– Ура, – подавленно сказал Мстислав. – Как раз хватит на утреннюю банку пива.
Он выжидательно воззрился – и словно весь мир замер, прислушиваясь к ответу Степана Тешилова… Показалось, что я попал в хитроумную игру фирмы «Sierra» – и должен вот-вот принять судьбоносное и, как водится в играх Sierra, единственно правильное решение.
Стало быть, о5 нужны деньги. В который раз одно и то же! Я медленно опрокинул полета грамм. Выдохнул. Потом откинулся на спинку стула, картинно ероша довольно длинные вьющиеся волосы над сравнительно высоким лбом. Уехать с горя за полярный круг – это сильно. Я люблю подобные акции протеста. Она – в Цюрих, а я – в Лапландию, погибать среди айсбергов и безразличных тюленей! Определенно, надо ехать. Иначе эта любовная тоска удавит меня…
Я протянул руку к магнитофону и выдавил из него разгоряченный диск с эстетствующим Рахманиновым. Довольно слез! Выбросите вон осколки сердца! Пора менять тональность повествования. Когда уходит любовь, начинается рок-н-ролл. Вот она, дребезжащая кассета с корявой надписью: «Пыж и компания». Музыка странствий. Коллекция гимнов для пьяных авантюри100ов… Госпелы для алкоголиков, блюзы для неудачников. Я быстро сбросил подтяжки и запонки. Вместо модных брюк натянул… нет, не кавалерийские галифе и не за5нанные тропическим камуфляжем рейнджерские бриджи. Есть еще версии? Вовсе не старые байкерские джинсы, исчерканные шариковой ручкой (автографы случайных попутчиц). Не эротичные велосипедные шортики и даже не боевой килт озлобленного горского клана Гленов-Макливеттов. Всего лишь… тренировочные штаны с оттянутыми коленками.
Друзья в ужасе наблюдали за многообещающей сменой имиджа. Они знали, что такие штаны – это неспроста. Это боевые доспехи. В них я облачаюсь, когда работаю над сценариями игр. Строго по формуле «ДДТ»: «Я шабашу на кухне в дырявом Зко». Более того. Именно в этой униформе я совершил оба величайших подвига своей жизни: а) десять раз подряд подтянулся на перекладине и б) ущипнул (тоже на спор) выдающуюся задницу абсолютно трезвой однокурсницы, забредшей попросить французский словарь. Вообще-то я человек слабый и несмелый. Почти не занимаюсь спортом (кроме электронной версии гольфа в Инфернете) и побаиваюсь щипать однокурсниц. Но в тренировочных штанах преображаюсь и становлюсь похож на Роджера Вилко, Ларри Лизарда и прочих компьютерных персонажей. А все из-за чудесно оттянутых коленок. Недоброжелатели утверждают, что я специально их оттягивал, дабы придать стильность. Клевещут. Колонки оттянулись сами собой.
Итак, я оправил штаны и сказал…
Нет, не так было дело. Сначала я выдвинул ящик письменного стола и осторожными пальцами вобрал в прохладную ладонь три маленьких кубика из слоновой кости – подарок Ники. Игровая зернь. Подбросил… поймал. Посмотрел на комбинацию очков. И только потом оправил штаны и сказал:
– Знаю, где взять деньги.
Деньги были у Данилы. Этот полумистический легендарный Данила считался моим приятелем, хотя я знал о нем крайне мало. Известно, что у Данилы были странные глаза – не светло-карие, а желтые, как у дикого животного (поэтому недоброжелателям он напоминал знаменитого крушителя нацистов Иована Блашковича из игры «Вольфштайн»). Известно также что полгода назад Данила единственным и неожиданным ударом сломал челюсть тележурналисту Леве Галевичу за то, что тележурналист Лева Галевич в одной из своих передач обозвав плоскостопым фашистом старого физтеховского профессора Бородавкина. Какой-то черт дернул Леву Галевича зайти на физтеховскую дискотеку – очевидно, он не знал, что Данила случайно увидел его телерепортаж по своему девятнадцатидюймовому «Айва». В тот вечер мы с Данилой вместе располовинили бутылку мерзейшей лимонной водки, и с тех пор считалось, что мы как бы знакомы.
Ничуть не стыдясь тренировочных штанов, я подчеркнуто твердо вышел в коридор и поднялся на одиннадцатый этаж, где обитали в одиночных комнатах сумасшедшие люди с физико-технического факультета. Известно, что девять из десяти первокурсников физтеха в первые полгода теряют рассудок под влиянием технического спирта и тяжелых формул, но зато оставшийся процент за десятерых двигает вперед отечественную науку. Данила с ума не сошел, а потому отечественная наука надеялась на него – и, кажется, совершенно напрасно. Размышляя об этом, я постучал в дверь (звонок куда-то подевался, хотя я честно искал его минуты две).
Данила возник на пороге, и я увидел на нем огромные белые шорты до колен. В рыжеватых волосах на широкой груди тускло поблескивал нательный крестик, а в ушах торчали крошечные наушники аудиоплейера. Лицо Данилы было тяжелым и скучным, но я все равно шагнул через порог.
Я знал, что завтра у него пересдача экзамена по теорфизу, и потому удивился, заметив на столе не развал запредельных учебников, а одинокую и толстую черную книжку – на обложке читалось короткое слово: «БЕСЫ». Данила вынул наушники и бросил плейер на кровать.
Я мужественно выдержал взгляд волчьих глаз и с ходу попросил денег.
– Зачем тебе деньги, Стеня? – Он тяжко опустился в кресло, и я рассказал ему про колокол. По простоте душевной.
Он слушал, листая «БЕСОВ», и определенно скучал. Наконец я замолчал, и в комнате мерно затикал элекЗческий будильник.
– Хочешь сбежать отсюда? – спросил он, откладывая книгу.
– Надоело… – внезапно ответил я. – Я здесь никто. А там будет весело и шумно. Он кивнул.
– Когда вы едете?
– Прямо сейчас, если деньги дашь.
– Я еду с вами.
…Счастлив тот, кто встречает утро похмелья своего в домашней постели. Я же оторвал больную голову от жесткой повлажневшей подушки с клеймом МПС и, увидев над собой пластиковый потолок купе, в медлительном ужасе сомкнул веки. Я помнил страшный Петербургский вокзал, затянутый волнами едкой гари, поднимавшейся от горевшего мусора. Помнил вокзальный буфет – мы ждали посадки на мурманский поезд, пели неприличные песни про муниципальных милиционеров и в упор обсуждали ночную девушку, развлекавшую огромного тощего негра за соседним столиком. У девушки были губы в шоколадной помаде и серебристая ювелирная змейка на шее… Проснись я раньше, все сталось бы иначе, но я открыл глаза где-то между Сухиничами и Костерином – наш поезд был уже критически близок к Кандалакше, и пришлось ехать до конца.
Какой там колокол! Все, что мне нужно, это даже не три мегатонны плутония, а… три таблетки «Алка-Зельтцер». Провинциальный вокзалец был пустым и светлым – летнее утро светилось сквозь непромытые окна. Старинный паровозик дремал на постаменте, и его спящее лицо было болезненно-чинным, как у крейсера «Аврора». Мы сидели в жестких стульях с фанерными спинками и думали, где найти денег на обратный билет до Москвы. А Мстислав не сидел и не думал. Он поморщился и, прижимая ладонь к животу, пошел в противоположный конец вокзала – ну, всякое бывает с людьми, тут понимание нужно. По пути он стянул с газетного прилавка тоненькую четвертушку районной «Зари Заполярья» (три рубля за экземпляр) и, свернув ее в трубочку, болезненно удалился.
Его не было минут пять. Наконец Данила, оторвав плоские ладони от лица, вгляделся в дальний угол здания и удивленно двинул бровью: Мстислав приближался стремительно, расталкивая старушек, юрко путавшихся под ногами, – русые волосы необычно растрепаны, влажные татарские глаза (подарок покойной бабушки) глядят ненормально. Еще мгновенье – и он рядом: молча, не моргая, протягивает обрывок заполярной газетки.
Кратковременная схватка с Алексисом (четыре кадра из регби) – и я побеждаю: в руках расправляется неприлично помятый кусок газетной передовицы. Сразу – жирный заголовок с обкусанными буквами на конце: «КОМУ МЕШАЕТ МУЗЕЙ-ЗАПОВЕДН…» Еще прыжок в сторону – подальше от жестких пальцев Данилы, тянущихся к моей бумажке, и читаем – скорей, прыгая по абзацам: «…Возрождение религиозного самосознания не должно привести к средневековому наступлению на музейные комплексы»… Дальше, быстрее: «…Вопрос о передаче Русской Православной Церкви комплекса зданий историко-архитектурного заповедника Спасо-Челобитьевского монастыря не может быть решен положительно до тех пор, пока…» Все это неинтересно – дальше! – «…о невозможности сохранения здания в условиях ежедневной эксплуатации во время церковных служб»… Мимо! – ага, вот: «бесценный музейный экспонат, шитое золотом покрывало с мощами местного святого было передано храму еще в прошлом году, а теперь…» «…теперь решается вопрос о судьбе уникальной находки, обнаруженной два месяца назад в старом русле реки Супонь – речь идет о серебряном колоколе работы неизвестного мастера XVI века»…
Здесь начинается Древнерусская Игра. Слышите шум? Он приближается, поэтому спешу объясниться. Прежде чем читатель перевернет эту страницу, ему придется сделать выбор. Если тебе плохо с нами, добрый читатель, – не уходи. Если тебе неуютно с нами, всегда помни: это не более чем сказка. Просто игра: в любой момент можно закрыть книгу, и строки исчезнут, и Русь оставит тебя в покое. Если мы тебе чужие, не верь ни единому слову. Помни, что в природе не бывает серебряных колоколов. Повторяй себе, что история не движется вспять. Убеждайся, что прежнюю, колокольную родину уже не вернуть. Если ты поморщился в середине предыдущей фразы, прошу тебя: не доверяй глупым северным легендам. Потому что, поверив старому Евсеичу хоть на миг, ты попадаешь в ловушку, в русскую западню: ты уже не просто читатель, а… действующее лицо будущих томов этой книги. Согласившись с нами, ты принимаешь правила этой Игры – а ведь это не «просто игра» и, уж конечно, никакая не сказка. Открою тебе секрет: удар колокола не возвращает древнюю, былинную Русь ДЛЯ ВСЕХ. Он дарит ее только тому, кто поверил… Берегись, игрок: не вышло бы так, что в тот самый момент, когда ты вдруг почувствуешь реальность возвращенной истории, какой-нибудь идиот под Кандалакшей ударит в серебряный колокол, и…
…твои родные недосчитаются тебя в конце двадцатого века!
Press F1 То Start New Game
Душа моя! Горчицы, рому, что-нибудь в уксусе – да книг подавай!
А.С. Пушкин. (Из письма Л.С. Пушкину)

Я метнул гранату через голову Добрыни Никитича. Старенькая РГД брякнула о дощатую стену горницы и покатилась под лавку – не сработал ржавый взрыватель. Мой напарник Добрыня, как страшная серебристая пантера, красиво прыгнул с порога на середину комнаты – сразу отовсюду затрещало, ударило искрами: коренастые головорезы в расшитых рубахах повскакали с лавок, выдергивая стволы из-под залатанных крестьянских гунь. Никитич ловко, словно персонаж компьютерной игры «Квака III», срезал обоих «селян» короткой очередью из «Кедра» – не зря обучался три года в тренировочном лагере ФСБ на Непрядве-реке. И все же Никитич рано расслабился: толстяк, которого я тоже поначалу принял за настоящего монаха-бенедиктинца, вдруг задрал рясу – и из-под подола ощерилось жальце укороченной полуавтоматической винтовки! Я понял: не успею даже вскрикнуть. К счастью, Алеша Попович и его ростовские хоробры держали «инока» на прицеле – по груди толстяка скользнуло роковое пятнышко инфракрасного излучателя, раздался сухой неприятный звук… Били через окно, разрывными. Я отвернулся. Еще одна база натовского Бюро Экспериментальных Вмешательств в Историю разгромлена. Трое агентов агонизировали на кленовых половицах. Надо их обыскать… Я склонился над умирающим головорезом, запустил руку ему за пазуху. И… остолбенел.
Под пальцами дрогнула нежная женская грудь. Она была крупная, упругая и горячая. Я вздрогнул и – проснулся.
В комнате еще темно: раннее утро. Я лежал на боку, стиснув в объятьях огромную подушку. Шевельнулся – и застонал: в голове болезненно загудело. Чувствуется, накануне о5 нарезались: Никитичи с автоматами – это мой классический похмельный сон. Только обычно мы крошим натовских агентов безо всяких эротических неожиданностей…
Не размежая тяжких вежд, я пошевелил пальцами затекшей руки. Ой. Странное ощущение. Вдруг показалось, что… Ой-ой. Я быстро открыл глаза.
Мои руки обнимали вовсе не подушку.
Она была маленького роста, пухленькая и темноволосая. Свернулась калачиком, поджала ножки и чуть посапывала во сне. Оказывается, я дремал, прильнув к ней сзади и придерживая за… бюст. Клянусь джойстиком! Это не продолжение сна. Я сплю с незнакомой :)=3<|== …!!!
Я замер, тихо леденея. Уф! Жизнь редко забрасывает в омут чужой постели. Не потому, что девочки меня держат на игноре, вовсе нет. Просто не хочу на них тратиться. Я не какой-нибудь ламер, чтобы водить длинноногих Клавдий по ресторанам и оплачивать их Маргариты и фруктовые ассорти. Во-первых, по ночам надо не любиться, а работать в «Инфернете» – пока остальные юзеры с5 и не тол5ся в перегруженных сетях, как горбушки на нересте. А во-вторых… в том же «Инфернете» обитают легионы виртуальных красавиц! Глаза цвета сатурированной магенты, нежная пастелевая кожа с фактурой тончайшего целлулоида, изящно смоделированное личико – родинка от Кроуфорд :.), губки от Пфайфер :-ф. Поэтому я завожу подружек не в соседнем подъезде, а на порнографических серверах. Виртуальный секс – вот мой вид спорта. Но это – секрет. Ok?
Незнакомка засопела и томно засучила ножкой под одеялом. Я помертвел: проснулась?! К счастью, нет… Осторожно высвободив руку, придавленную горячим телом барышни, я начал отползать к краю кровати. Проклятие… Даже не знаю, как ее зовут. Должно быть, это подстроил мой друг Бисер. Напоил и упаковал в постель с дерзающей первокурсницей, забредшей из темноты общежитийных коридоров на звуки «Пыжа и компании»…
Впрочем… я не в общежитии. Понял это, когда отползал к краю ложа. Вместо простыни одр был застелен… мехами. Bay! Это не шутки. Это такие шкурки пушистых зверьков – теплые и скользкие на ощупь. Вот почему так сладко спалось… Меховое белье. От страха похолодели ноги… где я, вирус меня разрази! Почему я голый, где мои драгоценные тренировочные штаны?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71