А в том, что мерт
вые Ц там, где должны быть мертвые, а живые Ц там, где живые, покуда куры и
кролики пожирают одних и становятся жратвой для других. Хорошо бы остави
ть родителям какую-нибудь весточку, сказала девушка в темных очках, прос
то, чтобы знали Ц я жива. Не хочу лишать тебя иллюзий, сказал доктор, но спе
рва им бы надо найти свой дом, а это весьма маловероятно, мы и сами никогда
бы не добрались сюда, не будь у нас поводыря. Ты прав, прав, я ведь даже не зн
аю, живы ли они, но если не оставлю им весточку, метку, все равно что, буду чу
вствовать, будто я их бросила. Ну, так что же им оставить, спросила жена док
тора. Ну, что-нибудь такое, что они могли бы узнать на ощупь, да вот беда Ц у
меня уже ничего не осталось из того, что я носила прежде. Жена доктора погл
ядела, как сидит она на нижней ступеньке пожарной лестницы, руки брошены
на колени, волосы рассыпались по плечам, красивое лицо искажено страдаль
чески, и сказала: Знаю, что им оставить. Взлетела по лестнице в квартиру и в
ернулась с ножницами и обрывком шнурка. Что это ты затеяла, забеспокоила
сь девушка, когда заскрипели, срезая прядь ее волос, лезвия. Если твои роди
тели вернутся и обнаружат на дверной ручке локон, спросила жена доктора,
неужели не сообразят, что принадлежать он может только их родной дочке. Я
сейчас заплачу, сказала девушка в темных очках и, незамедлительно исполн
ив свое намерение, уронила голову в колени, колени обхватила руками и при
нялась избывать в горючих слезах все свои предыдущие горести и нынешнее
волнение по поводу этой памятки, придуманной женой доктора, и, как та поня
ла потом, неизвестно по каким путям души дойдя до этого понимания, плакат
ь еще и по соседке с первого этажа, пожирательнице сырых кроликов и кур, ст
арой ведьме, мертвой своей рукой вернувшей ей ключи от родного дома. Тогд
а жена доктора произнесла: Что за времена настали, на наших глазах перево
рачивается порядок вещей, и то, что почти всегда принадлежало смерти, ста
ло ныне символом жизни. Есть руки, способные творить еще и не такие чудеса
, сказал доктор. Нужда заставит пироги печь, а теперь довольно философии и
чудотворства, беритесь за руки, пойдемте к жизни. Девушка в темных очках с
ама повесила перехваченную шнурком прядь на дверную ручку: Думаешь, заме
тят, спросила она. Дверная ручка Ц это протянутая для приветствия рука д
ома, ответила жена доктора и, произнеся эту, что называется, ударную репли
ку, сочла, что визит завершен.
В тот вечер опять читали и слушали чтение, иных развлечений у них не было,
и как жаль, что доктор не был, к примеру, виолончелистом-любителем, ах, каки
е нежные мелодии полились бы тогда с пятого этажа, лаская слух соседям, ко
торые с завистью думали бы, наверно, так: Ишь, как у них там весело, или: Есть
же такие бесчувственные люди, думают убежать от своего несчастья, смеясь
над несчастьем других. Но нет, иной музыки, кроме той, что звучит в словах, и
з окон не доносится, слова же, особенно написанные в книгах, скромны и негр
омки, так что если кому-нибудь придет в голову подслушать у двери, он ниче
го не разберет, кроме одинокого бормотания, тянущего длинную нить звука,
который способен продолжаться бесконечно, ибо количество книг в мире бе
сконечно, как, говорят, и сам этот мир. Когда же глубокой ночью чтение заве
ршилось, старик с черной повязкой сказал: Вот к чему нас свели теперь, нам
читают, мы слушаем чтение. А я не жалуюсь, сказала девушка в темных очках, с
идела бы так и слушала хоть всю жизнь. Да ведь и я не жалуюсь, а просто говор
ю, что мы годны теперь лишь слушать историю о человечестве, существовавш
ую прежде нас, и пользоваться тем, что по счастливой случайности оказала
сь здесь пара зрячих глаз, судя по всему, оставшихся последними, и даже дум
ать не хочу, что будет, если и они когда-нибудь погаснут и порвется ниточк
а, связующая нас с этим самым человечеством, и мы тогда просто разлетимся
в космосе в разные стороны, причем навсегда, и все будем непоправимо слеп
ы. Покуда сил хватит, сказала девушка в темных очках, буду хранить надежду
, что встречу родителей, что отыщется мать этого мальчика. Ты забыла еще об
одной надежде, общей для всех. О какой. О надежде прозреть. Есть надежды, пи
тать которые Ц безумие. А я тебе говорю, что не будь их Ц и меня бы не было,
и уже давно. Ну, какие, например. Прозреть. Это я уже слышала, давай другую. Н
е дам. Почему. Тебе это будет неинтересно. С чего ты взял, что неинтересно, и
разве ты уж так хорошо меня знаешь, что берешься судить, что мне интересно
, а что нет. Не сердись, я же не хотел тебя задеть. Все мужчины одинаковы, все
уверены, будто знают о женщине все на том лишь основании, что вышли на свет
из ее лона. О женщинах я знаю мало, о тебе Ц вообще ничего, что же касается
мужчин, то на сегодняшний день, на текущий момент я Ц старик, и мало того ч
то слепой, так еще и одноглазый. И больше тебе нечего сказать о себе. Ох, ско
лько еще есть, ты даже представить себе не можешь, как с течением времени в
озрастает черный список самообвинений. А я вот хоть и молода, а истаскана
уже довольно сильно. Ты покуда еще не совершила ничего по-настоящему пло
хого. Как ты можешь судить об этом, если никогда не жил со мной. Да, я никогда
с тобою не жил. Почему ты повторяешь мои слова таким тоном. Каким таким. Та
ким. Я всего лишь сказал, что никогда с тобою не жил. Не притворяйся, будто н
е понимаешь. Не настаивай, прошу тебя. Буду, я хочу знать. Давай лучше погов
орим о надеждах. Что ж, давай. Ну так вот, еще один пример надежды, от которой
я отказался, как раз это и есть. Что Ц это. Последнее самообвинение из мое
го списка. Объясни, ради бога, толком, я не умею разгадывать шарады. Как это
ни чудовищно, я желаю, чтобы мы не прозрели. Почему. Потому что тогда могли
бы жить, как сейчас живем. Все вместе или я Ц с тобой. Не заставляй меня отв
ечать. Будь ты просто мужчина, ушел бы от ответа, как все вы это делаете, но в
едь ты сам назвал себя стариком, а старик, если есть хоть какой-то смысл в т
ом, чтобы прожить на свете так долго, не имеет права отворачиваться от пра
вды, и потому отвечай. Я Ц с тобой. А почему ты хочешь жить со мной. Ты хочеш
ь, чтобы я сказал это при всех. Мы при всех делали кое-что похуже, нечто гора
здо более омерзительное, грязное, гнусное, чем то, я уверена, что ты можешь
сказать. Ну хорошо, будь по-твоему, слушай Ц потому что мужчина, которым я
еще покуда остаюсь, любит женщину, которой ты была, есть и будешь. Однако п
ризнание в любви из тебя клещами пришлось вытягивать. В моем возрасте бо
ишься быть смешным. Ты не был смешон. Давай забудем это, а. Даже не подумаю з
абыть и тебе не дам. Что за глупости такие вынудила меня говорить, а теперь
. А теперь пришел мой черед. Только не говори ничего такого, в чем потом рас
каешься, помни про черный список. Если я искренна сегодня, какое мне дело,
что завтра буду раскаиваться. Замолчи, пожалуйста. Ты хочешь жить со мной,
а я Ц с тобой. Ты сошла с ума. Мы будем жить, как муж с женой, здесь, среди наши
х друзей, и потом, если придется расстаться с ними, по-прежнему будем вмес
те, ибо двое слепцов могут увидеть больше, чем каждый из них поодиночке. Но
это безумие, ты же не любишь меня. А что это такое, я никогда никого не любил
а, я только спала со всеми. Твои слова подтверждают мою правоту. Вовсе нет.
Ты тут толковала про искренность, тогда отвечай Ц ты на самом деле любиш
ь меня. В той мере, чтобы хотеть жить с тобой, и знай, ты Ц первый, кому я гово
рю это. Едва ли ты сказала бы так, если бы повстречала раньше лысого, седог
о старика с повязкой на одном глазу и с катарактой на другом. Признаю, та, к
ем я была раньше, не сказала бы, но сейчас говорит та, кто я сейчас. Что ж, пог
лядим, что скажет женщина, которой ты станешь завтра. Собираешься испыта
ть меня. Ну что ты, кто я такой, чтоб тебя испытывать, такие вещи решает жизн
ь. Одну, по крайней мере, она решила.
Этот разговор происходил лицом, воспламененным и разгорячившимся, к лиц
у, и пусть не с глазу на глаз, но Ц глаза в глаза, неотрывно устремленные др
уг на друга, и, когда один из собеседников произнес слова, желанные обоим,
они согласились с жизнью, решившей, что отныне им жить и быть вместе, девуш
ка в темных очках протянула руки, протянула просто, чтобы протянуть, а не з
атем, чтобы узнать, докуда они дотянутся, и дотронулась до рук старика с че
рной повязкой, а тот мягко притянул ее к себе, и так сидели они некоторое в
ремя вместе, не в первый, разумеется, раз, но лишь теперь прозвучали слова
приятия. Никто из присутствующих никак не прокомментировал событие, ник
то не полез с поздравлениями, никто не пожелал вечного счастья, да, по прав
де говоря, время не слишком располагало ни к празднествам, ни к иллюзиям, к
огда же принимаются решения такие важные, каким представляется нам это,
и не удивимся, если окажется, что кто-нибудь подумал Ц только слепой мог
бы поступить подобным образом, Ц то безмолвие красноречивей самых гром
ких рукоплесканий. Вот и все, если не считать, что жена доктора вытащила в
коридор сколько-то диванных подушек в количестве достаточном, чтобы сма
стерить из них удобное ложе, потом отвела туда косоглазого мальчика, ска
зав ему при этом так: С сегодняшнего дня будешь ночевать здесь. Что же каса
ется событий, имевших место в столовой, есть все основания считать, что в э
ту первую ночь был окончательно прояснен вопрос о том, чья же это таинств
енная рука потерла спину старику с черной повязкой в то утро, когда проли
лось такое множество разнообразных, но одинаково очистительных вод.

Наутро, еще в постели жена доктора сказала ему: Мало еды остается, придетс
я сходить за продуктами, я собираюсь сегодня наведаться на тот подземный
склад, где была в первый день, и, если его никто пока не обнаружил, мы запасе
мся провизией на неделю или две. Я пойду с тобой, я и еще кто-нибудь. Лучше б
ы вдвоем, так проще, можно не бояться, что кто-то потеряется. А долго ли ты е
ще сможешь тащить на себе этот воз в виде шестерых никчемных калек. Буду т
ащить, пока сил хватит, хотя силы мои, честно сказать, на исходе, и порою мне
даже хочется ослепнуть и стать такой же, как все остальные, чтобы обязанн
остей на мне было не больше, чем у них. Мы так привыкли зависеть от тебя, что
, случись такое, нас постигла бы новая слепота, потому что благодаря твоим
глазам мы все-таки хоть немножечко, а не так слепы. Дойду, докуда смогу, бол
ьше ничего тебе обещать не стану. В тот день, когда мы поймем, что уже ничег
о доброго или полезного не сумеем дать миру, вот было бы хорошо, чтоб нам х
ватило отваги просто уйти из жизни, как сказал тот. Кто. Наш вчерашний имен
инник. Уверена, что сегодня он бы уже не повторил это, для перемены мнения
ничего нет лучше основательной надежды. У него она есть, дай бог, чтоб не и
ссякла. Ты как-то странно это сказал. Что тебе показалось странным. Ну, как
будто у тебя отняли твое достояние. Ты имеешь в виду то, что произошло межд
у нами в том ужасном месте. Да. Вспомни, что это она пришла ко мне. Память теб
я подводит, это ты лег к ней. Ты уверена. Я же не слепая. Но я бы мог поклястьс
я. И стал бы клятвопреступником. Странно, что память способна так обманыв
ать. Ничего странного, все очень понятно, нам в большей степени принадлеж
ит то, что само свалилось в руки, чем то, чего пришлось добиваться. А больше
она ко мне не приходила, и я к ней Ц тоже. Когда любят, встречаются в памяти
, для того она и нужна. Ты что, ревнуешь. Нет, ни сейчас, ни тогда, в тот день мн
е было очень жалко тебя и ее, ну и себя тоже, потому ничем не могла вам помоч
ь. А как у нас с водой. Плохо. После более, а верней Ц менее чем легкого завт
рака, сдобренного усмешливо-сдержанными намеками на события прошлой но
чи, причем намекавшие следили, что называется, за языком в присутствии ре
бенка, хотя попечение это с полным правом можно счесть пустым, если вспом
нить, чего только не наслушался он в карантине, жена доктора и он сам в соп
ровождении слезного пса, который на этот раз не пожелал оставаться дома,
отправились на работу.
С каждым часом город все дальше въезжал в мерзость запустения. За ночь ко
личество мусора увеличивалось многократно, как будто из-за границы, из к
акой-то неведомой страны, где еще была нормальная жизнь, приезжали потих
оньку мусоровозы опорожнять свои контейнеры, и, не будь мы в стране слепы
х, увидели бы призрачные автомобили, до отказа нагруженные костями, поро
жними бутылками, пустыми упаковками, пеплом, отбросами, обрубками, облом
ками, опилками, требухой, разряженными аккумуляторами, пластиковыми меш
ками и горами бумаги, вот только объедков нам не возят, даже фруктовой кож
уры, которая помогла бы обмануть голод в преддверии и чаянии лучших врем
ен, неизменно и вечно пребывающих где-то впереди. Утро только в самом нача
ле, но зной уже ощущается. От огромной кучи мусора облаком отравляющего г
аза наползает смрад. Скоро начнутся повальные болезни, снова сказал докт
ор, никто не спасется, мы совершенно беззащитны перед ними. Сверху дождик
поливает, в спину дует ветерок, откликнулась жена. О, если бы так, дождь вед
ь еще позволяет утолить жажду, а ветер хоть немного разгоняет эту вонь. Сл
езный пес беспокойно принюхался, потом принялся рыться в огромной куче,
вероятно, он прикопал на этом месте какое-то изысканное лакомство и тепе
рь не может до него добраться, будь он один, то уж, будьте уверены, потрудил
ся бы не покладая лап и обрел искомое, но женщина, что плакала когда-то, ухо
дит, а его долг Ц следовать за ней, ибо никогда не знаешь наперед, не приде
тся ли вновь осушать ее слезы. Идти трудно. Кое на каких улицах, особенно т
ам, где они круто идут под уклон, дождевые потоки, обратившись в водопад, ш
выряли машины друг об друга и об стены, выбивая дверцы, выдавливая витрин
ы, и потому все засыпано осколками толстого стекла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44