«Стати нужны мне самому», – глухо сказал Каширин.
Все зрители в шоке, как сказал бы Бисер. Никто не ожидал, что у Данилы могут быть свои планы. Свои виды на царские Стати.
Данила… Странный джентльмен. Он вяло попытался объясниться. Сказал, что у него успел завестись некий настоящий друг, богатырь по имени Потык. Друг попал в неприятное положение: он очарован сильным восточным волшебством. Спасти Потыка могут только царьградские Стати, наделенные чудесной способностью выжигать и нейтрализовывать любое чародейство, даже самое сильное и злобное.
Я не знал, что ответить Даниле. Ведь это он раздобыл Стати. Теоретически, Каширин имел полное право распорядиться ими по своему усмотрению. Честно говоря, если бы вместо Даньки оказался другой человек… я просто повелел бы связать его, отобрать Стати и засадить в каменный погреб на пару месяцев. Увы. В случае с Данилой такой вариант неприменим. Данила был мой друг.
Был… почему я сказал «был»?
Я вздрогнул: дождь уже кончился. Человек шел внизу, под деревьями, осторожно обходя лужи. Это был Каширин. Все-таки необычная одежда: какие-то грязные, желтовато-бурые шкуры поверх жуткой, занозистой и черной кольчуги… На руках – измятые металлические брони, стальные опястья в коротких тупых шипах. И странно смотрятся, контрастируя с прочими деталями имиджа, великолепные серебристые перчатки из тончайшей кольчужки. Я подарил ему эти перчатки. Одна из драгоценных рукавичек, вовремя брошенная Данилой, спасла мою жизнь.
Длинные пряди светлых волос сваливаются на Данькино лицо, закрывая прохладные внимательные глаза, затаенные в густых ресницах. Интересная порода: желтые волосы и – черные ресницы, черные брови, темный налет небритости на жестких щеках. Он подошел под балкон, задрал голову:
– Слушай Алеша. Тут смешная вещь выяснилась… Помнишь, кровь нашли под северной стеной, на берегу рва?
– Ну да. – Я перегнулся через перила. – Кровавый след раненого Плескуна. Я по этому следу гончих послал. Что?
– Ничего особенного. Это не человечья кровь.
– Марсианская, что ли? – Я постарался улыбнуться.
– Не знаю. – Каширин раздраженно махнул рукой. – Сам не видел. А вот Рута видела. Девушка Рута… помнишь, я вас знакомил?
– Ты не знакомил. Рыжеволосая юная леди в кольчуге?
– Именно. Неглупая девочка. Она так переживала за тебя – после покушения. Вот. Не поленилась, сходила и посмотрела на кровь. Да что там… позови, пусть сама расскажет.
Кликнули Руту, девушка прибежала мгновенно. По-прежнему в легкой кольчуге – но видно, что не пацан из младшей дружины: медно-огненные волосы цвета спелого заката развеваются, собранные в жар-птичий хвост! В солнечном свете на эту маленькую головку попросту больно смотреть – а ночью девчонка, наверное, может обходиться без факела… Серо-серебристая фигурка с плазменным хвостом запрыгала между деревьев, стремительно приближаясь.
– Братец, братец! Ты меня кликнул, а вот и я! – Звонко захихикала, с лету сиганула крякнувшему Даньке на шею. Повисла, дергая коленками, мотая огненным хвостом – вдруг… увидела меня на балконе… Замерла… – Ой, братец, там-там, на крылечке… Это кня… князь? Ах, почему ты не упредил меня, братец! – От злости и смущения зарделась так, что видать с высоты второго этажа. Поспешно соскочила с «братца», быстренько оправила подол кольчуги, выхватила из-за пазухи серенький платочек – накинула на голову (словно рдяный фонарь потушили), и слышно, как жарко зашипела:
– Эх, братец, братец! Опростоволосилась из-за тебя… Перед самим князем!
– Данила, дружище… это твоя сестра? – иронично хмыкнул я. Сколько себя помню, Данька считался единственным ребенком в семье Кашириных.
– Угу, – злобно кивнул Данила, – Причем родная.
– Заходите в терем, не толпитесь под балконом! – расхохотался я и примирительно подмигнул Каширину. Вот хитрец! За два дня успел обзавестись родственниками…
Рута очень волновалась и выглядела совсем забавно: стройная, ростом почти с коренастого Данилу, а стесняется, как ребенок. Из-под кольчуги неожиданно, как короткая юбочка, выбивается подол белоснежной рубашки. А на ровных ножках какие-то серые бриджи в обтяжку (точнее, лосиные кожаны, похожие на зауженные мужские порты). На левой коленке аккуратная белая заплаточка. Не девушка, а просто куколка в броне!
Броня, кстати замечу, добротная. И меч у девицы, судя по пустым ножнам, висящим на тугом заду, имеется не маленький. Любопытная у Даньки сестрица.
– Это и есть Рута, моя младшая сестра, – церемонно объявил Данька, когда мы встретились в просторных сенях. Я поклонился и, привычным жестом подхватив белую ручку в тяжелом кольчужном рукаве, потянул ее к губам…
– Ай! – вскрикнула и отдернула руку. – Ай, не надо! Братец, зачем он…
Господи, отскочила как ужаленная! Бедная девочка, я совсем забыл, что у славян не принято…
– Не смейте! Я честная… я честная девица! – залепетала Рута, отшатываясь к стене: я увидел, что ясно-серые глаза наполнились слезами. – Не надо! Я не какая-нибудь дворовая… Я тоже княжна!
– Князь Алеша больше не будет, – поспешно сказал Данька. – Он иноземец и не знает наших обычаев. Не сердись на него, Рута.
– Я не сержусь, – послушно закивала девочка, поправляя платочек над огненной челкой. – Уже совсем не сержусь, честно-честно! Просто чтобы не забывали… Он князь, да и мы не под забралом найдены! Мой батюшка – Всеволод, волен Властовский…
Я вопросительно посмотрел на Даньку.
– Это правда. – Каширин отвел взгляд. – Княжна Рута – дочь князя-изгоя, покойного Всеволода Властовского.
– А ты, стало быть, ее брат… – Я поднял бровь. – Следовательно, ты будешь… княжич Данила Всеволодович Властовский? Я правильно понял?
– Мое настоящее имя – Зверко. – Каширин поднял холодные глаза и уставился прямо мне в переносицу. – А Данила – имя не славянское. Нетрудно догадаться, что это – боевой псевдоним. Для борьбы с коганым подпольем. Понял меня, Алеша?
С трудом подавив улыбку, я вновь поклонился и широким жестом пригласил княжича и княжну Властовских подняться в мою светлую горницу. Когда мы взбирались по скрипучей винтовой лестнице, Каширин слегка задел кольчужным локтем и выразительно посмотрел в глаза. Я пожал плечами, распахнул дверь в горницу:
– Итак, милая княжна Рута, вы утверждаете, что кровь не человеческая?
– Не человечья, совсем-совсем не человечья! – затараторила княжна, размахивая ручками. – Я ходила, я смотрела! Крови много-много и вся черная. Ну, думаю, странно: никто ведь горбунчика не ранил! Я следила, я заметила: все стрелы мимо просвистели.
– Это верно, – заметил Каширин, откидываясь на спинку скамьи.
– Я спрашивал у царя Леванида, – сказал я, указывая Руте на стульчик. – Леванид сообщил, что его арбалетчики подтвердили попадание стрелы в цель.
– Угу – Данила поморщился. – Я тоже опросил арбалетчиков, всех семерых. Горячие горские парни. Каждый клянется, что саморучно всадил самую острую стрелу прямо в задницу проклятого горбуна. Так что считай: в тушке Плескуна, как минимум, семь стрел. Если верить арбалетчикам, бедняга должен был удирать весь истыканный. Как гребаный кактус. Извини, Рута.
– Ничего-ничего, любименький братец.
Она в сотый раз поправила платочек (это надо видеть! скромненький бабий платочек и стальная кольчуга!) – подняла на меня светлые глаза:
– Князь… разреши еще молвить? Вот… Гляди, что я сыскала возле рва… В трех шагах от кровавого пятна, прямо рядышком.
Фу, какая гадость! Я чуть не подскочил на стуле. Юная леди запустила за пазуху тоненькую ручку и вынула (из-за пазухи!!!) что-то омерзительное… Отрезанная голова рыжего петуха! Кусок падали брякнулся на стол, мотнув увядшим розовым гребнем, – и уставился в потолок задумчивым мертвым взглядом…
– Кхм… Данила… Твоя сестра всегда подбирает всякую гадость? – осведомился я, когда дар речи вернулся окончательно.
– Я сама сыскала! – гордо подтвердила сумасшедшая девица, словно это была не петушиная голова, а бриллиантовое кольцо. Или пистолет убийцы с отпечатками пальцев.
– Ты не понял, Алеша, – скучным голосом сказал Каширин. – Голова свежая, отрезана несколько часов назад.
– Да-да, свежая-пресвежая. – Рута возбужденно вскочила со стульчика и снова замахала ручками: – Певунчика зарезали недавно…
– Нынче месяц травокос, – перебил Каширин. – А в травокос славяне кур не режут. Чтобы Хорса не гневить. Значит, петуха зарезали не на жаркое, а с другой целью. Понял?
– Ты хочешь сказать, что кровь – не человечья, а…
– Курья! – выпалила Рута. – Курья кровь разлита возле рва! Я капнула туда змеиста млека, а оно – не вскипело! Я так напужалась!
– Змеиное молоко, то бишь черная ртуть, закипает при смешивании с человеческой кровью, – терпеливо перевел Данька. – Это знает любой волхв-самоучка. У Руты было немного гадючьего молока… славянские воины используют его в качестве сильного яда. Рута плеснула на окровавленную траву, и реакции не произошло. Вот и вся новость. Понимай как знаешь.
– Боюсь, я слишком тупо соображаю, – улыбнулся я. – Похоже на бред. Не хочешь ли ты сказать, что у Плескуна в жилах – петушиная кровь?
– Плескун не был ранен, Алеша, – вздохнул Каширин. – Он только сделал вид .

СРОЧНОЕ ПОСЛАНИЕ КАТАФРАКТА КИРИЛЛОСА МЕГАЛОСА КНЯЗЮ АЛЕКСИОСУ ГЕУРОНУ
(Немедленно, с голубиной почтой)
Вижу логово зверя. Здесь целая стая. Прошел по следу Горбуна три часа на запад до Ботвинова болота, урочище Жиморосль. Наблюдаю наскоро обустроенный лесной лагерь на полста разбойников вижу часовых, дымы костров, сохнущее белье. Сижу в кустах, как приказано.
Кириллос Мегалос, катафракт

АЛЕКСИОС ГЕУРОН – ДЕСЯТНИКУ ДОРМИОДОНТУ НЕРО
(Срочно)
Двумя дюжинами катафрактов и двумя дюжинами славянских дружинников Жиробрегского гарнизона немедленно выступайте по тропе на запад до Ботвинова болота. Вооружение полное боевое. Задача: уничтожение лагеря лесных разбойников в урочище Жиморосль. Пленных не брать, за исключением главаря ватаги, княжича Рогволода-Посвиста. Горбатого волхва Плескуна живым взять не пытайтесь, уничтожайте в первую очередь. Лагерь не сжигать, дымов и шума не поднимать, трупы закопать в глухом месте леса. Захватить и привести мне разбойничий штандарт в виде девичьей косы.
Удачи вам, десятник.
Подпись: Геурон.
Вот уже восемь минут я старательно успокаивал сердце, Высокий князь не имеет права на раздражение. Между тем недавний разговор с алыберским царем Леванидом едва не вывел из себя. Леванид – я впервые видел горского владыку во гневе – с черным лицом кричал, что не даст мне накрыть разбойничье логово залпом из катапульт. Он кричал, что железные пороки-камнеметы – священное оружие, наш последний довод. Их можно применить только в борьбе с Чурилой. «Ты не смеешь убивать славян, даже разбойников! – хрипел алыберский царь, крюча пальцы в сухие кулаки. – Я стерпел, когда пришлось использовать великое, легендарное орудие моих предков при осаде несчастного городишка Опорья… но боле я терпеть не намерен!» Эти катапульты сотню лет стояли на защите моего израненного народа, они спасали людей, они помогали нам выгадать лишний месяц, лишнюю неделю мира… никогда, покуда жив царь Леванид, они не будут использованы для карательных операций. «Запомни это, юноша! – кричал Леванид. – Запомни навсегда!» Я успокоил его: я запомню. И вышел из горницы, едва не хлопнув дверью. Обойдемся без твоих камнеметов. Я пошлю четыре десятка всадников, они сделают тише и чище.
Тщательно, медленно прикрыв за собой тяжелую дверь, я бросился… нет, не бросился. Просто пошел по рундуку прочь, к выходу в мой любимый сад – и столкнулся с крупной тенью, поджидавшей в черных «челядных» сенях у порога. «Я пришел прощаться, – сказал Данила Каширин. – Я забираю Стати и уезжаю в Калин».
«Тоже замечательно», – спокойно сказал я. И начал уговаривать его остаться. Собственно, только из-за Данилы я не поехал вместе с карательным отрядом десятника Неро на Ботвиново болото. Очень хотелось самому поглядеть на разгром ватаги Посвиста, однако князь Лисей все-таки решил проводить Данилу до пристани. До последней минуты не терял надежды на то, что Каширин одумается.
Мои холопы помогли дотащить какие-то Данькины мешки. Поразительно! Оказывается, Каширин на собственные деньги купил ладью (!) и даже нанял гребцов! Небольшой, но крепкий кораблик поджидал у оживленного гостиного причала. Данькина ладья выглядела скромно: не расписана узорами, на носу не намалеваны «соколиные очи», как на лодьях богатых купцов. Однако я заметил, что парус – новый, добротный. Борта высокие, чуть ниже ватерлинии железные шипы понаделаны – против абордажных лодок… Молодец Данька. Хорошо подготовился к путешествию по суровой реке Влаге.
Мы шли по деревянным мостам к ладье, и с каждым шагом я говорил все громче. Я убеждал Каширина, что хорошо знаком с легендой о его приятеле Михайло Потыке. Действительно, вступив в брак с калинской царевной, легендарный Потык попал под древнее тороканское заклятье, согласно которому в случае смерти жены ее супруг отправляется на три года в подземный склеп – вместе с мертвым телом. Так вот, настаивал я, согласно былине, никто не может выручить Потыка. Только он сам способен решить проблему…
– Былины врут, – отвечал Данила, грохоча сапогами по мосткам. – Потык в забытьи, он слаб. Торокане сгноят его в склепе.
– В конце концов, Данила… Ты можешь уезжать, но – оставь волшебные Стати! Они нужны нам, чтобы найти Муромца. Если говорить совсем откровенно… Императорские Стати тебе не принадлежат. Они принадлежат царям Базилики. Скипетр и держава – не просто артефакт, наделенный могучей силой, нейтрализующей любую магию. Это – священная греческая реликвия… Подумай, есть ли у тебя моральное право…
– Мне плевать, чья реликвия. Потык – мой брат. Его надо спасти.
– Брат?! Еще один родственник?
Данила остановился, уронил мешок – повернулся, скрестил руки на груди:
– Объясняю подробно. У покойного князя Всеволода было два сына и дочь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71