— Попытка сохранить семейную репутацию не есть слепой эгоизм, — проговорил он сквозь стиснутые зубы.
Элис расстроенно застонала. Ее взгляд устремился на Артемаса:
— Джеймс звонил мистеру де Витту. И просил поговорить относительно твоей связи с Лили.
У Артемаса вырвался возглас негодования. Мысль о том, что его чувства к Лили обсуждались за его спиной, привела его в ярость. Джеймс, свирепо улыбаясь, подошел к Элис.
Элис задрожала как осиновый лист.
— Да, я раскрыла твой секрет. Тебе не понять, что я сделала это, потому что люблю тебя.
— Надеюсь, ты будешь счастлива в Лондоне, — холодно произнес он и повернулся к Артемасу: — Я не стыжусь своего поступка.
Артемас схватил его за грудки и, дико сверкнув глазами, посмотрел на него:
— Жена уходит от тебя! Неужели ты позволишь ей уехать?!
— Мы с тобой не похожи. Я не умею добиваться компромиссов и вымаливать прощение за счет всего, во что верю.
Элис прервала их стычку, направившись к дверям. Дворецкий, мистер Аптон, неохотно открыв дверь, взял ее чемодан.
Джеймс, мучительно глядя ей вслед, следил за каждым ее шагом. Артемас отпустил его, втайне моля брата кинуться следом. Но — увы… Тогда Артемас с горечью бросил:
— Ничто из того, что я скажу или сделаю тебе, не может сравниться с тем, что ты только что сам натворил.
Джеймс, расправив плечи, вышел из холла.
Тамберлайн нашел Артемаса, одиноко стоящего в темноте на лоджии. В холодном ноябрьском небе мерцали звезды.
— Лили вряд ли меня простит, — неохотно начал Тамберлайн. — Но в противном случае это сумасшествие никогда не кончится. Я понимаю теперь, что Джеймс никогда не остановится в праведном гневе.
— Что ты имеешь в виду?
Глубоко вздохнув, Тамберлайн поведал Артемасу о записанных на пленку разговорах.
* * *
Руки Лили на руле дрогнули, когда охранник махнул ей «Проезжай!» у огромных ворот Голубой Ивы. Солнце слепило глаза. Лили на своем грузовичке поехала по мощеной дороге через лес. Она описала дугу и въехала в большой очищенный парк с велосипедными дорожками вокруг огромной ивы в центре.
Артемас стоял под раскидистой старой ивой, там же, где они встретились воюющими подростками. Теперь все листья опали, за спиной мужчины вырисовывалась изящная паутинка из ветвей. Вид его действовал на нее как некое пьянящее снадобье.
Лили хлопнула дверцей грузовика. Неужели их тайные встречи — все, на что они могут надеяться?
Она сердито протянула руку:
— Я работала у Маллоя, рассаживая луковицы тюльпанов. И тут с видом генерала Паттона , идущего на фронт, явилась тетя Мод. Мальчишкам Паркса не помешало бы отдать ей честь, что они наверняка и сделали. Тетя велела мне сию же минуту ехать на встречу с тобой и говорила так, будто небо упадет, если я этого не сделаю. Можешь объяснить, как тебе удалось убедить тетушку сыграть роль посланника?
Он лукаво выгнул черную бровь:
— Пообещал пожертвовать деньги библиотеке. Полагаю, что именно это смягчило ее мэрское сердце.
— Убедительно!
— Давай пройдемся, и послушай, что я тебе скажу.
Лили посмотрела на него с изумлением, ее сердце переключилось на высшую скорость, когда она увидела решимость на его лице.
Она прямо-таки вся истомилась от молчания, и вдруг взгляд ее упал на новый бронзовый трафарет на каменном пьедестале у дерева. «Голубая Ива. Подарена Коулбрукам Маккензи в 1900 году. Дерево всегда охраняет и вдохновляет тех, кто любит его».
Обняв Лили за плечи, он отрывисто вздохнул:
— Теперь тебе не надо защищать меня или мою семью. Боже, я так люблю тебя за то, что ты пыталась сделать, но на этот раз, Лили, посмотрим правде в глаза.
— Что?..
— Я знаю о Джулии. Знаю, что ты пыталась сделать ради меня.
У Лили вырвался сдавленный крик отчаяния:
— Но почему? Я думала, он понял…
— Джулия действительно виновна. Ты думала, я не захочу признать этого? Возненавижу тебя, если ты откроешь мне глаза?
Она чуть сникла.
— Да. Это одна из причин. Тебе, вероятно, очень больно.
— Да, больно. Хотелось бы верить, что сестре ничего не было известно, но теперь я не позволю тебе защищать ее, оберегая мои чувства.
— Что хорошего в том, что ты узнал правду? Это не принесло мне никакого удовлетворения. Я молилась, чтобы Ричард был невиновен, но он несет не меньшую ответственность за происшедшее. Кроме душевной боли, твоей и твоих родных, теперь ничего не изменится.
— Ты хотела жить с тем, что узнала о Джулии, позволяя моим братьям и сестрам отвергать тебя из-за того, что ты якобы несправедливо обвинила ее; позволяя мне считать, что ты ошиблась, защищая Ричарда?
— Я примирилась с ошибкой Ричарда. Я понимаю почему, и несмотря на то, что он виноват, жить с тем, что мне известно, теперь можно. Но не могу же я просить тебя простить его.
Артемас молчал. Видимо, он пытался сохранить самообладание. Наконец тихим и полным печали голосом он произнес:
— Точно так же и я не прошу тебя простить Джулию. Но ведь это не мешает нам любить друг друга?
Его слова опалили ее подобно очищающему пламени. Подняв голову, она отчаянно искала его глаза и, встретившись взглядом, тотчас расстроилась. Надо немедленно сломать барьеры, сжечь прошлое!
— Я любила тебя всю мою жизнь. — Голос Лили мучительно дрожал. — И независимо от того, что случилось и случится, буду любить тебя всю оставшуюся жизнь.
Он впился в нее губами. Лили застонала от радости и печали одновременно. Он гладил ее голову, дотрагивался до всех черточек ее лица, наркотик его губ пьянил.
Он крепко прижимал ее к груди, она пылко ерошила его волосы, издавая едва слышные, призывные звуки.
— Я знаю, почему ты оставил меня, — помимо воли вырвалось у нее. — Почему женился на Гленде де Витт.
— Как? Кто… — Догадка постепенно отразилась в серой глубине его глаз. — Сенатор! Он рассказал?
— Да. Заезжал ко мне, прежде чем уехать в Нью-Йорк. Сказал, что возвращает нам наше будущее. И все, что я смогла сделать, чтобы показать, как много для меня ты значишь… это посадить немного загадочных цветов и кустарников у твоей спальни — своеобразный патетический рассказ обо всем, что я узнала…
Он снова поцеловал ее. Она повисла на нем, обвив руками его шею, погружаясь в него с желанием и прощением, принимая его безрассудство и отдавая всю свою любовь ему.
— Мы будем вместе, — наконец выдохнул он. — Никаких секретов, никакой скрытности, никаких сожалений. Теперь будем вместе, как могло бы быть уже несколько лет назад.
Его слова отозвались в ее душе трепетом, и она подарила ему спокойную улыбку благодарности. Здесь, на этом месте, подводился сейчас итог всему, что подарило ей детство, и всему, что представляла эта старая ива.
* * *
Они находились в мире чувств — она ощущала прикосновение его горячего тела, вес мягких пледов и одеял, она с наслаждением мотала головой, принимая медленные, интимные ласки его губ. Его трепет вызывал в ней томное возбуждение, а каждое движение выдавало ошеломляющую нежность и желание.
Лили коснулась его груди и пробежалась пальцами до самого низа. Она с гордостью приподнялась и с плачем опустилась на него. Теперь он полностью предан ей!
Артемас в экстазе и гипнотическом трансе что-то бормотал своим тихим, душевным голосом. Возможно, это были всего лишь его мысли, которые ей удалось подслушать.
Под конец, неистово терзая друг друга, они достигли кульминации и, трепеща от избытка чувств, слились друг с другом в единое целое. Когда их взгляды снова встретились, она увидела исполнение старых обещаний: они готовы разделить будущее, и ни он, ни она ничего уже не изменят.
* * *
Особняк жил своей обособленной жизнью, и вот теперь в глубокой тиши ночи она проснулась в каком-то смутном беспокойстве. Лили приподнялась на локте среди беспорядка огромной кровати Артемаса и поняла, что она одна. Высоко в ночном небе светила луна, бросая серебряный свет сквозь высокие окна и ряд стеклянных дверей на каменный балкон, покрывая серебром простыни и черный плед на кровати.
Котята уже подросли, сейчас они подобно мягкой подушке лежали у нее в ногах. Люпа растянулась на полу у камина.
Все, кроме них с Артемасом, пребывали в безмятежном сне. Она прислушивалась к водяным духам, журчащим где-то в лабиринтах трубопровода особняка; слабо скрипнул пол, а может, прочная, инкрустированная дверь? Окончательно проснувшись, она поняла, что именно щелчок замка был причиной ее пробуждения.
Выбравшись из кровати и накинув на себя его длинный шелковый халат, она подошла к балконным дверям. Отодвинув край белой занавески, она увидела его на каменной балюстраде балкона.
Одиночество болью отозвалось в душе Лили. Она не сомневалась — сейчас он думает о своих братьях и сестрах: как смягчить то новое, что он узнал о Джулии. Он жил как большие, гордые часы Коулбрука, стоящие на перекрестке, показывая время его семьи, а теперь и ее. Он рассказал ей о поразившем всех заявлении Касс, о том, что Элис ушла от Джеймса.
Лили вышла на балкон, обняла его за плечи.
— Санта-Клаус придет лишь через несколько недель, — сказала она с притворной веселостью. — Сейчас ждать его слишком рано.
— Я хочу послать его в правый дымоход.
Он обнял ее за талию и привлек к себе с неистовством страсти, а может, несколько грубовато. Лаская ее по спине, прошептал:
— Тебе необходимо отдохнуть. Бог свидетель, мы мало спали в последние две ночи.
— Сон не даст нам ничего хорошего.
Она поцеловала мрачные складки его рта, и как и вчера не обнаружила знакомого запаха сигарет, — У тебя много маленьких перемен, о которых я еще не знаю, — с сожалением шепнула она. — Ты бросил курить?
Он помолчал.
— Когда-то я пытался, но безуспешно, но как только у меня появилось безумное желание жить до ста лет, бросить курить оказалось проще простого. А о моих ночных блужданиях не беспокойся. Я просто размышляю.
— Чем больше я на тебя смотрю, тем больше замечаю тревогу, а не раздумья. Если ты запускаешь свой двигатель на сверхурочную работу по какому-нибудь сигналу, то я останусь с тобой, чтобы быть уверенной, что сальник не дал течь и твой поршень не замерзнет.
Он поцеловал ее сначала в лоб, а затем долгим поцелуем в губы.
— Ты вся дрожишь.
Он обнял ее под халатом.
— Держи руки там, и я согреюсь. — Лили уткнулась лицом в широкую грудь. — Ну и что ты надумал — говорить своим родным о пленке?
— Если я не скажу, они никогда не узнают правды о Джулии. Они считают, что ты, выгораживая Ричарда, выискивала всяческие улики, чтобы обвинить кого-то другого.
— На этот раз мы могли бы прийти к взаимному перемирию. Элизабет и Майкл не прочь со мной помириться, и даже Касс…
— И ты позволишь им продолжать поносить Ричарда? Ты не обязана так жертвовать. — Он сделал паузу и печально добавил: — Из-за моей семьи и, конечно, из-за Джулии. Моя слепая любовь к сестре ослепила меня. Знай я раньше, как она давила на Ричарда и остальных, я, безусловно, остановил бы ее.
Лили подумала о детстве Джулии и ужасном секрете Элизабет. Конечно, злоупотребления отразились на отношении Джулии к мужчинам, но в какой степени? Желание Элизабет сохранить это в тайне от Артемаса и остальных было решением, которому Лили не имела права не подчиниться.
Она скользнула рукой по его груди. Этот мужчина боролся, чтобы защитить и взрастить своих братьев и сестер с того самого времени, когда сам еще был ребенком. Мужчина, который спасал их жизни, преодолевая наследие прошлого. Он стал тем, чего достиг, и не заслужил новых мук той ужасной тайны, о которой никогда не подозревал.
Сквозь легкую пелену огорчения Лили наконец услышала свое имя.
— Ты дрожишь все сильнее, — сказал он. — Пойдем в дом.
Тихий стон смущения и горя заставил Артемаса крепче обнять ее. Он наклонился к ней:
— Что? Стивен?
— Ричард стоял на мосту с сыном на руках.
— Он поплатился за свою ошибку.
— Но мой сын умер вместе с ним. Погибло так много других людей!
Она задрала голову. Он поддерживал ее сзади, успокаивая взглядом.
— Стивена не вернуть. Боже, как бы я хотел этого! Твой сын — и вместе с нами.
Слезы покатились по ее щекам.
— Я знаю, что ты относился бы к нему как к родному. Я знаю и за это тебя люблю.
— Да, Стивена никем не заменишь. — Он говорил низким, немного грубоватым от волнения голосом. — Но это место может стать счастливым для остальных детей. Наших детей. Ты хочешь?
— Да.
Прижавшись друг к другу, они пошли в дом. Он усадил ее в кресло у камина, включил маленькую лампу Тиффани, потом встал перед ней, заглядывая ей в глаза.
— Подожди, — прошептал он. — Я принесу сейчас кое-что из сейфа.
Удивлению ее не было границ. Встав На колени, он поставил перед ней старый чайник Коулбрука.
— Я ожидал подходящего случая, чтобы вернуть его. — Он напряженно вглядывался в ее лицо, беспокоясь, что она посчитает этот жест надоевшим. — У меня есть замечательные мастера по фарфору.
Она легко прикоснулась к изящной бело-синей картинке:
— Трещины почти неощутимы.
— Я пообещал себе, что восстановлю чайник.
Лили заботливо поставила чайник на маленький столик у кресла, потом переставила на колени и обняла.
— Он снова цел, — прошептала она.
* * *
«Por Dios» , — отчаянно думала Мария, открывая дверь в офис, находящийся среди лабиринта комнат для слуг в цоколе особняка.
Она была обеспокоена тем, что увидела этим утром в пальмовой комнате. Собираясь сменить цветы на столике перед завтраком, она услышала смех, льющийся откуда-то изнутри обширного, пронизанного солнцем помещения, заполненного высокими кустарниками и растениями. Странно, ведь никому не позволялось бывать здесь, кроме ее хозяина. Мистер Коулбрук и миссис Портер неожиданно вышли на узкую тропинку, не подозревая того, что их видят. Они шли обнявшись. Он раздвигал ветви перед лицом миссис Портер, она манипулировала с его брюками, лукаво улыбаясь Артемасу.
Марии не удалось уйти незамеченной.
— Извините, — чуть не задохнувшись, прошелестела она. — Я не знала, что помешаю…
— Ничего, ничего, — заверил ее мистер Коулбрук, правда, немного посуровел.
Миссис Портер выглядела такой же испуганной, как и Мария.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56