Она посмотрела на графиню и вскрикнула:
— Я все слышала… вы убили мое дитя!
Прошло несколько минут, прежде чем Концепчьона пришла в себя. Наконец молодая девушка встала.
— Милостивая государыня! — проговорила Концепчьона. — Я последняя в своем роду и чувствую, что во мне соединилась вся энергия моих предков. Вы сказали мне, что человек, которого я люблю, не маркиз де Шамери.
— Да.
— Ну так слушайте же мою клятву, если вы докажете ваши слова, то он, этот негодяй, дорого заплатит за то, что осмелился держать меня за руку. Но если вы солгали и обманули меня, то вы будете убиты мной же…
Тогда Баккара показала ей портрет. Одного взгляда на него было достаточно для Концепчьоны. Она все поняла.
Через час после этого графиня Артова вернулась в город, где ее встретил Роше.
— Ну, что? спросил он.
— Все кончено — она спасена.
Возвратимся теперь к графу Вячеславу Полацкому.
Итак, Цампа пришел в гостиницу совершенно случайно, как лакей, исполняющий приказание своих господ.
Можно себе представить его ужас, когда в лице польского вельможи он узнал убийцу, у которого так недавно был рабом и который спустил его в подвал тетки Фипар, наполненный водой.
Увидя, что лакей узнал его, Рокамболь спокойно проговорил:
— Цампа, черт спас тебя от смерти только потому, что ты мне еще нужен.
— И на этот раз черт поступил очень не глупо, — отвечал португалец, улыбнувшись.
— Я немного поторопился тогда, но иначе нельзя было сделать, потому что я услышал шум приближающихся шагов, и тогда, не добив тебя как следует, спустил в люк.
— Да, меня погубило то, что я узнал ваше настоящее имя.
— Как! — воскликнул Рокамболь, вздрогнув. — Ты знаешь мое настоящее имя?
— Конечно, тетка Фипар назвала вас Рокамболем. Кроме того, я знаю, еще одно ваше имя.
— Какое?
— Которым ваше сиятельство называетесь в свете. Рокамболь слегка побледнел.
— А, ты знаешь мое имя? — спросил мнимый маркиз с беспокойством, которое напрасно старался скрыть.
— Я даже знаю, что вы должны жениться на девице де Салландрера.
— Еще что? — вскрикнул Рокамболь и, схватив револьвер, прицелился в Цампу.
— Господин маркиз, — проговорил спокойно португалец, — вы можете убить меня, но если бы вы хоть на одну минуту подозревали то, что я знаю и что могу сделать для вас…
— Хорошо, ты не умрешь, — сказал Рокамболь, положив револьвер на стол.
На лице Цампы появилась насмешливая улыбка.
— Ваше сиятельство очень счастливы, что приехали сегодня вечером.
— Почему?
— Потому что, если бы вы приехали завтра, то девица Концепчьона знала бы, что вы Рокамболь и что настоящий маркиз де Шамери находится в галерах в Кадиксе.
— Ты знаешь и это? — воскликнул мнимый маркиз.
— Как видите, — спокойно отвечал Цампа. — А теперь сядем и поговорим, я уверен, что мы сойдемся, потому что такие люди, как мы, т. е. такие мошенники, как мы, скоро делаются неразрывными друзьями. Брось, пожалуйста, на время свое маркизство, потому что титулование тебя удлиняет наш разговор. Поговорим лучше по душам.
— Пожалуйста, говори, как хочешь, — сказал Рокамболь, прикусив от злости губу.
— Слушай же! Я знаю женщину, которая напала на твой след и которая хочет уличить тебя в самозванстве и во всех преступлениях, орудием для исполнения этого должен служить я.
— Имя этой женщины? — Графиня Артова.
— О, я знаю это, — прошептал Рокамболь.
— В твоем замке Оранжери украли портрет?
— Да.
— Это я.
— Что ты сделал с этим портретом?
— Я отдал его графине Артовой.
— Мерзавец!
— Гм…— сказал простодушно Цампа— она хорошо платила, притом знала кое-какие мои грешки. А ты — убил меня…
— Это правда.
— Графиня Артова в Кадиксе.
— Черт возьми! — воскликнул Рокамболь.
— Вместе с портретом она представит Концепчьоне и настоящего маркиза де Шамери.
— Я погиб, — прошептал мнимый маркиз де Шамери.
— Нет еще, если только я вмешаюсь в дело.
— Что же ты можешь сделать?
Мы свернем шею Баккара, утопим настоящего маркиза, и ты сделаешься мужем Концепчьоны.
От этих слов, высказанных с такой уверенностью, высокомерный Рокамболь вдруг смирился перед Цампой.
— Итак, — проговорил Рокамболь после короткого молчания. — На каких условиях ты хочешь предложить мне сделку?
— Они довольно значительны, — отвечал Цампа и при этом схватил револьвер, положенный Рокамболем на стол.
Рокамболь вздрогнул от испуга и хотел броситься на португальца, чтобы отнять оружие. Но Цампа направил на него дуло.
— Стойте же смирно или лучше сядьте, ибо в противном случае револьвер может выстрелить.
Рокамболь, пожав плечами, уселся в кресло.
— Итак, — проговорил Цампа, — мы заключим небольшое условие.
— Я слушаю.
— Во-первых, я хочу быть управителем в имениях Салландрера.
— Согласен.
— Благодарю. Теперь я должен вам сказать, что графине Артовой известно все, что известно мне.
— Мерзавец!
— То есть — от смерти дона Хозе до смерти де Шато-Мальи. Кроме того, я обещал все это рассказать девице Концепчьоне и передать ей письма, которые ты подписывал буквою К. и которые я передавал герцогу от ее имени.
— Как, они у тебя?
— Да, я взял их со стола покойного герцога. Рокамболь вздрогнул.
— Чтобы устранить все эти неприятности, — сказал Цампа, продолжая играть револьвером, — мы заключим с тобой письменное условие. Возьми чернила и перо и пиши, что я тебе продиктую.
Рокамболь повиновался. Цампа начал диктовать:
«Сего (поставьте число), находясь в Кадиксе, в гостинице „Три мага“, я объявил служителю сеньора Педро С. Цампе следующее:
«Я не маркиз Альберт-Фридерик-Оноре де Шамери. Я похитил бумаги настоящего маркиза. Настоящее мое имя Рокамболь».
Мнимый маркиз де Шамери вскочил со стула, раздавив перо на бумаге.
— Ты с ума сошел, — вскричал он, — если думаешь, что я напишу это.
— А если не напишете, — хладнокровно сказал португалец, — вы никогда не женитесь на Концепчьоне и пойдете на галеры.
Рокамболь побледнел, и у него сделалась нервная дрожь.
Затем он топнул ногой и, разгорячась, вскричал:
— Стало быть, тебе нужна моя голова, мерзавец!
— Фу, к чему она мне?
— Так зачем тебе этот смертный приговор?
— А вот, видите ли, в продолжение шести месяцев я верно служил вам, отчасти потому, что боялся вас, а отчасти и потому, что вы сулили мне большое вознаграждение, но вместо него вы отправили меня купаться в погреб.
— Это правда, — пробормотал Рокамболь.
— Итак, я требую этот лоскуток бумаги для того, чтобы это не повторилось.
— А что ты сделаешь с этой распиской?
— Я отнесу ее нотариусу и скажу ему, что это мое завещанье, что буду являться к нему каждый месяц. В случае, если я не явлюсь, он должен считать меня умершим и вскрыть конверт с завещанием. Вы понимаете?
— Да.
Несмотря на это объяснение, Рокамболь все еще не решался писать. Наконец он пристально посмотрел на Цампу.
— Если у тебя действительно только эта цель, то ты, в свою очередь, не откажешься дать мне тоже маленькую записочку следующего содержания:
«Меня зовут не Цампой, а Жуаном Альканта. Я португалец родом и приговорен к смертной казни за убийство».
— Ах, боже мой! — отвечал Цампа. — Если для вашего спокойствия нужно только это, — дайте перо, маркиз.
Цампа написал вышеприведенную записку и подписал ее: Жуан Альканта. Рокамболь, в свою очередь, сделал то же самое, и они обменялись смертными друг на друга приговорами.
— Ах, да! — проговорил вдруг Цампа. — Прочти же письмо дона Педро С.
Рокамболь развернул письмо и прочитал:
«Господин граф! Друзья генерала С. всегда доставят мне честь позволить быть им полезным. Теперь уже поздно, и я сам не могу явиться к вам, исполню это завтра, чтобы предложить вам мои услуги.
Ваш покорнейший слуга Педро С».
— Сеньор Педро С, — сказал Цампа, — прекрасный человек, он пригласит тебя обедать, и ты увидишь у него маркиза де Шамери.
— Молчи, кроме меня, не существует маркиза де Шамери.
— Это пока еще не правда, но завтра может сделаться правдой. Прощай!
Выйдя на улицу, Цампа вдруг погрузился в глубокое раздумье. Отойдя далеко от гостиницы, он сел на тумбу и начал рассуждать:
— Без сомнения, было бы очень приятно отомстить Рокамболю, но, однако, если бы нашлось средство вывести его из затруднения и сделать герцогом Салландрера, мое положение было бы недурно, благодаря записочке, которая лежит у меня в кармане. Но как спасти моего убийцу?.. Если графиня все еще ждет меня, если мы будем одни в лодке и поедем на виллу… черт возьми… можно все-таки утопить ее,
Цампа подошел к порту уже далеко за полночь и увидел удаляющуюся от берега лодку.
— Кто это уехал от берега? — спросил он у стоявшего здесь лодочника.
— Какая-то дама поехала кататься. Ее повез в своей лодке мой товарищ.
— Ах, черт возьми! — подумал Цампа. — Все мои планы рушатся. Эта дама — графиня; она поехала на виллу и взяла с собой портрет. Через час Концепчьона все узнает. Нет, я не хочу изменять графине Артовой.
В три часа утра Цампа спокойно сидел на пороге дома, где жила графиня Артова.
Вскоре Баккара подошла к португальцу и провела его в небольшую комнату, в нижний этаж.
— Ты заставил меня напрасно ждать, — проговорила она, — и я нахожу, что это весьма странно. Однако, что ты мне можешь сказать?
— Несколько слов о Рокамболе, которого я вчера вечером видел.
— Что ты говоришь! — воскликнула графиня. — Разве он в Кадиксе?
— Да, под именем и оболочкой графа Вячеслава Полацкого.
Цампа рассказал про свое свидание с графом Полацким и про результат этого свидания. После этого он показал графине записку Рокамболя, подписанную его рукой.
— Я думаю, — сказал он, — что с этой запиской мы заведем его далеко.
— Не дальше как до эшафота, — отвечала торжественно Баккара.
Португалец пробыл наедине с графиней Артовой более часа.
Выйдя от нее, Цампа снова отправился к графу Вячеславу Полацкому.
— Возьми, — сказал Цампа, — вот портрет твоего двойника.
При этом он развернул толстый сверток, и Рокамболь увидел портрет юного маркиза де Шамери.
Указав на родимое пятно, виднеющееся на правой ноге портрета, Цампа прибавил:
— Вот что могло погубить тебя! Рокамболь завладел портретом.
— Что мне с ним сделать? — спросил он.
— Я думаю, что лучше всего сжечь его, — отвечал Цампа, — и тогда…
— Что же будет тогда?
— Что? Ты приблизишься к грандству и к руке девицы Концепчьоны.
Прошли сутки. На рассвете из восточных ворот Кадикса выехал экипаж и, объехав сначала вокруг города, вероятно для того, чтобы обмануть, направился к вилле архиепископа гренадского. В экипаже этом сидели два человека: мужчина и женщина.
Мужчина был Фернан Роше. Женщина была Баккара. Она была одета в мужское платье, которое постоянно носила после отъезда из Парижа.
— Любезная графиня, — проговорил Фернан, в то время как экипаж, запряженный четырьмя мулами, ехал во всю рысь, — как вы полагаете, не пора ли объяснить ваши действия?
— Я вас понимаю, — сказала Баккара, —и сейчас дам вам ответ.
Господин Роше прислонился к стенке экипажа, а графиня продолжала, улыбаясь:
— Вас, вероятно, удивляли мои поступки?
— Да, немало.
— Вы, вероятно, не совсем поняли, для чего я желала, чтобы девица де Салландрера полюбила настоящего маркиза де Шамери.
— Вы мне сказали, что не хотите передать суду Рокамболя, которого Бланш так долго любила и называла своим братом.
— Да, это так.
— Но вот чего я не понимаю: положим, что ваши планы все сбудутся, что настоящего маркиза Концепчьона полюбит и что он женится на ней вместо Рокамболя, но все-таки со временем это откроется.
— Не думаю.
— Не узнает ли Бланш теперь или после…
— Никогда.
— В таком случае, графиня, я вас положительно не понимаю.
— Выслушайте меня, мой друг, я вам все расскажу.
— Слушаю.
— Настоящий маркиз де Шамери, этот благородный человек, произвел глубокое впечатление на Концепчьону; она сначала не признавалась себе, что любит его, да и не понимала этого, потому что была влюблена в негодяя Рокамболя, который украл у маркиза имя и титул. Теперь же я полагаю, что она поймет это.
— Хорошо, — проговорил Роше, — дальше.
— Если мне удастся зажечь эти два сердца, и я надеюсь, что я этого добьюсь, потому что Концепчьона произвела на маркиза сильное впечатление, — ничего нет легче, как заменить ложного маркиза настоящим.
— Вы так думаете?
— По всей вероятности. К свадьбе все уже готово, они должны обвенчаться без шума в часовне замка де Салландрера. После церемонии молодая чета должна отправиться в Мадрид. Там маркиз получит аккредитивы к бразильскому императору и они уедут через несколько дней.
— В Бразилию?
— Без сомнения.
— Все-таки я не понимаю…
— Не торопитесь… положим, что подлог возможен, настоящий маркиз, на имя которого Рокамболь уже получил документы о перемене подданства, займет место Рокамболя, он увезет Концепчьону в Бразилию и проживет там лет десять.
— Да, теперь я понял.
— Роста он одного с Рокамболем. Маленькое сходство у них есть, без которого бандит не имел бы таких успехов.
— Когда виконтесса Бланш д'Асмолль увидит своего настоящего брата, она будет уверена, что он тот самый, которого видела прежде в Париже.
— Теперь я вас совершенно понял, — проговорил Роше, — но это не так легко!
— Да, но… Бог не без милости.
— К тому же… Рокамболь… что же вы с ним хотите сделать?
Из глаз графини посыпались искры.
—О! — проговорила она. — Он будет жестоко наказан, вы это увидите.
Голос Баккара был страшен и вместе с тем торжествен, как голос судьи.
— Но, — проговорил Фернан, — объясните мне, графиня, почему вы не хотите передать Рокамболя в руки правосудия, так как он находится здесь переодетым и под чужим именем?
— Это я вам теперь не скажу, мой друг, — ответила Баккара, отодвигая своей нежной рукой кожаные занавески кареты, которая остановилась.
Они подъехали к вилле. При звуке бубенчика на крыльцо вышла женщина. Это была герцогиня де Салландрера. Бедная мать поспешила протянуть руку графине.
— Ну, что с ней? — спросила Баккара.
— Сперва много плакала, но теперь успокоилась и желает видеть вас.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18