— Твоя сестра заслуживает того, чтобы о ней говорили уважительно, — сказал он наконец, убедившись, что способен заставить себя говорить ровно и гладко.
— Ну разумеется, — согласился Колин и чуть наклонил голову.
Официант принес напитки. Майкл с большим трудом сдержал желание опустошить свой стакан одним глотком, но все же отхлебнул он довольно много, так что спиртное обожгло Горло.
Колин же, напротив, с довольным вздохом откинулся в своем кресле.
— Великолепное виски, — сказал он с чувством. — Лучшее, что есть в Британии, в сущности. На Кипре ничего подобного раздобыть невозможно.
Майкл только хмыкнул в ответ. Большего, похоже, и не требовалось.
Колин отпил еще, явно смакуя напиток.
— А-а, — протянул он, ставя стакан. — Виски — это почти так же хорошо, как женщина.
Майкл хмыкнул снова и поднял стакан к губам. И тут Колин сказал:
— Тебе бы следовало просто-напросто жениться на ней, и все.
Майкл едва не задохнулся.
— Извини, что ты сказал?
— Что тебе следует жениться на ней, — сказал Колин и пожал плечами. — Что тут сложного?
Глупо было надеяться, что Колин имеет в виду не Франческу, а кого-нибудь другого, но Майкл все же предпринял отчаянную попытку отбиться и сказал самым холодным тоном, на какой только был способен:
— И кого, позволь спросить, ты имеешь в виду? Колин поднял брови:
— Разве так необходимо играть в эти игры?
— Я не могу жениться на Франческе, — вырвалось у Майкла.
— Почему же нет?
— Потому что… — И он оборвал себя на полуслове. Потому что были сотни причин, по которым он не мог жениться на Франческе, и ни об одной из этих причин он не мог говорить вслух. Так что он просто сказал: — Она была замужем за моим двоюродным братом.
— Насколько мне известно, с точки зрения закона это не является препятствием.
Да, но с точки зрения морали являлось, и каким! Он желал Франческу так долго, любил ее, казалось, целую вечность — даже когда Джон был жив. Он обманывал своего брата самым низким образом и не станет усугублять этот обман, похищая его жену.
Это бы завершило тот гнусный круг, в котором он оказался, став графом Килмартином, унаследовав титул, который никак не должен был принадлежать ему. Ничто из этого не должно было принадлежать ему. И если не считать тех злосчастных сапог, которые он заставил Риверса забросить в гардеробную, Франческа осталась единственным из всего принадлежавшего некогда его двоюродному брату, что он не сделал своим.
Смерть Джона принесла ему сказочное богатство. Эта смерть дала ему власть, престиж и графский титул.
Если смерть брата даст ему еще и Франческу, то как он сможет и дальше цепляться за жалкую надежду, что никогда, даже во сне, не желал брату смерти?
Как он сможет жить в мире с самим собой после этого?
— Но должна же она выйти замуж за кого-нибудь, — заметил Колин.
Майкл поднял глаза на своего собеседника и только тут сообразил, что молчал, погруженный в свои мысли, уже довольно долго. И что Колин все это время внимательно наблюдал за ним. Он пожал плечами, стараясь изобразить светскую непринужденность, хотя и подозревал, что это нисколько не обманет человека, сидящего напротив него в кресле.
— Она поступит так, как пожелает, — сказал он. — Она всегда поступает так, как хочет.
— Она может сделать опрометчивый выбор, — сказал Колин. — Ведь она торопится родить детей, пока еще не слишком стара.
— Она не слишком стара!
Верно, но она думает, что стара. Или тревожится о том, что другие сочтут ее старой. Ведь она не смогла зачать от твоего двоюродного брата, в конце концов. По крайней мере не смогла выносить благополучно.
Майклу пришлось вцепиться в край стола, чтобы подавить порыв вскочить на ноги. Хотя почему замечание Колина привело его в такую ярость, он и сам не знал и не смог бы выразить в словах, будь рядом с ним хоть сам Шекспир в качестве помощника.
— Если она станет делать выбор поспешно, — заметил Колин едва ли не небрежно, — она может выбрать человека, который станет для нее тираном.
— Это Франческа? — спросил Майкл насмешливо. Может, какая-нибудь другая женщина и могла оказаться настолько глупой, но только не его Франческа.
Колин пожал плечами:
— Такие вещи случаются.
— Даже если и так, — парировал Майкл, — она никогда не останется в таком браке.
— А у нее будет выбор?
— Ты говоришь о Франческе, — сказал Майкл. И это действительно все объясняло.
— Полагаю, в определенном смысле ты прав, — признал Колин и отхлебнул виски. — Она всегда сможет укрыться у Бриджертонов. Уж мы-то никогда не станем принуждать ее вернуться к жестокому супругу. — Он поставил стакан на стол и откинулся в кресле. — Кроме того, это вообще все отвлеченные рассуждения, не так ли?
Что-то странное появилось в тоне Колина, что-то скрытое и провоцирующее. Майкл быстро поднял глаза, не в силах удержаться от того, чтобы всмотреться в лицо собеседника и понять, к чему тот клонит. Затем спросил:
— И почему же это отвлеченные рассуждения? Несколько мгновений Колин вертел в пальцах стакан и только затем поднял взгляд на Майкла. Любому другому выражение его лица показалось бы бесстрастным, но IQQ Майкл усмотрел в его глазах нечто такое, что заставило его неловко поежиться в своем кресле. Взгляд этих глаз был острым, пронизывающим, и хотя цвет был другим, но разрез — точно таким же, как у Франчески. Было в этом нечто внушающее ужас.
— Почему это отвлеченные рассуждения? — задумчиво проговорил Колин. — Ну потому, что ты, очевидно, не желаешь жениться на ней.
Майкл открыл было рот, намереваясь резко возразить, но тут же его и захлопнул, едва сообразил, что именно он собирался сказать — а собирался он сказать: «Разумеется, я хочу на ней жениться».
И он действительно хотел.
Он хотел на ней жениться.
Он просто полагал, что после женитьбы на ней совесть совсем замучит его.
— С тобой все в порядке? — спросил Колин. Майкл изумленно заморгал.
— Все в полном порядке. А что? Голова Колина чуть склонилась набок.
— Вид у тебя был… — Он тряхнул головой. — Нет, ничего.
— Какой у меня был вид, Бриджертон? — Голос Майкла прозвучал почти грубо.
— Удивленный, — ответил Колин. — Ты выглядел удивленным. И это показалось мне немного странным.
Боже правый! Еще минута в обществе Колина Бриджертона, и он сам выложит ему все свои тайны. Майкл отодвинул кресло от стола.
— Мне пора идти, — сказал он резко.
— Ну конечно, — отозвался Колин сердечно, и вид у него был такой, будто говорили они только о лошадях и о погоде.
Майкл встал и коротко кивнул. Это было не самое теплое прощание, учитывая их родственные отношения, но единственное, на которое он был способен в данных обстоятельствах.
— Ты все же подумай о моих словах, — негромко проговорил Колин, когда Майкл уже был в дверях.
Майкл горько засмеялся и вышел вон. Как будто он сможет думать о чем-нибудь другом!
Всю оставшуюся жизнь.
Глава 13

…дома все хорошо. Поместья Килмартинов процветают благодаря стараниям Франчески. Она по-прежнему оплакивает Джона, как, впрочем, и все мы, как и ты, конечно. Может, тебе стоит написать ей? Я знаю, что она очень скучает по тебе. Я пересказываю ей все твои письма, но, полагаю, ей бы ты рассказывал все это не совсем так, как рассказываешь своей матери.
От Хелен Стерлинг ее сыну, графу Килмартину, два года спустя после его отъезда в Индию.
Весь конец недели прошел в высшей степени неприятно — какая-то непрекращающаяся мутная кутерьма из цветов, сластей и даже одного гнусного поэтического опуса, продекламированного вслух прямо на ступенях их парадного крыльца, — Майкл даже содрогнулся при этом воспоминании.
Похоже было на то, что Франческа затмит всех юных дебютанток. Может, на самом деле число претендентов на ее руку и не удваивалось с каждым днем, но именно такое впечатление создалось у Майкла, который постоянно натыкался на какого-нибудь влюбленного воздыхателя в прихожей.
Разумеется, и у него были свои поклонницы, но так как дамам не полагалось наносить визиты джентльменам, то обыкновенно ему приходилось иметь с ними дело, только когда он сам того желал, а не всякий раз, когда какой-нибудь из них взбредет в голову явиться к нему без предупреждения единственно потому, что она надумала сравнить его глаза с…
Ну, с чем-нибудь, с чем можно сравнить довольно обыкновенные серые глаза. В любом случае это была весьма глупая аналогия, хотя Майклу действительно не раз приходилось выслушивать напыщенные восхваления в адрес глаз Франчески.
Боже, неужели ни одному из этих олухов ни разу не пришло в голову оригинальной мысли? Не говоря уже о том, что все до единого восхваляли именно ее глаза, и ни разу ее глаза не сравнили ни с чем, кроме как с небом и водой.
Майкл с отвращением фыркнул. Всякий, взявший на себя труд по-настоящему заглянуть в глаза Франческе, сразу бы понял, что они были совершенно особого, ни на что не похожего цвета.
Небо тут не шло ни в какое сравнение.
Из-за этого нескончаемого парада искателей руки и сердца Франчески Майкл никак не мог выкинуть из головы недавний разговор с ее братом.
Жениться на Франческе? Он никогда не позволял себе и помыслить об этом.
А теперь эта мысль засела в голове и не отпускала, так что у него все вертелось перед глазами.
Жениться на Франческе. Боже правый! Такой брак… Вступить в такой брак было бы нехорошо во всех отношениях.
Но он мечтал только об этом.
Видеть ее было адской мукой, говорить с ней было адской мукой, жить с ней под одной крышей было адской мукой. А он-то еще думал, что ему тяжело приходилось прежде — когда он просто любил женщину, которая никак не могла ему принадлежать, — но это…
Это было в тысячу раз хуже.
Колин понял.
Иначе быть не могло. Почему бы еще он сам заговорил с ним на эту тему?
Майклу удалось сохранить здравый ум на протяжении всех этих лет только по одной причине: никто не знал, что он влюблен в Франческу.
Теперь знал Колин, или по крайней мере питал сильные подозрения, и Майкл никак не мог подавить нарастающую панику.
«Боже мой, а вдруг Колин уже сказал Франческе?!» Этот вопрос занимал все его мысли и сейчас, на балу у Бервиков, хотя прошла почти неделя после памятного разговора.
— Прелестно она выглядит сегодня, верно? — раздался голос его матери прямо возле его уха; он забыл сделать вид, что вовсе не смотрит на Франческу. Он обернулся к матери и отвесил ей небольшой поклон, сказав негромко:
— Добрый вечер, мама.
— Ведь прелестно? — не отставала Хелен.
— Разумеется, прелестно, — поспешил согласиться он в надежде, что слова его будут списаны на обычную вежливость.
— Зеленое очень идет ей.
Франческе очень шло все, но он вовсе не собирался говорить это своей матери, а потому ограничился кивком.
— Тебе следует потанцевать с ней.
— Я обязательно потанцую, — сказал он и отпил шампанское. Чего ему хотелось, так это строевым шагом пройти через весь бальный зал и вырвать Франческу силой из этого противного кружка обожателей. Впрочем, нельзя было демонстрировать свои чувства перед матерью. А потому он добавил: — Вот только допью шампанское.
Хелен поджала губы.
— Пока ты допьешь, у нее все танцы уже будут расписаны. Тебе следует подойти к ней сейчас.
Он обернулся к матери и улыбнулся ей той бесшабашной улыбкой, которая должна была отвлечь почтенную даму от занимавшей ее мысли, какова бы ни была эта мысль.
— Ну зачем же, — проговорил он, ставя свой бокал шампанского на ближайший столик, — когда я вместо того могу потанцевать с тобой?
— Ах ты, негодяй! — сказала Хелен, но не стала противиться, когда сын повел ее танцевать.
Майкл знал, что на следующий день ему придется платить за это; светские маменьки, которые и так вились вокруг него, больше всего на свете ценили повес, нежно опекающих своих матушек.
Танец был довольно быстрый, что предоставляло мало возможностей для разговоров. Поворачиваясь и вертясь, приседая и кланяясь, он все время отыскивал глазами Франческу, которая была ослепительна в изумрудно-зеленом бальном платье. Вот только когда музыка напоследок грянула крещендо, он оказался к ней спиной.
А когда он повернулся снова, Франчески нигде не было.
Он нахмурился. Что-то здесь было не так. Можно было допустить, что сразу же по окончании танца Франческа опрометью кинулась в дамскую комнату. Но так как он, жалкий идиот, не спускал с нее глаз весь вечер, он точно знал, что она побывала в дамской комнате всего двадцать минут назад.
Танец закончился, он откланялся матери и легкой походкой направился к северной стене залы — туда, где видел Франческу в последний раз. Действовать приходилось быстро, так как в любой момент кто-нибудь мог перехватить его. Но он все же на ходу прислушивался к разговорам в толпе. Впрочем, никто, кажется, не говорил о Франческе.
Однако когда он добрался наконец до места, где видел ее в последний раз, то приметил рядом застекленные двери, ведущие, очевидно, в сад. Двери были занавешены и затворены, разумеется, так как стоял еще только апрель и рано было распахивать окна и двери, впуская в дом стылый ночной воздух, — пусть даже и в бальный зал, где толпились три сотни разгоряченных гостей. Майкл сразу же заподозрил неладное: слишком часто самому ему случалось заманивать женщин в сады — он не мог не знать, что именно происходит там в ночной темноте.
Он тихо скользнул сквозь дверь, стараясь, чтобы это не привлекло внимания остальных гостей. Если Франческа и в самом деле уединилась с каким-то джентльменом в саду, то будет просто ужасно, если он притащит за собой целую толпу.
Шум и гомон бала пробивались сквозь стеклянную дверь, и все же ночь показалась ему очень тихой.
Затем он услышал ее голос.
И его словно по сердцу полоснуло.
Голос ее звучал радостно, словно она была вполне счастлива находиться в обществе мужчины, который заманил ее в темноту сада — кто бы этот мужчина ни был. Слов Майкл разобрать не смог, но отчетливо расслышал ее смех. Это был мелодичный, переливчатый смех, перешедший под конец в кокетливый лепет.
Рука Майкла снова легла на круглую ручку стеклянной двери.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40