Полки с книгами от пола до потолка. Может быть, там надо искать? Сейфа нигде не видно. Письменный стол самый обыкновенный, без замков и на первый взгляд потайных ящиков не имеет.— Эй, — снова потряс ее руку Данила, — а еще у папы в столе пистолет есть! Он, знаешь, как рассердится, сразу палит вокруг, прямо жуть!Ее не напугали картинки, и ему пришлось придумать кое-что посерьезней.— А сердится он каждые пять минут, — добавил Данька, скорчив жалостную гримасу, — и, главное, без всяких причин.Он всплеснул руками, как это делала бабушка, когда обнаруживала, что в ванной проходил морской бой или в результате сражений в гостиной разбита хрустальная ваза. Она охала, но поделать-то уже ничего не могла. Данька уже был далеко, вернее, высоко на дереве.— И что же твой папа вот так просто держит пистолет в столе? — спросила Рита.Данька пожал плечами.— Конечно! Чтобы всегда под рукой! Чуть только разозлится, за него хватается!Он пригляделся к невесте, которая вовсе не собиралась падать в обморок или убраться подобру-поздорову на Северный полюс, где ее не смог бы найти ужасный дядя-адвокат с пистолетом.Напротив, она спокойным голосом полюбопытствовала:— А ты, стало быть, тоже можешь его взять?— Пистолет?! Нет, что вы! Папа его под замком держит. А ключ носит на шее и никогда не снимает. Нечего даже пытаться пистолет у него отобрать, понимаете?Интересно, мальчишка все наврал от начала до конца или хоть капля правды в его тираде содержится?Рита усмехнулась и, приняв заговорщицкий вид, подергала ящик стола.— Бесполезно! — победно выкрикнул Данька. — Не откроете!Невесте совершенно необязательно знать, что под замком у папы хранится вовсе не пистолет, а обычные бумаги. Отец называл их «важные сведения» и строго-настрого запретил Даниле пытаться вскрыть этот ящик.— Ты просто пороешься, а я потом сто лет разбираться буду, где что, — ворчал папа, пряча ключи в бумажник, — и так с тобой никакого сладу нет.— Ничего, — утешал отца Данька, — зато у тебя есть я.Но в ящик не лазал, раз нельзя, значит нельзя. Данька твердо знал, что некоторые папины запреты лучше не нарушать. И очень хорошо разбирался, какие именно.Рита между тем отошла от стола и еще раз окинула комнату орлиным взором. Ничего, представляющего интерес. Значит, искать надо все-таки в столе. Как раз в том ящике, запертом на простой хлипкий замок.— Малыш, а тебя ведь бабушка искала, — вдруг «вспомнила» она, — беги скорей, она что-то вкусненькое там приготовила, кажется.— Да не хочу я есть, — пробурчал Данила, чрезвычайно разочарованный тем, что его план устрашения не сработал.— Ну ладно, — проговорила Рита, судорожно соображая, как бы выдворить его из комнаты, — тогда знаешь что? Давай-ка в прятки сыграем. Ты беги во двор прячься, а я буду… мм… водить.Он посмотрел на нее с изумлением, словно прозвучало предложение поучаствовать в каком-то сомнительном предприятии, да еще в совершенно неподходящей компании. Данька никогда не играл с чужими, а эта невеста была чужая — целиком и полностью чужая. И духи ее, и блестящее узкое платье, похожее на змеиную кожу, и пальцы с острыми, длинными ногтями, и приторный голос, которым она говорила очевидные глупости.Нет уж, в прятки он лучше с бабушкой. Хоть та и ворчит постоянно, что сил у нее нет никаких и зрение «ослабленное», а все равно играет. Только вот проигрывает все время. Даньке даже приходится изредка поддаваться и делать вид, что он не замечает ее, притаившейся за комодом или в кустах крыжовника.— Ну что, я начинаю считать?— Не-а, идите лучше чай пить, — бесцеремонно посоветовал Даня.Рита заскрежетала зубами от злобы. Черт возьми этого маленького упрямца! Ну что ему стоит исчезнуть на пять минут! Всего на пять, и дело сделано. Если, конечно, в ящике есть то, что ей нужно.— Пошли вместе, — с нежной улыбкой проворковала она, сгорая от желания отшлепать противного детеныша как следует, — бабушка тебя обыскалась уже, волнуется.Он посопел. Сидеть вместе с невестой за столом ему вовсе не хотелось, но и бабулю огорчать тоже.Данька уверенно пощелкал мышкой, выключая комп. Рита наблюдала за ним с удивлением. Оказывается, этот клоп не тупо водит курсором, рисуя всякую белиберду, а имеет более широкие познания. Вундеркинд, блин! Хотя нынешние дети сплошь вундеркинды, резво болтающие на английском, разбирающиеся в Интернете и с успехом цитирующие целые учебники по маркетингу.Вот и справляйся с ними, как хошь!Она хотела пропустить его вперед, но Данька выставил руку и произнес с важностью:— Проходите, пожалуйста.Рита возвела глаза к потолку. Еще и манеры галантного кавалера, просто кладезь талантов, а не ребенок! Если он сейчас же не перестанет их демонстрировать, она за себя не ручается.Когда они оказались в коридоре, Рита чуть подтолкнула Даньку в плечо и, улыбаясь, сказала, чтобы он бежал на террасу, а ей пока надо вымыть руки.— Знаете, где ванная? — проворчал Данила, которому вовсе не хотелось ее провожать.— Догадываюсь, — кивнула Рита и сделала вид, что направляется именно туда.Данька поскакал по коридору на выход.Наконец-то! У нее минуты две, не больше. И так уже можно было подумать, что она утопилась с горя в унитазе.Рита раздвинула двери и проскользнула в комнату адвоката. Ну и дурак же он, этот Илья Кочетков! Настоящий тупица, полагающий, что дом — его крепость. Какая там к черту крепость, если кругом убожество и вседозволенность? Вот посадил бы охранников с автоматами, повесил бы железные решетки на окна, камеры в каждом углу, замки на ящики, да поставил бы сейф — как любой нормальный человек с такими доходами, — и было бы все иначе. Сложней во сто крат для Риты.Как же это здорово, что Кочетков оказался таким дебилом!Она быстро оглянулась, вытащила шпильку из прически, секунд тридцать ковырялась в замке и, наконец, выдвинула ящик. Так и есть. Папки с бумагами! Теперь искать, искать, искать, пока кто-нибудь из этих дуралеев не нагрянул.Контракты. Доклады. Какие-то чеки.Бумаги из Дании. Швейцарии. Латвии.Вот. Вот оно!Рита, смахнув капельку пота с носа, скомкала листы и кое-как запихала их в сумочку. Финита ля комедия. Глава 7 — А я повторяю еще раз, что вам никто отсюда не звонил! — распаляясь, выкрикнула Катерина. И вроде как удивленно добавила: — Да и кто мог отсюда позвонить, кроме меня? А я точно не звонила!Илья потер переносицу, с трудом шевеля мозгами. Ну какого черта?! В течение часа: был звонок из приемной шефа, была девица, упавшая в клумбу, было искушение надавать ей пощечин, потом было желание набить самому себе морду, еще была летняя Москва, а сейчас вот — этот бестолковый спор с секретаршей.И что из всего этого реальность, а что только плод его разыгравшегося воображения?Илья раздраженно нахмурился. Какое еще воображение к едрене фене? Не было у него никогда воображения, никакого и никогда!Аминь.Так почему Катерина, которая час назад вызвала его по приказу босса, теперь отпирается и загораживает вход в кабинет, где «очень важное совещание» и все талдычит, что Кочеткова там вовсе даже не ждут?!То ли у Катерины амнезия, то ли Илье пора на пенсию. С галлюцинациями дальнейшая карьера представлялась с трудом.Был еще третий вариант, но обдумать его как следует Кочетков не успел. Дверь распахнулась, выпуская наружу розовощекого крепыша с портфелем в руках — по всей вероятности того самого важного посетителя, совещания с которым никак нельзя было прерывать. Следом степенно шагал Константин Григорьевич — долговязый мужик с седыми, унылыми усами.— Итак, Степан Степаныч, до пятницы, — приятственно улыбаясь, пропел шеф, — супруге привет.— Обязательно, обязательно.Посетитель стремительно выкатился из приемной. Константин Григорьевич заметил адвоката и, добродушно потирая руки, сообщил с энтузиазмом:— Вот ты-то мне и нужен! Проходи давай. Кочетков бросил на секретаршу яростный взгляд. Не ждет его шеф, говоришь?!Катерина растерянно и смущенно пожала плечами и кинулась перебирать какие-то бумажки.Илья, вздохнув с облегчением, двинулся в кабинет большого босса. Садиться он не стал, по давнишней привычке устроился возле подоконника, упершись ногами в кадку с пальмой, и спросил:— Константин Григорич, вы меня вызвали по поводу Латвии?— А? — шеф, задумчиво отхлебывая кофе, смотрел в стену.Потом медленно перевел взгляд на адвоката и, словно с трудом вспоминая, кто перед ним, прикрыл глаза ладонью. С ним такое бывало, с шефом.Илья подождал, пока он придет в себя, и повторил вопрос.— Да, да, Латвия, — пробормотал Константин Григорьевич, зачем-то заглянул в свою чашку, принюхался и заорал: — Катерина! Катерина!Словно никакой другой возможности позвать секретаршу не было. Илья внимательно посмотрел на шефа и понял, что тот сегодня тоже не в форме. Наверное, день выдался сложным не только для господина Кочеткова. Магнитные бури, ядрена вошь!Катерина распахнула двери и с недовольным видом уставилась на начальство. Если сейчас снова спросят про этот идиотский звонок, которого вовсе не было, она, пожалуй, не выдержит да и пошлет их к чертям собачьим! Должна же быть у людей совесть!Но про звонок не спросили, велели кофе подать.— Слушай, — шеф повернулся к Илье, — ты с Зайцевым чего решил?Зайцев был тем самым обнаглевшим уродом, которому вздумалось на халяву оттяпать у «Бризаналита» фабрику. Прежде он входил в совет директоров ООО, имел крупный пакет акций и по этому поводу до сих пор сохранил кучу амбиций.— Его адвокаты передали мне кучу бумаг, — Илья усмехнулся, — наверное, решили брать не качеством, а количеством.— Ну? — нетерпеливо дернулся шеф, — у тебя через неделю процесс, так? Что там за бумаги-то?— Нормальные бумаги, — Илья пожал плечами и стал тихонько постукивать пяткой об кадку.Константин Григорьевич с досадой поморщился.— Илья Михалыч, я тебя умоляю, не тяни кота за яйца! Доложи по-человечески, будь так любезен!Оба знали, что любезным Кочетков может быть только с врагами, с убийственной непроницаемой вежливостью каждый раз опрокидывая их на лопатки. В компании же Илья занимался делом, и думать о реверансах ему было некогда. А у шефа он вообще расслаблялся и корчил из себя идиота, лишь бы до последнего момента не делиться сведениями и стратегией предстоящей битвы. Илья трясся над каждым словом в документах, оберегал любую незначительную деталь, словно коршун свою добычу, и потому отчеты у босса превращались в словесный пинг-понг между профессионалом и вялым новичком. Начальство умоляло отбить подачу, как следует, а Кочетков делал вид, что понятия не имеет, как именно.Развлекался от всей души.Шеф нервничал, раздраженно вскакивал со стула, ходил по кабинету и курил свой неизменный беломор, от аромата которого у сотрудников начиналась почесуха.— Кофе, — сурово доложила Катерина, катя перед собой столик, на котором деликатно позвякивали ложки-чашки.Илья с шефом молча наблюдали, как она раскладывает салфетки и разливает густой, душистый кофе. Завершив священнодействие, Катерина с упреком взглянула на начальство, застывшее с беломориной в зубах.— Пепельница, — тем же тоном произнесла она, схватив со стола переговоров вышеозначенный предмет и сунув его буквально под нос Константину Григорьевичу.Шеф покорно стряхнул пепел.— Видал? — с тяжким вздохом обратился он к Илье, когда Катерина вышла. — Непонятно, кто кем командует.Илья невразумительно пробурчал что-то в ответ и уткнулся в чашку, оттягивая момент истины.— Ты толком-то что-нибудь скажешь? — без особой надежды спросил шеф.— Бумаги подлинные, если вы об этом, — доложил Илья, — буква закона соблюдена. Не такие же они дураки, чтобы на подлоге вылезти!— А на чем тогда?— Да ни на чем! Не вылезут они!— Зайцев вроде не дурак, — задумчиво пробормотал шеф, закуривая новую папиросу.Илья отодвинулся, едва не опрокинув ногами великолепную начальственную пальму.— Может, и не дурак, — согласился он.— Слушай, ну на что-то ведь он рассчитывал!— Константин Григорич, я не пойму что-то, вы меня зачем вызвали? — ласково поинтересовался Кочетков. — Зайцев фабрику не получит, это гарантировано и задокументировано уже. Вот с латышами засада…— А я тебя вызвал разве? — меланхолично перебил шеф.Илья возвел очи к потолку. Склероз, оказывается, заразен.— Ну, да, наверное, вызывал, — пробормотал Константин Григорьевич, — и поставки из Латвии, действительно, горят. Только знаешь что, фабрику мне тоже неохота отдавать. Я в нее душу вложил, можно сказать.Еще секунда, и он утрет сентиментальные слезы. Илья едва сдержался, чтобы не расхохотаться, так забавно шеф изображал старческую ностальгию.— Не ржи, — упрекнул тот, заметив-таки перекошенную от смеха физиономию адвоката, — лучше успокой старика. Пресса уже о нас шушукается, ты это понимаешь? Про крокодилов этих, из «Селект-плюс» я уж и не говорю. Загрызут за милую душу!«Селект-плюс» был конкурентом, правда, не равным соперником, с которым вполне можно покурить за чашечкой кофе и интеллигентно обсудить погоду, а самым настоящим подлым аллигатором, как справедливо выразился шеф.— А у меня печень больная, — добавил он к вышесказанному и вполне натурально закатил глаза, не в силах выдержать все эти напасти сразу.— Константин Григорич, не давите вы на жалость! Это же просто шантаж какой-то!Илья усмехнулся, оторвался от подоконника и вместе с шефом принялся расхаживать по кабинету. При этом начальство заглядывало ему в глаза и заискивающе улыбалось.— Ну, если вкратце, то дело обстоит следующим образом, — важно начал Кочетков, — Зайцев, естественно, поднял документы о реструктуризации, когда собранием акционеров было решено отдать фабрику ныне существующему «Бризаналиту». Это вы без меня знаете. Так вот, в протоколе заседания, а также в договоре и всяких там актах приема-передачи есть подпись некого Байкова, который вовсе даже не входил в совет директоров. И, следовательно, юридической силы его автограф не имеет!Эффектная пауза и мечтательный взгляд в окно. Шеф замер рядом и чуть не глядел Илье в рот.Вот такое у них было развлечение. Корпоративный тандем, суть которого не так легко понять.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33