! — возмутилась Катя.Но Леша опять замолчал, отведя глаза.Катя решила идти до конца:— Не-ет! Здесь что-то не то! Ты меня разлюбил? Посмотри мне в глаза и ответь: разлюбил?!Они снова пристально смотрели друг другу в глаза. В гнетущей тишине губы Алексея дрогнули, и Катя поняла, что он вот-вот сдастся, еще мгновение, — и она добьется от него ответа. Во что бы то ни стало.Катя вплотную подошла к Алексею и повторила:— Ну?! Говори!И он не выдержал, выкрикнул:— Да!Катя отпрянула от него, выпрямилась:— Повтори, пожалуйста!— Хорошо. Я повторю еще раз, — сказал Алеша уже твердо. — Я тебя разлюбил, и свадьбы не будет. Поверь, так будет лучше для нас обоих!— Значит, ты все решил без меня? Ну хорошо! — в Катином голосе звучала ярость. Она развернулась и ушла, в сердцах хлопнув дверью.Глядя в пустоту, Алексей устало произнес:— Помнишь, Катя, я поклялся сделать тебя счастливой?! Сейчас я могу только лишь освободить тебя. А счастливой тебя сделает уже кто-то другой: тот, кого ты полюбишь после меня.Выйдя из больницы, Толик не знал, что делать. Его трясло от бешенства. Не зная, как успокоиться, он прыгнул прямо с набережной в море и поплыл к маяку.Когда он, мокрый и злой, зашел в подвал, Жора отрабатывал какой-то карточный фокус.— Толик, хочешь, фокус новый покажу? — сказал Жора, не отрываясь от карт. — Только что выучил.— Не хочу, — сказал Толик хмуро…— Ого! Да ты же весь мокрый! — воскликнул Жора, посмотрев на брата. — Где был-то?!— В больнице у Маши. Хотел с ней поговорить.— Это она тебя окатила?— Нет, я сам. Со злости.— А-а! Тогда понятно. Тысячу раз тебе говорил: хватит уже разговаривать, надо действовать.— Я и хотел действовать.— Ну? Каким, интересно, образом? — насмешливо сказал Жора.— Хотел разобраться с этим парнем, который к ней клеится.— Вот! Это уже дело! А чего грустный? Не удалось этому фраеру репу начистить? Сбежал он, что ли?— Никуда он не сбежал. Он ходить не может. А парень он оказался нормальный.— Но ты хоть припугнул его?— Не очень-то его испугаешь. Я же говорю, нормальный пацан.— Так ты что, просто посмотрел на него и ушел? — возмутился Жора. — А Машу свою этому перцу оставил, пусть живут счастливо?— Он мне не соперник, — грустно ответил Толик.— Как это не соперник? Сейчас выздоровеет, на ноги встанет и уведет у тебя девку.— Не выздоровеет и не встанет. Инвалид он на всю жизнь. Он вообще жить не хочет. Так что с Машей ему ничего не светит.— А ты уверен? — засомневался Жора.— Ну, в общем, да, — не совсем уверенно ответил Толик.— Хорошо, а что ты собираешься дальше делать?— Не знаю пока.— Опять «не знаю»! Так и собираешься тут сидеть, как рыцарь печального образа? Надо дей-ство-вать!— Да я бы с удовольствием! Но как?Толик сидел за столом и задумчиво перебирал рассыпанные на столе карты. Жора ходил вокруг, играя червовой дамой между пальцами. Он рассуждал с огоньком в глазах:— Что делать, что делать… Тут ведь есть масса вариантов!— Ну, например?— Тебе нужно показать своей Маше разницу между собой и этим Лешей.— А что тут показывать-то? Он, вон, ходить не может, а я — живой, здоровый.— Это-то да. Но она, я думаю, эту разницу не особенно замечает.— Почему? — удивился Толик.— Потому что он в больнице лежит, а ты дома сидишь. Для нее что тот, что другой — два тюфяка.— Ну я ходил к ней. Причем не один год. Я даже пытался намекнуть ей на свои чувства…— А она?— Сказала, что тоже любит, но как брата.— Здорово! У меня появилась сестра! Ладно, не будем о грустном. Понимаешь, ты должен открыть ей глаза: показать, что жизнь с тобой может быть веселой и интересной.— Как я ей это покажу, если она даже прогуляться со мной ни разу не пошла?— А вот в этом я тебе помогу. Я же твой брат!— Поможешь? — с сомнением спросил Толик.— Да! У меня есть план!— Какой? — спросил Толик.— План прекрасный и удивительный по своей простоте и эффективности, — рекламным голосом объявил Жора.— Короче давай. Без эффективностей всяких. А то я понимать перестаю.— Мы сделаем Маше сюрприз!— Если ты про подарки, то я их уже дарил. Одних ракушек сколько перетаскал.— Ракушек! Ты бы еще ей бычков вяленых притащил. Мы подарим Маше подарок нематериальный!— Ты опять начинаешь? Говори проще, просил же! — рассердился Толик.— Мы устроим ей романтический вечер!— Романтический вечер? Это, вроде, хорошо… А как это?— Представь себе — накрытый стол, шампанское, цветы, свечи, — начал Жора.— А она пойдет? — перебил его Толик.— Мы ее убедим! Я помогу! У меня знаешь какой опыт по этой части! — подмигнул Жора.— Знаю, знаю.— Вот и у тебя такой же будет со временем. Вам надо побыть с Машей вдвоем, без посторонних глаз. Надо выдернуть ее из привычной обстановки, и увидишь — ее сердце дрогнет.— Звучит красиво…— Еще бы! Я ерунды не посоветую! Слушайся меня, и все будет хорошо! Согласен? .— Я тебя уже один раз послушался. Приперся с цветами, как дурак. И что вышло? Нет, на этот раз я сам все обдумаю.— Ну-ну! Только, смотри, голову не сломай! * * * Сан Саныч долго готовился к этому визиту и пришел в офис при полном параде.— Здравствуйте, Александр Александрович! — обрадовалась ему Людочка.— Здравствуй, Люда. Сколько раз просил: зови меня Сан Саныч, а то слишком официально получается.— Хорошо, Сан Саныч. Просто вы так сегодня выглядите солидно, у меня само вырвалось.— Да, я сегодня при параде.Сан Саныч подошел к Людочкиному столу и показал рукой на дверь кабинета:— Что, начальство на месте?— Самойлов был, но ушел. У него, сами знаете, проблемы в семье…— Да, да, знаю. — Сан Саныч горестно покачал головой.— Буравин должен прийти. Звонил, что скоро будет. Так что вы присаживайтесь, подождите.— Хорошо, подожду. Мне его обязательно надо дождаться.— Может, вам пока кофе сделать? — предложила Л годочка.— Кофе? Даже не знаю. И так волнуюсь, а там еще кофеин этот.— А с коньячком? — улыбнулась Людочка.— С коньячком? А с коньячком, думаю, можно, — согласился Сан Саныч.— А почему волнуетесь, Сан Саныч? Разговор какой-нибудь важный? — спросила Людочка, наливая кофе.— Не то слово. Поворотный!В это время пришел Буравин:— Сан Саныч! Привет! Сколько лет, сколько зим! Ко мне?— Так точно.— Ух ты, как серьезно! Ну пойдем, поговорим.Зайдя в кабинет, Сан Саныч снял фуражку и положил ее на стол.— Ты, наверное, уже знаешь про наши дела? Про Алешу? — спросил его Буравин.— Да, в курсе; Мы в больницу к нему ходили с Женькой. Жуткая история…Буравин и Сан Саныч секунду помолчали.— Не хочешь выпить? — предложил Буравин.— Давай выпьем, — согласился Сан Саныч.— Даже не знаю, за что…— За Лешкино здоровье.— Согласен.Выпили. Помолчали.— Как в рейсе? Без происшествий? Штормило вроде бы? — поинтересовался Буравин.— Все в порядке. Нас этим не проймешь. Дизель работает как часы. Рейс как рейс, с одной только особенностью, — отметил значительно Сан Саныч.— С какой особенностью?— Это был мой последний рейс, Виктор.— Саныч, как последний? Не можем мы без тебя! — удивился Буравин.— Стар я стал. Мышей уже совсем не ловлю, — вздохнул Сан Саныч.— Да брось, с чего это ты взял?— Все так! Вот и Лешку я не доглядел, — пригорюнился Сан Саныч.— Зря ты на себя наговариваешь. Нет в этом твоей вины.— Это как посмотреть. Не отпустил бы я его тогда с корабля, может, и не было бы этой аварии.— А я говорю, ты ни при чем. Это судьба. Да и как бы ты Лешу на его свадьбу не отпустил? Если бы он позже на берег сошел — еще бы больше торопился, и неизвестно, чем бы все закончилось.— Не знаю. Может, так, а может, и не так… Да и свою жизнь мне пора налаживать. Полвека, считай, в море. Ни дома, ни семьи.— Осесть решил? На берег потянуло?— Потянуло, Витя, — признался Сан Саныч, — И куража прежнего у меня уже нет. Так что я твердо решил — ухожу.Сан Саныч полез во внутренний карман, достал сложенный вчетверо листок бумаги, развернул его и положил перед Буравиным.— Вот мое заявление.— Значит, решил окончательно и бесповоротно? Не передумаешь?— Не передумаю. Окончательно, — со вздохом сказал Сан Саныч.— Ну что же, неволить тебя не могу. Поработал ты славно на своем веку, сказать нечего. Придется подписать.Буравин подписал заявление и отдал Сан Санычу.— Ну, спасибо за службу. А отдельное спасибо за то, что в свое время сделал из меня капитана. И за Бориса спасибо. Лучше него нельзя было старпома найти.— Да ладно тебе, Виктор. Сами ведь всего добились. А вот учениками вы и впрямь были самыми лучшими.— Нет, Сан Саныч, прямо говорю, я тебе многим в жизни обязан, если не всем.И они обменялись крепким мужским рукопожатием. * * * Баба Зина поднялась в комнату внучки и застала ее сидящей на кровати в глубокой задумчивости. С грустью глядя на Машу, бабушка покачала головой и окликнула ее:— Ну что ты, Машенька, все страдаешь?! Ну хватит. Пойдем лучше вниз: я поесть приготовила.— Спасибо, бабушка, — отозвалась Маша. — Знаешь, я подумала и поняла, что ты права. Не надо мне ухаживать за Алешей.— И правильно. Мне тоже так кажется.— Ведь если Катя и дальше будет ревновать Алешу, — продолжала Маша, — то может вообще отказаться выходить за него. А ему сейчас больше всего нужна ее поддержка.— Конечно, Машенька, — согласно закивала баба Зина. — Молодец, что так решила! А с работой теперь что? Останешься в больнице или уйдешь оттуда?— Зачем уходить? Мне нравится там работать. Мне просто запретили входить к Алеше в палату, а в остальном врачи мною довольны.Задумчиво глядя на внучку, Зинаида с сомнением спросила:— А получится ли у тебя? Тут ведь главное — не вид, а то, что в душе творится, Машенька!— Получится. Если у Алеши с Катей все в порядке будет, то, значит, я опять помогла. Помогла, потому что не мешала, — уверенно сказала Маша.— И то верно, — согласилась Зинаида.— А потом, может быть, Катя поймет, что была неправа и разрешит мне за Алешей ухаживать.— Ох, Маша, все тебе хочется в сказки верить, в чудеса. Не разрешит она, такие не меняются. Да и Алешу скоро выпишут, наверное, раз лечение не помогло. Смирись, внучка.Маша молчала, опустив голову. Ей не хотелось соглашаться с бабушкой, но что можно было возразить? Она через силу улыбнулась.— Опять ты права, бабушка. —Катя не изменится. Ну, значит, так тому и быть.— Пойдем тогда обедать, — живо отозвалась Зинаида.— Нет, спасибо, не хочу, — ответила Маша, вновь погружаясь в свои мысли.Баба Зина обняла и погладила Машу по голове. Но, увидев, что та погружена в свои мысли, поцеловала ее в лоб и вышла из комнаты. Маша даже не заметила ее ухода. * * * Полина сидела в комнате своего сына и бережно, словно боясь что-то испортить, перебирала его фотографии и детские рисунки, на каждом из которых было море. Волны, корабли и чайки, нарисованные детской рукой, выдавали заветную мечту. Полина вспомнила восторг в глазах Алеши, когда он смотрел на море. Неужели эта сбывшаяся, казалось, мечта разбита вдребезги?!В комнату вошел Борис и тихо сел рядом с женой. Не глядя на него, она сказала:— Я до сих пор не могу поверить, что наш сын больше никогда не будет ходить…— Мне тоже не верится… все это — как страшный сон.— Сон?! Да, все правильно… — встрепенулась Полина. — Ты знаешь, каждую ночь со дня аварии я вижу один и тот же сон.Полина всхлипнула, пытаясь сдержать слезы. Самойлов нежно обнял ее за плечи.— В этом сне Алешка вбегает в квартиру и кричит, что утопил телефон. Все точь-в-точь, как в тот день перед аварией. А потом он выходит в прихожую уже в костюме, чтобы поехать в ЗАГС. И вот он уже у двери, и я кричу ему вслед.Борис остановил Полину и продолжил:— Ты кричишь: «Не ходи туда!»— Ты слышал? — изумленно спросила Полина.— Да, прошлой ночью. Ты кричала, потом открыла глаза, но тут же опять уснула.— Потому что мне кажется, что я его остановлю. По крайней мере там, во сне. Но продолжения нет. Сон просто повторяется снова и снова.Слезы помешали ей говорить. Взглянув на Алешину фотографию в своих руках, она заплакала еще сильнее. Пытаясь преодолеть рыдания, она сказала умоляющим тоном:— Боря, нам нужно забирать Лешу домой, чем скорее мы сделаем это — тем будет лучше для него.— А ты уверена, что так будет лучше? В больнице все же квалифицированные работники, нянечки, — с сомнением заметил Самойлов.— Ничего. Здесь у него тоже будет нянечка. И поверь мне, самая лучшая.— Кто же? — удивился Самойлов.— Я, Боря. Лучшая сиделка для нашего сына — его мать, — уверенно ответила Полина.— Ты сама хочешь ухаживать за Алешей?— Да. Вся моя жизнь теперь будет посвящена сыну. Он не должен чувствовать себя одиноким.— Это вечером, когда ты будешь возвращаться с работы. А днем он все равно будет оставаться один. Подумай, может быть, ему все-таки лучше побыть пока в больнице? — В голосе Бориса зазвучала забота и жалость к измученной супруге.— Нет, там все для него чужое. Боря, я уже все решила. Я уволюсь с работы!— Уволишься?! А как же твое открытие? Ты же сама мне говорила, как много значит для тебя археология. Эти твои атлеты…— Атланты, Боря! — невесело улыбнулась Полина.— Да, прости. Ты же мечтаешь доказать, что они в древности жили на нашей земле.— Боря, ну о чем ты говоришь?! Мой сын для меня важнее!— И все же я категорически против того, чтобы ты запирала себя в четырех стенах. Мы найдем хорошую сиделку, и она будет ухаживать за Алешей, пока мы на работе.Полина вскрикнула:— Нет уж! Чужого человека я к моему сыну не подпущу!— И все же подумай, прошу тебя. Не поддавайся эмоциям. А Алешку мы заберем. Этот вопрос решен, — успокаивающим тоном сказал Борис.— Тогда нам надо сделать перестановку в комнате. Надо все устроить так, чтобы Алешке было удобно дотянуться до своих вещей, не вставая.— Конечно, я все сделаю, — пообещал Борис.— Кровать надо переставить, — планировала Полина. — И тумбочку. Боря, а когда мы заберем его?— Завтра. Сегодня мы с Костей подготовим комнату. А завтра привезем Алешу и уже здесь расскажем ему про диагноз. Думаю, тогда этот удар будет для него не таким тяжелым.— Может быть, не ждать и забрать его сегодня? — все еще нервничала жена.— Не беспокойся, один день он потерпит. К тому же он еще ничего не знает о своей инвалидности.Полина согласно кивнула мужу, но глаза ее были полны тревоги. В моторном отсеке Сан Саныч с тоской рассматривал механизмы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44