Слушай-ка, ты, чурбан безглазый, я не доложу, а положу сейчас ва
с обоих на месте, а ну, назад, живо. Пойдем, сказала жена доктора, с ними ниче
го не поделаешь, они не виноваты Ц перепуганы и выполняют приказ. Не хочу
верить, что происходит такое бесчеловечное попрание всех законов. А лучш
е поверь, потому что никогда еще не предъявляли тебе такой очевидной ист
ины. Вы еще здесь, гаркнул сержант, чтоб на счет три исчезли оба, иначе, как б
ог свят, тут навсегда и останетесь, ну, ра-а-аз, два-а-а, три-и-и-и, вот и ладно,
самое действенное средство, и, обращаясь к солдатам, добавил: Да будь он мн
е хоть брат родной, не объясняя, имеет ли он в виду того, кто вышел попросит
ь медикаментов, или у которого рана нарывает. И этот второй спросил, когда
они вернулись в палату, дадут ли лекарств. Откуда вы знаете, что я ходил пр
осить лекарства. Ну, раскинул умом, ведь вы же врач. К сожалению. Значит, не д
адут. Нет. Ну и ладно.
Еда, то есть молоко и галеты, была рассчитана строго на пятерых, но тот, кто
рассчитывал, позабыл про чашки и тарелок не предусмотрел, как, впрочем, и л
ожек, все это, вероятно, должны были привезти к обеду. Жена доктора напоила
молоком раненого, но его вырвало. Таксист заявил, что молоко не любит, спр
осил, нет ли кофе. Одни после завтрака снова улеглись на кровати, первый сл
епец повел жену показывать, где тут что, и они были единственными, кто поки
нул палату. Аптекарь, спросив разрешения, подсел к доктору и осведомился,
какого тот мнения относительно постигшей их всех болезни. Не уверен, что
мы имеем дело с болезнью в полном смысле слова, для начала уточнил доктор
и в сильно упрощенном и сокращенном виде пересказал все, что успел вычит
ать в книгах до того, как ослеп. Таксист, отделенный от беседующих несколь
кими койками, с интересом прислушивался к беседе и, когда доклад был окон
чен, сказал: А я так думаю, вся штука в том, что забились каналы, ведущие от г
лаз к мозгам. Болван, негодующе буркнул себе под нос фармацевт. Не исключе
но, невольно улыбнулся доктор, может, так оно и есть, ведь глаза это не боле
е чем линзы, объективы, видит-то на самом деле мозг, образ появляется, как н
а киноленте, и если перекрыть доступ, то и в самом деле. Ну да, это же вроде к
арбюратора: не поступит туда бензин, значит, мотор не заведется и машина н
е поедет. Видите, как нее просто, сказал доктор фармацевту. А сколько, по-ва
шему, доктор, мы тут еше пробудем, спросила горничная. По крайней мере, пок
а не прозреем. А когда это будет. Честно говоря, не думаю, что у кого-нибудь
есть ответ на ваш вопрос. Но все-таки это временно или навсегда. Дорого бы
я дал, чтобы узнать это. Горничная вздохнула и, помолчав минуту, сказала: А
еще мне хотелось бы понять, что все же стряслось с той девушкой. С какой де
вушкой, спросил аптекарь. Да из отеля, ох, ну я и перепугалась, вхожу, а она с
тоит посреди номера в чем мать родила, из всей одежды только темные очки н
а носу, и орет как резаная, что ослепла, я так полагаю, она меня и заразила. Ж
ена доктора взглянула и увидела, как вышеупомянутая девушка медленно и с
ловно бы невзначай сняла темные очки и спрятала их под подушку, при этом с
прашивая косоглазого мальчика: Хочешь еще галету. И впервые за все время,
проведенное тут, жена доктора, испытав такое чувство, как будто наблюдае
т в микроскоп за шевелением каких-то существ, которые даже не подозреваю
т о ее присутствии, сочла это непристойным, недостойным: Я не имею права см
отреть на тех, кто не может посмотреть на меня, подумала она. Дрожащей руко
й девушка закапала свои капли. Всегда можно сказать, что это вовсе и не сле
зы текут у нее из глаз.
Когда спустя несколько часов громкоговорит
ель объявил, что можно забрать привезенный обед, первый слепец и таксист
вызвались идти добровольцами на дело, для которого, в сущности говоря, зр
ение не очень-то и нужно, достаточно осязания. Коробки стояли довольно да
леко от двери из коридора в вестибюль, и, чтобы отыскать их, пришлось опуст
иться на четвереньки, да при этом левой, вытянутой вперед рукой шарить по
полу, а правой отвести роль и функцию третьей лапы, вернуться же без особы
х затруднений в палату удалось потому лишь, что жена доктора осуществила
давно пришедшую ей в голову идею и, разорвав простыню на полосы, смастери
ла из них нечто вроде веревки, один конец которой намертво крепится к руч
ке двери в палату, другой же будет обвязываться вокруг лодыжки того, кто с
наряжается в поход за пропитанием. Посланные ушли, а пришли с тарелками и
ложками, хотя продовольствия по-прежнему было на пятерых, что, по всей вер
оятности, объясняется тем, что начальник караула о появлении в левом кры
ле еще шестерых слепцов не знал по той простой причине, что когда стоишь з
а воротами, то, как ни всматривайся, едва ли разглядишь издали и в полутемн
ом вестибюле какие-то перемещения. Таксист предложил сходить да объясни
ть, что, мол, еды не хватает, причем отправился один, отказавшись от спутни
ков, и: Эй, нас не пятеро, а одиннадцать, крикнул солдатам, а тот же самый сер
жант ответил ему из-за ворот: Гуляй пока на просторе, скоро тесновато буде
т, тоном, который таксисту, судя по словам, сказанным по возвращении в пала
ту: Похоже, он издевался надо мной, показаля оскорбительным. Раздали порц
ии поровну, поделив каждую пополам, так что вышло десять, ибо раненый по-п
режнему отказывался от еды и только просил: Пить, ради бога, во рту пересох
ло. Кожа на лице у него чуть не трескалась от жара. Время от времени, словно
не в силах больше терпеть прикосновение и тяжесть одеяла, он выпрастывал
из-под него ногу, но тотчас снова прятал, потому что в палате было холодно,
и продолжались эти эволюции на протяжении многих часов. Через правильны
е промежутки времени он постанывал и вдруг издавал задавленный всхлип, к
ак если бы постоянная, ровно пульсирующая боль усиливалась до такой степ
ени, что он не успевал приготовиться к ней, ухватить ее и удержать в предел
ах терпимого.
Ближе к вечеру пришли еще трое изгнанных из левого крыла. Жена доктора то
тчас узнала регистраторшу, записывавшую пациентов у офтальмолога, а с не
ю были мужчина, с которым девушка в темных очках имела свидание в отеле, и
тот грубый полицейский, который доставил ее домой. Только они успели доб
раться до коек и рассесться, причем регистраторша заливалась слезами, а
двое других хранили оторопелое молчание и словно бы не вполне сознавали
, что же с ними случилось, как внезапно с улицы донесся многоголосый запол
ошный крик, прорезаемый ревом команд. Слепые выжидательно повернули гол
овы к двери. Они ничего не могли видеть, но знали, что должно произойти. Жен
а доктора, сидя рядом с мужем на кровати, шепнула: Вот и начинается обещанн
ый тобой кромешный ад. В ответ он сжал ее руку: Не ходи, отныне и впредь ты ни
чего не сможешь сделать. Крики стихли, сменившись топотом в вестибюле: эт
о, давя и отпихивая друг друга, целой толпой лезли в проем дверей слепцы, к
то-то лишился чувств и остался валяться в коридоре, но основная масса, сце
пясь в причудливые грозди или поодиночке, отчаянно, наподобие утопающих,
простирая руки, хлынула в палату с таким напором, как если бы ее судорожны
ми толчками извергала туда какая-то неодолимая внешняя сила. Топтали уп
авших. Сгрудившись поначалу в узком проходе, растеклись затем по тесным
прогалинам между кроватями и, подобно кораблям, успевшим юркнуть в гаван
ь до того, как шторм разыгрался всерьез, ошвартовались у причальной стен
ки, роль которой в данном случае исполняла койка, закричали, что место зан
ято, ищите себе другое. Напрасно надрывался доктор, силясь объяснить, что
есть и другие палаты, Ц те, кому койки не хватило, боялись затеряться в пр
едстававшем их воспаленному воображению лабиринте комнат, коридоров, з
акрытых дверей, крутых и лишь в самый последний момент обнаруживающихся
, обрывающихся под ногой лестниц. Но поняли наконец, что вечно тут торчать
нельзя, с мучительными усилиями вернулись к двери, дерзнули все же пусти
ться на поиски неизведанного. Те пятеро, которых доставили во вторую оче
редь, сумели, словно найдя последнее, покуда еще надежное убежище, переме
ститься поближе к первой шестерке. Только раненый одиноко и беззащитно л
ежал на четырнадцатой койке в левом ряду.
Через четверть часа в палате вновь установилось, за вычетом всхлипывани
й, причитаний, неясных шорохов и шумов обустройства, спокойствие, весьма,
впрочем, далекое от безмятежного. Теперь все кровати были заняты. День ко
нчался, мертвенно-тусклые лампы разгорелись, казалось, ярче. Тут раздалс
я строгий голос громкоговорителя: В соответствии со сделанным в первый д
ень предупреждением мы повторяем правила внутреннего распорядка и пов
едения в карантине, требующие неукоснительного соблюдения со стороны п
омещенных в него лиц. Правительство страны, выражая глубокое сожаление п
о поводу того, что, во исполнение своего долга и в соответствии со своими п
олномочиями, вынуждено принять ряд безотлагательных и жестких мер по за
щите всеми имеющимися в его распоряжении средствами населения страны, о
казавшейся перед лицом кризиса, вызванного, и так далее, и тому подобное. К
огда голос смолк, грянул протестующий хор: Сидим взаперти, Все тут сдохне
м, Права не имеют, А где врачи, которых нам обещали, это, кстати, было что-то н
овенькое, Говорили, врачи будут, медицинскую помощь обещали и даже полны
й курс лечения. Доктор не сказал, что если кому-нибудь нужен врач, то он пер
ед ними. И никогда больше не скажет так. Ибо врач наложением рук не лечит, е
му нужны лекарства, препараты, снадобья и зелья, растворы и таблетки, соче
тания того и сего, здесь же нет и намека ни на что подобное, равно как и наде
жды что-либо получить. Да что лекарств Ц нет даже глаз, чтобы отметить си
нюшность, скажем, или, наоборот, покраснение кожных покровов, проистекаю
щее от нарушения периферического кровообращения, и сколько раз эти внеш
ние признаки, избавляя от необходимости проводить более детальные иссл
едования, давали ясное и полное представление о клинической картине, или
вот, например, состояние слизистых оболочек в сочетании с особенностями
пигментации позволяет с высокой вероятностью судить о. Теперь, когда вс
е соседние койки были заняты, жена не могла рассказывать доктору о том, чт
о происходит, однако он нутром, что называется, чуял, какое напряжение, ощу
тимое почти физически, уже поцарапывающее предвестием скорого взрыва, с
клубилось в палате после прихода последней партии слепых. Да и самый воз
дух тут сделался тяжким, плотным, насытился и пропитался медленно перека
тывающимися волнами дурных запахов и внезапно выходящими на поверхнос
ть течениями чего-то совсем уж тошнотворного. Что же тут будет через неде
лю, спросил он себя и побоялся представить, что через неделю все они по-пр
ежнему будут скучены и заперты здесь. Если даже предположить, продолжал
размышлять он, что едой нас худо-бедно обеспечат, в чем я, кстати, совсем не
уверен, то еще меньше у меня уверенности, что люди снаружи будут точно зна
ть, сколько нас тут, и я не представляю себе, как осуществлять, скажем, прос
тейшие гигиенические процедуры, не говорю уж о том, как мыться без постор
онней помощи людям, совсем недавно потерявшим зрение, и потом, неизвестн
о, есть ли тут душевые, работают ли они, об этом, значит, я не говорю, а говорю
обо всем прочем, стоит лишь раз забиться стокам, и мы захлебнемся в нечист
отах. Он потер лицо ладонями и ощутил шероховатость трехдневной щетины:
Да уж лучше так, надеюсь, им не взбредет в голову раздать нам лезвия или но
жницы. У доктора в чемодане было припасено все необходимое для того, чтоб
ы побриться, но сделать это он счел ошибкой: Да и потом, где это делать, не зд
есь же, при всех, побриться, разумеется, можно, но ведь остальные очень ско
ро поймут, что происходит, и сильно удивятся, что нашелся такой чистюля, а
в душевой какое столпотворение начнется, и, о господи, как нужны нам глаза
, видеть, видеть, различать хотя бы смутные тени, стоять перед зеркалом, гл
ядеть на расплывающееся темное пятно и иметь право сказать себе: Вот мое
лицо, а свет не мне принадлежит.
Но вот стихли мало-помалу протестующие голоса, и некто из соседней палат
ы возник в дверях с вопросом, не осталось ли какой еды, и ответивший ему та
ксист выразился так: Ни крошки, а помощник провизора, которого мы в дальне
йшем для краткости будем звать просто аптекарем, решил доброжелательны
м участием сгладить лаконический негатив ответа и добавил: Может быть, е
ще привезут. Не привезли. Настала ночь. Извне не поступало ни еды, ни звуко
в. За стеной сначала раздавались крики, потом все стихло, если кто там и пл
акал, то Ц тихонько, неслышно. Жена доктора пошла проведать раненого: Это
я, сказала она и осторожно приподняла одеяло. Нога, равномерно вздутая от
еком от колена до паха, выглядела пугающе, а сама рана, черный кружок в пол
иловевшей корке засохшей крови по краям, сильно увеличилась в размерах,
как будто ткани распирало изнутри. От нее исходило сладковатое злововон
ие. Как вы, спросила жена доктора. Спасибо, что пришли. Как вы чувствуете се
бя. Плохо. Болит. И да, и нет. То есть. Ну, не знаю, как сказать, больно, однако но
га как чужая, как будто уже отделилась от меня, говорю же, это трудно объяс
нить, странное такое ощущение, словно лежу здесь и смотрю, как она болит. Э
то потому что жар у вас. Может, и так. Постарайтесь уснуть. Она положила ему
руку на лоб, потом повела было ее обратно, но не успела даже вымолвить: Пок
ойной ночи, как раненый, перехватив, дернул на себя, так что лица оказались
вровень. Я знаю, вы видите, сказал он чуть слышно. Вздрогнув от неожиданно
сти, она забормотала в ответ: Вы ошибаетесь, с чего вы взяли, что это вам в го
лову пришло, я вижу ровно столько же, сколько и все, кто здесь есть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44