придется тебе по душе. Но придется терпеть. Лет, этак, я думаю, семь или восемь…
На протяжении всего гуровского монолога лицо Ильи все больше и больше покрывалось мертвенной бледностью. Это было заметно даже при слабом подъездном освещении. Нарисованная полковником перспектива ему не понравилась.
— Вы… вы не имеете права, — только и смог выдохнуть он.
— Не имеем права? — переспросил Гуров. — Да ты, как я вижу, еще и с законами слабо знаком. Ничего, познакомишься. Если, конечно, не передумаешь строить из себя благородного рыцаря и не скажешь нам, где находится Михайлов.
Илья даже не колебался.
— Он на даче. Ранен. Я должен был привезти ему вещи и медикаменты.
— Уже лучше, — одобрил его поступок полковник. — А где находится дача? Показать сможешь?
— Да, конечно. Мне уже приходилось бывать там.
— Вот и славно. Мы с напарником заодно и подбросим тебя. Нехорошо ведь оставлять друга без поддержки. Правильно?
— Правильно, — согласился Илья.
— Тогда топай. Стас, прихвати вещички.
Втроем они вышли из подъезда. Илья двинулся было к своей машине, но Гуров остановил его, придержав за локоть.
— У нас свой транспорт, — он кивнул на припаркованный возле подъезда «Пежо».
— Вы не посадите меня? — спросил молодой человек, когда они уже оказались в салоне и Гуров тронул автомобиль с места. — Я ничего не знал о делах Виктора. Тем более о том, что связано с убийствами.
— Если не знал, то не посадим, — ответил разместившийся рядом с молодым человеком на заднем сиденье Крячко. — Но задержим. Временно. До выяснения обстоятельств.
— Но я правда ничего не знал.
— Тогда расслабься и показывай дорогу.
Илья так и сделал. Когда «Пежо» выехал за город и оказался на трассе, он стал старательно объяснять Гурову, куда ему следует двигаться и каких ориентиров придерживаться. С вопросами к сыщикам молодой человек больше не лез, но по его мрачному лицу несложно было догадаться, что в действительности он далеко не так чист, как хочет казаться. Разбирательство с его личностью сыщикам еще предстояло.
Дача Михайлова располагалась прямо за чертой города. В каких-нибудь пяти-шести километрах. Обогнув по совету Ильи небольшой частный сектор, Гуров направил автомобиль прямо и в скором времени уперся в широкие металлические ворота, за которыми в узкую щель просматривался спуск к озеру и стоящие по левую и правую сторону от него невысокие двухэтажные домики.
— Дальше проехать нельзя, — сказал Илья. — У меня был ключ от ворот, но он остался в моей машине. Дача Виктора Максимовича третья по правой стороне. С зеленой крышей.
— Ничего, — Гуров заглушил двигатель. — Прогуляемся пешочком.
— А можно я не пойду? — негромко, с подобострастием в голосе спросил Илья.
— Не можно, а нужно, — Крячко широко улыбнулся парню. — Зачем нам таскать с собой такой балласт? — выудив из-под пиджака наручники, Станислав быстро защелкнул один браслет на запястье Ильи, а второй на ручке дверцы. — Жди нас здесь и никуда не уходи.
— Нет! Не надо! — Илья забился в истерике и попытался освободиться от наручников. Попытки, естественно, не увенчались успехом. — Зачем вы?.. Я же…
— Я просто хочу быть уверенным, что ты нас дождешься, солнышко, — с язвительной гримасой на лице произнес Крячко. — Мы ведь еще и не познакомились толком. Так что жди.
С этими словами он захлопнул заднюю дверцу «Пежо» и пошел следом за Гуровым, находившимся уже возле калитки с правой стороны ворот. По асфальтированной дорожке они стали спускаться вниз до тех пор, пока не достигли домика с зеленой крышей, о которой говорил Илья. Гуров просунул руку меж прутьев и отомкнул замок. Шагнул на территорию густо усаженного раскидистыми деревьями участка. Ни охраны, ни даже сторожевого пса на даче у Михайлова не наблюдалось.
Сыщики поднялись на крыльцо, и Гуров потянул на себя ручку дверцы. Последняя легко поддалась усилию полковника. Скрипнули несмазанные петли.
— Илюшенька, это ты, котенок? — раздался голос Виктора Максимовича из недр дачи.
Очевидно, он находился в дальней комнате, дверь в которую была настежь распахнута. Где-то негромко играла мелодичная музыка. Скорее всего, у Михайлова работал включенный телевизор.
Сыщики пересекли холл, загроможденный антикварной мебелью, и приблизились к дальней комнате.
— Илюша?
Гуров шагнул на порог. Михайлов полулежал на диване, откинув голову на многочисленные подушки с ажурными оборками. Его правая нога свисала с подлокотника, не касаясь пола, и первое, что бросалась в глаза, так это наложенный на бедро пропитанный кровью бинт. В руке у Михайлова был дистанционный пульт управления, но самого экрана телевизора с той точки, где стоял Гуров, видно не было.
При виде сыщиков глаза Виктора Максимовича испуганно округлились, затем выражение страха на лице сменилось отчаянием, и Михайлов, не раздумывая, запустил в визитеров пультом. Черная прямоугольная коробочка стукнулась в стену в метре от полковника.
— Мы тоже рады вас видеть, Виктор Максимович, — с улыбкой произнес Гуров. — Подозреваю, что не так сильно, как вы нас, но все-таки рады.
Он сделал несколько шагов вперед и остановился в центре комнаты. Кроме дивана, на котором возлежал Михайлов, здесь было одно-единственное кресло, маленькая компактная тумбочка, жидкокристаллический монитор на стене и платяной шкаф в самом дальнем углу у окна.
Крячко замер в нескольких шагах позади напарника и с равнодушным видом разглядывал заерзавшего на диване Михайлова.
Виктор Максимович рефлекторно подался назад, рана в ноге отозвалась на это движение тупой болью, и он поморщился. Выхватив из-под спины одну из подушек, он также бросил ее в Гурова. На этот раз попал, но данный импровизированный снаряд не мог причинить полковнику никакого вреда. Подушка лишь плавно спланировала к его ногам. Михайлов швырнул еще одну подушку, но эффект остался прежним.
— Уходите! Я за себя не отвечаю!
Третью по счету запущенную в него подушку Гуров поймал левой рукой. Отбросил ее на кресло.
— Живым я не дамся!.. — истошно завопил Виктор Максимович.
— Перестаньте дурачиться, — спокойно пресек назревающую истерику Михайлова Гуров. — Нам с вами предстоит очень серьезный разговор, Виктор Максимович, и будет лучше, если вы постараетесь предельно сосредоточиться. Лучше для вас, разумеется.
Михайлов продолжал не отрываясь смотреть на сыщиков, и в эту секунду он очень отчетливо напоминал маленького загнанного в угол зверька. Вся помпезность, которая присутствовала в заместителе директора в момент его первой встречи с Гуровым и Крячко, испарилась.
Гуров приблизился к дивану и опустился на него таким образом, чтобы не потревожить свисающую с подлокотника травмированную ногу Михайлова. Крячко также без приглашения занял место в кресле, положив подушку с ажурной оборкой себе на колени.
— Я буду предельно краток, Виктор Максимович, — начал Гуров, выуживая из пачки сигарету и разминая ее между пальцев. — Положение у вас совсем незавидное. Начать хотя бы с вашего неудачного покушения на Олега Павловича Меньшинского…
— Он уже был у вас? — Михайлов покосился на свою раненую ногу.
— Да, мы общались, — сдержанно ответил Гуров. — Олег Павлович попросил нашей защиты. От вас и от Брызгунова.
При упоминании фамилии министра Михайлов вздрогнул, словно через него пропустили разряд электрического тока, и сыщики не могли не заметить этого. Крячко удовлетворенно качнул головой.
— Да-да, — продолжил Гуров. — Помимо вашего покушения на него, Олег Павлович поведал нам много чего интересного. В частности, все подробности вашего бизнеса, основанного на торговле живым товаром…
— Это был не мой бизнес! — Михайлов опять предпринял попытку встать и застонал от боли. — Я участвовал в нем постольку-поскольку.
— Мы знаем, — все так же спокойно предотвратил очередной взрыв эмоций Гуров. — Этот бизнес преимущественно принадлежал Брызгунову и Савотину. Кстати, последний уже дает подробнейшие показания на этот счет. — Полковник посчитал, что немного вранья в данном случае не будет лишним. — Его показания будут приобщены к показаниям Меньшинского, и в результате, я думаю, должна сложиться вполне ясная и четкая картина. Единственным темным пятном во всей этой истории остается смерть Равца, а, по большому счету, мы с напарником и расследуем именно это дело… С вашей помощью, Виктор Максимович, мы надеемся прийти к общему знаменателю. Вам ведь известно, что такое чистосердечное признание?..
— На что вы намекаете? — живо отреагировал Михайлов. — Вы считаете, что это я убил Юру?
— По некоторым данным, которыми располагает следствие, именно так и получается, — Гуров не отрывал глаз от лица допрашиваемого.
— Неправда! Это ложь! — закричал Виктор Максимович. — Кто вам это сказал? Уборщица?
— Какая уборщица?
Михайлов осекся, сообразив, что сказал лишнее. Однако отступать ему было уже некуда. Он не сомневался в том, что теперь из-за одного неосторожно оброненного слова сыщики вцепятся в него мертвой хваткой. Об этом явственно свидетельствовал колючий пристальный взгляд сидящего рядом Гурова. Вид Крячко также не внушал Михайлову излишнего оптимизма.
— Хорошо, — он уронил голову на грудь и негромко всхлипнул. — Я скажу вам. Я все скажу. Как на духу. У меня все равно больше нет сил держать все это в себе. Я не из того теста, понимаете? Я не в состоянии этого выдержать…
— Говорите, — подбодрил Михайлова Гуров.
— Юру я не убивал. Честное слово. В тот день мы с ним действительно расстались вечером после того, как обсудили смету на предстоящие расходы. Я ведь вам говорил. К нему приехал его старый приятель. Они выпивали, и что там между ними произошло потом, я не знаю. Я уехал… Весь вечер провел дома. Это может подтвердить мой друг. Его зовут Илья… — Михайлов выдержал небольшую паузу. — А где-то в районе часа ночи меня разбудил звонок. Я рано ложусь спать… Звонил Аркадий Михайлович.
— Брызгунов? — уточнил Гуров.
— Брызгунов. Он находился в гостинице «Альгейро». У Аркадия Михайловича там постоянная бронь… Ну, для интимных встреч… В общем, он попросил меня приехать. Срочно. Я сразу понял, что что-то случилось. Аркадий Михайлович никогда не стал бы просто так вызывать меня среди ночи в гостиницу. — Перехватив насмешливый взгляд Крячко, Михайлов поспешил внести ясность в ситуацию: — Между мной и Аркадием Михайловичем никогда ничего не было. Это у них с Равцом были, так сказать, отношения… А я… Я был не в его в вкусе, что ли. Как видите, я слишком откровенен с вами.
— Да, мы видим. Что дальше? — поторопил Виктора Максимовича Гуров.
— Дальше я приехал в «Альгейро», поднялся в номер Аркадия Михайловича и увидел его там с… Равцом. Юра был уже мертв. Я был просто в шоке! Но Аркадий Михайлович успокоил меня и попросил помочь ему… Понимаете, дело в том, что смерть Равца произошла случайно. Они с Аркадием Михайловичем играли… Ну, как бы для разнообразия отношений. Такое нередко практикуется… Аркадий Михайлович перестарался. Он начал душить Юру, а когда тот затрепыхался, Аркадий Михайлович тоже принял это как игру. И он ударил Юру. В висок. И тот умер…
— Это вам Брызгунов рассказал? — недоверчиво прищурился Гуров.
— Да. Но я уверен, что он не врал. Вы не знаете их отношений, — горячо запротестовал Михайлов. — Аркадий Михайлович любил Юру. И тот любил его. Убийство никак не могло быть преднамеренным. Это полностью исключено. Аркадий Михайлович никогда бы не пошел на подобное. Все вышло случайно… А потом… Потом Аркадий Михайлович испугался. Его карьера и все такое… Все оказалось под угрозой. Потому он и обратился за помощью ко мне.
— Что это за помощь?
— У Аркадия Михайловича к моменту моего приезда уже был план. Юру нельзя было оставлять там, в гостиничном номере. Подозрение сразу бы падало на Аркадия Михайловича. И он придумал перевезти тело в другое место. А что могло быть лучше, чем кабинет Юры в театре? По мнению Аркадия Михайловича, это должно было бы завести следствие в тупик… Так оно и произошло, верно?
Гуров не стал отвечать на этот вопрос, и Михайлов продолжил:
— Аркадию Михайловичу самому было не справиться с задуманным, и он обратился ко мне. Как к единомышленнику. К тому же, как я понял, ему нужно было обеспечить себя алиби. В общем, мы вынесли тело Юры через черный ход так, чтобы нас не заметил никто из служащих гостиницы, и погрузили ко мне в машину. Дальше я уже должен был действовать самостоятельно. Один, без Аркадия Михайловича, я отвез тело Юры в театр.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26