– Ничего, встретим!
На обратном пути Винокур обдумывал план поимки банды оуновцев. Не оставалось сомнений, что она связана с немецкой разведкой. Не из собственного же любопытства Кривичун интересовался военным аэродромом. Надо обсудить это с Цыбанем.
Однако в райотделе НКГБ стояла гулкая тишина. Яков Давыдович бросился на стадион, где было назначено место сбора в случае новой эвакуации. Вслед за ним туда свернул грузовик с четырехствольным зенитным пулеметом. Старший машины, офицер-авиатор, рассказал, что отбился от части и, если товарищи собрались эвакуироваться, присоединится к ним.
– Нам такое подкрепление кстати, – обрадовались члены штаба. Ведь дубновчане были вооружены лишь винтовками либо пистолетами.
Денисенко сообщил Винокуру: в предместье Забрама остановилось семь вражеских танков – немцы, видимо, еще не знают, что подразделения Красной Армии оставили город. Медлить с выездом не стоит.
Воинская машина тронулась первой, за ней – грузовик с чекистами и милиционерами, далее – грузовики с работниками госпартучреждений. Замыкал колонну Винокур на служебной «эмке». Держа оружие наготове, чекисты вглядывались в болотистую долину речки Иква, чтобы не наткнуться на засаду.
За Панталией, метров за триста до развилки дорог Дубно – Ровно – Луцк, остановились выяснить обстановку.
– Куда вы, товарищи! – подбежал к ним Григорий Магель. – Там, на кладбище, немецкий танк! А за ним я видел мотоциклы.
Оправдались наихудшие опасения! Что делать?
– Надо бросить автомобили и небольшими группами рассеяться по болоту, – предложил редактор районной газеты В. Д. Черняхивский.
– Ну, а далее что? – спросил Винокур. – Немцы нас там перестреляют, как уток. Будем прорываться!
– С оружием туговато, – вздохнул начальник райотдела милиции В. С. Черевко. – С пистолетами против танка не очень повоюешь. Но и другого выхода нет.
Пока не подавал голоса первый секретарь райкома партии. Понимая, что его слово должно стать решающим, А. И. Денисенко старался еще раз все взвесить.
Наконец рассудил:
– Разумеется, не к лицу коммунистам трусливо избегать врага, и здесь я с вами, Яков Давидович, вполне согласен. Но ведь на машинах есть женщины с детьми. Да и некоторые гражданские безоружны. Кто дал нам право подставлять их под пули?
– В бой пойдем только мы – военные, – уточнил А. И. Цыбань. – Ударим внезапно, немцы подумают, что у нас сила. Нам бы хоть немного оттеснить их, чтобы успели проехать автомашины.
Штаб утвердил группу прорыва из чекистов, милиционеров и добровольцев из совпартактива численностью около сорока человек. Возглавил ее Винокур.
Яков Давыдович подробно расспросил Магеля, в каком именно месте на кладбище затаился танк, где залегли мотоциклисты. А что, если завязать отвлекающий бой? Поручил десяти работникам райотдела НКГБ скрытно пробраться как можно ближе к перекрестку со стороны Луцка и вступить в перестрелку.
– Мы, – объяснил, – тронемся через 15 минут. И как только автомобили минуют перекресток, ударим в лоб.
Но выждать обусловленное время не удалось. Едва чекисты пробежали узкую полоску болота и нырнули в рожь, как оттуда застрочили автоматы и пулеметы.
– Вперед! – скомандовал Винокур.
Грузовик рванул с места. Проехали 200 метров, 250, а враг словно не замечает их. Еще 50 метров… Автомобиль с зенитной установкой уже на развилке! И в это время танк бьет по нему прямой наводкой. Из придорожной посадки выбежали гитлеровские автоматчики. Их было сотни полторы, не меньше.
Автомобиль группы прорыва резко затормозил, бойцы спрыгивали и занимали оборону вдоль насыпи.
– Держаться до последнего! – приказал Винокур. – Патроны беречь!
Когда враг подошел совсем близко, открыли огонь. Фашисты не выдержали, залегли. Вдруг раздался крик:
– Танки!
В одно мгновение подбросило вверх камни на мостовой, загорелся грузовик. Послышались стоны раненых. Снова поднялись в атаку немецкие автоматчики. Вот они уже на самом перекрестке. А у оборонявшихся кончаются патроны.
И вот тогда Винокур решает вызвать огонь на себя. Он срывается на ноги и, отстреливаясь на ходу, бежит по насыпи в сторону Ровно. Вслед ему бросается Цыбань. Это были последние мгновения их жизни…
В ожесточенной схватке с гитлеровцами погибла почти вся группа прорыва, но партийно-советские работники и их семьи вышли из окружения. Женщины с детьми отправились на восток, а мужчины призывного возраста пополнили личный состав одной из частей 8-го механизированного корпуса Юго-Западного фронта, который сдерживал яростный натиск фашистов на линии Луцк – Дубно – Кременец.
После Великой Отечественной войны останки героев были с почестями перезахоронены на городском мемориальном кладбище советских воинов, а на месте их гибели воздвигнут обелиск. Теперь там почетный пост номер один Дубновского горрайотдела внутренних дел. Свято чтят дубновчане память о тех, кто в жарком июне 1941 года вписывал первые строчки в книгу нашей Победы. Вспомним их поименно:
Козийчук Сидор Онуфриевич – депутат Верховного Совета
УССР, председатель Дубновского горсовета;
Винокур Яков Давыдович – начальник райотдела НКГБ;
Цыбань Александр Иванович – его заместитель;
Черевко Виктор Степанович – начальник раотдела милиции;
Челноков Иван Павлович – его заместитель;
Давыденко Алексей Максимович,
Никулин Иван Кириллович – сотрудники райотдела НКГБ;
Бурдило Григорий Николаевич,
Войт Иван Степанович,
Андрушин Александр Григорьевич,
Касьянчук,
Матвийчук – милиционеры;
Петренко – начальник паспортного стола;
Иванов – прокурор района;
Маратковский О. Б. – водитель райотдела НКГБ;
Ворожик Борис Дмитриевич – военнослужащий;
Набережная Домникия Гри – жена летчика;
горьевна
Кушко Иван – заведующий райземотделом;
Судмедэксперт (фамилия не установлена).

И еще около 20 неизвестных героев, имена которых установить не удалось. Пусть же будет им пухом ровенская земля!

Ким Закалюк
ОТВАЖНЕЙШИЕ ИЗ ОТВАЖНЕЙШИХ

Если бы у меня спросили, кого я считаю самой сильной
и привлекательной личностью среди плеяды борцов
против фашизма, я бы без колебаний ответил: Николая
Ивановича Кузнецова, великого гуманиста, уничтожавшего
тех, кто хотел уничтожить человечество.
Фредерик Жолио-Кюри

О Мечиславе Стефанском я был наслышан давно. Как о каждой легендарной личности, о нем рассказывают множество самых невероятных историй. Но повстречаться с Мечиславом за все послевоенные годы никому из его товарищей по оружию не удавалось. Ждали как-то ко Дню Победы – не приехал. Приглашение пришло слишком поздно, да к тому же по другому адресу. Позже собрался было ехать – с братом стряслась беда…
Но вот повстречал меня приятель-журналист.
– Слыхали: Стефанский в Ровно. Скорее к телефону.
– Мечислав Стефанский?!
– Так есть. Договариваюсь о встрече.
Из настежь открытых окон в гостиничный номер доносится благоухание роз, буйно цветущих в скверике. Мечислав смотрит задумчиво на площадь, а я тем временем стараюсь незаметно его разглядеть. Внешне в нем нет ничего примечательного. Невысокий, худощавый. Левый глаз немного косит. Видимо, перехватив мой взгляд, Мечислав говорит:
– Это досталось мне от «своих». Немцы не зацепили, а вот дома прошили. После войны вел борьбу с бандами, так с тех пор и хожу с этой отметиной. Теперь уже ничего, раньше хуже было. Несколько раз оперировали.
Но тут же, видимо желая прервать неприятные воспоминания, говорит:
– А как здорово изменилось Ровно. Когда я покидал его, на этом месте лежали груды развалин. Тогда трудно было представить, что через каких-нибудь несколько лет из пепла поднимется вот такой цветущий красавец.
Вечером мы с Мечиславом отправились в школу к моей дочери на выпускной бал. Потом долго гуляли по городу. В этот свой приезд Мечислав Стефанский посещал заводы и общежития, парки и клубы, встречался после многолетней разлуки со своими товарищами, выступал перед молодежью. Я старался все запомнить, не пропустить ни одного слова, ни малейшего события.
…Когда после инспирированного эсэсовской бандой «польского налета» на радиостанцию Глейвиц Гитлер обрушился на Польшу, Стефанский взялся за оружие. Но вскоре трагическая судьба страны была решена. И вот в те дни под Сокалем, что на Львовщине, в расположение советских войск вышло четыре польских солдата. Они бежали из немецкого плена. Когда в штабе нашей части капрала Стефанского спросили, что он намерен дальше делать, Мечислав не колеблясь ответил:
– Сражаться с фашизмом!
В тот трудный час Мечислав Стефанский стал бойцом тайного фронта.
Не раз среди ночи к берегу реки, за которой проходили немецкие окопы, подъезжала видавшая виды «эмка». Из машины выходили люди в военном и напряженно вглядывались в ночную мглу. Они были обеспокоены возней гитлеровцев по ту сторону границы. Советскому командованию важно было знать о замыслах врага. А то, что гитлеровцы затевают что-то недоброе, было очевидным. К границе тайно стягивались войска.
И Стефанский уходил в глубь оккупированной гитлеровцами Польши. Из города в город, из дома в дом он шел по заранее известным адресам на встречу с патриотами, верными людьми. Передавал шифровки, держал в своей цепкой памяти номера воинских соединений, направление их движения, считал стволы орудий, танки, самолеты.
– Это были самые разные люди, – рассказывал Мечислав, – мастеровые и юристы, врачи и железнодорожники. Были среди них и наши товарищи, которые по заданию советской разведки работали в варшавском гестапо. Всех нас объединила одна цель: ненависть к фашизму, к войне.
Восемь раз уходил Мечислав на связь, восемь раз, рискуя жизнью, переходил границу. Последний раз он переплыл Буг с наступлением сумерек 21 июня. Вслед ему свистели пули – шла погоня. Обессиленный, он упал на руки подхвативших его советских пограничников и смог только прохрипеть им одно страшное слово: война!
Ему, разведчику, приказали отправиться в Ровно, где находилась его семья и многочисленная родня, бежавшая из оккупированной Гитлером Польши, и ждать, когда подадут сигнал «Привет из Варшавы». Привыкший к дисциплине, Стефанский ждал, но не думал, что продлится это так долго. Ожидал, что к нему придут, когда шли бои на подступах к Ровно, ждал, когда улицы города уже заполнили фашисты. Ждал в томительно долго тянувшиеся дни, месяцы оккупации. Но о нем словно забыли.
И тут случилось непредвиденное. Полицейский вручил ему повестку о мобилизации на работу в Германию. Стефанский понял, что ждать дальше становится опасным. При более тщательном знакомстве гитлеровцы могли докопаться до его прошлого, но солдатский долг повелевал не покидать город, оставаться на посту. Тогда с помощью верных друзей Мечислав устроился истопником в гебитс-комиссариате, а Чеслава, его жена, чернорабочей на колбасной фабрике.
Однажды вечером у дома остановился черный «оппель», и из машины не спеша вышел обер-лейтенант.
– Хайль Гитлер! – гаркнул светловолосый обер, едва переступив порог, и по всей форме щеголевато пристукнул каблуками. Снял перчатку и подал руку. Мечислав волновался. Видимо, почувствовав это, Пауль Зиберт (так гость представился) даже не подал вида, его лицо застыло в непроницаемой маске безразличия и высокомерия немецкого офицера. Удобно усевшись на стуле, не снимая фуражки с высокой тульей, Зиберт стал расспрашивать на ломаном польском языке о житейских мелочах. Стефанский отвечал, а сам все думал, к чему бы это. Однако долго строить догадки не пришлось. Гость вдруг будто весь преобразился, глаза его потеплели, и он дружески обратился к Стефанскому:
– Дорогой Мечислав, мы свои. Привет вам из Варшавы. Не надо бояться. Я советский разведчик. Называйте меня Грачев. В Москве вас помнят. Центр рекомендует привлечь вас к работе.
Под именем Николая Васильевича Грачева в составе оперативной группы отряда специального назначения «Победители» действовал советский разведчик-чекист, впоследствии удостоенный звания Героя Советского Союза, Николай Иванович Кузнецов. Выдавая себя за немецкого офицера Пауля Зиберта, владея в совершенстве немецким языком, Кузнецов проникал во вражеские штабы и учреждения, добывал ценную разведывательную информацию, осуществил ряд актов возмездия над высшими чинами фашистской администрации в Ровно, Луцке и Львове.
Мечислав Стефанский и Николай Кузнецов в тот ноябрьский вечер 1943 года долго сидели, уединившись за зашторенными окнами, и вели вполголоса неторопливую беседу. Кузнецова интересовали связи Мечислава, его наблюдения, положение в городском комиссариате, люди, на которых можно положиться. Стефанский отвечал односложно. Он никак не мог преодолеть растерянность, так и не поверив в тот вечер, что Пауль Зиберт – советский разведчик или хотя бы связан с подпольным движением: уж слишком все в нем – от внешнего облика до манеры поведения – было немецким, арийским.
Ночью в доме Стефанских не спали. Всех терзала одна страшная мысль: а что, если это провокация? К новому визиту Грачева-Зиберта Мечислав отнесся так же сдержанно и осторожно.
Через некоторое время Мечислава переправили в отряд. Стефанский видел партизанский лагерь, имел долгий разговор с Дмитрием Николаевичем Медведевым и его помощником по разведке А. А. Лукиным. Из этих бесед Мечислав понял, что перед ним действительно люди с Большой земли. По радио Стефанского связали с его прежним руководством. Он получил приказ отныне выполнять все указания Медведева.
Домой Мечислав ехал в приподнятом настроении. Наконец настало долгожданное время действовать. А навстречу выбежала с красными от слез глазами испуганная Чеслава. Приходили из комиссариата и ругались, почему он так долго не является на работу. Объяснила: мол, стряслось несчастье у родственников и надо было срочно помочь им. Но весь ужас в другом. На фабрике неожиданно появился тот высокий офицер, который приходил к ним домой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33