https://wodolei.ru/catalog/dushevie_ugly/deshevie/
Что, если… о ужас… я содрогнулся.
– Понимаю. Ты не хочешь раскрывать свои тайны безвозмездно, – прошипела Маринка, по-своему истолковав мое молчание. – Ладно же. Я покупаю тебя, о драгоценнейший из невольников!
– Я покупаю вашего холопа, – обернулась она к тюремщику. Подойдя к нему, вдруг нагнулась и подняла с земли несколько серых камешков. – Вот! – жестко сказала чародейка, протягивая камни надзирателю. – Это драгоценные изумруды. Я плачу за невольника. Теперь он мой.
Тюремщик, бледнея, уставился на камни.
– Говори, – разрешила Маринка.
– О великая господарка! – боязливо простонал надзиратель. – Не гневайся, но… ведь это… простые камни… Я не вижу изумрудов!
– Как? – поразилась фея Моргана. – Ты не видишь изумрудов? Посмотри внимательнее. В моей ладони лежат четыре превосходных изумруда… Нежно-зеленые, как глаза любимой племянницы, и холодные, как слеза горного дракона. Они похожи на крупные яйца неведомой лесной птицы – такие же округлые, хрупкие и драгоценные. Посмотри и не говори, что не видишь!
Барышня – талантливая тварь, осознал я, наблюдая, как широкое лицо надзирателя начинает кривиться в тупой зачарованной улыбке. Он смотрел на гравий, не в силах отвести взгляд. Более того: через плечо чародейки в ее маленькую темную ладонь заглядывал рыцарь Акундин, Путник Без Пристанища. Из-за тяжелого забрала я не видел его лица, однако по напряженной позе (колени полусогнуты, шея вытянута вперед) можно судить с уверенностью: бронированный бедолага тоже наблюдал изумруды. Молодец бабища. Впарила им гравий вместо драгоценностей. В Москве могла бы торговать щебенкой…
– Это – тебе. Передай своему князю. А я забираю раба, – ласково сказала Маринка, протягивая тюремщику камешки. Едва слышно усмехнулась и, обернувшись к своим латникам, громогласно объявила: – Я купила еще одного бояна, любимый! А теперь седлай коня – мы покидаем этот город. Пора продолжать поход, возлюбленный мой.
Догадываетесь, что меня поразило? Правильно. Вовсе не то, что могучего вебмастера Стефана почему-то обозвали «баяном» – наплевать. Дело в ином. Эта черноглазая коза обращалась к полусотне бронированных тупиц так, словно перед ней был один-единственный человек. Впрочем, латники вели себя соответственно: словно по команде развернулись и синхронно разбежались к своим лошадям. При этом вооруженные балбесы натыкались друг на друга, как слепые утюги.
– Итак, ты теперь мой раб! – радостно объявила чародейка, обжигая взглядом. – Я буду беречь тебя. Но предупреждаю: не вздумай замышлять коварство. Иначе отправишься под землю, в гости к пещерным демонам. Лучше покорись мне! Я сделаю тебя счастливейшим из рабов. Чего ты желаешь?
Я растерялся.
– Извините… я, право, не настаиваю… и все же, если не затруднит, я бы не отказался от чистой рубашки. И от горячего завтрака. Да! Если можно… извлеките меня из бочки. Неловко как-то…
– Акундин, любовь моя! – громко позвала фея. Вскоре у нее за спиной выросла знакомая фигура кривоногого зомби. – Принеси Штефану хлеба и соленого мяса. И, пожалуй, немного вина.
– Э… кхм-хм! Бочка… – шепотом подсказал я. Волшебница с усмешкой покачала головой:
– А вот это навряд ли, мой хитроумный Штефан. Ты останешься сидеть в бочке. На всякий случай. Как я могу видеть, пребывание в ней весьма ограничивает твои колдовские способности… И хорошо. Мне будет спокойнее.
– Что? Как в бочке? – Я оторопел от такой низости. – Хорошо. Ладно. Я предупреждал. Вы забыли, с кем имеете дело. Я – великий вебмастер, а не норвежская селедка. Так. Сейчас вы все умрете. Самое время жевать бубль-гум! Я вырву сердца у вас из грудей!
– Возлюбленный! – зашептала Маринка на ушко верзиле Акундину. – Не надо вина и мяса. Легонько ударь этого раба по затылку. Только побыстрее, пока он не обернул нас в лягушек…
Это было последнее, что я услышал в то утро.
Press F3 For Extra Gore
Permettet-moi, Madame la Comlesse – de me mettre a vos pied pour…
A.C. Пушкин (Из письма Неизвестной)
Судя по тряске и скрипу пыли на зубах, везли куда-то на телеге. По-прежнему в бочке. Голова звенит; в затекших согнутых ногах покалывает. Датчик здоровья замер на отметке 20%. М-да. Немного странная игра. Я вздохнул и раскрыл глаза.
Горбатая спина – это, видимо, возница. Плюс три пассажира. Старичок с изжелта-седой бородой и артистически всклокоченной шевелюрой дремлет, прислонившись спиной к моей бочке. Розовощекий парень лет двадцати сидит на краю, у колеса – болтая ногами в облачках дорожной пыли, грызет редьку. Глаза сожмурены от удовольствия. Еще один NPC громко и как-то страдальчески храпит, зарывшись в сено, – я заметил только, что голова его повязана окровавленной тряпицей.
Наиболее разговорчивым оказался розовощекий. «Вещий боян Славейко», – представился он и великодушно предложил откусить половинку редьки. Упорствуя в акте альтруизма, начал тыкать овощем в мое изможденное лицо.
– Осторожнее! – заметил я. – Это не рот. Здесь у меня глаз. Неужто не видите?
– Не-а, не вижу! Я слепой! – ответил парень, не переставая улыбаться. Только тут я понял: он не жмурится. Кто-то выколол ему глаза! Кошмар.
– И тебе выколют, это точно, – внезапно пробудившись, сурово пообещал артистический старичок, не поднимая морщинистых век. – Нашего брата баюна завсегда ослепляют. Иначе мы шибко опасные. Вон на брата Пустолея погляди! – Старик кивнул на спящего мужика с кровавой повязкой на глазах. – Его Морена только позавчера купила – на рынке в Дебрячене. А ночью пришла с кинжалом и саморучно ослепила. Так, мол, спокойнее будет…
– Спокойнее?! – Я нервно завозился в бочке. – Варварство… Зачем же глаза выкалывать?
– Для того, что баюнская наша сила весьма опасная! – задумчиво и как-то нараспев молвил старик, – В рокочущих струнах велико могучество дремлет, волшебство несказанное… И господарка Морена хорошо сие знает…
– У меня нет никаких струн! – перебил я.
– Не важно. – Старик покачал головой. – Ты мечты слагать умеешь? Умеешь. Для того тебя господарка Морена и купила. Ей теперь баюны очень нужны. Она на войну собралась, и нас тожде воевать заставит.
– Как ты будешь воевать? – нервно хмыкнул я. – Слепой и старый!
– А вот и буду, – Старик грустно поднял брови, извлекая из котомки тряпичный сверток. – Напущу десять соколов на стаю лебедей… Возрокочут тетивочки волшебныя, завьется-заколдуется по ветру песня чародейная…
– Значит, хором будем петь? – Я скрипнул челюстями. – Это и есть боевое задание господарки?
Старик улыбнулся в усы. Бережно развернул сверток… кажется, это были гусли – мутно блеснули на солнце струны, ворсистые и будто влажные.
– Сегодня у нас задание непростое, – молвил он, беззвучно поглаживая любезные струночки сухими пальцами. – Солнце будем зажигать. Разумеешь?
Я кивнул. Зажигание солнца – знакомый трюк. Так называемый «Delayed Fireball» – очень распространенное боевое заклинание. Используется в доброй сотне компьютерных игр. Требуется сорок единиц маны. Маг кастует спелл и потирает ладони, будто сплетая из воздуха огненный клубочек. Закинутый в гущу враждебной тусовки, клубочек взрывается будто миниатюрное (метра три в радиусе) плазменное солнышко. Плохие парни сразу бросают все дела и начинают бегать, горя и потрескивая весело, как Дом актера. А правильные парни созерцают сие и радуются. Среди геймеров такой прием называется «Пусть всегда будет солнце».
А Маринка-то – умница. Собрала неслабую армию – полсотни бронированных латников (я уже заметил длинную колонну всадников, попарно скакавших впереди) плюс спецотряд слепых кудесников с магическими гуслями. Узнать бы еще, с кем мы воюем? Обычно «Fireball» применяют против канализационных гоблинов, ночных големов, сталагмитных мочалистых червей и проч. Против тех, кто ненавидит яркий солнечный свет.
Тут я замер в своей бочке. Ну конечно! Эта коза в парандже вздумала свалить самого Траяна! Недаром расспрашивала про его уязвимые места. Уфф… Капли хладного пота выступили на челе. Неужели мы держим путь в пещеру самого могущественного из здешних волшебников…
– Как вы полагаете, коллеги, – выдохнул я. – Ваши волшебные солнышки могут поранить кого-нибудь из серьезных парней? Например… Траяна?
Розовощекий парнишка прыснул, а старик строго покачал желтоватой бородищей:
– Эка мысль сумасбродна! Самого Траяна!
– Почему бы нет? Потратить побольше маны, запустить в него три-четыре солнышка – залпом! А?
– Навряд сработает… – ответил слепой дедушка. – К тому же… не добраться до него, до Вещего! Он в горе сидит, и пещеру знойным заклятием запечатал. На порог ступишь – вмиг подрумянишься, ровно каравай в печи…
Забавный нюанс! Траян загородил вход в свою пещеру заклятием типа «Wall of Fire» ! Это нам знакомо. Сплошная стена плазмы – метров десять в толщину. Эдакий электрический гриль для незваных гостей. Ловко! Чувствуется рука мастера… Интересно, на что надеется Маринка?
Размышления были довольно грубо прерваны громом копыт и лязганьем стальной чешуи. Судя по мутно-серому щиту с жирным финифтяным пятном в центре, приближался господин Акундин.
– Приветствую вас, о Путник Без Пристанища, – вежливо сказал я.
– Как?! Великий баюн Штефан уже очнулся? – изумился всадник, качая изрубленным шлемом. (Вот сволочь! ударил по голове рукоятью меча и еще издевается.)
– Напрасно ты проснулся, – продребезжал голос из-под дырчатого забрала. – Возлюбленная Морена приказала выколоть тебе глаза. Лучше б ты спал. Со спящими получается быстрее.
Нормально? У меня просто нет слов.
Пока я бледнел и пускал пузыри, Акундин извлек из седельной сумки небольшой охотничий кинжал – корявый и тронутый ржавчиной.
– Будет немножко больно, – предупредил он. Стальной болван замешкался (выпустил поводья, уронил ножны и потерял стремя). Это спасло меня. С холодной ясностью я вдруг осознал, что происходящее – нелепо, несерьезно. Просто игра, мелькание виртуальных образов… А в любой игре главный герой неуязвим – по крайней мере на ранних фазах сюжета. Я настаиваю! Это золотое правило игротехники! Героя нельзя уродовать – как он будет очаровывать принцесс? Героя нельзя ослеплять – как он сможет потом «гневно блистать очами», «проницательно вглядываться», «таить улыбку во взгляде»?
Нечего бояться – напротив, нужно… атаковать! Злое спокойствие нахлынуло на психику. Раскаленный датчик харизмы на виртуальной консоли зазвенел, достигнув отметки +451. Я перевел взгляд на ржавый кинжал и презрительно сощурился:
– Слушай сюда, грязное чудовище без пристанища! Поначалу ты ничего не почувствуешь. Из моих холодных голубых глаз ударят лучи смертоносной радиации, они вонзятся тебе в гипофиз и прожгут две болезненные дырочки. Затем я произнесу краткое заклятие на чуждом языке, и ты удивишься, почему вдруг зазудело твое ожиревшее тело. Под сохнущей кожей заведутся небольшие, но очень прожорливые огненные червячки. Голодные и скользкие… Твоя левая рука внезапно хрустнет, отломится в локте и с неприятным мокрым звуком упадет на землю. Нет, она не останется лежать на месте. Быстро перебирая посиневшими пальцами, она будет бежать за тобой, припадая на подломленный мизинец и обиженно урча. Наконец, настигнув, радостно хлюпнет/высоко подпрыгнет и стиснет тебе горло. Пальцы будут сжиматься медленно. Сначала вылезут твои остекленевшие глаза, а потом…
– Ты поистине великий баюн, – восторженно прошептал седобородый слепец. Он слушал с видимым одобрением и даже изредка побрякивал струнами в такт моим словам.
– Попрошу не перебивать! – сухо сказал я. – Так вот, любезный Акундин! К вечеру твои уши скукожатся, и с тихим потрескиванием отслоится гниющий скальп. Сизый кончик языка высунется, подрагивая, из-под забрала… – Я покосился на остолбеневшего всадника и понял, что переборщил. Несчастный Акундин уронил кинжал и, кажется, медленно вываливался из седла. При этом он взирал на свою левую руку с таким ужасом, словно она уже приготовилась вцепиться ему в горло,
– Все это произойдет, если будешь плохо себя вести, – резюмировал я. – А теперь ступай. Иди и бойся.
– Не забывай: великий вебмастер все видит! – проорал я вослед удаляющемуся рыцарю и замолк, гордо держа голову, торчащую из пивного бочонка. Настоящий волшебник всегда может постоять за себя!
– Вот как надо песни слагать! – назидательно шептал меж тем старец на ухо розовощекому ученику. – Сразу видать вещего баюна: сказано круто, угрозисто, без сладких излишеств… А ты, Славию, растекаешься мыслию по древу. Мечешься, как шизый орел под облакы…
Парень слушал, уязвленно догрызая редьку. Лесная дорога вилась среди холмов, забираясь все выше – впереди громыхали железом всадники, изредка позванивал голос рога… Вдруг процессия остановилась, спереди донеслись крики: рыцари быстро спешивались, забегали оруженосцы.
– Все, кончился шлях! – меланхолически пояснил горбатый возница. – Отсель дорога только к дядьке Траяну, а он гостей-то не любит… Вона – по висячему мостику через пропасть – и прямо к нему в пещеру.
К телеге подлетело нечто суетливое, жужжа, как заведенный немецкий электровеник: барон Кульбитц фон Мракобрун черно-рыжей молнией выпрыгнул из клубов пыли.
– Форвертс! Шнеллер! – заорал, потрясая франкским мечом и разбрызгивая горячую слюну. – Ди боянен! Молшать! Слюшайт команда! Строиться колонна по три!
Слепые баюны неохотно сползли с телеги. Мне показалось, что худощавый Пустолей – мужик с окровавленной тряпкой на лице – едва стоит на ногах: розовощекому коллеге приходилось поддерживать его под локоть.
– Шайсен! Ферботен! Вертгегенштейндлихькайт! – проорал барон и на мгновение затих, моргая в моем направлении бледно-голубыми глазами. Видимо, он осознал, что пленник, посаженный в бочку, не в состоянии передвигаться самостоятельно. Я дружелюбно улыбнулся в ответ: возможно, рыжий германец додумается вытащить меня из проклятой тары. Зря надеялся.
– Айн-цвай, взяли! – взвигнул Кульбитц фон Мракобрун, подталкивая опешивших слепцов к бочонку. Увы – коллегам придется нести меня на руках…
Битый час колонна спешившихся латников, змеисто извиваясь по склону и жарко блестя доспехами, словно драконьей чешуей, взбиралась к вершинам Татраньского хребта.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71
– Понимаю. Ты не хочешь раскрывать свои тайны безвозмездно, – прошипела Маринка, по-своему истолковав мое молчание. – Ладно же. Я покупаю тебя, о драгоценнейший из невольников!
– Я покупаю вашего холопа, – обернулась она к тюремщику. Подойдя к нему, вдруг нагнулась и подняла с земли несколько серых камешков. – Вот! – жестко сказала чародейка, протягивая камни надзирателю. – Это драгоценные изумруды. Я плачу за невольника. Теперь он мой.
Тюремщик, бледнея, уставился на камни.
– Говори, – разрешила Маринка.
– О великая господарка! – боязливо простонал надзиратель. – Не гневайся, но… ведь это… простые камни… Я не вижу изумрудов!
– Как? – поразилась фея Моргана. – Ты не видишь изумрудов? Посмотри внимательнее. В моей ладони лежат четыре превосходных изумруда… Нежно-зеленые, как глаза любимой племянницы, и холодные, как слеза горного дракона. Они похожи на крупные яйца неведомой лесной птицы – такие же округлые, хрупкие и драгоценные. Посмотри и не говори, что не видишь!
Барышня – талантливая тварь, осознал я, наблюдая, как широкое лицо надзирателя начинает кривиться в тупой зачарованной улыбке. Он смотрел на гравий, не в силах отвести взгляд. Более того: через плечо чародейки в ее маленькую темную ладонь заглядывал рыцарь Акундин, Путник Без Пристанища. Из-за тяжелого забрала я не видел его лица, однако по напряженной позе (колени полусогнуты, шея вытянута вперед) можно судить с уверенностью: бронированный бедолага тоже наблюдал изумруды. Молодец бабища. Впарила им гравий вместо драгоценностей. В Москве могла бы торговать щебенкой…
– Это – тебе. Передай своему князю. А я забираю раба, – ласково сказала Маринка, протягивая тюремщику камешки. Едва слышно усмехнулась и, обернувшись к своим латникам, громогласно объявила: – Я купила еще одного бояна, любимый! А теперь седлай коня – мы покидаем этот город. Пора продолжать поход, возлюбленный мой.
Догадываетесь, что меня поразило? Правильно. Вовсе не то, что могучего вебмастера Стефана почему-то обозвали «баяном» – наплевать. Дело в ином. Эта черноглазая коза обращалась к полусотне бронированных тупиц так, словно перед ней был один-единственный человек. Впрочем, латники вели себя соответственно: словно по команде развернулись и синхронно разбежались к своим лошадям. При этом вооруженные балбесы натыкались друг на друга, как слепые утюги.
– Итак, ты теперь мой раб! – радостно объявила чародейка, обжигая взглядом. – Я буду беречь тебя. Но предупреждаю: не вздумай замышлять коварство. Иначе отправишься под землю, в гости к пещерным демонам. Лучше покорись мне! Я сделаю тебя счастливейшим из рабов. Чего ты желаешь?
Я растерялся.
– Извините… я, право, не настаиваю… и все же, если не затруднит, я бы не отказался от чистой рубашки. И от горячего завтрака. Да! Если можно… извлеките меня из бочки. Неловко как-то…
– Акундин, любовь моя! – громко позвала фея. Вскоре у нее за спиной выросла знакомая фигура кривоногого зомби. – Принеси Штефану хлеба и соленого мяса. И, пожалуй, немного вина.
– Э… кхм-хм! Бочка… – шепотом подсказал я. Волшебница с усмешкой покачала головой:
– А вот это навряд ли, мой хитроумный Штефан. Ты останешься сидеть в бочке. На всякий случай. Как я могу видеть, пребывание в ней весьма ограничивает твои колдовские способности… И хорошо. Мне будет спокойнее.
– Что? Как в бочке? – Я оторопел от такой низости. – Хорошо. Ладно. Я предупреждал. Вы забыли, с кем имеете дело. Я – великий вебмастер, а не норвежская селедка. Так. Сейчас вы все умрете. Самое время жевать бубль-гум! Я вырву сердца у вас из грудей!
– Возлюбленный! – зашептала Маринка на ушко верзиле Акундину. – Не надо вина и мяса. Легонько ударь этого раба по затылку. Только побыстрее, пока он не обернул нас в лягушек…
Это было последнее, что я услышал в то утро.
Press F3 For Extra Gore
Permettet-moi, Madame la Comlesse – de me mettre a vos pied pour…
A.C. Пушкин (Из письма Неизвестной)
Судя по тряске и скрипу пыли на зубах, везли куда-то на телеге. По-прежнему в бочке. Голова звенит; в затекших согнутых ногах покалывает. Датчик здоровья замер на отметке 20%. М-да. Немного странная игра. Я вздохнул и раскрыл глаза.
Горбатая спина – это, видимо, возница. Плюс три пассажира. Старичок с изжелта-седой бородой и артистически всклокоченной шевелюрой дремлет, прислонившись спиной к моей бочке. Розовощекий парень лет двадцати сидит на краю, у колеса – болтая ногами в облачках дорожной пыли, грызет редьку. Глаза сожмурены от удовольствия. Еще один NPC громко и как-то страдальчески храпит, зарывшись в сено, – я заметил только, что голова его повязана окровавленной тряпицей.
Наиболее разговорчивым оказался розовощекий. «Вещий боян Славейко», – представился он и великодушно предложил откусить половинку редьки. Упорствуя в акте альтруизма, начал тыкать овощем в мое изможденное лицо.
– Осторожнее! – заметил я. – Это не рот. Здесь у меня глаз. Неужто не видите?
– Не-а, не вижу! Я слепой! – ответил парень, не переставая улыбаться. Только тут я понял: он не жмурится. Кто-то выколол ему глаза! Кошмар.
– И тебе выколют, это точно, – внезапно пробудившись, сурово пообещал артистический старичок, не поднимая морщинистых век. – Нашего брата баюна завсегда ослепляют. Иначе мы шибко опасные. Вон на брата Пустолея погляди! – Старик кивнул на спящего мужика с кровавой повязкой на глазах. – Его Морена только позавчера купила – на рынке в Дебрячене. А ночью пришла с кинжалом и саморучно ослепила. Так, мол, спокойнее будет…
– Спокойнее?! – Я нервно завозился в бочке. – Варварство… Зачем же глаза выкалывать?
– Для того, что баюнская наша сила весьма опасная! – задумчиво и как-то нараспев молвил старик, – В рокочущих струнах велико могучество дремлет, волшебство несказанное… И господарка Морена хорошо сие знает…
– У меня нет никаких струн! – перебил я.
– Не важно. – Старик покачал головой. – Ты мечты слагать умеешь? Умеешь. Для того тебя господарка Морена и купила. Ей теперь баюны очень нужны. Она на войну собралась, и нас тожде воевать заставит.
– Как ты будешь воевать? – нервно хмыкнул я. – Слепой и старый!
– А вот и буду, – Старик грустно поднял брови, извлекая из котомки тряпичный сверток. – Напущу десять соколов на стаю лебедей… Возрокочут тетивочки волшебныя, завьется-заколдуется по ветру песня чародейная…
– Значит, хором будем петь? – Я скрипнул челюстями. – Это и есть боевое задание господарки?
Старик улыбнулся в усы. Бережно развернул сверток… кажется, это были гусли – мутно блеснули на солнце струны, ворсистые и будто влажные.
– Сегодня у нас задание непростое, – молвил он, беззвучно поглаживая любезные струночки сухими пальцами. – Солнце будем зажигать. Разумеешь?
Я кивнул. Зажигание солнца – знакомый трюк. Так называемый «Delayed Fireball» – очень распространенное боевое заклинание. Используется в доброй сотне компьютерных игр. Требуется сорок единиц маны. Маг кастует спелл и потирает ладони, будто сплетая из воздуха огненный клубочек. Закинутый в гущу враждебной тусовки, клубочек взрывается будто миниатюрное (метра три в радиусе) плазменное солнышко. Плохие парни сразу бросают все дела и начинают бегать, горя и потрескивая весело, как Дом актера. А правильные парни созерцают сие и радуются. Среди геймеров такой прием называется «Пусть всегда будет солнце».
А Маринка-то – умница. Собрала неслабую армию – полсотни бронированных латников (я уже заметил длинную колонну всадников, попарно скакавших впереди) плюс спецотряд слепых кудесников с магическими гуслями. Узнать бы еще, с кем мы воюем? Обычно «Fireball» применяют против канализационных гоблинов, ночных големов, сталагмитных мочалистых червей и проч. Против тех, кто ненавидит яркий солнечный свет.
Тут я замер в своей бочке. Ну конечно! Эта коза в парандже вздумала свалить самого Траяна! Недаром расспрашивала про его уязвимые места. Уфф… Капли хладного пота выступили на челе. Неужели мы держим путь в пещеру самого могущественного из здешних волшебников…
– Как вы полагаете, коллеги, – выдохнул я. – Ваши волшебные солнышки могут поранить кого-нибудь из серьезных парней? Например… Траяна?
Розовощекий парнишка прыснул, а старик строго покачал желтоватой бородищей:
– Эка мысль сумасбродна! Самого Траяна!
– Почему бы нет? Потратить побольше маны, запустить в него три-четыре солнышка – залпом! А?
– Навряд сработает… – ответил слепой дедушка. – К тому же… не добраться до него, до Вещего! Он в горе сидит, и пещеру знойным заклятием запечатал. На порог ступишь – вмиг подрумянишься, ровно каравай в печи…
Забавный нюанс! Траян загородил вход в свою пещеру заклятием типа «Wall of Fire» ! Это нам знакомо. Сплошная стена плазмы – метров десять в толщину. Эдакий электрический гриль для незваных гостей. Ловко! Чувствуется рука мастера… Интересно, на что надеется Маринка?
Размышления были довольно грубо прерваны громом копыт и лязганьем стальной чешуи. Судя по мутно-серому щиту с жирным финифтяным пятном в центре, приближался господин Акундин.
– Приветствую вас, о Путник Без Пристанища, – вежливо сказал я.
– Как?! Великий баюн Штефан уже очнулся? – изумился всадник, качая изрубленным шлемом. (Вот сволочь! ударил по голове рукоятью меча и еще издевается.)
– Напрасно ты проснулся, – продребезжал голос из-под дырчатого забрала. – Возлюбленная Морена приказала выколоть тебе глаза. Лучше б ты спал. Со спящими получается быстрее.
Нормально? У меня просто нет слов.
Пока я бледнел и пускал пузыри, Акундин извлек из седельной сумки небольшой охотничий кинжал – корявый и тронутый ржавчиной.
– Будет немножко больно, – предупредил он. Стальной болван замешкался (выпустил поводья, уронил ножны и потерял стремя). Это спасло меня. С холодной ясностью я вдруг осознал, что происходящее – нелепо, несерьезно. Просто игра, мелькание виртуальных образов… А в любой игре главный герой неуязвим – по крайней мере на ранних фазах сюжета. Я настаиваю! Это золотое правило игротехники! Героя нельзя уродовать – как он будет очаровывать принцесс? Героя нельзя ослеплять – как он сможет потом «гневно блистать очами», «проницательно вглядываться», «таить улыбку во взгляде»?
Нечего бояться – напротив, нужно… атаковать! Злое спокойствие нахлынуло на психику. Раскаленный датчик харизмы на виртуальной консоли зазвенел, достигнув отметки +451. Я перевел взгляд на ржавый кинжал и презрительно сощурился:
– Слушай сюда, грязное чудовище без пристанища! Поначалу ты ничего не почувствуешь. Из моих холодных голубых глаз ударят лучи смертоносной радиации, они вонзятся тебе в гипофиз и прожгут две болезненные дырочки. Затем я произнесу краткое заклятие на чуждом языке, и ты удивишься, почему вдруг зазудело твое ожиревшее тело. Под сохнущей кожей заведутся небольшие, но очень прожорливые огненные червячки. Голодные и скользкие… Твоя левая рука внезапно хрустнет, отломится в локте и с неприятным мокрым звуком упадет на землю. Нет, она не останется лежать на месте. Быстро перебирая посиневшими пальцами, она будет бежать за тобой, припадая на подломленный мизинец и обиженно урча. Наконец, настигнув, радостно хлюпнет/высоко подпрыгнет и стиснет тебе горло. Пальцы будут сжиматься медленно. Сначала вылезут твои остекленевшие глаза, а потом…
– Ты поистине великий баюн, – восторженно прошептал седобородый слепец. Он слушал с видимым одобрением и даже изредка побрякивал струнами в такт моим словам.
– Попрошу не перебивать! – сухо сказал я. – Так вот, любезный Акундин! К вечеру твои уши скукожатся, и с тихим потрескиванием отслоится гниющий скальп. Сизый кончик языка высунется, подрагивая, из-под забрала… – Я покосился на остолбеневшего всадника и понял, что переборщил. Несчастный Акундин уронил кинжал и, кажется, медленно вываливался из седла. При этом он взирал на свою левую руку с таким ужасом, словно она уже приготовилась вцепиться ему в горло,
– Все это произойдет, если будешь плохо себя вести, – резюмировал я. – А теперь ступай. Иди и бойся.
– Не забывай: великий вебмастер все видит! – проорал я вослед удаляющемуся рыцарю и замолк, гордо держа голову, торчащую из пивного бочонка. Настоящий волшебник всегда может постоять за себя!
– Вот как надо песни слагать! – назидательно шептал меж тем старец на ухо розовощекому ученику. – Сразу видать вещего баюна: сказано круто, угрозисто, без сладких излишеств… А ты, Славию, растекаешься мыслию по древу. Мечешься, как шизый орел под облакы…
Парень слушал, уязвленно догрызая редьку. Лесная дорога вилась среди холмов, забираясь все выше – впереди громыхали железом всадники, изредка позванивал голос рога… Вдруг процессия остановилась, спереди донеслись крики: рыцари быстро спешивались, забегали оруженосцы.
– Все, кончился шлях! – меланхолически пояснил горбатый возница. – Отсель дорога только к дядьке Траяну, а он гостей-то не любит… Вона – по висячему мостику через пропасть – и прямо к нему в пещеру.
К телеге подлетело нечто суетливое, жужжа, как заведенный немецкий электровеник: барон Кульбитц фон Мракобрун черно-рыжей молнией выпрыгнул из клубов пыли.
– Форвертс! Шнеллер! – заорал, потрясая франкским мечом и разбрызгивая горячую слюну. – Ди боянен! Молшать! Слюшайт команда! Строиться колонна по три!
Слепые баюны неохотно сползли с телеги. Мне показалось, что худощавый Пустолей – мужик с окровавленной тряпкой на лице – едва стоит на ногах: розовощекому коллеге приходилось поддерживать его под локоть.
– Шайсен! Ферботен! Вертгегенштейндлихькайт! – проорал барон и на мгновение затих, моргая в моем направлении бледно-голубыми глазами. Видимо, он осознал, что пленник, посаженный в бочку, не в состоянии передвигаться самостоятельно. Я дружелюбно улыбнулся в ответ: возможно, рыжий германец додумается вытащить меня из проклятой тары. Зря надеялся.
– Айн-цвай, взяли! – взвигнул Кульбитц фон Мракобрун, подталкивая опешивших слепцов к бочонку. Увы – коллегам придется нести меня на руках…
Битый час колонна спешившихся латников, змеисто извиваясь по склону и жарко блестя доспехами, словно драконьей чешуей, взбиралась к вершинам Татраньского хребта.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71