Нет. Но для этого я решил следовать за золотым веером. Для этого мне подарили дом и богатство, крестьян и положение, честь и красавицу жену. Чтобы умереть, когда наступит мой час. Как умер молодой рыцарь Като Кенсин на поле у Секигихары пятнадцать лет назад. Потому что в тот день это было его долгом.Он вскочил в седло, и слуга отступил в сторону. Уилл коснулся шпорами боков коня, и тот потрусил из ворот по замёрзшей траве. Холодно. Солнце висело высоко в небе, и всё-таки было холодно. Январь – не самое лучшее время для ведения войны. Армии будут рады разойтись по домам. Они, похоже, чувствовали то же самое. Завывание сигнальных рожков и крики приветствия раздались за деревянными надолбами и из лагерей Асано и Мори, лежащих к северу. Их услышат и подхватят воины Сацумы на том берегу реки. Война кончилась. А Андзин Миура? Андзин Миура выполняет свой долг.Что это? Так это его глаза полны слёз? Или это от холода? Ветер налетал с озера Бива, раскинувшегося в тридцати милях к северу, завывал в башнях крепости и на улицах города и только потом вздымал белые барашки на волнах Внутреннего моря. Пятнадцать лет назад, когда он с Сукэ впервые прибыл сюда для встречи с Токугавой, на Внутреннем море тоже виднелись белые барашки. На что он надеялся тогда? Как странно. Тогда и теперь. Тогда он был озабочен сохранением своей жизни и жизни своих товарищей, и тогда он не был уверен – что он увидит, что испытает, что будет происходить вокруг его. Теперь ему снова следует позаботиться о своей жизни, и снова он не уверен в своём будущем, и снова он чувствует, что оказался в центре непонятных ему событий.На этот раз он знал, что найдёт в Осакском замке. Какое болезненное сочетание тревоги и ожидания наполняло его разум. Только это – теперь. Теперь он уже вышел из того возраста, когда его чресла тоже наполняло болезненное ожидание. Возможно. Могли мужчина когда-нибудь выйти из этого возраста, если речь шла об Асаи Едогими?И Пинто Магдалине?Ворота замка были открыты, и два всадника медленно выехали ему навстречу. Они тоже понимали, что их жизни зависят от решений, принимаемых другими. И их тоже провожали вопли рожков и подбадривающие крики со стен крепости. Они тоже выполняли свой долг. Какая глупость! Поравнявшись с этими ребятами, почему бы ему не сказать: мы просто жертвенные барашки для амбиций других людей. Идёмте. Поедем со мной. Давайте поскачем на запад, в Миуру. Там вскоре появится мой друг, Мельхиор Зандвоорт, с прекрасным кораблём. Он даже, наверное, уже прибыл. И ещё там мои жена и дети и мой верный Кимура. Там мы сможем стряхнуть с ног прах этой земли и плыть, плыть…И они уставятся на него в ужасе. Как уставились бы на него Сикибу, и Джозеф, и Сюзанна, и Кимура, и Асока, и Айя. Ведь что такое самурай без чести? Без долга? Что такое самурай, считающий свою жизнь выше воли или причуды своего господина?Двое юношей приблизились. Старшему было не меньше пятнадцати. О Господи, подумал Уилл, этот мальчик мог быть в утробе Едогими, когда я входил в неё.Лошади остановились, и всадники пристально посмотрели друг на друга.– Господа! – обратился к ним Уилл. – Добро пожаловать в лагерь Токугавы. Заверяю вас, что с вами будут обращаться соответственно вашему рангу.– Андзин Миура, – произнёс в ответ старший из юношей. – Добро пожаловать в Осаку, в стан Тоетоми. Моя мать ожидает вас. – Он пришпорил коня, и они разъехались.Лошадь Уилла трусила сама по себе, без понукания с его стороны. Даже лошади Токугавы знают свой долг. Над ним высилась, уходя, казалось, в самое небо, внешняя стена крепости – массы неотёсанного камня, гигантские блоки, водворённые на место – когда, кем, как? И где их добыли? Под копытами его коня была только грязь. Теперь над его головой проплывали деревянная арка ворот и лица самураев Тоетоми, наблюдавших за ним сверху. Ни один из них не знал, что между этим белокожим человеком и Исидой Норихазой затаилась кровная месть, что снова её приходится отложить до более удобного случая. Ни один из тех, наверху, не улыбался.У сторожевой будки тоже ждали самураи, взяв оружие на караул. Каким одиноким он себя чувствовал, проезжая под гигантским сводом ворот! Как одинок он был. Деревянные створки медленно, бесшумно сомкнулись за его спиной. Его конь остановился на брусчатке. Справа выстроились солдаты, образуя живой коридор, ведущий к следующему мосту, следующему рву, следующей стене. Слева, вдалеке, похоже, собралась вся армия Тоетоми, разглядывая его. Человек с пушками. Человек, чьё появление, возможно, стало решающим поворотом в войне.Он вёл коня мимо рядов самураев. В крепости почти не было видно следов длительной осады. За исключением толп вооружённых людей. А теперь, когда он пересёк второй мост, появились и женщины с детьми. Потому что теперь он был в гарнизонном городке. И все они также молча разглядывали его, а строй самурев по сторонам дороги вёл теперь по диагонали влево, к следующим воротам. Вот уж, действительно, он входит в бесконечное ущелье.Ворота распахнулись, и перед его глазами возникли высокие каменные стены замка. Справа даже виднелось окошко камеры, в которой они с Мельхиором столько лет назад провели шесть недель. У его ног лежал внутренний, самый глубокий ров. А за ним – башня, в крыше которой все ещё зияло отверстие от ядра. Две женщины погибли там. Кто же?Он пересёк мост. Во внутреннем дворе выстроился почётный караул из нескольких сотен воинов. Здесь же были главные полководцы Тоетоми, одетые в тёмные кимоно, контрастировавшие с блеском солдатских доспехов. Он узнал их сразу, хотя только одного из них видел раньше. Маленькая, лёгкая фигурка, странно напоминающая молодого Иеясу, – это был Оно Харунага, любовник Едогими в то время, когда Уилл впервые очутился в Осаке, пятнадцать лет назад. Это его сыновей приветствовали сейчас в лагере Токугавы.Справа от него стоял его брат Оно Харуфуза – повыше ростом, но с тем же открытым, почти юношеским лицом. Два человека, которым можно доверять невозможно, даже подружиться с ними. Они уже доказали свою преданность Тоетоми.Слева от Харунаги стоял Оно Юраку – старик, двоюродный брат великого Оды Нобунаги, дяди принцессы Едогими. Его усы были длинными и совсем седыми, плечи горбились.За спинами троих командующих ожидал Санада Екимура, великий воин, одержавший победу на прошлой неделе. Сегодня он тоже был с ног до головы облачён в доспехи, а на шлеме его красовались золотые рога, отличающие победоносного генерала. А рядом с ним – Исида Норихаза, который, казалось, совсем не постарел; его лицо не выражало ничего, кроме удовлетворения при виде своего спешивающегося противника. Уилл, встав перед пятью генералами, согнулся в церемониальном поклоне, замер на три секунды и распрямился. Генералы поклонились в ответ.Медленно, очень медленно и осторожно Уилл вытащил свой длинный меч с ножнами из-за пояса, обхватив его двумя руками, и с той же осторожностью протянул его Оно Харунаге.Харунага снова поклонился и принял меч.– Отличный клинок, – произнёс он. – Работы Масамуне. Лучше не бывает.– Я вручаю его вам на всё время моего пребывания в Осаке, мой господин Харунага, – ответил Уилл.Харунага кивнул:– На время вашего пребывания, Андзин Миура. – Он, держа меч обеими руками, поднял его над головой. – Посмотрите все на меч Андзина Миуры, – крикнул он. И тут, наконец, самураи отозвались. Гулкий рёв заметался по каменным ущельям крепостных стен и переходов, и Уилл позволил себе перевести взгляд на окна башни. Там виднелись лица женщин, наблюдавших за происходящей церемонией. Боже, как он вспотел. Но там, у Токугавы, были собственные сыновья этого человека.Харунага передал меч адъютанту.– Ваши апартаменты ожидают вас, Андзин Миура, – сказал он. – Господин Норихаза!Голова Уилла резко повернулась в ту сторону. Норихаза поклонился:– Следуйте за мной, Андзин Миура.Уилл поклонился и шагнул вслед за даймио. За ними пошли шестеро солдат. Ну вот, подумалось ему, я сдался этим людям, и теперь я их пленник. Пленник Норихазы. Это было оскорбительно. А чей ещё? В последний раз глаза его поднялись вверх, к окнам башни, к мелькающим женским кимоно: он шагнул в громадную дверь и пошёл за Норихазой по коридору из полированного дерева. Как наплывает память! И не только об этой башне. Об аде, расположившемся глубоко под двором крепости. О приёмной палате Иеясу, слева от него. О том, как он шёл за Магдалиной, поднимаясь по узеньким лестницам и проходя узенькими коридорами. Пятнадцать лет. Боже мой, пятнадцать лет!Норихаза поднимался по главной лестнице – широкой, полированной, с головоломными резными узорами на перилах, часовые стояли через каждые четыре ступеньки. Он прошёл по холлу второго этажа – по полированному полу, мимо вооружённых часовых, мимо великолепных гобеленов на стенах, мимо комнат в двадцать, тридцать и больше татами, украшенной всё теми же замечательными картинами, которые Уилл помнил по прошлым временам. Никто не произносил ни звука. Их сандали почти не производили шума, когда они пересекали холл.Но наконец даймио остановился перед большими дверями из резного дерева, расположенными в самом дальнем углу холла и украшенными, как и все двери в замке, золотыми тыквами – гербом Хидееси.– Ваши апартаменты, Андзин Миура.Он хлопнул в ладоши, и двери распахнулись. Внутри склонились в коутоу четыре молодые девушки.– И ваши служанки, – добавил Норихаза. Он прошёл в первую комнату, миновал девушек и подошёл к окну. Уилл позволил переобуть себя в домашние тапочки, жестом поднял девушек и встал рядом с Норихазой.– Ваша армия уходит, – заметил тот. Из этого угла башни можно было видеть лагерь Токугавы. Его уже сворачивали, и колонны солдат уходили по равнине на восток. Но другие начали свою работу на внешнем рве, подвозя на тачках и сбрасывая в воду огромные кучи земли, как и было оговорено между принцессой Дзекоин и Иеясу.– Благодарю вас, мой господин Норихаза, – сказал Уилл. – Благодарю вас за тот комфорт, которым вы меня окружили.Норихаза поклонился.Уилл медленно набрал полные лёгкие воздуха.– Между нами осталось много нерешённых вопросов, мой господин. Обстоятельства до сих пор не позволяли мне вернуть вашу кокотану. Сейчас она у меня за поясом, и когда эти государственные дела утрясутся, я буду счастлив предложить её вам.Норихаза, выпрямившись, несколько секунд не сводил с него взгляда.– Слова, Андзин Миура, – произнёс он. – Ты очень хорош в том, что касается слов. Скажи-ка, твой живот всё ещё болит?– Да, мой господин Норихаза. И когда я смотрю на вас, мне становится ещё хуже. А с момента нашей последней встречи я научился владеть не только словами.Норихаза улыбнулся:– Хотелось бы поскорее убедиться в этом, Андзин Миура. Однако сомневаюсь, что до этого дойдёт. Ты умрёшь, полностью обесчестив себя и своё имя, Андзин Миура. Будь уверен. А теперь я ухожу, оставляю тебя на попечение этих девушек. Впрочем, у меня есть ещё один слуга для тебя. – Он повернулся к двери и хлопнул в ладоши.Вошёл мальчик. Очень маленький, лет девяти. Но высокий для японца, со странно светлыми волосами. А какие черты лица – одновременно крупные и в чём-то орлиные. Крупные – для японца?Норихаза продолжал улыбаться.– Ты найдёшь его очень хорошим слугой, Андзин Миура. Его обучали с рождения только одному – приносить удовольствие мужчинам. И сейчас он почти достиг совершенства. – Он вернулся к двери, поклонился всем телом. – Нам хотелось бы, чтобы вам понравилось здесь, Андзин Миура.В комнате было тихо. Девушки стояли на коленях, ожидая его приказов. А мальчик пересёк комнату и подошёл к нему.О Боже, подумал Уилл, о Боже милостивый, этого не может быть. И всё же ошибки быть не могло.Мальчик остановился перед ним и поклонился.– Мне приказано поприветствовать вас, Андзин Миура, – произнёс он высоким, чистым голосом.Уилл, казалось, очнулся от глубокого забытья. Он хлопнул в ладоши, и девушки застыли в поклоне.– Я голоден, – сказал он. – Найдётся в этом замке что-нибудь съедобное?Они хихикнули, снова поклонились и поспешили прочь из комнаты. Уилл прошёл в спальню, дверь в которую была слева, сел на циновку и взглянул на приближающегося мальчика.– Я не нравлюсь вам, Андзин Миура? – его глаза наполнились слезами.– Ты очень нравишься мне, – заверил его Уилл. Мальчик поспешил к нему, опустился рядом на колени.Какая светлая у него кожа. Как очарователен этот ребёнок. О Боже, а его предостерегали от открытых действий. Знал ли Иеясу? У него свои шпионы в этой крепости, как и в любой другой крепости, как и почти в каждом доме в Японии. Знал ли он об этом?– Как твоё имя, мальчик? – Меня зовут Филипп, мой господин. Я не знаю, что это обозначает.– А кто твоя мать? Мальчик нахмурился:– Не знаю, мой господин. Уилл схватил его за плечи:– Как не знаешь? Она умерла? Магдалина умерла? Мальчик раскрыл рот от удивления:– Магдалина, мой господин? При чём тут госпожа Магдалина?Руки Уилла разжались и скользнули по коричневому шёлку его кимоно:– Ты часто видишь госпожу Магдалину?– О да, мой господин. Она всегда бывает добра ко мне. – Глаза его снова наполнились слезами.О Боже, подумал Уилл. Теперь больше никаких сомнений быть не может. Да, действительно, Норихазе не нужен меч, чтобы убить меня.– А другие не бывают так добры с тобой?– Иногда меня бьют, мой господин.– Кто именно?– Мужчины, к которым я прихожу.– Мужчины… Господин Норихаза?– О да, мой господин. Мой господин Норихаза всегда бьёт меня. Я не обижаюсь, когда меня бьют ради удовольствия. Вы тоже будете бить меня, мой господин?– Нет, – ответил Уилл. – Я не буду бить тебя, Филипп. Снова слезы на глазах:– Потому что я не нравлюсь вам?– Напротив, Филипп. Ты очень нравишься мне. Мне кажется, я люблю тебя.– Мой господин! – Филипп просиял. – Это самое большое удовольствие для меня, если я нравлюсь кому-то. – Его кимоно распахнулось, схватив руки Уилла, он положил их себе на бёдра, а сам принялся поспешно развязывать его пояс. – Какой большой, – выдохнул он. – Какой большой. – Его руки были холодны, но более настойчивы, чем руки Сикибу, и Уилл ощутил, как вся кровь его тела сбегает вниз, переполняя его орудие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59