Причесанный и свежий, он стоял в фойе, глядя на нее вверх через ступеньки.
Он помахал рукой и пожелал:
— Ну, приятно провести день.
— Тебе тоже.
Когда он ушел, Кэтрин внимательно смотрела на дверь, вспоминая его улыбку, легкий взмах руки, который означал «до свидания». В качестве противопоставления она вспомнила своего отца, почесывающего живот и ревущего:
— Куда, черт побери, подевалась Ада? Разве мужчина может сварить себе кофе среди такого хлама?
Кэтрин не могла забыть этого по дороге в университет, когда ехала туда в своей собственной машине, и постоянно ждала, что машина снова превратится в тыкву.
Центр супермаркета — весьма неподходящее место для того, чтобы начать влюбляться. Но именно здесь для Кэтрин все началось. Ее все еще смущал тот факт, что он пошел вместе с ней. Снова она пыталась представить себе, что ее отец такое делает, но об этом было смешно даже подумать. Все началось с того, что они попытались узнать вкусы друг друга, а закончилось веселым смехом.
— Ты любишь фрукты? — спросил Клей.
— Апельсины, в последнее время мне ужасно хочется апельсин.
— Тогда мы купим апельсины, — театрально заявил он, держа на весу сумку.
— Эй, посмотри сначала, сколько они стоят.
— Неважно. Они выглядят неплохо.
— Конечно, они выглядят неплохо, — ворчала Кэтрин, глядя на цену, — но ты выбрал самые дорогие в этом магазине.
Когда она захотела заменить их более дешевыми, он помахал пальцем и воспротивился.
— Цена не помеха, — сказал он и купил фрукты. Она бросила апельсины в тележку.
В молочном отделе она протянула руку к маргарину.
— Для чего он тебе нужен?
— А ты как думаешь, не для лечения же моих волос горячим маслом.
— И не для того, чтобы кормить меня, — сказал он, усмехаясь, и забрал у нее из рук маргарин. — Я люблю настоящее масло.
— Но оно в три раза дороже! — воскликнула она. Она потребовала вернуть маргарин, а масло положила опять на прилавок.
Не обращая на нее внимания, он немедленно взял две пачки масла.
— К тому же масло в три раза калорийнее, — сообщила она. А у меня… существует проблема избыточного веса.
Он покорно наклонил голову в сторону, потом положил маргарин в тележку рядом с маслом, и они продолжили свой поход по магазину.
Впереди она увидела двухгаллоновую банку кетчупа, а когда Клей повернулся к ней спиной, она достала неудобную штуку и подошла к нему вперевалку, сжимая банку кетчупа перед выступающим животом.
— Вот, — выпалила она, — тебе этого хватит до следующей недели.
Он повернулся и рассмеялся, а потом быстро освободил ее от огромной банки.
Они бродили по магазину, катя перед собой гору еды. В отделе замороженных продуктов она выбрала для себя апельсиновый, сок, а он — ананасный. Они переворачивали содержимое тележки с таким видом, как будто играли, в покер и раскрывали свои следующие карты.
Она приняла в игру замороженный тыквенный пирог.
Он принял яблоки.
Она вытащила кукурузу.
Он вытащил шпинат.
— Что это? — с отвращением спросила она.
— Шпинат!
— Шпинат? Фу!
— Что ты имеешь против шпината? Я люблю его!
— Я его терпеть не могу. Уж лучше съесть спаржу!
Он внимательно осмотрел коробки и пакеты на витрине. — М-м-м, извини, спаржи в продаже нет.
К тому времени, как они подошли к мясному отделу, они больше не улыбались, они хихикали, и люди начали пялить на них глаза.
— Тебе нравится швейцарский бифштекс? — спросила она.
— Мне нравится. Ты любишь мясной рулет?
— Люблю!
— Ну, а я его ненавижу. Даже не заикайся мне о мясном рулете!
Подогретая игрой, она угрожающе провела пальцами по пакету с гамбургерами. Он предупреждающе смотрел на нее уголками глаз — как пират, если его приказу осмеливаются бросать вызов.
Она взяла гамбургер, пару раз взвесила его на ладони, замышляя коварное дело.
— Ах, так, леди? Только попробуй! — Его голос стал шелковистым. Он хитро улыбнулся, окидывая ее своим пиратским взглядом, пока она тихонько не положила гамбургер на место.
Потом он обратился к ней, говоря в повелительном тоне:
— Тебе бы лучше уважать свиные котлеты! Он принял вызывающую позу, слегка повернувшись вправо к мясному отделу, расставив ноги, держа одну руку на пакете с котлетами, а другую — на несуществующих ножнах на поясе. Кафельный пол мог бы очень хорошо сойти за парусное судно.
— А то что будет? — зарычала она, стараясь изо всех сил не смеяться.
Он самоуверенно поднял одну бровь.
— А то, — он бросил быстрый взгляд в сторону, едва улыбнулся, потом схватил какой-то пакет и замахнулся на нее, — а то мы будем есть печень.
Она зацепила большими пальцами свой пояс, подошла ближе, посмотрела прямо в его хвастливое, красивое, загорелое лицо и заскрежетала:
— Мне это прекрасно подходит, хвастун. Я ем печень в сыром виде!
Он изогнул сардонически бровь и насмешливо проговорил:
— Господи! Она даже не знает, как ее готовить.
— Черт с тобой, я знаю!
Уголки его губ дернулись. Он пытался произносить слова серьезно, но у него это не совсем получалось.
— Тебе повезло, женщина, по… тому что… я… не знаю! И они разразились смехом.
Кэтрин и не подозревала, что в ней столько комизма. И это ей нравилось. Клей был очаровательным пиратом… Они теперь часто шутили и смеялись. У Клея было не только чувство юмора, он был также любезен и спокоен. В первый раз в жизни она жила легко и свободно. Для Кэтрин стало открытием то, что можно жить в согласии с человеком мужского пола.
В городском доме также были свои прелести. Временами она вдруг резко бросала заниматься домашней работой и мысленно напоминала себе не слишком привыкать к этому дому. Через несколько коротких месяцев все это у нее заберут… Клей выполнял домашнюю работу, не раздражаясь, и это удивляло ее. Возможно, это началось с того вечера, когда он приобрел стиральную машину и сушильный аппарат. Вместе они прочитали руководство к эксплуатации, выбрали место, куда поставить машины, загрузили стиральную машину первой кипой грязного белья, и с того времени стиркой занимался тот, у кого выпадало свободное время.
Однажды она вернулась домой и увидела, что он пылесосит ковры в гостиной. Она изумленно остановилась, на ее лице появилась улыбка. Он заметил ее и выключил машину. — Привет, что значит эта улыбка?
— Я пыталась представить своего старика за тем, чем ты занимаешься.
— А это как-то отразится на моем мужском достоинстве или еще чем-нибудь?
Она уже смеялась.
— Совсем наоборот.
Потом она повернулась и оставила его, и пылесос снова захрипел, а он в это время думал над тем, что она имела в виду.
Было неизбежно, что они становились все теснее связанными во многих несущественных вещах. Установили телефон, и в справочнике их номер числился под фамилией Форрестер Клей. В углу кабинета висел список продуктов, и в нем отражалось то, что им нужно, и то, что они любят. Она купила себе кассету Леттермена и слушала ее на его стереомагнитофоне, зная прекрасно, что не всегда можно им пользоваться. Начала поступать почта, адресованная на имя мистера и миссис Клей Форрестер. У него закончился шампунь, и он одолжил шампунь у нее, и с того времени они решили покупать такой шампунь, который был у нее, потому что Клею он больше нравился. Иногда они даже пользовались одним полотенцем.
Но каждый вечер вытаскивалось запасное одеяло, и он стелил себе постель на диване, ставил кассету, и они лежали, каждый в своей отдельной темноте, слушая в один вечер его любимые песни, в другой — любимые песни Кэтрин.
К тому времени она уже стала ожидать, когда поставят последнюю кассету этого дня, и оставляла дверь в спальню открытой, чтобы лучше слышать.
Наступил День Благодарения. Для Кэтрин этот день выдался волнующе-прекрасным. Анжела включила в список приглашенных Стива и Аду, плюс всех бабушек и дедушку Клея нескольких тетушек и дядюшек, двоюродных братьев и сестер. В первый раз за шесть лет Кэтрин, Ада и Стив отпраздновали этот день вместе, и Кэтрин была безгранично благодарна Форрестерам за такую возможность. Это был день, полностью погруженный в традицию.
Уютно потрескивал камин, снизу из игровой комнаты по всему дому разносился смех, стол по-настоящему прогибался от разнообразия праздничных блюд, и везде чувствовалось волшебное прикосновение Анжелы. В центре стола на импортной бельгийской скатерти стояла огромная ваза с цветами, а сбоку располагался хрустальный канделябр. Сидя за столом, Кэтрин отгоняла от себя неприятное ощущение будущей потери. Ее мать вышла из своей скорлупы, она улыбалась и была привлекательной. И было невероятным то, как Стив и Клей вели себя по отношению друг к другу: поддразнивание, смех — полное взаимопонимание. Оба находились в прекрасном расположении духа.
«Форрестеры принимают это как должное», — думала Кэтрин, глядя на круг лиц, прислушиваясь к счастливой болтовне, успокоенная и насыщенная как их доброй волей, так и угощеньями.
«Что случилось с моими понятиями об испорченных богачах?» — размышляла она. Но как раз в этот момент ее глаза встретились с глазами Клейборна. Она увидела в них трогательную доброту, как будто он читал ее мысли, и она быстро отвела взгляд, боясь еще больше привязаться к нему.
Днем Кэтрин получила свой первый урок, как играть в пул. Было ли случайным или намеренным то, как Клей встал сзади нее очень близко и наклонился, твердо сжимая ее руку на кие, показывая, как нужно играть.
— Он должен скользить по твоей руке, — инструктировал он ее, в то время как его рука касалась ее бедра. От него приятно пахло, и он был теплым. Во всем этом было определенно что-то соблазнительное. Но затем он отстранился назад, и мужчины играли против женщин в круговых соревнованиях.
Клей со Стивом играли против Кэтрин и юной двоюродной сестры Марси. Но сразу стало очевидным, что силы не равны, поэтому Кэтрин играла со Стивом в качестве своего партнера, и очень быстро они победили своих соперников. Стиву дали прозвище «Миннесотский тощий» за то, что он сотни часов провел за биллиардным столом. Потом биллиард сменился футболом — они смотрели матч по телевизору. Кэтрин уютно устроилась на кушетке между Клеем и Стивом. Во время матча Клей вкратце объяснил ей правила игры, при этом неуклюже ссутулившись и повернув голову к ней.
В дверях Клейборн и Анжела попрощались с ними, и, пока Клейборн держал ее пальто, Анжела спросила:
— Как ты себя чувствуешь?
Она подняла глаза и увидела одинаковое выражение заботы на их лицах. Она удивилась, что ей задали такой прямой вопрос насчет ее беременности. Это было в первый раз со дня свадьбы, чтобы кто-нибудь поднимал этот вопрос.
— Толстею, — ответила она, наполовину улыбаясь.
— Ну, ты выглядишь великолепно, — заверил ее Клейборн.
— Да, и не позволяй, чтобы женская суета засосала тебя, — добавила Анжела. — Знаешь, это все временно.
По дороге домой Кэтрин вспоминала их заботливое отношение, тревогу, скрывавшуюся за их простыми замечаниями. Ей трудно было признать, сколько в них было внимания.
— Ты сегодня молчалива, — заметил Клей.
— Я думаю.
— О чем?
С минуту она молчала, потом вздохнула.
— Обо всем дне — каким он был. И как все члены твоей семьи принимали все как должное… Я говорю о том, что никогда раньше у меня не было такого Дня Благодарения.
— Такого — какого? Это был обычный День Благодарения.
— О Клей, ты действительно не понимаешь, да?
— Не понимаю чего?
Нет, он не понимал, и она сомневалась, что он вообще когда-либо поймет. Но она все же провела грань сравнения.
— Там, откуда я пришла, праздники всегда были предлогом для отца побольше выпить. К тому времени как садиться за стол, он уже был пьян, и неважно, проходил ли праздник в нашем доме или в доме дяди Фрэнка. Я не помню ни одного праздника, который не был бы испорчен его пьянкой. В доме всегда царило напряжение, и, несмотря на него, все старались поддерживать веселье. Я все время желала… — Ее голос сник. Она поняла, что не может сказать, чего она желала, потому что могло бы показаться коварным, если бы она сказала, что желала провести такой день, какой был сегодня.
— Извини, — тихо сказал он. Потом он протянул руку и нежно потрепал ее по щеке. — И пусть плохие воспоминания не омрачают сегодняшний день, о'кей?
— Сегодня твой отец был добр ко мне.
— Сегодня твоя мать была очень добра ко мне.
— Клей, я… — Но она снова остановилась, не зная, как сделать так, чтобы ее голос не дрожал.
Кэтрин была переполнена благодарности. Прошло совсем немного времени с тех пор, когда однажды Клей вернулся домой с четырехфунтовым пакетом попкорна.
— Четыре фунта! — воскликнула Кэтрин.
— Ну, я ужасно люблю воздушную кукурузу.
— Не сомневаюсь, — засмеялась Кэтрин.
В тот вечер они сидели на диване и готовились к занятиям, а между ними стояла ваза с попкорном. Вдруг Кэтрин высыпала горсть попкорна обратно в вазу. В глазах появился испуг, а книга выпала из рук.
— Клей! — прошептала она.
Он подался вперед, встревоженный.
— Что случилось?
— О Господи, — прошептала она, сжимая свой живот.
— Что случилось, Кэтрин? — Он придвинулся поближе, стараясь ее успокоить. Тревога была даже в его бровях.
Она закрыла глаза.
— О-х-х… — Она тяжело дышала, а он оглядывался по сторонам, в надежде найти номер телефона доктора, чтобы ему позвонить.
— Ради Бога, что с тобой?
— Что-то… что-то… — Ее глаза открылись, а в уголках губ затрепетала улыбка. — Что-то шевельнулось внутри.
Его глаза быстро устремились вниз на ее живот. Кэтрин держала живот, как будто готовилась к броску двумя руками. Сейчас он еле дышал.
— Снова движение, — отчитывалась она, закрыв глаза, как будто получая от этого большое наслаждение. — Еще раз… еще раз… пожалуйста, — умоляюще прошептала она.
— Он все еще движется? — прошептал он.
— Да… нет!… подожди!
— Можно мне попробовать?
— Не знаю. Подожди, вот опять — нет, исчезло.
Она освободила место для его руки на мягком холмике рядом с ее рукой. Они сидели, как загипнотизированные, долго-долго. Ничего не произошло. Она перевела взгляд на него.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52