Никто не удивился больше Мардены, когда эта странная женщина попросила Ланидара показать, как он освоил новое оружие, потому-то и отправилась выяснить, как Эйла познакомилась с ним.
Эйла поняла ее нерешительность.
– Если ты не очень занята, то, может быть, придешь завтра утром в лагерь Девятой Пещеры вместе с Ланидаром. Ты сможешь посмотреть, как мальчик общается с лошадьми, и тогда уж решишь этот вопрос, – предложила Эйла.
– Мама, я смогу. Я знаю, что смогу присмотреть за ними, – умолял мальчик.
Глава 26
– Мне нужно подумать, – сказала Мардена. – Мой сын не похож на других детей. Его возможности ограниченны.
Эйла взглянула на женщину.
– Я не совсем поняла, что ты имеешь в виду.
– Ты, конечно же, видишь, что эта рука ограничивает его возможности, – сказала женщина.
– Отчасти, наверное, но многие люди учатся преодолевать такие ограничения, – возразила Эйла.
– Как же он сможет преодолеть их? Ты должна понимать, что он никогда не станет охотником, да и для любого другого занятия требуются здоровые руки. Что же ему остается? – сказала Мардена.
– Почему это он не сможет стать охотником или овладеть каким-то ремеслом? – удивилась Эйла. – Он умный мальчик. Все отлично видит и понимает. Одна рука у него прекрасно развита, и от второй тоже есть польза. Он нормально ходит и даже бегает. Я знала людей, которые справлялись со значительно более тяжелыми недостатками.
– И кто же будет учить его? – сказал Мардена. – Даже мужчина его очага не хочет заниматься его обучением.
Эйле показалось, что она начала осознавать суть проблемы.
– Я с удовольствием научу его и думаю, что Джондалар также согласится помочь ему. У Ланидара сильная левая рука. В сущности, он стал левшой, и я уверена, что он сможет научиться бросать копья, тем более с помощью копьеметалки.
– К чему тебе такие заботы? – устало спросила женщина. – Мы ведь не живем в Девятой Пещере. Ты даже не знаешь его.
Эйла подумала, что женщина вряд ли поверит ей, если она скажет, что ей с первого, взгляда понравился этот мальчик.
– Я думаю, мы все обязаны научить детей тому, что сами умеем, – сказала она. – Я совсем недавно стала Зеландонии. И мне нужно принести какую-то пользу моему новому племени, доказать, что меня не зря приняли. Кроме того, если он поможет мне приглядывать за лошадьми, то я стану его должницей, и мне надо будет отблагодарить его чем-то равноценным. Так меня воспитали с детства.
– А что, если твои попытки окончатся провалом и он не сможет научиться охотиться? Мне очень не хочется понапрасну обнадеживать его, – сказала мать мальчика.
– Ему необходимо овладеть каким-то мастерством, Мардена. Что он будет делать, когда вырастет, а ты станешь слишком старой, чтобы защищать его? Ты же не хочешь, чтобы он стал обузой для Зеландонии. И я не хочу, и мне не важно, в какой именно Пещере он живет.
– Он собирает плоды земли вместе с женщинами, – сказала Мардена.
– Хорошо, это достойный вклад, но ему нужно научиться и каким-то другим занятиям. По крайней мере, пусть попробует, – настаивала Эйла.
– Наверное, ты права, но на что он сгодится? Сомневаюсь, что он сможет стать настоящим охотником, – сказала мать Ланидара.
– Разве ты не видела, как он метнул копье? Даже если он не станет искусным охотником… хотя я считаю, что станет… то во время освоения охотничьих премудростей у него могут открыться новые возможности.
– Какие же?
Эйла спешно пыталась что-то придумать.
– Он хорошо свистит, Мардена, я слышала его, – сказала Эйла. – А искусные свистуны обычно отлично подражают голосам животных. При определенном старании у него, возможно, откроется дар Зова, и он сможет заманивать животных туда, где их будут поджидать охотники. Для этого не требуется ловкости рук, но ему нужно будет бывать в тех местах, где живут звери, чтобы он смог услышать их и научиться подражать их голосам.
– Это верно, свистит он хорошо, – сказала Мардена, размышляя над этой новой для нее идеей. – Ты действительно думаешь, что он сможет овладеть подобным искусством?
Ланидар с острым интересом прислушивался к их разговору.
– Мама, она так здорово свистит. Она умеет свистеть как птица, – встрял он. – И она подзывает свистом своих лошадей, но она может подражать также и ржанию лошади, и они откликаются на ее голос.
– Правда? Ты умеешь подражать лошадиному ржанию? – спросила Мардена.
– Ты сможешь сама убедиться в этом, Мардена, если придешь завтра утром с Ланидаром в гости в лагерь Девятой Пещеры, – быстро сказала Эйла. Она была уверена, что эта женщина собирается попросить продемонстрировать ее искусство, а ей вовсе не хотелось ржать, как лошади, в таком многолюдном обществе. Ведь все тут же обернутся и уставятся на нее.
– Можно я приведу и мою мать? – спросила Мардена. – Я уверена, она захочет пойти.
– Конечно. Вы вполне можете зайти к нам все вместе на утреннюю трапезу.
– Ладно. Мы придем завтра утром, – сказала Мардена.
Эйла посмотрела вслед мальчику и его матери. Она уже собиралась направиться к сидевшим с Волком женщинам, когда увидела, что на лице оглянувшегося Ланидара сияет благодарная улыбка.
– Вот твоя добыча, – сказала Фолара подошедшей Эйле, протягивая ей тетерева, пронзенного коротким копьем. – Что ты будешь с ней делать?
– Ну, поскольку я только что пригласила гостей к нам на завтрак, то, полагаю, мне придется приготовить ее для них, – сказала Эйла.
– Кого ты пригласила? – спросила Мартона.
– Ту женщину, с которой разговаривала, – сказала Эйла.
– Мардену? – удивилась Фолара.
– Да, вместе с ее сыном и матерью.
– Обычно их никуда не приглашают, не считая, разумеется, общих праздничных трапез, – заметила Фолара.
– А почему? – спросила Эйла.
– Даже не знаю, я как-то не задумывалась об этом раньше, – сказала Фолара. – Мардена держится особняком. По-моему, она чувствует себя виноватой или считает, что люди винят ее за то, что она родила увечного ребенка.
– В твоих словах, Фолара, есть значительная доля правды, – поддержала ее Мартона. – У этого мальчика могут возникнуть сложности, когда ему придется подыскивать себе пару. Матери боятся, что его увечный дух может передаться его будущей семье.
– И она вечно таскает его за собой, – сказала Фолара. – Видимо, боится, что другие дети будут дразнить его, если она оставит его одного. Вероятно, так и случилось бы. Не думаю, что он успел завести друзей. Мардена просто не давала ему возможности встречаться со сверстниками.
– Я так и подумала, – сказала Эйла. – Она старательно оберегает его. Даже чересчур старательно, на мой взгляд. Считает, что увечная рука ограничивает его возможности, но я думаю, что его самым большим ограничением является не рука, а его мать. Она так боится за своего ребенка, что не даст ему возможности испытать себя, но ведь когда-то ему все-таки придется повзрослеть.
– Эйла, а почему ты вдруг попросила его метнуть копье? Нам показалось, что ты как будто знала его, – заметила Мартона.
– Ему кто-то сказал, что видел лошадей около нашего лагеря… То место называется Верхним Лугом… и он пришел посмотреть на них. Я как раз чистила лошадей, когда он появился. По-моему, он просто хотел сбежать с этого многолюдного сборища или от своей матери, поскольку даже не знал о том, что там находится наш лагерь. Я знаю, что Джохарран и Джондалар просили сообщить всем, чтобы они держались подальше от лошадей. Возможно, «некто», сказавший о них Ланидару, рассчитывал, что он попадет в беду, приблизившись к лошадям. Но я вовсе не против того, чтобы люди смотрели на них, важно только, чтобы они не пытались охотиться. Ведь эти лошади привыкли жить с людьми. Они даже и убегать-то не станут, – пояснила Эйла.
– И ты, разумеется, позволила Ланидару погладить лошадей, и ему это ужасно понравилось, как и всем нам, – усмехнувшись, сказала Фолара.
Эйла тоже усмехнулась.
– Так уж и всем, не стоит преувеличивать. Хотя если у людей будет возможность узнать их поближе, то они поймут, что это особые лошади, и у них не возникнет искушения убить их.
– Вероятно, ты права, – сказала Мартона.
– Лошади, похоже, признали его, и он с ходу научился подзывать их моим свистом, поэтому я спросила Ланидара, не хотел бы он присматривать за ними в мое отсутствие. Я не думала, что его мать станет возражать, – сказала Эйла.
– Редкая мать будет противиться тому, чтобы ее сын, которому уже скоро стукнет двенадцать лет, побольше узнал о повадках лошадей или любых других животных, – заметила Мартона.
– Он уже такой большой?! А на вид я дала бы ему лет девять или десять. Он сообщил мне о демонстрации нового оружия, но сказал, что не хочет идти туда, потому что не умеет метать копья. Видимо, он считал, что это ему не по силам, хотя хорошо развил здоровую левую руку, и поскольку у меня была с собой копьеметалка, та я показала ему, как ею пользоваться. Поговорив с Марденой, я поняла, почему он недооценивает свои силы, но ведь ему уже пора научиться чему-то полезному, не будет же он всю жизнь только собирать ягоды со своей матерью. – Эйла посмотрела на обеих женщин. – На Сход собралось так много людей, вы же не можете знать их всех. Откуда вы знаете Ланидара и его мать?
– Если у кого-то рождается ребенок с подобным недостатком, то об этом скоро становится известно всем, – сказала Мартона. – Все обсуждают такое событие, высказывая разные мнения. Люди просто обсуждают, почему такое могло случиться, и надеются, что с их детьми ничего подобного не произойдет. Кроме того, о них все знают еще и потому, что после рождения ребенка от Мардены ушел муж. Большинство людей считают, что он ушел из-за того, что стыдился называть Ланидара сыном своего очага, но, по-моему, тут отчасти виновата сама Мардена. Она никому не разрешала видеть своего ребенка, даже мужу. Она вечно прятала его, закрывала его руку, в общем, чересчур оберегала его.
– В том-то и беда, она по-прежнему не дает ему вздохнуть свободно. Мардена с опаской отнеслась к моей просьбе разрешить ему присматривать за лошадьми в мое отсутствие. Это ведь совсем не сложно. Мне просто хотелось, чтобы кто-то навещал их и позвал меня, если возникнет необходимость, – сказала Эйла. – Поэтому мне и пришлось пригласить ее к нам на завтрак, чтобы она сама могла убедиться, что лошади не обидят ее сына. А еще я пообещала научить его охотиться, по крайней мере, метать копья. Даже не знаю, как это все получилось, но чем упорнее она возражала против того, чтобы он хоть попробовал чему-то научиться, тем упорнее я настаивала, что научу его.
Мать и дочь улыбнулись и понимающе кивнули.
– Может, мне стоит сказать Пролеве, что завтра утром у нас будут гости? – спросила Эйла. – Вы не против, если я приготовлю этого тетерева?
– И не забудь также про своего зайца, – напомнила Мартона. Салова сказала мне, что ты принесла его сегодня утром. Может, тебе помочь с готовкой? – предложила Мартона.
– Только если ты думаешь, что к нам присоединится кто-то еще, – сказала Эйла. – Я хочу выкопать сегодня вечером земляную жаровню и выложу ее раскаленными камнями. За ночь в ней отлично запекутся и тетерев, и заяц. Можно еще добавить к ним немного трав и овощей.
– Какой намечается вкусный завтрак! – воскликнула Фолара. – Мясо, протомившееся всю ночь в земляной печи, всегда бывает очень мягким. Скорей бы настало утро.
– Фолара, по-моему, тебе лучше было бы подумать о том, как помочь Эйле, – сказала Мартона. – Если уж она собирается готовить, то я думаю, что аппетит разыграется у многих, и всем захочется попробовать ее стряпню. Ох, чуть не забыла. Меня просили передать тебе, Эйла, что завтра днем в Доме Зеландони состоится собрание невест и их матерей.
– Но у меня нет матери, с которой я могла бы пойти туда, – огорченно нахмурясь, сказала Эйла. Ей вовсе не хотелось сидеть одной на собрании, где все невесты будут с матерями.
– Обычно на такие собрания не ходят матери женихов, но поскольку с нами нет женщины, которая родила тебя, то, если хочешь, я могу пойти вместо нее, – предложила мать Джондалара.
– Ты правда хочешь пойти со мной? – спросила Эйла, потрясенная ее предложением. – Я была бы тебе очень благодарна.
«Надо же, совсем скоро я стану женой Джондалара, – подумала Эйла. – Как бы мне хотелось, чтобы Иза оказалась здесь со мной. Именно она должна была бы представлять меня, а не та женщина, которая меня родила. Но они обе уже перешли в мир иной, и я благодарна Мартоне, что она захотела пойти со мной, но Иза была бы так рада. Она боялась, что я никогда не найду себе пару, и, возможно, так и случилось бы, если бы я осталась в Клане. Она была права, говоря, что мне надо найти людей моего вида, найти себе пару, но мне очень не хватает ее и Креба, и моего Дарка. Но сейчас лучше не думать о них, а то мне станет очень грустно».
– Может, вы захватите с собой эту птицу по пути в лагерь? – спросила Эйла. – А я пройдусь по холмам и соберу каких-нибудь приправ для утренней трапезы.
За территорией главного лагеря Летнего Схода возвышались известняковые холмы, они ограничивали с востока эту обширную и довольно ровную чашеобразную долину, открытую с западной стороны наподобие черпака. Многие поколения Зеландонии проводили Летние Сходы на этих просторных полях, отчего их поверхность стала значительно ровнее. Травянистые пологие склоны этой совкообразной долины включали в себя случайные впадины и всхолмления, и самые пологие участки даже слегка выровняли, чтобы подготовить удобные места для семейного отдыха, порой там собирались и целые Пещеры, поскольку оттуда открывался красивый вид на раскинувшиеся внизу поля. Эта отлого поднимающаяся к холмам долина была достаточно большой, чтобы вместить всех, прибывших на Летний Сход, Зеландонии, число которых уже перевалило за две тысячи человек.
В лесистой рощице, почти на гребне холма поблескивала гладь небольшого родникового пруда, питавшего своими водами ручей, который, сбежав по склону, впадал в более глубокую речку. Этот мелкий родниковый ручей легко можно было перейти вброд, но чистый, холодный водоем на вершине холма неизменно обеспечивал всех чистой питьевой водой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131