— Если желаете, — продолжал Пристли, — я могу вынуть все карточки из букетов и на обороте каждой написать, какому именно букету она соответствует. Тогда ваше сиятельство сможет просмотреть все карточки сразу. — Когда Франческа ничего не ответила на это, он предложил: — Может, ваше сиятельство желает просмотреть карточки за своим письменным столом? Я могу принести их вашему сиятельству в кабинет.
— Нет-нет, — поспешила остановить его Франческа. Она все еще была в полной растерянности. Ведь она вдова! А значит, мужчины не могут присылать ей цветы. Или могут?
— Миледи?
— Я… я… — Она повернулась к Пристли, чопорно выпрямляя спину и пытаясь вернуть себе ясность мысли. Хотя бы относительную. — Я просто… э-э… взгляну на них… — И она обратилась к ближайшему букету, изящно составленному из синих гиацинтов и ветвей стефанотиса. «Они бледнеют в сравнении с вашими глазами» — было написано на карточке. И подпись — маркиз Честер.
— О-о! — протянула Франческа. Супруга лорда Честера скончалась два года назад. Было общеизвестно, что маркиз подыскивает себе новую.
Едва в силах совладать со странным, кружащим голову чувством, которое поднималось в ее душе, Франческа медленно шла от букета к букету и брала карточки, стараясь не выказать своего энтузиазма на глазах у дворецкого.
— Интересно, от кого этот? — проговорила она с напускной небрежностью.
Сонет. Шекспировский, если ей не изменяет память. Подписано — виконт Тревелстэм.
Тревелстэм? Но они встречались всего раз. Он был молод, очень красив, и про него говорили, что папаша его промотал большую часть фамильного состояния.
Так что новому виконту волей-неволей придется жениться на богатой невесте. Так все говорили.
— Боже правый!
Франческа оглянулась и увидела Джанет, остановившуюся у двери.
— Что же это такое? — удивилась ее свекровь.
— По-моему, я, войдя в гостиную, сказала то же самое, слово в слово. — Франческа передала Джанет две карточки и внимательно следила за лицом свекрови, пока та читала аккуратно написанные строчки.
Джанет потеряла своего единственного ребенка со смертью Джона. Как она отреагирует на известие о том, что отныне за Франческой будут ухаживать мужчины?
— Батюшки! — сказала Джанет, поднимая глаза на нее. — Да ты, похоже, будешь у нас «несравненной» этого сезона.
— Ну что за глупости, — сказала Франческа, краснея. Краснея? Боже правый! Да что же с ней такое происходит? Она никогда прежде не краснела. Она не краснела, даже когда только начала выходить в свет, в свой первый сезон, когда она и в самом деле заслужила титул «несравненной». — Для этого я слишком стара, — пролепетала она.
— Очевидно, нет, — заметила Джанет.
— И еще в прихожей остались цветы, — вставил Пристли. Джанет обернулась к Франческе:
— Ты уже просмотрела все карточки?
— Нет еще. Но полагаю…
— Что они все примерно одинаковы? Франческа кивнула.
— Тебе все это неприятно? — спросила она свекровь. Джанет печально улыбнулась, но глаза ее смотрели мудро и ласково.
— Ты имеешь в виду, хотелось бы мне, чтобы ты по-прежнему была замужем за моим сыном? Конечно, хотелось бы. А хочу лия, чтобы ты провела остаток жизни, будучи замужем за воспоминанием о нем? Конечно, нет. — Она взяла Франческу за руку. — Ты мне как дочь, Франческа. Я желаю тебе счастья.
— Я никогда не обесчещу памяти Джона, — уверила ее Франческа.
— Ну конечно, нет. Ты не из тех, кто способен на бесчестный поступок, иначе Джон на тебе бы никогда не женился. Или же, — добавила она с лукавой улыбкой, — я бы ему жениться не позволила.
— Мне бы хотелось детей, — сказала Франческа, чтобы Джанет уж точно поняла, что для нее главное — стать матерью, а быть женой не так уж важно.
Дж-анет кивнула и, отвернувшись, отерла кончиками пальцев слезы с глаз.
— Надо прочитать все остальные карточки, — и по ее бодрому тону Франческа поняла, что свекрови не хочется останавливаться на этой теме, — и подготовиться к лавине визитов, которая обрушится на нас после полудня.
Франческа последовала за свекровью, которая двинулась к огромной охапке тюльпанов и взяла карточку.
— Полагаю, с визитами будут в основном дамы, — заметила Франческа, — желающие порасспросить о Майкле.
— Может, ты и права, — отозвалась Джанет. И, держа карточку в руке, спросила: — Ты позволишь прочесть?
— Конечно.
Джанет пробежала глазами надпись на карточке, подняла глаза и сказала:
— Чешир. Франческа так и ахнула:
— То есть герцог Чешир?
— Он самый.
Франческа даже руку прижала к сердцу и прошептала:
— Ну надо же! Герцог Чешир!
— Ты, душенька, явно у нас самая завидная партия сезона.
— Но я…
— Что это, черт возьми, тут такое?
Это был Майкл, державший в руках вазу, которую едва не опрокинул. Выражение лица у него было в высшей степени раздраженное.
— Доброе утро, Майкл, — весело приветствовала племянника Джанет.
Майкл ответил кивком и обратился к Франческе ворчливым тоном:
— Что это ты стоишь с таким восторженным видом, да еще и руку к сердцу прижала, словно готовишься присягать своему сюзерену?
— Ты имеешь в виду — тебе? — съязвила Франческа, быстро опуская руку. Она даже не сознавала, что до сих пор прижимала ее к сердцу.
— Если тебе очень повезет, — пробормотал он. Франческа только глянула в ответ укоризненно. Он ухмыльнулся:
— Мы что же, открываем цветочный магазин?
— Нет, но вообще-то могли бы, — отозвалась Джанет. И добавила с готовностью: — Это все Франческе прислали.
— Кому же еще, — буркнул он. — Не понимаю только, как человек может быть настолько глуп, чтобы присылать розы.
— А я люблю розы, — сказала Франческа.
— Все присылают розы, — заявил Майкл безапелляционно. — Это банально, и старо, и, — тут он сделал жест в сторону желтых роз, присланных Тревелстэмом, — кто вообще прислал их?
— Тревелстэм, — ответила Джанет.
Майкл фыркнул и быстро обернулся к Франческе:
— Уж не за него ли ты собралась замуж?
— Вообще-то нет, но я не понимаю, что…
— У него нет ни гроша за душой, — заявил Майкл.
— Откуда тебе-то знать? — спросила Франческа. — Ты же вернулся меньше месяца назад?
Майкл только плечами передернул.
— Но в свой клуб-то я заходил.
— Может, это и правда, только в этом нет никакой вины самого молодого человека. — Франческа почему-то чувствовала, что необходимо было сказать это. Не то чтобы она считала себя обязанной защищать лорда Тревелстэма, просто старалась быть справедливой: ведь было общеизвестно, что молодой виконт весь последний год прилагал немалые усилия к тому, чтобы как-то поправить семейное состояние, которому нанесло урон распутство его отца.
— Ты не выйдешь за него, и точка, — объявил Майкл. Такое высокомерное нахальство должно было бы раздосадовать ее, однако только позабавило.
— Очень хорошо, — сказала она, с трудом сдерживая улыбку. — Я выберу кого-нибудь другого.
— И прекрасно, — буркнул Майкл.
— У нее очень большой выбор, — вставила Джанет.
— В самом деле? — ядовито осведомился Майкл.
— Пойду-ка я найду Хелен, — сказала Джанет. — Ей обязательно надо на это посмотреть.
— Не думаю, что цветы эти возьмут и вылетят в окно прежде, чем она встанет, — сказал Майкл.
— Ну конечно, не вылетят, — ласково сказала Джанет и материнским жестом потрепала племянника по плечу.
Франческа с трудом сдержала смех. Майкл не выносил, когда его материнским жестом похлопывали по плечу, и Джанет об этом прекрасно знала.
— Хелен просто обожает цветы, — сказала Джанет. — Можно, я отнесу ей один букет наверх?
— Конечно, — сказала Франческа.
Джанет потянулась было к желтым розам Тревелстэма, но отдернула руку.
— Ах! Нет-нет, эти мне лучше не брать, — сказала она, обратясь к Франческе и Майклу. — Ведь виконт сам может пожаловать сегодня, и выйдет нехорошо, если он решит, что его букет сослали в какой-нибудь дальний угол дома.
— Конечно, — согласилась Франческа. Майкл хмыкнул.
— В любом случае лучше будет, пожалуй, если я сначала поднимусь к Хелен и расскажу ей об этом, — сказала Джанет, повернулась и поспешила вверх по лестнице.
Майкл чихнул, сердито покосился на совершенно безобидный букет гладиолусов и проворчал:
— Придется нам открыть здесь окно.
— Мы же замерзнем!
— Я лично собираюсь надеть пальто, — скрипнул он зубами.
Франческа улыбнулась.
— Ты ревнуешь? — спросила она лукаво.
Он резко повернулся к ней, и у него было такое выражение лица, что ей захотелось провалиться сквозь землю.
— Не меня, — сказала она поспешно, едва не краснея при одной этой мысли. — Ей-богу, я совсем не то имела в виду.
— А что? — спросил он спокойно и холодно.
— Ну, просто… — Она обвела рукой цветы, столь очевидно свидетельствовавшие о ее внезапной популярности. — Мы оба преследуем одну и ту же цель в этом сезоне, ведь так?
Он только непонимающе смотрел на нее.
— Брак, — объяснила она. Боже! До чего же он был туп сегодня!
— И что?
Она нетерпеливо вздохнула:
— Не знаю, приходила ли тебе эта мысль в голову, но я лично полагала, что из нас двоих это ты будешь подвергаться преследованиям как завидный жених. Я никак не думала, что и я… ну…
— Будешь высоко котироваться на ярмарке невест?
Нельзя сказать, что это была очень тактичная формулировка, но, в общем, она довольно точно передавала суть, так что Франческа только сказала:
— Ну да, наверное.
Мгновение он ничего не отвечал, только смотрел на нее со странным, даже каким-то кислым выражением, а затем вдруг спокойно заявил:
— Надо быть полным идиотом, чтобы не хотеть жениться на тебе.
На лице Франчески застыло изумление. Она совершенно не представляла, что ответить.
— Это… это… то, что мне сейчас приятнее всего слышать.
Он вздохнул и провел ладонью по волосам. Франческа решила, что не стоит сообщать ему, что изрядное количество ярко-желтой пыльцы оказалось на его черных волосах в результате этого.
— Франческа, — сказал он, и лицо его стало утомленным. И оно выразило что-то еще.
Сожаление?
Не может быть. Майкл никогда ни о чем не сожалел, не тот он был человек.
— Я никогда бы не стал завидовать твоему успеху. Ты… — Он откашлялся. — Ты имеешь право на счастье.
— Я… — Все это было так странно, особенно после вчерашнего неприятного разговора. Как отвечать? Она не знала. А потому просто переменила тему: — Ничего, Майкл, будет и на твоей улице праздник.
Он только посмотрел на нее недоуменно.
— Праздник уже на твоей улице, собственно говоря, — торопливо продолжила она. — Вчера меня одолевали целые толпы твоих поклонниц, а вовсе не моих поклонников. Если бы женщины могли посылать цветы, мы бы сейчас были завалены цветами до потолка.
Он улыбнулся, но глаза его не улыбались. Лицо его выражало не гнев, а… просто ничего.
И она еще подумала: до чего же странно думать так о лице.
— Кстати, о вчерашнем вечере, — проговорил он и принялся дергать свой белый крахмальный галстук. — Если какие-нибудь мои слова огорчили тебя…
Она не сводила глаз с его лица. Это было лицо дорогого ей человека, и она знала его до мельчайших деталей. Четыре года, похоже, не смазали ее воспоминаний. Но что-то в его лице было теперь иным. Он изменился, но она никак не могла понять, как именно.
И не могла понять почему.
— Все в порядке, — заверила она его.
— Как бы то ни было, — сказал он грубовато, — прими мои извинения.
Но до самого вечера этого дня Франческа все думала, понимал ли он сам, за что извиняется. И она никак не могла отделаться от мысли, что и она как следует этого не понимает.
Глава 12

…Это довольно смешно — писать тебе письмо. Но после стольких месяцев, проведенных на Востоке, мои представления о смерти и загробной жизни претерпели такие изменения, что преподобный Маклиш, прослышь он об этом, стал бы биться в припадке. Я так далеко от Англии, что можно делать вид, что ты все еще жив и можешь получить это письмо точно так же, как получал мои письма из Франции. Но порой кто-нибудь окликает меня по имени, и мне приходится вспоминать, что я теперь Килмартин, а ты пребываешь в местах, куда не доходит королевская почта.
Из письма графа Кшшартина его покойному двоюродному брату, предыдущему графу, написанного годи два месяца спустя после его отъезда в Индию, дописанного до конца и затем преданного медленному сожжению на пламени.
Не то чтобы ему нравилось вести себя как осел, думал Майкл, сидя в своем клубе и медленно покачивая бренди в бокале, но в последнее время он все время вел себя именно так — по крайней мере когда Франческа была поблизости.
Ну хоть вот на этом балу в честь дня рождения ее матери — она была так счастлива за него, так довольна, что он промолвил слово «любовь» в ее присутствии, а он взял и оборвал ее.
Потому что прекрасно знал, какое направление примут ее мысли, знал, что она уже торопится забежать вперед и выбрать для него идеальную женщину, в то время как истина-то заключалась в том…
Истина была такой жалкой, что и словами не выразишь.
Но он извинился, и, хотя мог бы сейчас поклясться чем угодно, что никогда больше не позволит себе подобной резкости, не исключено, что в будущем ему еще придется извиняться не раз, и Франческа скорее всего припишет это неуравновешенности его характера, невзирая на то что он всегда был примерно добродушен и уравновешен при жизни Джона.
Он залпом допил бренди. Да пропади все пропадом!
Что ж, скоро со всей этой чепухой будет покончено. Она подыщет себе кого-нибудь, выйдет за этого парня замуж и съедет из Килмартин-Хауса. Они, разумеется, останутся друзьями — не тот Франческа человек, чтобы рассчитывать на что-то иное, — но он перестанет видеть ее каждый день за завтраком. Он будет видеть ее даже реже, чем до смерти Джона. Новый муж не позволит ей проводить так много времени в обществе другого мужчины, пусть и двоюродного брата ее бывшего мужа.
— Стерлинг! — раздался вдруг чей-то голос, и сразу последовало неловкое покашливание, которым всегда предварялись слова: — То есть я хочу сказать — Килмартин. Извини.
Майкл поднял голову и увидел сэра Джеффри Фаулера, давнего своего знакомца еще по Кембриджу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40