Значит, банда там, а Сибиковский – ее глаза и уши…
Но где ее искать? Лесной массив занимает несколько десятков квадратных километров. Чтобы ощупать каждый метр и обнаружить схроны – нечего и думать. Помогла удача: возле Клевани удалось обнаружить бункер и взять засевших в нем бандитов. Здесь, в бункере, была найдена отпечатанная на машинке информация о том, как ведется наблюдение за поисковыми группами чекистов. Бандеровские пособники указывали своим «зверхныкам» точное время выхода группы из райцентра, во главе с кем и в каком направлении они движутся.
Находка ценная. Майор Журавлев обрадовался: значит, главное сейчас – обвести вокруг пальца бандеровских связных. Принял решение посылать группы прежними маршрутами во главе с известными бандитам сотрудниками райотдела. А на противоположной стороне леса собрать усиленную боевую группу. Заметят? Замаскировать бойцов под лесорубов. Снабдить их пилами и топорами, оружие припрятать. Пусть неделю поработают в лесу. Руководство группой поручить следователю Шалаеву – он работник новый, его никто в лицо еще не знает. Главное, если не удастся обнаружить всю банду сразу или взять кого-либо живым, нужно позволить хоть одному из бандитов уйти, чтобы собака по его следу привела в логово…
Таков был план операции Журавлева. Началась она с наступлением темноты. Группа Татаркина скрытно расположилась на восточной окраине изрытой глубокими пропастями оврагов густой чащобы сосняка и граба, а «лесозаготовители» Шалаева пошли в обход хуторов, прилегающих к лесу с юга. Осенние сумерки быстро окутали все вокруг. И вдруг возле хаты, испуганно жавшейся к темной стене леса, послышался какой-то шум, треск кустарника и топот убегавших людей. Идущие впереди с Шалаевым «лесорубы» мгновенно бросились туда и возле скамеечки под деревом увидели несколько испуганных девушек. Рядом со скамейкой – какие-то мешки, с чем-то, видать, тяжелым, потому что убегавшие не успели их оттащить. Из короткого разговора Шалаев узнал, что здесь только-что были двое бандеровцев – агитировали хуторских девчат за «самостийну Украину», но, почуяв приближение группы людей, бросили все и побежали через вспаханное поле в лес. Шалаев вынул ракетницу. Зашипела ракета, озаряя все вокруг. По лохматой зяби спотыкались два силуэта. Посланные вдогонку пули сразили одного беглеца, второго проглотила густая темень леса…
– Всем отдыхать, – распорядился подоспевший со своей группой Татаркин. Ведь впереди предстояла трудная работа. Татаркин, не теряя времени, осмотрел следы, оставленные сбежавшим бандеровцем.
– Фуражка, – вдруг воскликнул он. – Давайте собаку! Обнюхав запятнанную кровью находку, серая овчарка быстро взяла след. За ней устремились проводник собаки и Татаркин. Пробежав километра три, с трудом спустившись вниз по крутому склону оврага, начали карабкаться вверх. Вдруг что-то блеснуло зеленым перламутром. Татаркин нагнулся. Ножик. Новенький, без следов ржавчины. Наверно, потерял его убегавший бандит. Значит, идут по верному следу. Ищейка тянула вверх. Тяжело дыша, цепляясь за кусты, защищая глаза от сучьев, торчащих сухих веток, взобрались они по крутому, высотой с пятиэтажный дом, склону оврага. Овчарка остановилась, обнюхала замаскированные травой объедки яблок, картофельную кожуру. По стволу стоявшей рядом сосны тянулся провод и уходил между корнями в землю. Стало ясно, что они находятся над схроном. Что делать?
– Лети за группой. А я жду вас здесь, – прошептал Татаркин проводнику собаки.
Иван Евдокимович отошел немного в сторону, стал за стволом дерева, выглянул и увидел, как медленно поднимается крышка люка…
– Первое отделение – стоять на месте! Второе отделение – обходи справа! – громким и уверенным голосом скомандовал Татаркин, а сам подумал: «А что, если из бункера есть запасной выход?» Люк закрылся, и Татаркин, имитируя передвижение группы людей, перебежал из одного места в другое, сильно и часто топая ногами, а потом тихонько вернулся на прежнее место и снова начал командовать:
– Приготовить гранаты. Пулемет ко мне!
И снова, отбежав в сторону, затопал сапогами, не спуская глаз с места, где был расположен люк бункера. Вот он приоткрылся, и из образовавшейся щели вылетела граната. Татаркин дал очередь из автомата по люку и крикнул:
– Не стрелять! Брать живыми!
Но бандиты сдаваться не собирались и все выбрасывали и выбрасывали гранаты из уже совсем открытого люка. Татаркин же продолжал командовать своим несуществующим взводом, пока не подоспели товарищи… Но бандеровцы наверх не вышли, понимали – на их руках столько крови, что прощения им не будет. Внизу послышались выстрелы…
Прибывший с резервной группой Журавлев тут же допросил Черта – единственного из оставшихся в живых, не добитого своими же боевиками, которому Стэля – вон тот, с выпученными, словно стеклянными, глазами – поручил убить его, Журавлева.
– Я Журавлев. Ты хотел убить меня, а я вот спасаю тебе жизнь. Тебя будут лечить врачи, – он говорил спокойным и ровным голосом. – А где остальные? Где схроны? Ведь найдем, рано или поздно. Но зачем же лишние жертвы? Подумай…
– Хлиб он там, – показал Черт на противоположный склон оврага и потерял сознание. «Галя… Христя», – зашептал. Очнулся Черт после того, как плеснули ему в лицо принесенной из хуторского колодца воды.
– Где Христя? – сразу же спросил Журавлев.
– Так вона ж з Галею була…
Больше Черт не смог сказать ни слова, как ни старались привести его в сознание. Приказав отправить раненого в госпиталь, Журавлев распорядился внимательно осмотреть местность. Бункер с провизией, с мешками недавно украденной на мельнице муки нашли быстро. Но где же остальная банда? Ведь запаса харчей на зиму – на человек пятнадцать, а было в схроне восемь.
Участники операции расходились от бункера кругом, тщательно осматривая все на каждом шагу.
И вот удача – один из чекистов заметил куст, покрытый вроде бы испариной, тогда как все вокруг было сухое. Журавлев догадался – это от пара, застывшего в холодное октябрьское утро. А тепло ясно откуда – снизу, из-под земли…
В бункере было еще шесть оуновцев во главе с районным проводником. Не желая попасть в руки правосудия и оставлять живыми свидетелей, он расстрелял своих сообщниц – упомянутых Чертом Галю и Христю. Здесь, в этом бункере, изготовлялись и листовки. Точно такие же прокламации были и в мешках, брошенных вчера бандеровскими «агитаторами». Их же расклеивали прихожанки Сибиковского.
Шурша упавшими, еще свежими листьями, участники операции пересекли лес, вышли на его северную окраину и, сделав несколько спусков в долины и подъемов на взгорья, подошли к Сморжевским хуторам. На холмах и склонах ютились убогие срубы под соломой, почерневшей от древности и от высохшего мха, обильно росшего на крышах. А кое-где – пепелища, следы кровавого разгула бандеровцев. Отсюда в Клевань рукой подать – километра два…
Недавно Николай Андреевич опять побывал здесь, на земле, которую сорок лет назад всю исходил и изъездил вдоль и поперек, ночью и днем. Нет больше нищенских хуторов. На их месте поднялось село Заря, известное в стране. Да и не только в нашей… На международной выставке в Монреале экспонировался генеральный план его застройки. Красавец Дворец культуры с школой искусств, современная школа с бассейном, асфальтированные улицы, многоэтажные, красиво облицованные дома. А в них газ и горячая вода. Вокруг парк и каскад прудов. За селом – заводские корпуса. Все – как и должно быть в большом, чистом, красивом современном городе. Но это не город – это одно из сел ордена Трудового Красного Знамени колхоза «Заря коммунизма».
А какое страшное будущее рисовали местным селянам националисты, чем только не запугивали, лишь бы отвернуть их от Советской власти. Старались изо всех сил, ибо «работали» под рукой Клима Савура – того самого, который, присвоив себе чин полковника, командовал на Волыни подразделениями пресловутой УПА (Украинской повстанческой армии) и от имени ОУН в селе Деражное (это немного на север от Клевани) подписал в начале 1944 года вместе с полковником войск СС Шифельдом договор о совместной борьбе против советских партизан и наступающей Красной Армии. Правда, «войско» Савура, услышав приближающийся гул артиллерийской канонады, разбежалось кто куда, а вскоре молоденький чекист лейтенант Шатяев, еще не сильно разбираясь в бандеровских чинах, выволок за шиворот и бездыханного пана командующего из «крыивки» возле села Оржев. Но разных «зверхныкив» тогда осталось еще немало, а их нужно было вырывать из земли, как сорную траву.
И Журавлев вырывал. Прибыв в Клевань на должность начальника райотдела МГБ из армейской контрразведки «Смерш» («Смерть шпионам»), решительно взялся за дело. Человеком он оказался хватким, обладая большой проницательностью, интуицией и наблюдательностью, руководителем был смелым, решительным, настойчивым в достижении цели. «Это мудрый, твердый во взглядах и суждениях офицер» – так позже скажет о нем его боевой соратник П. Ф. Лубенников.
Но вначале всех сотрудников поразила его улыбка – стеснительная, мягкая, хотя по фигуре вроде суров и тяжел. А ведь таков он и есть – добрый и чуткий к честным людям и беспощадный к врагам.
Память о тех уже далеких годах привела его еще раз в ставшие ему навек родными места, где пролита кровь его товарищей, где многие годы его самого поджидала смертельная опасность. Вот коричневое здание железнодорожного вокзала в Клевани. Здесь его с семьей встретил Татаркин и отвез к месту службы. Вот бывшее здание райотдела, балкон на втором этаже. Именно здесь, на балконе, должен был убить его, Журавлева, Черт очередью из автомата. А вот дворик дома, где жил с семьей.

Только слышно – на улице где-то
Одинокая бродит гармонь…

Эту песню каждый раз он пел, подыгрывая на баяне, когда во время отдыха собирались семьями. Вспоминалось родное село Поповка в приднепровской степи. Здесь он вступил в комсомол, здесь был в школе комсомольским вожаком. При нем школьная комсомольская организация выросла за два года с семи до ста членов! Отсюда он пошел в институт, из института – добровольцем в Красную Армию. В 1939 году стал членом ВКП(б) и чекистом.
Но в дворике, в этом доме тогда песни пелись редко. Дом был как бы продолжением служебного кабинета. Здесь, оставаясь наедине, Николай Андреевич обдумывал детали операций. Особенно тщательно разрабатывалась им одна из них, конечной целью которой была ликвидация Смока – карателя и садиста, преемника Клима Савура. Николай Андреевич тогда уже работал в управлении заместителем начальника отдела по борьбе с бандитизмом и одновременно исполнял обязанности начальника Острожецкого райотдела МГБ. Но еще в Клевани он собрал обширную информацию о том, что на стыке Клеванского и Острожецкого районов, где-то вблизи сел Суховцы и Петушки, укрывается группа главарей из «краевого провода» ОУН и при них находится типография.
Прибыв в Острожец, начал с изучения возможных путей передвижения ночью бандитов в этом месте. Лично инструктировал каждого участника поисковых групп.
И вот бессонная ночь позади. Для руководителя краевого провода ОУН Смока с его охраной, главаря районного провода Ярошенко с тринадцатью боевиками она оказалась последней. Обнаружили и типографию, оборудованную в подземелье.
Недобитые главари ушли, затаились в глубоком подполье. Теперь для них главным было – выжить, продержаться до лучших времен. Они все надеялись, что их новые хозяева вот-вот развяжут войну против СССР. Поэтому деятельность оуновцев сводилась прежде всего к обеспечению глубокой конспирации. Явки, пароли, секретные шифры – все это взяли на вооружение. Не расставались и с привычным обрезом. И направляли его не только против честных советских людей, но и против тех из своих, которых втянули в банды под угрозой расправы и которые пытались эти банды покинуть.
Н. А. Журавлев хорошо понимал моральное состояние этих людей. А их было немало, и их нужно было спасать. Нужно было доказать им, что Советская власть не считает их, обманутых, своими главными врагами, что наибольшая ответственность лежит на главарях. И Журавлев внушал каждому оперативному работнику задачу о необходимости использовать стремление таких людей искупить вину перед Советской властью. Они, эти люди, как правило, были у бандеровцев на вторых ролях и их еще не успели вовлечь в кровавые акции. Одним из таких оказался Кучер, захваченный И. Е. Татаркиным и принявший активное участие в захвате Назара – шефа связи краевого провода ОУН.
А было это так. После ликвидации руководителя краевого провода ОУН Смока его пост занял не менее опасный головорез, переброшенный из-за границы. Начальником его охраны по-прежнему оставался смоковский эсбист, он же шеф связи краевого провода Назар, знавший места укрытия не только нового главаря, но и руководителей окружных и надрайонных проводов ОУН. Нужно было во что бы то ни стало взять Назара живым и уже через него нанести разгромный удар по всем руководящим звеньям ОУН на Ровенщине.
Но где и как искать его? Чтобы ответить на этот вопрос, необходимо было проникнуть в канал связи Назара. Но как? Может, начать с изучения документов, найденных в последнее время в бандеровских схронах? В разгар этой работы в соседнем с Ровенской областью Луцком районе был вскрыт бункер Дубового – руководителя окружного провода, а в нем уцелело много тайнописи. Не теряя ни минуты, Журавлев выехал в Луцк. С ним майор Брушковский, опытнейший дешифровальщик.
Игра, а вернее – борьба умов, началась.
Страницу за страницей просматривали чекисты. Цифры, ничего не значащие слова, цифры. Привлекла внимание строка: «1/52/5. 1/3, 6/2, 2/6, 1/2, 4/2; 1/2, в селе 3/6, 1/2, 1/1, 3/2, 3/1, 2/3…»
Итак, «в селе». Что может быть в селе? Главарь банды? Вряд ли. Скорее всего какая-то служба – информатор, связной. Стоит начать с этой группы цифр…
Ключом к шифру оказалась националистическая брошюра, точнее, ее третья страница.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33