– Я мог бы рассказать тебе еще о мальчике смешанных духов, которого усыновила жена вождя Львиного стойбища племени Мамутои, поскольку именно тогда я узнал знаковый язык Клана, – заметил Джондалар, – но думаю, что тебя больше заинтересует история мужчины и женщины, которых мы встретили возле самого ледника, поскольку они живут ближе к…
– По-моему, тебе лучше повременить с этой историей, Джондалар, – сказала присоединившаяся к ним Мартона. – Если вы не возражаете, то ее наверняка послушали бы многие Зеландонии, а ваше совещание, по-моему, устроено для обсуждения деталей проведения Брачного ритуала, – добавила она, приветливо улыбнувшись Четырнадцатой Зеландони. Она тоже заметила, какое впечатление произвел ее обаятельный сын на эту пожилую женщину, и отлично осознавала, какие сложности она создавала Верховной жрице. Мартона сама была когда-то вождем и все понимала.
– Если только вас не особенно интересуют все подробности данного обсуждения, – сказал Джохарран, обращаясь к Джондалару и Эйле, – то сейчас самое время подыскать место для демонстрации вашей копьеметалки. Мне хотелось бы, что вы продемонстрировали ее возможности до первого охотничьего похода.
Эйла была бы не против остаться. Ее очень интересовали традиции племени Джондалара – а теперь уже и ее племени, – но Джондалар с радостью ухватился за предложение брата. Ему не терпелось познакомить всех Зеландонии с его новым оружием. Осматривая окрестности главной стоянки Летнего Схода, Джондалар приветствовал друзей и знакомил их с Эйлой. Из-за Волка они стали объектом настороженного внимания, что не явилось уже для них неожиданностью. Эйла хотела, чтобы первое потрясение прошло как можно скорее. Чем быстрее люди привыкнут к виду животных, тем скорее начнут относиться к ним как к обычному явлению.
Они выбрали ровную длинную луговину, вполне подходящую для демонстрации возможностей копьеметалки, потом заметили юношу, который помогал им тащить волокуши во время речных переправ, чтобы не замочить запасы сушеного мяса. Он путешествовал с ними последнюю часть пути, поскольку сам был родом из Западного владения Трехскального Объединения, известного под названием Летний Лагерь. Они немного поболтали, а потом к ним подошла его мать и пригласила их на дневную трапезу. Солнце уже стояло высоко, и они, успев проголодаться с раннего утра, с благодарностью приняли ее приглашение. Даже Волку перепала мясная кость. Им также сделали особое приглашение на осенний сбор урожая орехов пинии.
Возвращаясь к своему лагерю, они прошли мимо общего жилища Зеландони. Верховная жрица как раз вышла оттуда и, задержавшись, сообщила им, что все участники Первого Брачного ритуала, с которыми она успела переговорить, согласны дождаться прихода Даланара и Ланзадонии. Их познакомили еще с несколькими жрецами, а люди из Девятой Пещеры с интересом наблюдали, как по-разному они реагировали на Волка.
К тому времени, когда они вернулись в расположение лагеря Девятой Пещеры, солнце уже позолотило западные холмы, и его сверкающие лучи пронзали розовую дымку облаков. Пройдя по берегу Реки, плавно, с едва заметной рябью, несущей здесь свои воды, они повернули и пошли вдоль ее родникового притока. Постояв немного, они понаблюдали, как ослепительное золотое сияние закатного неба приобретает новые багряные оттенки, размываемые лиловым перламутром, и постепенно сменяется темной синевой, подобной той, что бывает перед самым рассветом. Вскоре множество огоньков загорелось на ночном, угольно-черном, летнем небосводе, на котором выделялся изогнувшийся поднебесной аркой и густо усыпанный звездами Млечный Путь. И Эйле вспомнились строчки из Песни Матери: «И взметнулось в черную даль высоко Матери огненное молоко ». И когда они направились к приветливым живым кострам, озарявшим их лагерь, Эйла подумала: «Неужели именно так появился на небе Млечный Путь?»
На следующее утро Эйла проснулась в опустевшем жилище, видимо, все уже встали и разошлись по делам, а ей, как ни странно, захотелось еще понежиться в постели. Ее глаза привыкли к тусклому освещению летнего дома, и она лежала под меховым покрывалом, сонно поглядывая на проступающие из полумрака разноцветные и резные контуры рисунков, украшавшие крепкий центральный столб, на успевшие слегка почернеть края дымового отверстия, но вскоре почувствовала, что ей нужно облегчиться – последнее время она стала чаще испытывать такую нужду. Она не знала, выкопана ли уже мусорная траншея, поэтому воспользовалась ночной посудиной, заметив, что кто-то уже пользовался ею. Эйла решила, что потом сама и вынесет ее. Такое неприятное повседневное дело обычно выполняли те, кто чувствовал себя морально обязанным, но некоторых приходилось упрекать, если они давно не выносили ночные посудины.
Возвращаясь к постели, чтобы встряхнуть и убрать ее, Эйла повнимательнее оглядела их летний дом. Это удивительное строение появилось здесь вчера, пока они с Джондаларом ходили по гостям. Она видела, как люди разбивают лагеря вокруг главной стоянки, и ожидала увидеть дорожные палатки, но большинство людей не устанавливали их на Летнем Сходе. Летом дорожные палатки обычно использовались в коротких походах, связанных с охотой или сбором плодов, или их устанавливали около хозяйского лагеря, если хотели заночевать в гостях. Летнее жилище представляло собой более основательное сооружение, его прямые стены ограничивали довольно большой круг с шатровой крышей. Эйла подумала, что эти шатры отчасти похожи на жилища, которые устраивали Мамутои на своих Летних Сходах.
Внутри было довольно темно – свет проникал лишь через открытый входной проем и случайные щели между стенными панелями, – но, помимо центрального соснового столба, Эйле удалось разглядеть камышовые стенные панели, украшенные символическими знаками и изображениями животных. Панели крепились на колах, вбитых в землю по окружности, ограничивающей довольно просторное внутреннее помещение, которое можно было еще разделить переносными перегородками на отдельные сектора. Землю устлали циновками, сплетенными из длинных листьев камыша, тростника и рогоза, а спальные места располагались вокруг центрального столба, немного отступив от расположенного вблизи него очага. Клапан дымового отверстия можно было закрывать изнутри шатра с помощью привязанной к нему палки.
Заинтересовавшись тем, как сделаны остальные жилища, она вышла из дома. Весь лагерь состоял из ряда больших шатров, окружавших общий кухонный очаг, и Эйла решила осмотреть снаружи один из домов. Поддерживающие стены колы соединялись вместе, наподобие изгороди в загонах, которые сооружали для животных, но в отличие от тех ограждений, что слегка сдвигались под ударами бодливых животных, ограда летнего строения надежно крепилась к забитым в землю ольховым колам, расположенным по окружности.
Крепкие стенные панели из переплетенных листьев рогоза служили защитой от дождя и были привязаны к опорным колам с внешней стороны так, что оставался промежуток между внешними и внутренними стенами, обеспечивающими дополнительную изоляцию жилого помещения, благодаря чему в жару внутри было прохладнее, а в холодные ночи дольше сохранялось тепло очага. Двойные стены также препятствовали накоплению влаги внутри помещения, когда снаружи становилось холодно. Довольно толстая тростниковая крыша шатром опускалась на стены от более высокого центрального столба. Нельзя сказать, чтобы крыша была на редкость прочно сделана, но она оберегала от дождя и вполне способна была прослужить весь летний сезон.
Детали шатров приносили с собой, в особенности плетеные циновки, стенные панели и внутренние перегородки, и часть колов. В общем, каждый обитатель жилища тащил на себе какие-то детали, но большая часть растительного материала обновлялась каждый сезон. Осенью, готовясь к возвращению домой, эти летние строения частично разбирали, чтобы унести с собой пригодные для повторного использования части, но опорный каркас оставляли на месте. Тяжелые зимние снега и сильные ветра обычно разрушали их к следующему лету, а руины успевали разложиться и стать землей к тому времени, когда эту долину вновь выбирали для Летнего Схода.
Эйла вспомнила, что названия летних стоянок Мамутои отличались от названий зимних постоянных стойбищ. Летний лагерь Львиного стойбища назывался, к примеру, Рогозной стоянкой, но жили в ней те же самые люди, которые зимовали в Львином стойбище. Она спросила Джондалара, имеет ли летний лагерь Девятой Пещеры другое название. Он сказал, что их местоположение просто называют стоянкой или лагерем Девятой Пещеры, но уклад жизни Зеландонии на Летних Сходах слегка отличался от того, как они жили зимой под защитой своих каменных пещер.
В каждом летнем жилище собиралось больше людей, чем обычно жило в более просторных и постоянных строениях под скальным навесом Девятой Пещеры. Как правило, члены семьи, включая тех, кто жил в зимнем жилище, собирались в одном шатре, но некоторые уходили жить в другие лагеря. Иногда люди проводили лето с родственниками или друзьями из других Пещер. К примеру, молодые матери, присоединившиеся к Пещерам своих мужей, обычно предпочитали провести лето вместе с детьми в кругу своих матерей, сестер, братьев или друзей детства, а их мужья зачастую составляли им компанию.
Кроме того, девушки, которым предстоит пройти ритуал Первой Радости, жили в отдельном помещении, поблизости от главного дома жрецов, по крайней мере первую половину лета. Еще одно общее строение по соседству предназначалось для женщин-наставниц, избранных для обряда посвящения достигших зрелости юношей.
Большинство молодых мужчин, уже достигших зрелости – и даже не очень молодых, – зачастую также предпочитали жить вместе в общем жилище, отдельно от своих стоянок. Традиционно они жили на дальних окраинах общей стоянки, как можно дальше от самых желанных юных девственниц, которые готовились к ритуалу Первой Радости. В общем-то, они не возражали против таких ограничений. Им нравилось строить глазки этим девушкам, но еще больше хотелось жить своей компанией, где никто не станет ругать их за слишком бурные споры или разгульные игрища. Вследствие чего мужские жилища называли дальними домами, обычно сокращая название до «дальдома». Обычно в дальдомах собирались холостые или разочаровавшиеся в семейной жизни мужчины.
Отметив, что Волк не бросился ей навстречу, когда она вышла из дома, Эйла решила, что он ушел с Джондаларом. И вообще в лагере было пустовато, видно, многие отправились на центральную стоянку, главное место общения на Летнем Сходе, но около общего кухонного очага она обнаружила корзину с горячим чаем. Почему-то вместо обычного круглого очага здесь выкопали длинную канавку. Вчера вечером она поняла, что у такого вытянутого очага может собраться больше людей и в него удобно подкидывать длинные стволы, ветки и валежник, не разрубая их на более короткие куски. Пока Эйла пила чай, из дома вышла Салова, жена Рушемара, с малышкой на руках.
– Привет, Эйла, – сказала она, опуская девочку на циновку.
– Привет, Салова, – ответила Эйла, подходя ближе, чтобы посмотреть на ребенка. Она протянула ей палец, и малышка, схватив его, заулыбалась.
Салова нерешительно помолчала, поглядывая на Эйлу, но потом все же спросила:
– Ты не присмотришь немного за Марсолой? Я собрала материал для корзин и оставила мокнуть в ручье. Мне хотелось бы вытащить и разобрать его. Я обещала кое-кому сплести несколько корзин.
– Я с удовольствием присмотрю за Марсолой, – улыбнувшись ей, сказала Эйла и вновь повернулась к девочке.
Салова слегка тревожилась, оставляя малышку малознакомой женщине, и продолжала беспокойно болтать:
– Я только что накормила ее, поэтому она не доставит тебе хлопот. У меня еще много молока. И то, что я подкармливала Лоралу, ничуть не уменьшило его количества. Ланога приносила ее вчера вечером. Она стала здоровенькой и пухленькой и уже начала улыбаться. Раньше она редко улыбалась. А ты, наверное, еще не ела, так ведь? У меня с вечера осталось немного похлебки с отличными кусками мяса. Ты вполне можешь подкрепиться, если хочешь. Я уже поела, но, наверное, еще ничего не остыло.
– Спасибо. Может быть, я съем немного похлебки, – согласилась Эйла.
– Я не задержусь, – сказала она, убегая в сторону ручья.
Эйла обнаружила похлебку в объемистой, выделанной из бизоньего желудка посудине, которая возвышалась на деревянной подставке, установленной над горячими углями в конце длинного общего кухонного очага для медленного разогрева, – угли почти погасли, но похлебка была еще горячей. Рядом стоял запас плетеных или вырезанных из дерева мисок и пара более плоских костяных тарелок. Тут же находились и грязные миски, оставленные спешившими едоками. Эйла налила сделанным из бараньего рога черпаком немного похлебки в миску и достала столовый ножик. Она заметила, что в этот отвар также положены овощи, хотя они уже хорошо разварились.
Она устроилась, на циновке рядом с малышкой, которая лежала на спине, дрыгая ногами в воздухе. К ее лодыжке было привязано несколько отростков оленьих копыт, и они гремели, как погремушка, когда Марсола дрыгала ножками. Доев похлебку, Эйла взяла ребенка на руки и, поддерживая ее под головку, развернула к себе лицом. Вскоре вернулась Салова с большой плоской корзиной, наполненной разнообразными растительными волокнами, и увидела, что Эйла разговаривает с улыбающейся девочкой. Это согрело сердце молодой матери и рассеяло ее опасения.
– Я так благодарна, что ты присмотрела за ней, Эйла. Благодаря тебе я успела все приготовить, – сказала Салова.
– Мне это доставило удовольствие, Салова. Твоя Марсола – замечательный ребенок.
– А ты знаешь, что Левела, младшая сестра Пролевы, будет вместе с вами участвовать в Первом Брачном ритуале? Обычно пары, соединившиеся на одном Брачном ритуале, поддерживают потом дружеские отношения, – сказала Салова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131