..Бывший префект размышлял, а Гонорий в это время заканчивал обирать грозди.— Ты хочешь вернуться туда, откуда пришел, — спросил Лепид Хотия, — или останешься здесь, у меня? Ведь твой хозяин виновен, и ты можешь ослушаться его. Будешь жить у меня, а если это будет необходимо, то я перекуплю тебя. Что ты умеешь делать?— Уголь, — ответил Хотий.— И больше ничего?Тот отрицательно покачал головой.— Хорошо, это подходит, — решил Лепид. — У меня достаточно лесов. Там растет тополь, ясень и вяз.— Самое лучшее — это тополь, — нравоучительным тоном сказал раб.— Ты весь год будешь заготавливать уголь. А Гонорий уедет в город. Так ты хочешь остаться?Казалось, что угольщик задумался, а потом сказал, нахмурив брови:— Я бы хотел остаться, если смогу получить женщину.— К несчастью, там нет женщин, — вступил в разговор Гонорий. — Ни у одного из угольщиков.— Ладно, — добродушно решил Лепид, — нельзя отказывать Венере или Приапу Приап — бог плодородия, изображавшийся в виде фаллоса.

принимать в свою империю все живое, даже если оно находится в рабском состоянии! Конечно же здесь, среди рабочего скота, есть женщины... И ты хочешь, чтобы тебе дали одну женщину, которая пойдет с тобой в лес? Правильно?Хотий на этот раз улыбнулся, показав все свои зубы:— Да, хозяин. Тогда я останусь с удовольствием и сделаю много костров...— Ну что же, это возможно, — объявил Лепид. — Только при условии, что ты сделаешь для меня много детей. Мне нужны трое живых детей в ближайшие шесть лет... Сможешь?Хотий снова довольно улыбнулся.— А в этом смысле он здоров? — Лепид адресовал свой вопрос Гонорию.— Я... я не знаю, — сказал адвокат.— Тогда посмотрим! Нужно следить, чтобы венерические заболевания не распространялись, если такая болезнь появится, то невозможно будет ее остановить. Это будет дорого стоить и принесет большие убытки хозяйству. Я всегда обращал на это большое внимание. Покажи-ка свой член, мой друг!Хотий повиновался, подняв тунику и вытащив этот орган из-под ткани, которая проходила между ягодицами, завязывалась поясом и служила штанами.Лепид наклонился, чтобы рассмотреть его получше:— Пожалуйста, отведи назад кожу...Угольщик покорно обнажил головку члена. Лепид взял ее двумя пальцами и надавил.— Прекрасно, — сказал он, выпрямляясь и растирая что-то между пальцами. — Этот раб абсолютно здоров. А так бывает не всегда, далеко не всегда... — И шутливо добавил: — У тебя счастливая рука, мой дорогой Гонорий, если можно так выразиться в подобных обстоятельствах... Глава 27Металла у бестиариев Металла подошла к входу в подземные помещения амфитеатра, предназначавшиеся архитекторами для бестиария и для содержания мужчин и женщин, которые должны были погибнуть на арене, растерзанные зверями.В одинаковых кожаных одеждах, украшенных шкурами леопардов, служители бестиария, вооруженные длинными крюками, с помощью которых они управлялись со свирепыми хищниками, перегоняя их из клетки в клетку, окружили непобедимую возницу, всегда внушавшую им восхищение. Руки и ноги большинства были отмечены когтями и зубами животных, но это были ранения, которые не дали гангрены и позволили им выжить.— Металла! — вскричал один из них. — Какую честь ты нам оказала, спустившись в наши подвалы!— Я знал, что ты не устоишь перед удовольствием подышать изысканными запахами мочи наших львов! — радостно бросил другой.— А карфагенянка — ты убьешь ее, да? — закричал третий. — Я все поставил на тебя. Не заставляй меня потерять последние штаны!Услышав их голоса и отпускаемые шутки, управляющий бестиарием, который сидел в своей конторке у входа в помещения с дикими зверями, вышел навстречу Металле.— Ave, Мезий! — сказала возница.— Ave, Металла! Я думаю, что ты пришла повидаться с Суллой?— Да, Мезий.— Это справедливо! Так как ты его вольноотпущенница, ты в долгу перед ним, ты должна была сюда прийти... Ты, — приказал он одному из бестиариев, — отведешь Металлу в камеру к галлу! По закону, — сказал он, обращаясь к вознице, — он содержится отдельно. А мы здесь все уважаем закон.Он подошел к молодой женщине поближе.— Не так много среди нас тех, кто считает его виновным в захвате наследства Менезия, — доверительно сказал он. * * * Следуя за своим провожатым, Металла прошла мимо мощных решеток, за которыми находились медведи, львы, пантеры. Она чувствовала движение воздуха, которое обеспечивала сложная система аэрации, иначе животные и ухаживающие за ними смотрители не выжили бы в подобном месте.Одни решетки сменились другими, за которыми уже содержались те несчастные, которые должны были через несколько часов или дней погибнуть ужасной смертью под радостные крики толпы.Человек в леопардовой шкуре свернул в коридор, ведущий к камерам за массивными металлическими дверями, снабженными небольшими окошками, через которые можно было следить за узниками. Провожатый заглянул в несколько камер и наконец обернулся к вознице:— Он здесь. Посмотри!Металла заглянула в глазок. Сулла действительно был там, он спал на откидной койке, служившей кроватью. Немного света доходило сверху из колодца, вокруг которого были расположены все камеры.— Ты разбудишь его, — с сожалением сказал охранник.— Да, но я должна с ним поговорить. Открывай!Тот отодвинул три больших засова. Металла вошла, потом обернулась к своему провожатому, не успевшему закрыть дверь:— Через три четверти часа я хотела бы поговорить с Мезием, прямо здесь. Скажи ему, что я прошу его прийти...Суллу, который спал повернувшись к стене, разбудил скрежет закрывавшейся двери. Сначала он не понял, кто к нему вошел.Возница приблизилась к откидной койке и встала перед ней на колени, чтобы оказаться на уровне лица галла.— Прости, что разбудила тебя, — сказала она.Сулла чуть заметно улыбнулся. Возница нашла руку того, кто теперь являлся ее патроном Патрон — бывший хозяин для освобожденного раба.

, сжала ее, приникла губами, чтобы поцеловать.— Я принесла тебе что-то, что ты любишь больше всего. — Она лукаво улыбнулась и протянула маленький мешочек, заполненный веточками калины и завязанный ленточкой.— Действительно, мне этого не хватало, — сказал он.Он взял мешочек, а она прижала свои губы к его губам.— Я думаю, что тебе еще кое-чего не хватает... Я пришла, чтобы принести и это, — прошептала она. — Не хочешь ли заняться любовью?Сулла опять улыбнулся.— И ты не можешь теперь меня высечь, — продолжала она тем же ласковым голосом.— Но если бы ты мне это так вежливо предложила, как делаешь сегодня, то я бы не стал тебя сечь...— А ты бы согласился?— Не сразу. Я бы заставил некоторое время себя упрашивать... Ты же знаешь, что я человек принципов.— Сегодня, пожалуйста, не заставляй себя упрашивать. У нас не так много времени. Я сказала охраннику, чтобы он вернулся через три четверти часа.— Так рано? Ты меня недооцениваешь, — сказал он, продолжая игру.Она потянула руку Суллы к своим бедрам. Сулла почувствовал ее наготу.— Важно не то, что даешь, — прошептала она, прижимаясь к его устам, — а то, что намереваешься сделать...Пальцы галла уже трогали увлажнившиеся места молодой женщины.— Как ты видишь, я не теряю времени...Они обменялись долгим поцелуем. Он был счастлив забыть о том положении, в котором находился, а у нее не было мужчины со дня неожиданной кончины Менезия. В этом поцелуе она ощутила необходимость мужественного члена и обнимающих ее сильных рук. Одновременно она поняла, что ее любовь к Алии была скорее любовью сердца, чем любовью тела. * * * Послышались тяжелые шаги по камням, устилавшим коридор, засовы были открыты, и в камеру вошел Мезий.— Спасибо, что пришел, — сказала Металла, сидевшая на полу, скрестив ноги около откидной койки, на которой лежал Сулла. — Я хотела поговорить с тобой так, чтобы никто ничего не слышал, — добавила она, как только металлическая дверь закрылась за ним.— Я не удивлен, — сказал управляющий бестиарием. — Я могу даже сказать тебе о том, что ты мне сейчас предложишь.— Правда? — спросила она.— Конечно! Ты предложишь мне миллион сестерциев, чтобы я помог Сулле бежать.— Почти угадал, только я хотела попросить тебя самого установить цену и согласилась бы на гораздо большую.— К несчастью, это только твоя мечта. Если я возьму эти деньги, то не успею ими воспользоваться. Те, кто приговорил Суллу, не позволят. Когда привели Суллу, они дали мне это понять, и очень доходчиво... Так или иначе, они убьют меня. Возможно, отправив с остальными на арену. — В камере установилась тишина, Мезий прислонился к стене. — Да мне и не нужны эти деньги. Тем не менее можно попытаться сделать кое-что. Я бы помог Сулле, даже если бы ты и не попросила ни о чем. Я имею право, как ты знаешь, раздавать оружие тем из осужденных, которые выглядят достаточно сильными и смелыми для того, чтобы вступить в схватку с животными. Это же ведь спектакль для публики?.. И если осужденные бьются хорошо и не полностью истекают кровью, толпа поднимает палец вверх, прося о милости. Если Цезарь соглашается, то их приносят сюда. Тех, кто по своему состоянию не подходят для сполетария, хирурги ставят на ноги...— И что с ними происходит потом? — спросил Сулла, который, в отличие от Металлы, не знал всех цирковых тонкостей.— Обычно их отправляют на рудники, как только они смогут держаться на ногах.Снова воцарилось молчание.— С рудников, — продолжал Мезий, — можно бежать. Большинство несчастных, которые там работают, — это городское отребье. У них нет ни денег, ни поддержки извне. Но тот, у кого есть и то и другое, может организовать свой побег. Рудники обычно удалены от Рима, там умирает много людей, и никто не ведет точного счета заключенным... И я хочу тебя спросить, Сулла: решишься ли ты биться со зверями? Но мне кажется, что это пустой вопрос...— Твое предположение правильно. И к тому же у меня нет выбора. Я хочу попросить тебя только об одной милости: проведи меня к другим осужденным. Я хочу увидеться с Халлилем, которого схватили как моего сообщника. Он свидетельствовал против меня и был осужден за то, что другие назвали преступлением. И я хочу знать почему...Мезий пожал плечами:— Легко догадаться о причинах... Но я в любом случае проведу тебя туда, потому что я хочу, чтобы ты договорился с десятком других мужчин, которые вместе с тобой будут биться со зверями. Некоторые из них — пираты, взятые в плен на море. Они сами как звери. Это геркулесы, пережившие сотни битв. Есть там и африканские ловцы диких зверей, осужденные за то, что они перепродавали частным лицам животных, принадлежащих государству. Они расскажут тебе все, что знают о слабых местах медведей и львов, как лучше их убивать или избежать их когтей. А тебе, офицеру, надо будет только организовать ваше сражение...Страж отодвинул мощную решетку, и Сулла оказался среди тех, кто, как и он, пойдет на арену. Одни лежали прямо на камнях, другие теснились на нарах, большинство были совершенно обессилены. Пары сидели обнявшись. Некоторые беспрерывно стонали. Другие, охваченные смертельным страхом, без конца ходили в отхожее место, потом возвращались. А некоторые, собравшись вокруг чана, куда охранники навалили утром овсяную кашу, ели эту грубую пищу, зачерпывая ее ковшами, висевшими для этой цели на стене. Там были даже игроки в кости и зрители, следившие за игрой.Сулла подумал, что эта картина изображала затишье перед бурей. Тишина закончится, когда сюда войдут охранники с кнутами, чтобы погнать всех этих мужчин и женщин к подъемным устройствам, которые доставят всех на арену, посыпанную песком. Тогда они начнут страшно кричать, некоторые будут пытаться разбить себе голову о стены, чтобы только не видеть, как к ним приближаются окровавленные морды хищников.Перешагивая через одних, трогая за плечо других, заглядывая в лица, галл искал знакомый профиль Халлиля, финикийского финансиста.И он нашел его лежавшим в углу на нарах, с открытыми глазами, уставившимся в потолок, размышляющим. Галл тронул его за плечо:— Халлиль!Доверенный Менезия повернул к нему лицо.— Сулла! — испуганно воскликнул он. — О боги... Где ты был? — Финикиец испуганно смотрел на наследника Менезия.— Ты же знаешь, что я имею право на отдельные покои, — хмыкнул Сулла.— Тогда почему ты оказался здесь? — спросил финансист, пытаясь сесть на рассохшихся досках.— Чтобы увидеть тебя...Слезы наполнили глаза несчастного.— Чтобы обвинить меня в преступлении, которое я совершил, дав против тебя показания?— Я пришел не упрекать тебя, Халлиль. Я хочу понять причины, по которым ты это сделал.— Простишь ли ты меня, когда узнаешь?— А ты думаешь, что я не догадываюсь?— Ты не можешь догадаться обо всем. Известно ли тебе, что у меня есть дочь тринадцати лет?— Нет. Я знаю только, что у тебя есть жена.— Тогда слушай. Когда префект ночных стражей арестовал меня в моей конторе сразу после того, как были обнаружены фальшивые таблички, один из людей Лацертия пришел ко мне в камеру, куда я был заключен. Он сказал мне, что если перед судьями я не дам показаний о том, что эти таблички сделали мы с тобой, чтобы завладеть наследством, то моя дочь и жена будут выкрадены и отправлены в Грецию, где попадут в один из лупанариев...Он выжидательно смотрел на Суллу. Тот достал из мешочка веточку калины и поднес ко рту, не говоря ни слова.— У тебя ведь нет детей, так? — жалобно произнес финансист. — Следовательно, ты не можешь знать, что испытываешь, когда слышишь такое...Сулла подумал, что и в самом деле у него не было детей, так как тот ребенок, которого Марга носила в своем животе, плод его любви к молодой женщине с красивым и трогательным лицом, умер в тот же день, когда его родила мать, заплатив за его появление на свет собственной жизнью.— У меня нет детей, — согласился Сулла, вынимая веточку изо рта, — но я могу понять, что ты чувствовал...— Тогда ты, быть может, сможешь меня простить? — спросил он прерывающимся голосом.— Смогу, — сказал галл.— Спасибо, Сулла, спасибо, — забормотал Халлиль, схватившись за голову руками, и добавил: — Мне сказали, что если я сдержу обещание до конца, то они им ничего не сделают, что мне нечего бояться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74