https://wodolei.ru/catalog/sushiteli/
Вскоре стал он первым секретарем Городищенского райкома комсомола и членом бюро райкома партии.
Весной 1940 года Агапова вызвали в Пензенский обком партии.
– Как вы смотрите, если мы направим вас в органы госбезопасности?
Предложение было неожиданным, но он не колебался ни минуты:
– Согласен!
Работать начал, как говорится, с низов – оперуполномоченным одного из райотделов НКГБ Пензенской области. В первые же Дни войны Агапова назначают начальником райотдела.
Фашисты рвались к Москве. Гитлеровская разведка старалась всячески активизировать свою агентуру. Врага интересовало, где и какие именно формируются соединения Красной Армии, какая пропускная способность далеких от театра военных действий железных дорог, на каких предприятиях изготовляется вооружение.
– Перед нами, – вспоминает Агапов, – стояла задача не только своевременно выявлять вражеских шпионов и диверсантов. Ведь еще Дзержинский говорил, что найти того, кто совершил преступление, может и не чекист. Чекист же тот, кто предупредил действие врага.
Пензенскую глубинку отделяло от линии фронта больше тысячи километров, но здесь тоже был фронт, только без флангов, и борьба на нем не ослабевала ни на минуту.
…В Ровно он прибыл на второй день после освобождения города. Трудное время. И не менее трудные задачи стояли перед начальником Рокитновского райотдела госбезопасности Н. И. Агаповым. Села Рокитновского, Сарненского, Олевского районов терроризировала банда Стального. Нужно было обезвредить ее.
Как-то поздно ночью Агапову сообщили с полустанка Остки: разобрав в одном месте узкоколейку, бандиты двинулись в направлении села Дерть. Поднятые по тревоге, в отдел немедленно прибыли оперативные работники.
– Давайте, товарищи, сначала обсудим обстановку, – предложил начальник райотдела.
Поначалу банда словно сквозь землю провалилась. Прочесывание территории ничего не дало. Агапов знал, что Стальной дороги выбирает глухие, проселочные, вперед нередко высылает разведчиков, которые путают след, направляют поиск в противоположном направлении. И все же поисковая группа сумела выявить банду. Чувствуя, что кольцо неумолимо сжимается, Стальной повернул в непроходимые полесские болота.
Три дня длилась погоня. Окольными путями чекисты вышли наперерез бандитам и залегли по обе стороны моста через небольшую лесную речушку. Именно здесь должен появиться Стальной – так определил Агапов. Интуиция не подвела его. И хотя при подходе к мосту бандиты заметили засаду, было уже поздно.
В отдел Агапов возвращался с чувством какого-то спокойного удовлетворения: одна из крупнейших бандгрупп на Полесье обезврежена. Об отдыхе не думал. Ждали его другие дела.
Да и сердце тогда еще не болело. Это теперь дает оно о себе знать все чаще. Только стоит ли этому удивляться? Много было смертельно опасных операций, и каждая оставляла на сердце «зарубку».
…Вечерело. Николай Иванович вместе с секретарем Рокитновского райкома партии Н. И. Небабой и «ястребками» зашли во двор на окраине села Кисоричи. Стало известно, что сюда наведываются бандиты, что у хозяина где-то оборудован схрон. Только Агапов и Небаба ступили во двор, как на крыльце появилась хозяйка и подняла крик. Мол, ходят здесь всякие, и чего им надо, людям не дают покоя.
«Кто-то есть. Очевидно, дает сигнал об опасности», – подумал Агапов.
А в доме – никого. Значит, где-то прячутся. Агапов внимательно осмотрел хату. Засунул руку в углубление под печью, нащупал там доску. Так и есть – вход в схрон.
– Ану вылезай!
Тихо. Тогда «ястребки» ударами прикладов разбили стенку печи. Из дыры вдруг послышалась брань и вылетела граната. Николай Иванович почувствовал, как вдруг обожгло ногу и что-то горячее начало заполнять сапог. Бойцы ударили из автоматов. Минут через десять раздался еще один взрыв – на этот раз уже в схроне.
Утром Агапов был отправлен в госпиталь. Рана долго не заживала. Лечился несколько месяцев. После госпиталя получил радостную весть: за боевые операции по уничтожению оуновского подполья в Рокитновском районе его наградили медалью «За отвагу».
А вскоре он был назначен начальником Дубновского райотдела государственной безопасности. И снова потянулись тревожные будни.
Пришел как-то к Николаю Ивановичу молодой крестьянин из села Загорцы:
– Дело у меня к вам, товарищ начальник… Рассказать кое-что надо…
Так стало известно, что главарь бандеровской боевки Ворон изредка наведывается на один из хуторов возле села. Этим обстоятельством и решил воспользоваться Агапов.
…Поздним зимним вечером, когда за окномтрещал тридцатиградусный мороз, а снегу намело по пояс, в теплой крестьянской хате сидели за столом, накрытым грубой льняной скатертью, два парня.
– Ну, вот и готово, хлопцы! Кушайте на здоровье, – подала на стол сковородку с жареным мясом молодая хозяйка.
– Садись и ты с нами, сестричка…
– Что-то не хочется есть.
– Ты только не волнуйся, Катря, – ласково положил руку жене на плечо Петр.
Молодые люди посмотрели друг на друга, а затем оба мимоходом взглянули на ходики, висевшие на стене. Было уже около полуночи. И если бы кто-нибудь со стороны наблюдал в это время за так поздно ужинавшими Петром и его шурином Яковом, то непременно заметил бы в глазах обоих тревожное ожидание. Вдруг в окно кто-то тихо постучал.
– Ой! – еле слышно всхлипнула Катя. – Что теперь будет?
– Спокойно, – поднялся из-за стола Петр. Набросив на плечи кожушок, он вышел во двор.
Прошло несколько долгих и тревожных минут. Катря, тяжело вздыхая, ходила из угла в угол, а брат ее Яков сосредоточенно сидел возле двери, засунув правую руку в карман.
Скрипнула дверь, и послышался со двора голос Петра:
– Яков, иди сюда.
На улице Петр представил Якова Ворону:
– Мой швагер. Человек надежный.
Яков, кивнув головой в знак приветствия, скосил глаза в сторону, где стояла женщина с автоматом в руках.
– А это украинские повстанцы – друг Ворон и Татьяна, – так же спокойно представил их Петр. И тут же, как бы спохватившись, засуетился: – Что же мы стоим на холоде? Заходите в хату, повечеряем вместе.
Ворон хмуро взглянул на Петра и оборвал его:
– Некогда нам. Мы с Яковом побудем здесь, а вы с Татьяной зайдите на минутку – пусть погреется.
– Ну что же, пусть будет так, – согласился Петро.
С видимым дружелюбием встретила Катря гостью. Пригласила к столу, стала ставить угощение. А душа рвалась на части – так волновалась за брата, который остался один во дворе с Вороном.
– Петро, позови же и гостя в хату, – обратилась она к мужу. Но не успел тот и слова сказать, как во дворе, под самой дверью, резко хлопнул выстрел.
– Ой! – вскрикнула Катря.
Почти одновременно прогремел выстрел и в хате. Это Петро смертельно сразил Татьяну, которая рванулась было к дверям. А Петро, схватив автомат бандеровки, мгновенно выскочил во двор. Под окном он увидел Якова, стоявшего с автоматом в руках около убитого Ворона.
На следующий день в областное управление МГБ за подписью Н. И. Агапова ушла шифрограмма, в которой сообщалось, что в ночь с 8 на 9 января с помощью местных жителей проведена чекистская операция, в результате которой убиты бандглаварь Ворон и его сестра Татьяна, находившиеся в банде с 1943 года.
В коротких записях, которые сохраняет Агапов, зафиксирован и такой эпизод.
В окрестностях села Молодаво, на хуторах, орудовал отпетый головорез Комар. В районный отдел госбезопасности одна за другой приходили тревожные вести: в одном месте банда подожгла дом сельского Совета, в другом обстреляла активиста… Кажется, уже все места, где могли базироваться оуновцы, обследованы, все тропки, что ведут из близлежащих лесов, перекрыты, а банда не обнаружена.
И тогда Николай Иванович решил использовать для поиска… самолет. Трижды лично вылетал в район села Молодаво и таки обнаружил бандитов. Оказалось, днем они пребывали всего в каких-то пятидесяти метрах от шоссе – прятались в кукурузе. И когда чекистская группа двинулась в этот район, самолет спикировал прямо на банду, давая оперативникам четкий ориентир. С того дня о злодеяниях Комара никто больше не слышал.
Странички чекистской биографии… Задав Николаю Ивановичу вопрос о наиболее запомнившейся операции, почти предугадываю ответ:
– Вся жизнь в органах – вот моя главная операция.
Ким Закалюк
«ИЗ СТРАНЫ ВЫДВОРИТЬ…»
ВОЯЖ «МАГИСТРА ИСКУССТВ»
В этот августовский вечер Владимир Алексеев собирался «разменять» свои тридцать лет. На кухне Наташа колдовала над каким-то замысловатым тортом, которым грозилась сразить гостей, а Володя сервировал стол. Вдруг зазвонил телефон. Именинник, думая, что это снова кто-то с поздравлениями, снял трубку, напевая веселую песенку:
– Слушаю!
В трубке раздался голос дежурного по управлению:
– Лейтенант Алексеев? Вас срочно требует к себе Петр Егорович!
– Арнаутенко? – недоуменно переспросил Владимир Александрович. – Но у меня ведь гости! – как-то непроизвольно вырвалось у Алексеева.
– Гости твои, Володенька, уже здесь, – перешел на дружеский тон коллега. – Такчто давай сюда побыстрее.
Переступив порог кабинета начальника Ровенского управления КГБ П. Е. Арнаутенко, Алексеев представился по всей форме:
– Товарищ полковник, лейтенант Алексеев по вашему приказанию прибыл!
По всему видно, что Петр Егорович чем-то очень обеспокоен.
– Это хорошо, лейтенант, что прибыл. Ты уж извини, Владимир Александрович, что пришлось прервать семейное торжество, но сам понимаешь – служба. И видимо, придется тебе, именинник, принимать сегодня, так сказать, непрошеных гостей. Ну давай присаживайся.
Окинув взглядом собравшихся, полковник обратился к ним:
– Теперь все в сборе. Можно приступать к делу. Обстановка такая. Поступило сообщение из Корца. Как заявил один гражданин, к нему обратились за помощью какие-то весьма подозрительные субъекты. Разъезжают на нашей «Волге», а номера у нее не наши, да к тому же и спереди, и сзади тщательно забрызганы грязью, хоть дождика, кажется, давненько не было.
Словно в подтверждение своих слов, полковник посмотрел в сторону окна.
– Это во-первых. Во-вторых, у них сломалась машина. Работники ГАИ отбуксировали ее на станцию технического обслуживания. Механик, который осматривал «Волгу», сообщает, что в багажнике у иностранцев почему-то лежит фуражка офицера советских военно-воздушных сил, а на сидении в салоне – длиннофокусная фотоаппаратура. Надо выяснить, что это за туристы пожаловали в гости. Задание поручается оперативной группе, которую возглавит капитан Еськов.
Капитан поднялся со своего места.
– Садитесь, садитесь, Владимир Леонидович. Вам в помощники выделяем нашего именинника, лейтенанта Алексеева и капитана Никишина, а также лейтенантов Карпенко и Плешакова. Так что за дело, товарищи.
Пока машину ремонтировали, гостей поселили в гостинице «Ровно». Здесь выяснилось, что старший из них некий Марк Каминский – гражданин США, учитель из города Эдвардсберга. Его напарник – также американский подданный, Харвей Беннет, которого Каминский пригласил в поездку как человека, хорошо знающего автодело. Оба неплохо владеют русским языком. Каминский приехал в Советский Союз во второй раз – год назад, в 1959-м, он был гидом на американской выставке в Москве.
К утру машина американцев была в полном порядке, и они отправились обозревать окрестности. Однако странными, если не сказать больше, были у них интересы. Их тянуло к зданиям военного гарнизона, колоннам военнослужащих, машинам специального назначения, которые Каминский тайно фотографировал.
А тем временем шла напряженная чекистская работа. Анализировался каждый шаг «туристов». Их истинные намерения уже не вызывали никакого сомнения. И вот когда голубая «Волга» «случайно» заехала в запретную пограничную зону, ее владельцев задержали. Пассажир и водитель предъявили документы.
– Марк Каминский?
– Да.
– В машине нет ничего недозволенного?
– Нет.
– Покажите, пожалуйста, ваш багаж.
– Прошу.
– Зачем вам фуражка офицера советских военно-воздушных сил?
– Подарок племяннику.
Ответы следуют быстро, в них – нотки оскорбленного достоинства. Рослый человек ведет себя все более шумно, вызывающе.
– Не разрешите ли поинтересоваться вашими записями?
Из кармана с подчеркнутой готовностью извлекается блокнот. В нем – обычные для путешественника заметки.
– В машине больше ничего нет?
– Ничего.
– А в карманах костюма?
Наступает пауза.
– Ни-че-го…
– А все-таки? Что у вас в боковом кармане? Покажите, пожалуйста?
Снова пауза – длиннее предыдущей. Каминский, видимо, пытается угадать, что последует дальше. Наконец вынимает из кармана второй блокнот.
– Вас, вероятно, интересует это?
Блокнот оказался любопытным. Отгадать смысл заметок в нем было нетрудно: «Отправные мили… Коробки оливкового цвета – справа… Нефть – справа… Слева – солдаты… 1,5 км радио… На обочине 7 грузовиков оливкового цвета… На юг от 386 дорога… Возведение мостов… Реактивные самолеты… снова истребители… Нет видимой охраны… Первая часть снимков во время езды…»
– Какие снимки упоминаются в блокноте? Где отснятые пленки?
Из бокового кармана извлекается туго набитый черный мешочек.
– Что здесь?
– О, я могу показать!
Каминский зубами разрывает шнурок, которым завязан мешочек. Еще мгновение, и американский «турист» засветил бы фотопленку. Но эта попытка кончается неудачей. В присутствии задержанных пленки проявили.
Каминский сам изъявил готовность дать показания.
Тактика пойманного преступника стара как мир. Сперва он обычно все отрицает, разыгрывая оскорбленную добродетель. Затем под тяжестью улик сознается в чем-то не очень существенном, чтобы скрыть главное. И лишь припертый фактами к стене, он оказывается вынужденным признаться в содеянном. Так вел себя на следствии и Марк Каминский. Вот как выглядела сочиненная им версия номер один: «Я, Каминский Марк, двадцати восьми лет, уроженец города Джефферсонн, Тауншип, штат Мичиган, подданный США, поляк по происхождению, холостой, приехал в Советский Союз с чисто научными целями, а также повидать родственников.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
Весной 1940 года Агапова вызвали в Пензенский обком партии.
– Как вы смотрите, если мы направим вас в органы госбезопасности?
Предложение было неожиданным, но он не колебался ни минуты:
– Согласен!
Работать начал, как говорится, с низов – оперуполномоченным одного из райотделов НКГБ Пензенской области. В первые же Дни войны Агапова назначают начальником райотдела.
Фашисты рвались к Москве. Гитлеровская разведка старалась всячески активизировать свою агентуру. Врага интересовало, где и какие именно формируются соединения Красной Армии, какая пропускная способность далеких от театра военных действий железных дорог, на каких предприятиях изготовляется вооружение.
– Перед нами, – вспоминает Агапов, – стояла задача не только своевременно выявлять вражеских шпионов и диверсантов. Ведь еще Дзержинский говорил, что найти того, кто совершил преступление, может и не чекист. Чекист же тот, кто предупредил действие врага.
Пензенскую глубинку отделяло от линии фронта больше тысячи километров, но здесь тоже был фронт, только без флангов, и борьба на нем не ослабевала ни на минуту.
…В Ровно он прибыл на второй день после освобождения города. Трудное время. И не менее трудные задачи стояли перед начальником Рокитновского райотдела госбезопасности Н. И. Агаповым. Села Рокитновского, Сарненского, Олевского районов терроризировала банда Стального. Нужно было обезвредить ее.
Как-то поздно ночью Агапову сообщили с полустанка Остки: разобрав в одном месте узкоколейку, бандиты двинулись в направлении села Дерть. Поднятые по тревоге, в отдел немедленно прибыли оперативные работники.
– Давайте, товарищи, сначала обсудим обстановку, – предложил начальник райотдела.
Поначалу банда словно сквозь землю провалилась. Прочесывание территории ничего не дало. Агапов знал, что Стальной дороги выбирает глухие, проселочные, вперед нередко высылает разведчиков, которые путают след, направляют поиск в противоположном направлении. И все же поисковая группа сумела выявить банду. Чувствуя, что кольцо неумолимо сжимается, Стальной повернул в непроходимые полесские болота.
Три дня длилась погоня. Окольными путями чекисты вышли наперерез бандитам и залегли по обе стороны моста через небольшую лесную речушку. Именно здесь должен появиться Стальной – так определил Агапов. Интуиция не подвела его. И хотя при подходе к мосту бандиты заметили засаду, было уже поздно.
В отдел Агапов возвращался с чувством какого-то спокойного удовлетворения: одна из крупнейших бандгрупп на Полесье обезврежена. Об отдыхе не думал. Ждали его другие дела.
Да и сердце тогда еще не болело. Это теперь дает оно о себе знать все чаще. Только стоит ли этому удивляться? Много было смертельно опасных операций, и каждая оставляла на сердце «зарубку».
…Вечерело. Николай Иванович вместе с секретарем Рокитновского райкома партии Н. И. Небабой и «ястребками» зашли во двор на окраине села Кисоричи. Стало известно, что сюда наведываются бандиты, что у хозяина где-то оборудован схрон. Только Агапов и Небаба ступили во двор, как на крыльце появилась хозяйка и подняла крик. Мол, ходят здесь всякие, и чего им надо, людям не дают покоя.
«Кто-то есть. Очевидно, дает сигнал об опасности», – подумал Агапов.
А в доме – никого. Значит, где-то прячутся. Агапов внимательно осмотрел хату. Засунул руку в углубление под печью, нащупал там доску. Так и есть – вход в схрон.
– Ану вылезай!
Тихо. Тогда «ястребки» ударами прикладов разбили стенку печи. Из дыры вдруг послышалась брань и вылетела граната. Николай Иванович почувствовал, как вдруг обожгло ногу и что-то горячее начало заполнять сапог. Бойцы ударили из автоматов. Минут через десять раздался еще один взрыв – на этот раз уже в схроне.
Утром Агапов был отправлен в госпиталь. Рана долго не заживала. Лечился несколько месяцев. После госпиталя получил радостную весть: за боевые операции по уничтожению оуновского подполья в Рокитновском районе его наградили медалью «За отвагу».
А вскоре он был назначен начальником Дубновского райотдела государственной безопасности. И снова потянулись тревожные будни.
Пришел как-то к Николаю Ивановичу молодой крестьянин из села Загорцы:
– Дело у меня к вам, товарищ начальник… Рассказать кое-что надо…
Так стало известно, что главарь бандеровской боевки Ворон изредка наведывается на один из хуторов возле села. Этим обстоятельством и решил воспользоваться Агапов.
…Поздним зимним вечером, когда за окномтрещал тридцатиградусный мороз, а снегу намело по пояс, в теплой крестьянской хате сидели за столом, накрытым грубой льняной скатертью, два парня.
– Ну, вот и готово, хлопцы! Кушайте на здоровье, – подала на стол сковородку с жареным мясом молодая хозяйка.
– Садись и ты с нами, сестричка…
– Что-то не хочется есть.
– Ты только не волнуйся, Катря, – ласково положил руку жене на плечо Петр.
Молодые люди посмотрели друг на друга, а затем оба мимоходом взглянули на ходики, висевшие на стене. Было уже около полуночи. И если бы кто-нибудь со стороны наблюдал в это время за так поздно ужинавшими Петром и его шурином Яковом, то непременно заметил бы в глазах обоих тревожное ожидание. Вдруг в окно кто-то тихо постучал.
– Ой! – еле слышно всхлипнула Катя. – Что теперь будет?
– Спокойно, – поднялся из-за стола Петр. Набросив на плечи кожушок, он вышел во двор.
Прошло несколько долгих и тревожных минут. Катря, тяжело вздыхая, ходила из угла в угол, а брат ее Яков сосредоточенно сидел возле двери, засунув правую руку в карман.
Скрипнула дверь, и послышался со двора голос Петра:
– Яков, иди сюда.
На улице Петр представил Якова Ворону:
– Мой швагер. Человек надежный.
Яков, кивнув головой в знак приветствия, скосил глаза в сторону, где стояла женщина с автоматом в руках.
– А это украинские повстанцы – друг Ворон и Татьяна, – так же спокойно представил их Петр. И тут же, как бы спохватившись, засуетился: – Что же мы стоим на холоде? Заходите в хату, повечеряем вместе.
Ворон хмуро взглянул на Петра и оборвал его:
– Некогда нам. Мы с Яковом побудем здесь, а вы с Татьяной зайдите на минутку – пусть погреется.
– Ну что же, пусть будет так, – согласился Петро.
С видимым дружелюбием встретила Катря гостью. Пригласила к столу, стала ставить угощение. А душа рвалась на части – так волновалась за брата, который остался один во дворе с Вороном.
– Петро, позови же и гостя в хату, – обратилась она к мужу. Но не успел тот и слова сказать, как во дворе, под самой дверью, резко хлопнул выстрел.
– Ой! – вскрикнула Катря.
Почти одновременно прогремел выстрел и в хате. Это Петро смертельно сразил Татьяну, которая рванулась было к дверям. А Петро, схватив автомат бандеровки, мгновенно выскочил во двор. Под окном он увидел Якова, стоявшего с автоматом в руках около убитого Ворона.
На следующий день в областное управление МГБ за подписью Н. И. Агапова ушла шифрограмма, в которой сообщалось, что в ночь с 8 на 9 января с помощью местных жителей проведена чекистская операция, в результате которой убиты бандглаварь Ворон и его сестра Татьяна, находившиеся в банде с 1943 года.
В коротких записях, которые сохраняет Агапов, зафиксирован и такой эпизод.
В окрестностях села Молодаво, на хуторах, орудовал отпетый головорез Комар. В районный отдел госбезопасности одна за другой приходили тревожные вести: в одном месте банда подожгла дом сельского Совета, в другом обстреляла активиста… Кажется, уже все места, где могли базироваться оуновцы, обследованы, все тропки, что ведут из близлежащих лесов, перекрыты, а банда не обнаружена.
И тогда Николай Иванович решил использовать для поиска… самолет. Трижды лично вылетал в район села Молодаво и таки обнаружил бандитов. Оказалось, днем они пребывали всего в каких-то пятидесяти метрах от шоссе – прятались в кукурузе. И когда чекистская группа двинулась в этот район, самолет спикировал прямо на банду, давая оперативникам четкий ориентир. С того дня о злодеяниях Комара никто больше не слышал.
Странички чекистской биографии… Задав Николаю Ивановичу вопрос о наиболее запомнившейся операции, почти предугадываю ответ:
– Вся жизнь в органах – вот моя главная операция.
Ким Закалюк
«ИЗ СТРАНЫ ВЫДВОРИТЬ…»
ВОЯЖ «МАГИСТРА ИСКУССТВ»
В этот августовский вечер Владимир Алексеев собирался «разменять» свои тридцать лет. На кухне Наташа колдовала над каким-то замысловатым тортом, которым грозилась сразить гостей, а Володя сервировал стол. Вдруг зазвонил телефон. Именинник, думая, что это снова кто-то с поздравлениями, снял трубку, напевая веселую песенку:
– Слушаю!
В трубке раздался голос дежурного по управлению:
– Лейтенант Алексеев? Вас срочно требует к себе Петр Егорович!
– Арнаутенко? – недоуменно переспросил Владимир Александрович. – Но у меня ведь гости! – как-то непроизвольно вырвалось у Алексеева.
– Гости твои, Володенька, уже здесь, – перешел на дружеский тон коллега. – Такчто давай сюда побыстрее.
Переступив порог кабинета начальника Ровенского управления КГБ П. Е. Арнаутенко, Алексеев представился по всей форме:
– Товарищ полковник, лейтенант Алексеев по вашему приказанию прибыл!
По всему видно, что Петр Егорович чем-то очень обеспокоен.
– Это хорошо, лейтенант, что прибыл. Ты уж извини, Владимир Александрович, что пришлось прервать семейное торжество, но сам понимаешь – служба. И видимо, придется тебе, именинник, принимать сегодня, так сказать, непрошеных гостей. Ну давай присаживайся.
Окинув взглядом собравшихся, полковник обратился к ним:
– Теперь все в сборе. Можно приступать к делу. Обстановка такая. Поступило сообщение из Корца. Как заявил один гражданин, к нему обратились за помощью какие-то весьма подозрительные субъекты. Разъезжают на нашей «Волге», а номера у нее не наши, да к тому же и спереди, и сзади тщательно забрызганы грязью, хоть дождика, кажется, давненько не было.
Словно в подтверждение своих слов, полковник посмотрел в сторону окна.
– Это во-первых. Во-вторых, у них сломалась машина. Работники ГАИ отбуксировали ее на станцию технического обслуживания. Механик, который осматривал «Волгу», сообщает, что в багажнике у иностранцев почему-то лежит фуражка офицера советских военно-воздушных сил, а на сидении в салоне – длиннофокусная фотоаппаратура. Надо выяснить, что это за туристы пожаловали в гости. Задание поручается оперативной группе, которую возглавит капитан Еськов.
Капитан поднялся со своего места.
– Садитесь, садитесь, Владимир Леонидович. Вам в помощники выделяем нашего именинника, лейтенанта Алексеева и капитана Никишина, а также лейтенантов Карпенко и Плешакова. Так что за дело, товарищи.
Пока машину ремонтировали, гостей поселили в гостинице «Ровно». Здесь выяснилось, что старший из них некий Марк Каминский – гражданин США, учитель из города Эдвардсберга. Его напарник – также американский подданный, Харвей Беннет, которого Каминский пригласил в поездку как человека, хорошо знающего автодело. Оба неплохо владеют русским языком. Каминский приехал в Советский Союз во второй раз – год назад, в 1959-м, он был гидом на американской выставке в Москве.
К утру машина американцев была в полном порядке, и они отправились обозревать окрестности. Однако странными, если не сказать больше, были у них интересы. Их тянуло к зданиям военного гарнизона, колоннам военнослужащих, машинам специального назначения, которые Каминский тайно фотографировал.
А тем временем шла напряженная чекистская работа. Анализировался каждый шаг «туристов». Их истинные намерения уже не вызывали никакого сомнения. И вот когда голубая «Волга» «случайно» заехала в запретную пограничную зону, ее владельцев задержали. Пассажир и водитель предъявили документы.
– Марк Каминский?
– Да.
– В машине нет ничего недозволенного?
– Нет.
– Покажите, пожалуйста, ваш багаж.
– Прошу.
– Зачем вам фуражка офицера советских военно-воздушных сил?
– Подарок племяннику.
Ответы следуют быстро, в них – нотки оскорбленного достоинства. Рослый человек ведет себя все более шумно, вызывающе.
– Не разрешите ли поинтересоваться вашими записями?
Из кармана с подчеркнутой готовностью извлекается блокнот. В нем – обычные для путешественника заметки.
– В машине больше ничего нет?
– Ничего.
– А в карманах костюма?
Наступает пауза.
– Ни-че-го…
– А все-таки? Что у вас в боковом кармане? Покажите, пожалуйста?
Снова пауза – длиннее предыдущей. Каминский, видимо, пытается угадать, что последует дальше. Наконец вынимает из кармана второй блокнот.
– Вас, вероятно, интересует это?
Блокнот оказался любопытным. Отгадать смысл заметок в нем было нетрудно: «Отправные мили… Коробки оливкового цвета – справа… Нефть – справа… Слева – солдаты… 1,5 км радио… На обочине 7 грузовиков оливкового цвета… На юг от 386 дорога… Возведение мостов… Реактивные самолеты… снова истребители… Нет видимой охраны… Первая часть снимков во время езды…»
– Какие снимки упоминаются в блокноте? Где отснятые пленки?
Из бокового кармана извлекается туго набитый черный мешочек.
– Что здесь?
– О, я могу показать!
Каминский зубами разрывает шнурок, которым завязан мешочек. Еще мгновение, и американский «турист» засветил бы фотопленку. Но эта попытка кончается неудачей. В присутствии задержанных пленки проявили.
Каминский сам изъявил готовность дать показания.
Тактика пойманного преступника стара как мир. Сперва он обычно все отрицает, разыгрывая оскорбленную добродетель. Затем под тяжестью улик сознается в чем-то не очень существенном, чтобы скрыть главное. И лишь припертый фактами к стене, он оказывается вынужденным признаться в содеянном. Так вел себя на следствии и Марк Каминский. Вот как выглядела сочиненная им версия номер один: «Я, Каминский Марк, двадцати восьми лет, уроженец города Джефферсонн, Тауншип, штат Мичиган, подданный США, поляк по происхождению, холостой, приехал в Советский Союз с чисто научными целями, а также повидать родственников.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33