Солдат с собой не взяли, оставили их в Клевани обсушиться после дальней дороги. Сигнал о немедленном выезде к хутору капитан должен был передать им по телефону.
Действительно, прибытие чекистов в Радуховку ничьего внимания не привлекло. Остановились они на ночлег в помещении сельсовета, где имелся телефон. По устоявшемуся обычаю, о предстоящей операции между собой не говорили – все уже было оговорено, каждый знал свои обязанности.
Едва чекисты задремали на столах, как их разбудил отчаянный стук. Стекляр отворил дверь. В комнату даже не вошел, а ввалился человек. На запорошенном снегом полушубке расплывалось темное мокрое пятно. Кровь… Кто такой? Откуда взялся? Что случилось?
Незнакомец оказался местным уполномоченным по заготовкам Николаем Радзиловцем. Он был у кого-то в Суховцах, засиделся в гостях и уже в темноте пошел в Радуховку. Проходя мимо крайней хаты хутора, принадлежавшей некоему Лаврину Стасиву, он буквально нос к носу столкнулся с человеком, державшим в руках автомат.
– Ты кто? – воскликнул неизвестный (впоследствии Стекляр установил, что это был бандит Назар).
– А ты хто? – оторопев от неожиданности, спросил в ответ заготовитель.
Видимо, испугавшись, бандит нажал на спусковой крючок. Пуля ударила Николая в правый бок. Второго выстрела, к счастью, не последовало – у Назара заклинило патрон. Выругавшись, бандит метнулся куда-то в темноту, а Николай, зажав рукой кровоточащую рану, побежал в Радуховку.
Выслушав заготовителя и оказав ему первую помощь, Стекляр сказал Маркелову:
– Меняем план, Михаил Радзиловец мог нагнать на Зота панику. Придется приступать к захвату немедленно, а тут, глянь в окно, еще снег как нарочно повалил. Уйдут бандиты из схрона – ищи ветра в поле.
Капитан подошел к телефону, позвонил в Клевань и приказал находящимся там солдатам немедленно выступать, взяв с собой служебно-розыскную собаку. Не дожидаясь прибытия солдат, выехавших в Радуховку на санях, Стекляр встретился с председателем колхоза, секретарем парторганизации, председателем сельсовета и секретарем комсомольской организации. Коротко объяснил, что на хуторе скрывается в бункере бандит, которого необходимо захватить.
– Оружие есть?
У колхозников нашлись охотничьи ружья, у председателя колхоза еще и старенький наган. Вместе с ними чекисты направились к усадьбе Стасива. Часы показывали пять утра, но было еще совсем темно. По команде капитана хату и дворовые постройки окружили, взяли под прицел двери и окна. Стекляр постучал. Отворил хозяин. Опытный чекист мгновенно отметил, что Стасив открыл ему слишком быстро для такого раннего часа, словно ждал кого-то. Почувствовал и волнение в голосе хуторянина, хотя тот пытался держать себя в руках. Быстро оглядев хату, Стекляр спросил:
– Кто есть в доме?
– Никого, один я.
– А хозяйка где ж? – очень естественно удивился капитан.
– С вечера ушла к родственникам… В Новоселки.
Стекляр знал это место – километрах в пяти от хутора. Капитан вышел во двор, попытался найти следы крови на земле, но, если они и были, их начисто замел так некстати поваливший с ночи густой, совсем не мартовский снег. Он вернулся в хату и объявил о начале обыска. Два часа чекисты в присутствии понятых обстукивали каждую дощечку, прощупывали каждую щель. Ничего подозрительного, ничего компрометирующего. Нашли несколько писем из Сталинграда от сына, служившего в городе-герое в армии. Стекляр быстро просмотрел – хорошие письма, видно, настоящий советский парень, вот с гордостью пишет, что служит не где-нибудь, а в городе, который знает весь мир. Неужто родители такого хлопца – пособники бандитов?
Капитан отправился в Новоселки за хозяйкой. Когда вошел в хату, тоже сразу отметил для себя – приходу его хотя и удивились, но уж очень неестественно, словно играли в удивление. Отметил и то, что жена Стасива почему-то пряла – явно не ко времени занятие, да и не ходят для этого к родственникам в гости.
– Давно вы здесь? – спросил он женщину.
– Два дня, – с простодушным видом ответила она. Стоп! Хозяин говорил, что жена его пошла к родне лишь вчера вечером. Явное и несогласованное вранье могло означать только одно – его пытаются сбить с толку, бандиты укрываются где-то в усадьбе Стасивов, но где их искать? Без помощи хозяев придется перекапывать черт-те сколько, только случай поможет найти схрон наугад, но на случай рассчитывать не стоит. Нужно убедить хозяев, что для их же блага будет лучше, если они укажут бункер.
Капитан предложил женщине одеться, сесть в сани. Вместе они вернулись на хутор. В кухне, усадив растерянную хозяйку за стол против себя, капитан напористо сказал:
– И не стыдно вам, мамаша? Сын в Советской Армии служит, да еще в Сталинграде. Я, между прочим, в этом городе воевал. И не только за Сталинград, но и за Украину нашу. Ранен там был… Ну, скажите мне, что вам плохого сделала Советская власть?
Женщина потупилась:
– Ничего… Я ей тоже ничего плохого не сделала… – В голосе ее сквозило отчаяние. Стекляр был хорошим психологом. По множеству деталей, по тому, как нервно перебирала женщина фартук, как смотрела горестно на фотографию сына, приколотую к стене, как беспомощно озиралась на молчавшего мужа, чекист понял: эти люди просто запуганы.
В лоб, без подготовки спросил, как выстрелил:
– Сколько у тебя сидит?
Женщина молча подняла три пальца. Не давая хозяйке опомниться, передумать, капитан продолжал задавать быстрые вопросы:
– Где?
– В дровяном сарае.
– Безногий?
– Да…
– Кто приходил?
Женщина описала. По приметам выходило – Назар. Тяжело вздохнув, встал с лавки хозяин. Похоже, что и он стряхнул с себя страх.
– Пошли к схрону…
В сарае хозяин указал рукой на место, где был вход в бункер. Капитан только присвистнул: сарай чуть не в два человеческих роста был завален дровами. К тому времени добрались, наконец, из Клевани на лошадях солдаты. Двенадцать километров они преодолели за три часа – так завалил дорогу снег. Осторожно, под прикрытием направленных на место возможного лаза автоматов, трое солдат стали сноровисто разбирать поленицу. Когда отлетели в сторону последние чурбаны, обнаружился и лаз, точнее – затыкавший его сноп соломы, обмазанный засохшей глиной.
Каждому из участников операции ранее не раз и не два доводилось брать с боем бандитские схроны, каждый знал, чего можно ожидать от их обитателей. Они знали также, что теперь, когда дровяное укрытие разобрано, оуновцы слышат каждое их слово. И капитан громко крикнул:
– Зот! Вы обложены со всех сторон. Предлагаю сдаться без боя. От имени Советской власти обещаю, что в этом случае вам будет оказано снисхождение…
Глаза всех были прикованы к входу в бункер. Сноп даже не шелохнулся. Не слышно было и голосов. Выходит, бандиты пренебрегли возможностью избежать кровопролития.
Капитан поднял глаза – взгляд его остановился на балке, проходившей почти точно над лазом. Его осенила мысль: по указанию чекиста солдаты принесли колодезную цепь, перебросили ее через балку, и свободный конец закрепили за проволоку, стягивающую сноп вместо веревки. Взмах руки – и, дернув за другой конец цепи, солдаты вырвали сноп из лаза. В то же мгновенье из мрачной дыры загремели автоматные очереди. Солдаты тут же опустили сноп-затычку. Выстрелы оборвались.
– Выходите! Иначе забросаем гранатами! – крикнул Стекляр. Ответом было молчание. Значит, переговоры не состоялись. Чекист вынул из сумки гранату РГД и шепнул командиру отделения:
– По моему сигналу выдерни затычку на секунду и сразу опусти… – Так же шепотом сказал Маркелову и Мудрицкому: – После взрыва смотрите во двор, откуда потянет дымом, и бейте туда дымовыми ракетами…
Объяснять что к чему не потребовалось – офицеры мгновенно поняли его замысел. Снова взмах руки. Сержант точно на полметра, не выше, поднял тяжелую затычку и тут же опустил цепь. Этого хватило, чтобы метнуть в лаз гранату. Глухо грохнул под ногами взрыв, и вот уже донесся со двора крик Маркелова:
– Вижу дымы!
В трех местах из-под снега пробивались чуть дрожащие под утренним солнцем едва приметные дымки – значит, здесь скрыты выходы отдушин хитроумной системы воздухообеспечения бункера. В каждую отдушину выстрелили дымовой ракетой, чтобы вынудить бандеровцев покинуть убежище. Выждав немного, капитан дал сигнал солдатам поднять затычку и снова повелительно крикнул:
– Кто жив – выходите! Иначе пустим гранаты в ход!
Никто не вышел. Это могло означать только одно – бандиты мертвы или тяжело ранены и самостоятельно подняться не в силах. Но это не означало, что они не станут стрелять по тому, кто первым рискнет спуститься в схрон. По всему получалось, что надо ему самому лезть в черную дыру, В который раз…
Живых в бункере не оказалось. При свете аккумуляторного фонаря Стекляр увидел три трупа. У одного отсутствовала нога – это был Зот. В руке бандит сжимал автомат. Последнюю очередь – видно было по позе – он выпустил не в лаз, а в одного из своих охранников – Павла, должно быть, сделавшего попытку сдаться. Павло, как потом установило следствие, сам умел рисовать и резать по дереву. Видимо, он помогал Зоту изготовлять клише. Второй охранник, Богдан, был убит разрывом гранаты.
В трех помещениях бункера Зота было обнаружено шесть стволов оружия, ручные гранаты, запас продовольствия, патронов и свечей на несколько месяцев, тысячи антисоветских листовок, матрицы прокламаций, приспособления для графических работ. В личном архиве Нила Хасевича Стекляр нашел страшные рисунки: карандаш художника-убийцы профессионально точно зафиксировал предсмертные муки советских людей, казнимых фашистами и их пособниками. Некоторые документы удостоверяли связь одного из руководителей националистических банд на Волыни с иностранными разведками.
Ликвидация Зота-Хасевича – лишь один из множества эпизодов в многолетней боевой работе полковника Стекляра, ныне – председателя совета ветеранов-чекистов Ровенщины.

Андрей Сытай
СЧАСТЛИВЫЙ ЧЕЛОВЕК

Из Ровно выехали утром. Старенькая полуторка, глухо урча, осторожно пробиралась среди еще не разобранных развалин домов на северо-западную окраину города.
Младший лейтенант Алексей Чернов сидел в кузове. Погода была сырая, зябкая. И все же в воздухе чувствовалась какая-то особенная свежесть. Она вызывала светлую легкость в душе. Это было вполне объяснимо: город очищен от врага. Город, в котором фашисты хозяйничали около трех лет, освобожден. Он был измученным и неуютным. Однако был он уже и обновленным – безопасным, надежным. И это не мог не почувствовать каждый, кто переживал с ним первые дни возрождения.
Февральские снегопады не укрыли ран земли, нанесенных недавними боями. У самой дороги и вдали от нее стояли подбитые или брошенные второпях вражеские орудия, автомашины, танки. Прошло десять дней, как прогремел последний снаряд. Но покоя в этих вот деревеньках нет. Продолжается борьба с бандами ОУН.
Несколько дней, прожитые Черновым в Ровно, наполнили его гневом и ненавистью. Порой даже не верилось, что факты, о которых он, оперуполномоченный Министерства государственной безопасности, узнавал из документов, могут быть в действительности. Но Чернов понимал, что чувства – это не главное в его новой службе. Он должен бороться с бандитизмом хладнокровно. Возможности, цели, тактика врага – вот что необходимо знать для успеха в чекистской работе.
Машину резко подбросило. Из кабины послышалась ругань водителя. Чернов с улыбкой подумал: «Не нервничай, брат. Какая ни есть, но все-таки дорога. А вот мне предстоит топать по целине».
К прибытию Чернова в поселок Острожец здесь уже разместился почти весь состав райотдела МГБ. Помещением для него служила одна из опустевших в войну хат. Начальник, капитан Балакин, окинув взглядом могучую фигуру Чернова, сказал:
– Ты же настоящий богатырь, лейтенант. Такого молодца не ожидал.
Он сел рядом с Черновым на старую темно-серую скамейку и заметил:
– Хотя, как сам понимаешь, главным образом умом врага брать будем.
Первое совещание в райотделе длилось до полуночи. Несколько часов капитан и представители местных районных организаций знакомили с оперативной обстановкой в районе. Многое из услышанного Чернов знал до приезда в Острожец, но – в общих чертах. Здесь же он получил информацию, так сказать, из первых рук. Из нее следовало, что в районе банды ОУН хорошо вооружены и замаскированы. Предчувствуя свой конец, действуют жестоко и нагло. Население запугано…
На ночлег расположились в райотделе.

* * *

– Угощайся, угощайся, Трофим. Курочку для тебя не пожалела. И горилочка на славу выдалась – чистая, как вода из криницы.
Мария не отходила от гостя ни на шаг, все приговаривала, подливала да подкладывала. Гость чувствовал, что уже сыт, но не мог оторваться от стола – так ему случается есть далеко не каждый день. Наконец, шатаясь, поднялся.
– Пойду полежу в холодочке, – пробормотал он, направляясь к двери.
– Да, конечно, я и соломку тебе подстелила вот там, около клуни. Ты отдыхай, а мы с Ганной тем временем овцу стричь будем.
Гость хорошо знал этих молодых женщин, они его выручали в трудную минуту. Жили в удобном месте – на отдаленном хуторе села Невирков. Мужья их в самом начале войны ушли на фронт. Как ему известно, уже три года вестей от них нет. Видать, погибли. Это тоже было кстати.
Одетый в женское платье, он дремал в сторонке, а женщины, обсуждая то да се, стригли овцу. Вдруг Мария пристально поглядела на дорогу и озабоченно молвила:
– Не к нам ли какие-то люди идут?
Гость настороженно поднял голову и неторопливо сел.
Людей он заметил сразу. Они были совсем близко. Все мужчины, одеты в лохмотья, с пустыми котомками за плечами. Гость повернулся на бок, подперев голову левой рукой. Он успокоился. Таких людей ему уже приходилось встречать, но тем не менее он тщательно укутал лицо платком. Да, так оно и есть, это ходоки с востока Украины. Говорят, здесь, в западных областях, можно подзаработать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33